Миф о брежневском сталинизме

Нередко брежневскую «реставрацию» усматривают в свертывании хрущевских реформ. О каких реформах речь? Реально Хрущев провел две реформы — административно-экономическую (1957 г. — совнархозы) и властную, партийную (1962 г. — разделение парторганизации на промышленную и сельскую, то есть на городскую и деревенскую; таким образом наряду с производственным принципом организации КПСС, а отчасти вместо него вводился территориально-отраслевой). На декабрьском (1964 г.) и сентябрьском (1965 г.) пленумах ЦК КПСС все это отменили и приступили к так называемой косыгинской экономической реформе (хозрасчет, экономическая заинтересованность и т.п.), которая, хотя и провалилась, в принципе означала существенный шаг вперед по сравнению с хрущевскими экспериментами в экономике. В любом случае как совнархозы, так и разделение партийной организации ни к либерализации, ни тем более к демократизации никакого отношения не имели. А ведь именно «свертывание либерализации» ставят в главную вину брежневскому режиму, именно в этом усматривают реставрацию сталинизма или по крайней мере его элементов.

Но возникает вопрос: свертывание какой либерализации и в пользу чего? Так называемая хрущевская «либерализация» начала дышать на ладан уже при позднем Хрущеве. А брежневский режим прекратил либерализацию в идейно-художественной сфере, поскольку перешел от теории к практике. Хрущевская «либерализация» никогда не была сознательным целенаправленным курсом. Сначала она представляла собой побочный продукт обеспечения номенклатурой своей физической безопасности (1953—1956 гг.), затем — побочный результат переходного периода от сталинской модели к брежневской и борьбы номенклатуры за социальные и экономические гарантии существования (1956—1964 гг.).

Борьба эта увенчалась успехом в 1964 г., когда с Брежневым наступил «золотой век» номенклатуры (огромные возможности расхищения, обогащения и т.п. — то есть все то, что применительно к коммунистическому режиму не совсем верно именуют коррупцией). В такой ситуации либерализация в идейно-художественной сфере уже была не нужна. Она выполнила свою задачу, объективно став идейной подготовкой «практической либерализации» режима для его хозяев.

Выполнила свою системную задачу, избавила чиновника от страха (культ личности) и произвола (волюнтаризм). А раз выполнила и для номенклатуры из «оттепели» превратилась в реальное «тепло», то с идейно-художественной либерализацией можно и закончить, а «тепло» немножко приодеть в «зимние» одежды — идеологическая выдержанность и социально-властный контроль. Ну а робкие умы и склонные к социальной истерике души немедленно заговорили о реставрации сталинизма. Пугаться надо было другого — того, что скрывалось за «реставрацией», а точнее, с одной стороны, за ее фикцией, с другой — за страхами и компенсаторными социальными мифами совинтеллигенции.