Эгберт Ян

Мирные договоры и борьба за мир после Первой мировой войны

Сто лет попыток установления прочного мира (1914 -2014)

1. Изменение представлений о возможности сохранения мира в результате Первой мировой войны и раскола рабочего движения

Можно ли на примере прошедших ста лет обнаружить тенденцию к установлению продолжительного мира во всем мире? Или же правы те, кто говорит: войны будут всегда, пока существуют люди? В вопроснике, который я как-то раздал студентам, 102 человека, (65,4 % из 156 присутствовавших), поставили в соответствующей графе крестик. Только 32 человека (20,5 % опрошенных), согласились с утверждением, что «войну, как специфическую смертоносную форму конфликта за порядок в сообществе и между сообществами» можно ликвидировать, и что «в будущем, возможно, удастся установить прочный мир во всем мире». Еще 17 человек (10,9 % опрошенных), выразили свою уверенность в том, что война, понимаемая как политическое учреждение, в соответствии с приведенной выше формулировкой, сможет быть ликвидирована в будущем.[1]

До 1914 года оптимистическая вера в прогресс была распространена гораздо шире, чем в настоящее время. Ужасы и бедствия Первой Мировой войны вызвали у людей шок от осознания того, до чего могла докатится человеческая цивилизация. Крах представлений о прогрессе как об исключительном благе и добре, усиленный ужасами коммунистических и национал-социалистических концентрационных лагерей, а также бедствиями Второй Мировой войны, - все это вместе взятое, вероятно, очень надолго уничтожило оптимистическое отношение к историческому прогрессу. Начиная с августа 1914 года, уже никогда больше не возникало столь широкой антивоенной оппозиции с участием парламентских партий и массовых движений в странах, правительства которых готовились воевать друг с другом. В большинстве случаев диктатура в одном или в обоих готовых к войне государствах или союзах государств не допускала даже малейшего проявления сколько-нибудь достойного упоминания сопротивления предстоящей войне.

Самым мощным общественным антивоенным движением до 1914 года было социалистическое рабочее движение, проводившее до самого конца июля 1914 года митинги протеста против угрозы надвигающейся войны. Однако вскоре после начала войны оно раскололось на две главных ветви – социал-демократическую и коммунистическую, к которым добавились многочисленные мелкие группировки. Последствия этого раскола были ужасающими. Социалисты разных стран, которые еще 23 ноября 1912 года вместе рукоплескали Манифесту,[2] призывавшему к сохранению мира, и пели свой общий гимн – «Интернационал», всего лишь несколько лет спустя, заняли в ходе разгоревшейся во многих странах гражданской войны, позиции по разные стороны баррикад. Одержав победу в нескольких странах, коммунисты встретились с социал-демократами лицом к лицу, как враги, в том числе в ходе войны между государствами, и, наконец, в годы Холодной войны стали угрожать друг другу взаимным истреблением при помощи атомного оружия. Это не мешало социалистам всех направлений по-прежнему рассматривать в качестве своей политической цели достижение прочного и продолжительного мира во всем мире, но представления о мире социал-демократов стали несовместимыми с представлениями о нем коммунистов. Безоговорочные пацифисты, то есть противники всякой войны, представляли в обеих ветвях рабочего движения всего лишь крошечное меньшинство, руководствовавшееся, в большинстве случаев, религиозными мотивами.

Коммунисты, в соответствии со своими программными установками, хранили верность представлениям Первого и Второго Интернационалов, согласно которым прочный и продолжительный мир во всем мире может быть обеспечен лишь в условиях победившего социализма, необходимой предпосылкой которого является революционная ликвидация капиталистического экономического строя. После того, как предпринятая коммунистами в 1917-1923 гг. попытка осуществить мировую революцию потерпела неудачу, а на значительной части бывшей Российской империи утвердилась коммунистическая Советская власть, - готовность к защите военными средствами Советского Союза, объявленного коммунистами «отечеством» всех пролетариев мира, само собой, стала обязанностью коммунистов всего мира.[3] Советский Союз был, в свою очередь, обязан оказывать «братскую (военную) помощь» революционным движениям, действовавшим в пока еще капиталистических странах. Этому принципу, однако, в новом коммунистическом государстве очень скоро перестали следовать, ввиду прагматической оценки связанных с его применением внешнеполитических рисков: Советский Союз не был готов поставить на карту свое существование, превращая всякое коммунистическое восстание в войну международного размаха.

С конца 1940-х годов треть человечества проживала в 15, а затем в 16 государствах, у власти в которых стояли национал - коммунистические режимы. С 1948 года, в ходе неоднократных расколов мирового коммунистического движения на борющиеся между собой и представляющие друг для друга военную угрозу партии и государства, - например, Советский Союз, Югославию, Китай, Вьетнам, Камбоджу - все коммунисты на словах по-прежнему хранили верность своей программе установления мира во всем мире, на деле же весь их интернационализм превратился в идеологию, направленную на обеспечение своих собственных национальных интересов. Так и Советский Союз использовал Третий, или Коммунистический, Интернационал (1919-1943) в качестве инструмента своей внешней политики.

Социал-демократическое ответвление рабочего движения утеряло единые представления о мире, после того как в 1914 году сделало выбор в пользу национального военного патриотизма. Его правое крыло во всех странах перешло к поддержке прагматической внешней политики, допускавшей ведение войны при необходимости защиты отечества. Эта поддержка распространялась также и на защиту колониальных владений своего отечества, до тех пор пока социал-демократические партии уже после Второй Мировой войны не внесли важный вклад в распад колониальных империй.

После сделанного социал-демократами выбора в пользу парламентской демократии, социал-реформизма, а, вскоре, и в пользу реформированного капитализма, левое крыло социал-демократических партий приняло на вооружение главные требования движения борцов за мир. Они состояли в следующем: создании Лиги Наций, укреплении международного права в сфере обеспечения мира, развитии международных организаций, ограничении гонки вооружений и введении международных (арбитражных) судебных инстанций, обеспечивающих сохранение мира. Таким образом, левое крыло социал-демократии стало главной опорой пацифизма[4] - умеренной части традиционного, руководствующегося положениями международного права движения сторонников мира, оставлявшего за собой возможность выступить в поддержку войны. На уровне отдельно взятого государства - войны, как средства защиты своего отечества, и на международном уровне - войны, как средства осуществления международных санкций в отношении какого-либо государства, нарушающего международное право. Эдуард Бернштейн, Карл Каутский и многие политические деятели, состоявшие в британской партии лейбористов, принадлежали к числу активных протагонистов данного направления, ярким представителем которого еще до 1914 года был Ялмар Брантинг.[5] Безоговорочные пацифисты составляли в социал-демократической среде ничтожное меньшинство, их деятельность была заметна разве что в рядах британской Лейбористской партии, корни которой уходили в христианский социализм.

Движение борцов за мир активно выступало в поддержку парламентской демократии, причем многие активисты этого движения боролись и за социальные реформы. Таким образом, перед либералами и социал-демократами открылась возможность сотрудничать в одних и тех же организациях. Движение борьбы за мир, получившее значительную леволиберальную и не менее сильную социал-демократическую окраску, окончательно осознало всю важность влияния на общественное мнение, наряду с возможностью давать власть имущим советы. Однако этому движению никогда не удавалось определять политический курс той или иной страны и даже добиться большинства в близких ему по духу партиях, не говоря уже об обществе в целом. Нигде оно не сумело добиться решающего влияния на проекты в области вооружений или на принятие решения об объявлении войны. Оно подвергло резкой критике Парижские мирные договоры (как дающие импульс к развязыванию Второй мировой войны), критиковало возникшую в 1920 году Лигу Наций (как союз империалистических держав-победительниц), и требовало разоружения не только стран, побежденных в войне, но и держав-победительниц. Чем больше представителей социал-демократических партий входило в состав правительства (ради чего им приходилось идти на компромисс) и, тем самым, брало на себя ответственность за внешнюю политику, политику в военной области и в области вооружений, - тем более оппозиционной становилась позиция движения борьбы за мир в отношении социал-демократических партий.

После 1945 года многие социал-демократические, и, в меньшей степени, либеральные партии, снова приблизились к требованиям борцов за мир, однако политические лидеры этих партий могли или хотели оказывать на это движение значительно меньшее влияние, чем в период между двумя мировыми войнами. Развитие движения борцов за мир все больше и больше шло по пути превращения в конгломерат эфемерных внепарламентских временных объединений индивидуумов и мелких организаций, выступавших против отдельных проектов в области вооружений и войн. До сих пор оно было не в состоянии вести концептуально ориентированные дебаты, подобные тем, которые велись до и после Первой Мировой войны. Следовательно, для того, чтобы понять развитие механизма войны и мира в прошедшем столетии и научиться понимать его в будущем, необходимо рассмотреть также позиции других общественно-политических сил.

2. Одновременный рост «варварства» и «цивилизованности» мирового сообщества после 1914 года

Итоги периода столетнего развития человеческой истории с момента начала Первой Мировой войны представляются весьма неоднозначными. На протяжении этого столетия одновременно шли два процесса: как рост цивилизованности, так и рост чудовищного варварства. Начиная с эпохи окончания Наполеоновских войн (1792-1815 гг.) вплоть до 1914 года многие люди, придерживавшиеся совершенно разных политических взглядов, верили в неудержимый прогресс, ведущий человечество от варварства, то есть, от социальной и экономической отсталости и господства грубого насилия, к гуманной цивилизации и высокой нравственности. Идея прочного и продолжительного мира во всем мире (выдвинутая поначалу либералами, но затем подхваченная и социалистами), противоречившая господствовавшему до тех пор повсюду в мире статическому представлению о вечности и неизбывности войны в человеческом обществе, начала распространяться среди широких слоев населения. В результате чего, начиная с 1918 года, удалось добиться создания - нередко даже консервативными общественными силами - важных новых учреждений, с целью подготовки установления прочного и долговременного мира во всем мире.

За период с 1900 по 1987 год в результате вооруженных столкновений в ходе двух Мировых войн[6], а также примерно 300-400 локальных войн погибло примерно 34 миллиона человек. За этот же период в ходе бесчисленных зверских расправ с гражданскими лицами и военнопленными около 110 миллионов человек были убиты коммунистами, около 21 миллиона - национал-социалистами и примерно 2 миллиона – демократами.[7] Таким образом, за указанный период, как в абсолютных, так, возможно, и в относительных цифрах, жертвами политического насилия пало значительно больше людей, чем в прежние времена.[8] Большинство массовых убийств было совершено в годы внешнеполитических военных конфликтов и гражданских войн, однако некоторые из них совершались и в мирное время, - например, в Советском Союзе. Наиболее кровавыми стали годы Первой Мировой войны и последовавших за нею войн (1914-1923), в России и в Турции, а также и Вторая Мировая война с последовавшими военными конфликтами – например, в Греции, Вьетнаме и Корее, вплоть до консолидации системы Восточного и Западного блоков в 1955 году. Диктатуры, стоявшие у власти во многих воюющих странах, не допускали возникновения даже минимальных предпосылок к проведению в Японии, Китае, Германии, Франции и Советском Союзе совместных политических антивоенных акций протеста, подобных тем, которые были возможны, скажем, в Базеле в 1912 году.

О каком-то разоружении на протяжении последних ста лет не может быть и речи. Научно-технический прогресс обеспечивает не только постоянный рост, но и, в первую очередь, постоянное возрастание военных мощностей, а также усовершенствование техники производства средств уничтожения. Правда, современное оружие массового уничтожения, обладает определенным устрашающим воздействием, как в военное, так и в мирное время, что вынуждает его обладателей опасаться его использовать. Если в годы Первой Мировой войны еще широко применялось газовое оружие, то уже в годы Второй Мировой его применения удалось почти полностью избежать. Ядерная угроза, вне всякого сомнения, в немалой степени способствовала недопущению перерастания начавшегося после 1945 года конфликта между Востоком и Западом в третью Мировую войну, что особенно ярко проявилось в ходе Карибского кризиса в октябре 1962 года.[9] Этот кризис, грозивший перерасти в новую мировую войну, удалось урегулировать лишь благодаря соответствующим решениям, принятым двумя людьми – президентом США Дж.Ф. Кеннеди и фактическим главой Советского Союза Н.С. Хрущевым, чьими консультантами были всего лишь две-три дюжины политических деятелей и военных. Мнения народов и парламентов в ходе принятия этих решений никто не спрашивал, а уж о мобилизации широких слоев общества против угрозы надвигающейся войны, как до 1914 года, не могло быть и речи.

Невзирая на рост варварства в ХХ веке, в этом столетии были предприняты также шаги в направлении установления прочного и продолжительного мира во всем мире. Причем эти шаги были связаны с возросшим пониманием необходимости проведения миролюбивой политики в среде консервативных и либеральных политических деятелей, создавших учреждения, призванные поддерживать мир и гарантировать его обеспечение на основе собственного исторического опыта, развития политической мысли и тех проблем современности, с которыми им пришлось столкнуться. Они сделали возможным создание Лиги Наций, а впоследствии – Организации Объединенных Наций. Устав Лиги Наций объявил войну делом всего сообщества государств и разработал, в основных чертах, принципы коллективной безопасности. Кроме того, в нем были предусмотрены процессы, направленные на предотвращение войн и на мирное урегулирование конфликтов, а также на обеспечение защиты этнических и национальных меньшинств. Осуждение наступательной, агрессивной войны в пакте «Бриана-Келлога» 1928 года[10], ознаменовало собой непревзойденный по значению прогресс в области международного права. Об этом можно говорить, даже не смотря на то, что начавшееся вскоре после заключения этого пакта вторжение Японии в Манчжурию в 1931 году стало прологом эры новых агрессивных и завоевательных войн, а система коллективной безопасности продемонстрировала свою неэффективность и дело закончилось Второй Мировой войной.

С 1945 года можно говорить о возникновении отдельных регионов мира, в которых шел постоянный прирост общественного богатства, условия жизни людей значительно улучшались, а продолжительность жизни увеличивалась. В некоторых странах жили уже целые поколения людей, которым не пришлось ни разу в жизни принимать активное или пассивное участие в какой-либо войне. Мирная внутригосударственная и международная организация жизни людей добилась несомненного прогресса. Если Лига Наций была еще организацией капиталистических государств, которым коммунисты противопоставляли собственный проект всемирной международной Советской республики с СССР в качестве главной силы, то в Организацию Объединенных Наций (ООН), наряду с капиталистическими демократиями и диктатурами, входили и бюрократически-социалистические диктатуры. Хотя право вето, которым обладал постоянный Совет Безопасности, значительно ограничивало дееспособность ООН, что в то же время не допускало развала этой международной организации. Тем не менее, не только Карибский кризис, но и целый ряд других проблемных моментов в отношениях между Востоком и Западом - например, кризисы 1948-49, 1961 и 1973 гг., - наглядно продемонстрировали всю реальность угрозы Третьей мировой войны. В ходе всех этих кризисов ни рабочее движение, ни движение борьбы за мир, не смогли даже в малой мере способствовать их урегулированию. Урегулирование кризисов было исключительно заслугой проявивших здравый смысл глав правительств.

Ядерная угроза была лишь одним из факторов, обеспечившим успех в деле недопущения новой мировой войны после 1945 года. Вероятно, гораздо более важную роль сыграли два других фактора: после военного поражения и ликвидации фашистских и родственных фашистским режимов в Италии, Германии и Японии ни одна из великих держав больше не проводила политику территориальной экспансии. Великие державы ограничили свои аппетиты экономическим и политическим проникновением в определенные сферы влияния, не исключая кратковременных военных интервенций. Данное обстоятельство имело решающее значение для придания ООН большей стабильности по сравнению с Лигой Нацией, для которой была характерна постоянная смена членства. Хотя фашистские и коммунистические диктатуры весьма походили друг на друга в плане используемой ими жестокой техники поддержания своего господства, однако у либеральных демократов и коммунистов имелись общие представления о необходимости установления прочного и продолжительного мира во всем мире, невзирая на несовместимость их представлений о том, каким этот мир должен быть. Последнее обстоятельство было для них немалым подспорьем в деле урегулирования общими силами многих кризисов, – например, в октябре 1962 года.

3 Раскол антивоенного движения и движения борцов за мир

Еще более раздробленным, чем рабочее движение, оказалось движение борцов за мир, сразу же после начала Первой Мировой войны расколовшееся на самые разные группы. Вследствие чего образовался широкий спектр время от времени непримиримо враждовавших между собой, а порой сотрудничавших организаций борцов за мир. В результате чего важной составной частью обеспечения мира стала не только демократия, но и социальная справедливость. Лишь в нескольких странах образовались рыхлые объединения организаций борцов за мир, не обладавшие достаточными функциями для руководства движением.[11] Лишь немногим организациям удалось сформировать международные объединения, имевшие федеративную структуру.[12]

На протяжении последних десятилетий постоянно возникали недолговечные движения протеста против отдельных войн, против отдельных типов войн или против отдельных проектов в области вооружений, неизменно оказывавшиеся не способными реально влиять на решения властей. Одна из главных разделительных линий, расколовших движение борцов за мир, вот уже два столетия отделяет безоговорочных, радикальных, крайних пацифистов от пацифистов умеренных, допускающих войну с определенными оговорками и при определенных обстоятельствах. Последних некоторые авторы именуют «белли-пацифистами»[13], а Мартин Сидел (Martin Ceadel) называл их - «пацифицистами». Среди последних, как и среди членов Социалистического Интернационала (Социнтерна), большинство составляют те, кто, в полном соответствии с уставом ООН считают оправданными в правовом и моральном отношении, как национальную оборонительную войну (с целью защиты собственной страны от внешней агрессии, в том числе и в союзе с другими странами), так и войну как средство обеспечения международных санкций.[14] В соответствии с этой установкой, они выступают не за всеобщее и полное разоружение, но лишь за вооружение с целью обороны, или даже за минимальное ядерное разоружение, с сохранением ядерного арсенала, достаточного для устрашения потенциального военного агрессора. Меньшинство из них допускают также гражданскую войну с целью защиты существующих, гарантированных международным правом и конституцией прав и свобод, в случае если некие общественные силы стремятся эти права и свободы значительно ограничить или вовсе ликвидировать. Некоторые из них допускают даже гражданские войны, как средство осуществления прав и свобод человека в государствах с диктаторскими режимами, считая законной также международную военную интервенцию как средство защиты от крайних проявлений нарушения прав человека или с целью свержения диктаторов. Особенно эта тенденция заметна начиная с 1991 года, с тех пор, как уменьшилась угроза эскалации военной интервенции до уровня мировой войны.

Подавляющее большинство участников движения борцов за мир на протяжении последних двух столетий неизменно составляли «белли-пацифисты», они же - «пацифицисты», в то время как безоговорочные пацифисты все это время составляли лишь незначительное меньшинство (хотя в рядах движения за мир их было больше, чем в рядах Социалистического Интернационала). После 1914 года движение сторонников мира претерпело два фундаментальных изменения, заслуживающих внимания. Во-первых, речь идет о распространении индивидуального отказа от несения военной службы (ОНВС), практиковавшегося еще членами «Церквей за мир» и многочисленных христианских сект до 1918 года. Эти «отказники» нередко предпочитали несению военной службы даже грозившее им за это многолетнее тюремное заключение. В Великобритании в 1914 году 16 500 британцам удалось легально отказаться от несения военной службы. В 1918 году право на отказ от несения военной службы было узаконено и в некоторых других государствах. Создание национальных организаций ОНВС в нескольких странах послужило стимулом к основанию «Пако» («Paco» - «мир» на международном языке эсперанто) – организации, предшествовавшей учрежденному в 1921 году Интернационалу Противников Военной Службы. Отказ от несения военной службы может быть обусловлен принципиальным неприятием войн всех видов, порой связан с неприятием специфических видов войн – например, империалистических завоевательных войн, или военной интервенции. Замена армий на основе всеобщей воинской обязанности высокоспециализированными профессиональными армиями с колоссальным разрушительным потенциалом в значительной степени выбила почву из-под ног у сторонников индивидуального отказа от несения военной службы, поскольку до сих пор повсюду находится достаточно добровольцев, готовых служить в профессиональной армии.

Начиная с 1920-х гг. в сознание и в практику международного движения борцов за мир вошла новая форма сопротивления: различные формы ненасильственных акций, в частности, «отказ от сотрудничества», или «не-сотрудничество» (Non-Сooperation), и гражданское неповиновение (ограниченное нарушение закона). Они практиковались Мохандасом К. Ганди и его сторонниками по индийскому национально-освободительному движению и были направлены, в первую очередь, не против войны, а против социальной и политической, в том числе и узаконенной, несправедливости. Тем не менее, эти методы оказались востребованными некоторыми сторонниками борьбы за мир, пропагандировавшими их применение в качестве средства сопротивления гонке вооружений, военной угрозе и оккупационным режимам. Но, в общем и целом, воздействие Ганди и гандизма как образца для подражания для борцов за мир оказалось крайне незначительным как в период между двумя Мировыми войнами, так и после 1945 года.[15]

Возникновение коммунистической, а затем фашистской и национал-социалистической диктатуры, поставило движение борцов за мир перед лицом почти неразрешимых проблем. В результате заключения пакта «Молотова-Риббентропа» и союза между национал-социализмом и коммунизмом в 1939-1941 гг. оказались совершенно сбитыми с толку как антикоммунисты, так и антифашисты, входившие в ряды движения борьбы за мир в демократических государствах Запада.[16]

Для многих империалистический характер германской политики территориальной экспансии стал очевиден только после оккупации Богемии (Чехии) и Моравии в марте 1938 года. В то время как большинство умеренных пацифистов во Франции, Великобритании и странах Бенелюкс настроились на новую оборонительную войну и, самое позднее, с этого момента выступили с одобрением наращивания вооружений в своих странах, многие французские пацифисты продолжали хранить верность идее примирения между Францией и Германией, причем даже после поражения Франции в мае 1940 года. Как после 1914, так и после 1939 года многие пацифисты в демократических странах Запада перешли на позиции военного патриотизма в духе национального оборончества – некоторые навсегда, другие только до 1945 года.

Как после Первой, так и после Второй Мировой войны настроения в духе «Впредь больше никакой войны!» господствовали в широких слоях населения очень недолго. «Холодная война» и возникшая уже в период Берлинского кризиса 1948-49 гг. угроза «горячей» войны между Советским Союзом и Западными державами, а также попытки СССР превратить западное движение сторонников мира в орудие советской военной политики - вновь поставили движение борцов за мир перед старой дилеммой неравномерного влияния сторонников мира разных стран на свои правительства. Чем сильнее, пусть даже относительно, во время конфликта становится движение сторонников мира по одну сторону фронта, тем больше выгод это приносит партии сторонников войны по другую сторону.

Несмотря на пресечение всякого движения сторонников сохранения мира на коммунистическом Востоке, существовало четыре фактора, которые дали возможность, прежде всего в морально-интеллектуальном плане, существовать западному движению борцов за мир, обладавшему следующими специфическими свойствами:

1. Пришедшая с опытом уверенность в том, что Запад играет ведущую роль в области военных технологий, в особенности, в секторе ядерного оружия, способствовала распространению представлений о возможности поэтапного разоружения. Выступая застрельщиком не пологого разоружения, страны Запада не подвергали опасности ослабить этим принципиальную обороноспособность своей страны. Одновременно это позволило развиваться в некоторых западных странах движению против ядерных вооружений, достигшему в определенный период немалого размаха («движению Пасхальных маршей», или «Пасхальному движению за мир»).[17]

2. Восприятие Советского Союза как великой державы, находящейся в обороне, способствовало возникновению уже в 1950-е гг. движения сторонников мира, выполнявшего, начиная с Карибского кризиса 1962 года и усилившегося в Европе с конца 1960-х годов, важную интеллектуально-политическую функцию подготовки путей к разрядке напряженности между Востоком и Западом.

3. Наличие как на Западе, так и на Востоке запасов ядерных вооружений достаточных для тотального взаимного уничтожения, способствовало с конца 1960-х годов широкому развитию антиядерного пацифизма, направленному частично не только против ядерного, но также против химического и биологического оружия массового уничтожения.

4. Неизмеримое военное превосходство западных держав в их колониальных и постколониальных конфликтах позволяло существовать в странах Запада движению борцов за мир, направленного против военной политики их собственных правительств, но ни в малейшей степени не угрожавшей ослабить обороноспособность их собственных стран. Впрочем, приобретшее большой размах в США и в других странах Запада движение против войны в Индокитае, несомненно, сыграло решающую роль в деле недопущения заключения Западом мира с позиций победителя. Успех этого движения на протяжении еще долгого времени оказывал решающее влияние на готовность США к военной интервенции.

В ходе процесса крушения единоличного господства коммунистических партий в странах Европы в ее восточной части возникли движения сторонников мира, сторонников охраны окружающей среды и, наконец, движения за гражданские права, взявшие на себя инициативу в области демократизации своих обществ, что придало дополнительный вес движениям борцов за мир в странах Запада. После краха коммунистических режимов и распада СССР исчезла угроза эскалации локальных войн и их перерастания в мировую войну.

На протяжении последнего столетия антивоенному движению лишь однажды удалось предотвратить серьезную военную угрозу. Проведенная в конце Первой мировой войны и после ее окончания, главным образом, социал-демократами, антивоенная кампания под лозунгом «Руки прочь от Советской России!»[18] не дала шанса для долгосрочной британской и французской военной интервенции, направленной против еще слабого тогда режима большевиков и тем самым невольно расчистила путь к установлению впоследствии диктатуры Ленина-Сталина.

Успехом многих антивоенных движений косвенным образом можно считать то обстоятельство, что им удалось помешать собственным правительствам втянуть страну в военный конфликт и избежать раскола общества вследствие возникновения широкой антивоенной оппозиции во всех слоях населения. Аналогичные успехи можно отметить и у других противников гонки вооружений, которые хотя часто и не добивались своей непосредственной цели – к примеру, недопущения «довооружения» НАТО ракетами средней дальности в период 1980-83 гг., - но, тем не менее, сумели побудить свои правительства к проявлению большей сдержанности в отношении проектов в области вооружений.

Как на закате режима апартеида в Южной Африке, так и при ликвидации многих других диктатур на Востоке Европы - проявилась вся мощь ненасильственных движений протеста. Однако успехи этих движений послужили хорошим уроком для других диктаторских режимов, принявшихся подавлять их на еще более ранних стадиях и с еще большей беспощадностью. Последнее обстоятельство, в свою очередь, сыграло на руку общественным силам, пришедшим к выводу, что правящие режимы, опирающиеся на насилие, может быть побеждены оппозицией только с помощью ответного насилия. И движения, первоначально отвергавшие насилие, были оттеснены на задний план партиями, стремившимися развязать гражданскую войну. О подобном сценарии развития можно говорить в Косово до 1999 года и в Сирии, начиная со второй половины 2011 года. В целом, в общественном сознании все еще незначительно укоренилось понимание того, что бесчисленное множество напоминающих фашистские, коммунистических, абсолютистско-монархических и военно-диктаторских режимов было свергнуто за последние сорок лет в результате ненасильственных революций.

4. Несовместимость и совпадение различных направлений стремления к миру

Несовместимость различных направлений борьбы за мир исходит, с одной стороны, из несоответствия различных закостенелых в догматизме учений о причинах войн. Данный фактор сыграл губительную роль и при расколе движения сторонников мира на фракции. Во-вторых, в последние десятилетия под миром все чаще понимается нечто большее, чем «не война», или «отсутствие войны». Иными словами, понятие «мир» наполняется дополнительным общественно-политическим содержанием, которое неизбежно противоречиво. Под ним понимается свобода, справедливость, демократия, социализм, социальная рыночная экономика, самоопределение народов, равноправие полов и еще многое другое[19]. Отвергая «не-войну», или «отсутствие войны», как «псевдо-мир», во имя подлинного или «позитивного» мира, иные борцы за мир способствуют возникновению раскола в сфере борьбы за мир различных общественно-политических сил. Нередко они объявляют законной готовность к войне ради какого-либо «позитивного» мира, как будто «негативный» мир, то есть, в их понимании, «не-война», «отсутствие войны» - какое-то страшное зло. Хотя люди в большинстве своем желают мира, они, тем не менее, готовы вести войну против тех, кто желает иного мира, чем они.

Еще в XIX веке было принято разделять понятие «мир» от других, сопутствующих ему коннотаций. Хотя сторонники мира, в большинстве своем, всегда хотели добиться, кроме мира, и еще чего-то большего, к примеру, - отмены рабства, свободы торговли, гражданских свобод, национальной независимости и свободы, демократии и т.д., - они неизменно связывали их с миром, говоря о «мире и свободе», «мире и демократии», «мире и справедливости», то есть о pax et justiti ( мир и справедливость), но не о pax justa («справедливом мире») и не о «демократическом мире». Сегодня также имеет смысл выступать и бороться не только за мир, но и за другие ценности и цели. Однако, избегая чрезмерно «позитивного» понятия мира, можно облегчить сотрудничество между людьми, стремящимися, кроме мира, к самым различным целям, часто несовместимым с целями других борцов за мир. Войны между Востоком и Западом удалось избежать благодаря сотрудничеству между демократами и диктаторами, ведь диктатуры тоже часто заинтересованы в мире, как «не-войне», или «отсутствии войны».

5.Возможные альтернативы многомерной политики сохранения мира

Каковы же сделанные лично мной политические выводы из исторического опыта, накопленного в области войны и мира, который мне удалось кратко, в общих чертах, обрисовать в настоящей статье? Прежде всего, я полагаю, что узкое, часто с осуждением именуемое «негативным», понимание мира является наиболее рациональным, поскольку оно позволяет добиться согласия между совершенно разными общественно-политическими силами, сходящимися только в одном: в понимании необходимости недопущения и ликвидации войны. Соответственно, под прочным и продолжительным миром следует понимать такой международный общественно-политический порядок или строй, при котором больше не будет происходить войн, вне всякой зависимости от того, как этот порядок будет выглядеть. В этом понимании мир – это «не война», и, в первую очередь, не что иное, как «не война». В условиях мира, порой, существуют вопиющее неравенство, рабство, угнетение, эксплуатация, повседневное насилие, преступность, бедность, голод, нищета и моральное разложение. Однако опыт ненасильственных движений показал, возможность успешной борьбы против всех этих ужасных явлений и без применения силы оружия, хотя такая борьба нередко длится дольше, чем война.

Однако существует и одно важное исключение из этого правила: массовые убийства или истребление населения (демоцид)[20], можно сказать, что «мир» практически невозможен в условиях общества допускающего массовые общественно-политические убийства. Мир, в условиях которого государственной властью осуществляются или допускаются массовые убийства – единственный мир, для прекращения которого война является оправданной, как с этической точки зрения, так и – во все возрастающей степени – с точки зрения международного права.

Из анализа войн последних ста или двухсот лет, да и предшествовавшей им долгой истории войн, невозможно вывести рационального, научно обоснованного доказательства невозможности установления прочного и продолжительного мира. Следовательно, такой мир продолжает оставаться целью, к которой должны стремиться все разумные люди. Такой общественно-политический институт, как рабство, введенный несколько тысяч лет тому назад, удалось ликвидировать только в XIX столетии[21]. Такой общественно-политический институт, как война, значительно старше. Он возник несколько десятков тысяч лет тому назад[22] и характеризуется гораздо большей живучестью, чем рабство. Но его существование диктуется не природной необходимостью, а особенностями культуры, и потому возможно общество без войны. Если удастся избежать Мировой войны, которая, вероятно, породила бы новый мировой порядок, тогда мир во всем мире можно представить себе лишь в форме долгосрочного состояния «не войны» между вооруженными для оборонительной войны и готовыми к такой войне национальными государствами, поскольку люди, в большинстве своем, как и прежде не исключают возможность войны в случае военного нападения на их национальное государство.

Под эгидой постоянно реформирующейся и развивающейся системы Организации Объединенных Наций многие национальные сообщества уже научились не допускать агрессивных войн со стороны своих государственных образований. В будущем необходимо избегать и таких ситуаций, в которых два государства или два союза государств могли бы счесть для себя возможным и допустимым ввязаться в двустороннюю оборонительную войну. Подобная ситуация возникла в ходе Карибского кризиса. В настоящее время подобную ситуацию создает стремление Ирана стереть с географической карты Израиль как государство и как территорию, населенную преимущественно евреями, а также угроза Израиля начать превентивную оборонительную войну с целью уничтожения иранских ядерных установок.

Вне всякого сомнения, ядерное устрашение не раз способствовало недопущению развязывания войн и смягчению форм ведения военных действий в ходе уже начавшихся военных конфликтов. Однако тут возникает следующая проблема: не облегчит ли полное ядерное разоружение, - то есть, не просто сокращение арсеналов ядерного оружия, а полный отказ от него, - развязывание и ведение войн с использованием обычного оружия? Эта проблема подтверждает базовый тезис статьи: мир невозможно установить путем одностороннего или всеобщего разоружения. Наоборот, разоружение станет возможным только после сохранения мира на протяжении нескольких десятилетий. Это не исключает возможности одностороннего и согласованного на международном уровне сокращения военных арсеналов до уровня, безопасного для сохранения обороноспособности соответствующих государств.

В отличие от лидеров рабочего движения 1912 года сегодня никто уже не говорит о какой-то одной, отдельно взятой, причине возникновения войн – например, о капиталистическом экономическом строе. Существует лишь одна общая предпосылка войны – воля людей вести войну. Поэтому необходимо создавать такие общественно-политические структуры, в рамках которых больше не возникало бы воли к агрессивной войне или к двусторонней оборонительной войне. Волю к сохранению мира способны проявлять как диктаторы, так и демократы, как христиане, так и мусульмане или атеисты, как капиталисты, так и социалисты, как предприниматели, так и работники наемного труда и многие другие общественные группы. Не существует никаких крупных социальных образований, социальных классов или наций, избранных и предопределенных свыше к тому, чтобы «нести миру мир». Вероятно, мир во всем мире станет результатом сочетания совершенно разных и по большей части противоречащих друг другу представлений о мире, единых лишь в одном: не добиваться и не сохранять мира при помощи войны.

Данное обстоятельство делает возможным и необходимым проведение многомерной политики по сохранению мира. Такая политика должна будет предусматривать сотрудничество самых разных общественно-политических миролюбивых сил, начиная с государственных учреждений – правительств, парламентов, судов, армии, полиции – и кончая всевозможными общественными силами – партиями, объединениями, религиозными общинами, профессиональными союзами, педагогами etc. В идеальном случае, это должна быть скоординированная политика разных миролюбивых сил, но, в действительности, это будет, скорее всего, неосознанным сотрудничеством.

Главная ответственность за недопущение войны и за успех миротворческой деятельности будет по-прежнему лежать на тех, кто обладает властью и средствами, необходимыми для ведения войны, вне зависимости от того, пришли ли они к власти в составе правительств, или в результате демократических выборов в составе способных вести гражданскую войну организаций, или путем узурпации власти и установления диктатуры. Другие силы, не обладающие средствами насилия, должны выяснить для себя, могут ли они оказать влияние на решения власть предержащих в деле сохранения мира, или же заменить их другими лицами, настроенными, вне всякого сомнения, миролюбиво. В зависимости от занимаемого коллективными или индивидуальными миролюбивыми силами общественно-политического положения, они могут действовать по-разному. Готовность к ведению национальной оборонительной войны с целью защиты собственной страны, в обозримом будущем, вероятно, не исчезнет. Лишь меньшинство готово защищать свои национальные и социальные свободы от чужеземных захватчиков исключительно ненасильственными средствами. Представляется маловероятным, что в отдельных странах, и уж тем более во всем мире, это меньшинство превратится в большинство, способное добиваться политическими средствами принятия своих убеждений всеми остальными. Поэтому, вероятно, умеренный пацифизм (или пацифицизм), а не безоговорочный пацифизм, будет играть решающую роль в деле установления и поддержания прочного и продолжительного мира во всем мире.

Таким образом, главное предназначение ненасильственных движений – таких, как «Арабеллион»[23] в Египте и в Тунисе – заключается не столько в защите, или обороне, собственной страны, сколько в отрешении от власти недемократических режимов, поддерживаемых или терпимых лишь меньшинством. Кроме того, такого рода движения способны защищать существующие социальные и политические свободы от узурпирующих власть диктаторов – как это было, например, во время Капповского путча в Германии в марте 1920 года[24] или во время путча «гражданской гвардии» в Испании в феврале 1981 года[25]. Начиная с 1970х годов успешный опыт преодоления диктатур разного рода вселяет надежду на то, что впредь все чаще будет удаваться избегать таких гражданских войн, как в Ливии и Сирии. Безоговорочные пацифисты, как и до 1939 года в Европе, будут вынуждены проводить различие между партиями, ведущими агрессивную и оборонительную войну, используя свой политический вес для того, чтобы склонить чашу весов в пользу одной или другой стороны.

Насилие, применяемое для угнетения, не то же самое, что насилие, применяемое для освобождения. Популярное изречение, что насилие порождает лишь насилие, в историческом плане попросту ложно. Ворота Освенцима были распахнуты перед последними выжившими заключенными не пацифистами, а солдатами, одержавшими победу в оборонительной войне. Своевременная военная интервенция в Руанду, вероятно, могла бы спасти жизнь сотен тысяч людей, хотя, возможно, принесла бы смерть тысячам других. Мохандас К. Ганди трижды в жизни пошел на войну добровольцем, поскольку до 1920 года пребывал в убеждении, что Великобритания защищает в войне правое дело, и пожелал поддержать ее в этом силой оружия.

6. Тенденция к стабилизации института ограниченной войны

Какое же развитие получат война и мир в предстоящие десятилетия? Начиная с 1991 года, угроза третьей, ядерной, Мировой войны значительно уменьшилась, но не была полностью ликвидирована. Экономический, политический и военный подъем Китайской Народной Республики может, в случае если китайская Коммунистическая партия еще долго останется у власти, привести к новому общественно-политическому конфликту между Востоком и Западом, к конфликту между автократическими режимами различной ориентации и западными демократиями. В случае подобного конфликта, в него окажутся втянутыми большинство стран мира, что создаст опасность Третьей Мировой войны.

Экономическая, политическая и военная мощь США, будет, вероятно, все дальше ослабевать. Хотя ядерные арсеналы США и России были значительно сокращены, одновременно произошло дальнейшее распространение ядерного оружия и возникли новые ядерные державы (Индия, Пакистан. Северная Корея), а другие страны (например, Иран), вероятно, находятся в процессе превращения в ядерные державы. Многочисленные международные конфликты, как известные уже давно, так и еще не наметившиеся сегодня, могут перерасти в региональные войны, с угрозой их дальнейшей эскалации. Перманентный прогресс военной науки, техники и технологии, связанных с производством все новых видов вооружений, будет направлен, в первую очередь, не на увеличение потенциала средств уничтожения, а на разработку средств целенаправленного и ограниченного использования новых, все более разрушительных, высокоточных видов оружия. С одной стороны, это обстоятельство снижает угрозу всеобщей войны на уничтожение, с другой, - подразумевает превращение войны, ограниченной по времени, охвату и применению военной техники, в постоянный институт. Таким образом, третья Мировая война становится, пока что мало вероятной, однако, ограниченные, с точки зрения использования имеющихся видов вооружений, локальные и региональные войны, по-прежнему в высшей степени возможны. Они будут по-прежнему ежедневно вестись во многих частях света.

Сегодня мировое сообщество плотно связано воедино различными СМИ. Это обстоятельство способствует тому, что по сравнению с 1912 годом, войны и конфликты в разных частях света вызывают массовые антивоенные протесты – как, например, более чем десяти миллионный протест 15 февраля 2003 года, перед началом военной интервенции США с союзническими государствами в Ираке. Поэтому будут постоянно возникать разрозненные движения протеста против войны и гонки вооружений. Когда произойдет их сплочение в одно единое движение за мир во всем мире, действующее постоянно и последовательно во всех 196 странах мира, пока что сказать невозможно, однако стремиться к этому следует

.