Мои прошлые жизни

Я бросил взгляд на портативный аудиомагнитофон, замерший бок о бок с телефонным аппаратом на журнальном столике. До столика, длинного и широкого, было рукой подать от тахты, на которой сидел я. Он стоял в комнате параллельно ей.

Магнитофон не работал. Не издавал характерного тихого шипения, какое бывает всегда, когда пленка в нем перематывается с одной кассеты на другую.

– Ты забыл включить магнитофон перед началом сеанса, – с грустью констатировал я, шевеля ноздрями и принюхиваясь к самому себе.

Запашок исходил от меня на удивление крепкий, специфический. Я, извините, завонялся в мгновение ока, когда дурным голосом закричал, выламываясь, вышвыриваясь в ужасе по собственной воле из гипнотического транса. Пропотел, выламываясь столь сильно, обильно, будто махал перед этим топором на протяжении нескольких часов, рубя дрова.

– Э‑э, гм… Да. Забыл я включить магнитофон, – сказал Авдеев с растерянно‑виноватым видом. – Но я отлично помню все, что ты наговорил в состоянии гипноза.

– А я говорил? – удивился я.

– Почти без передышки!… Рассказывай в темпе, что случилось с тобой в самом конце сеанса. Почему, выходя из транса, ты завопил как психический?

– Да рассказывать, в сущности, почти нечего, кроме одной детали. Смутно помню, видел какие‑то человеческие лица, быстро сменявшие друг друга.

– Просто видел лица?

– Ну да.

– И это все?

– Почти все, – сказал я.

– Неужели, – спросил Авдеев, – ты не помнишь ничего из того, о чем рассказывал мне под гипнозом?

Я отрицательно покачал из стороны в сторону головой.

– А между тем ты наговорил немало, – возвестил Авдеев с воодушевлением. – Ты оказался очень гипнабельным парнем, Алексей. Я тебе ответственно, как специалист, заявляю – ты входишь в те самые знаменитые пять процентов людей, которые поддаются по‑настоящему глубокому гипнотизированию.

– Вот как?

– Да. Так. Ты рассказал мне о трех своих предыдущих жизнях. Само собой, их было в твоем прошлом куда больше, но ты, повторяю, рассказал лишь об этих трех. Дальше я не стал слушать тебя.

– Надоело?

– Надоело, – честно признался Валерий Авдеев со свойственным ему прямодушием. – Около ста лет назад ты был, по твоим же собственным словам, крестьянином. Жил на берегу реки Дон. Еще раньше, лет триста назад, ты был монахом. Проживал тихо‑мирно в каком‑то крохотном монастыре недалеко от Киева. А еще раньше ты опять был крестьянином. Имел небольшой собственный дом, но очень большую семью. В той твоей жизни у тебя было девять детей.

– Обидно, – проронил скучным голосом я.

– Почему обидно? Ты чего обижаешься? Я ничего обидного сию минуту не сказал тебе. Просто коротенько изложил, кем ты был в своих трех прошлых жизнях.

Все тем же скучным бесцветным голосом я пояснил:

– Эти прошлые жизни… Они были прожиты мной, как я понимаю, совершенно впустую. Ничего значительного в них я не совершил. Просто существовал, жил, был. Просто, так сказать, присутствовал на белом свете. Вот и все.

– Ну и что с того? Не всем же быть в своих прошлых жизнях Наполеонами или Шекспирами! Кому‑то приходилось в них и землю плугом пахать. Как, например, тебе… Да, кстати. Ты так и не ответил на мой вопрос, почему ты вдруг заорал благим матом, когда я уже почти полностью вывел тебя из гипнотического транса.

– Потому что со мной, – ответил я, – случилось в ситуации транса нечто очень и очень странное.

– Странное? – Авдеев недоуменно приподнял брови. – Да не было в твоих прошлых жизнях ничего странного. Ты, старина, совершенно прав в том, что все эти жизни были от начала до конца скучными жизнями. Неинтересными.

Валерий зашевелился в кресле, в котором перед журнальным столиком сидел, меняя позу.

– Ты расспрашивал меня только о тех моих прошлых жизнях? – спросил я и затем настойчиво повторил: – Только о них? Других вопросов не задавал? Ну, на какие‑то другие темы..

– Задавал, – после короткой заминки произнес Авдеев и смущенно потупился. – Честно говоря, твои рассказы про скукоту монастырской жизни и еще про бесконечные дурацкие крестьянские заботы были… э‑э… немножко занудливыми. Я даже малость утомился, выслушивая их. И, утомившись, отложил в конце концов список в сторону.

– Какой список?

Указательным пальцем Валерий ткнул в белый лист бумаги, лежавший перед ним на журнальном столике.

– Да вот этот, – сказал он. – Составленный тобой. Список команд и вопросов, с которыми я должен был обращаться к тебе, когда загипнотизирую тебя.

Услышав такое, я насторожился и, не мешкая, спросил:

– Что же ты сделал, когда отложил список в сторону? Авдеев весело подмигнул мне.

– Я решил схохмить, – изрек он и подмигнул мне вторично. – Сперва я приказал тебе заткнуться, чтобы не выслушивать дальше твои нудные рассуждения о видах на урожай, о ценах на овес и все такое прочее. А потом отдал команду, которой не было в списке… Ну, ради хохмы отдал! Подумал, а вдруг ты на нее отреагируешь?

– Я отреагировал?

– Нет. Ты лежал и молчал, как убитый. Не отвечал на мои дальнейшие расспросы. Потом я принялся выводить тебя из транса… А та моя команда, доложу я тебе, была очень даже классной! Я так надеялся, что ты откликнешься на нее. Вот была бы всем хохмам хохма, если бы откликнулся! Однако ты не откликнулся. Жаль.

Я встал с тахты. Выпрямился в полный рост и, глядя сверху вниз на сидевшего в кресле Валерия Авдеева, попросил:

– Повтори сейчас вслух ту свою команду.

– Да ради бога! Я сказал тебе примерно следующее: «Алексей, теперь ты забудешь о том, что ты – человек. Ведь в своих многочисленных прошлых жизнях ты бывал, надо думать, не только человеком. Приказываю тебе забыть о своих прошлых жизнях в человеческом облике. Приказываю вспомнить о любой твоей прошлой жизни в облике на сей раз нечеловеческом… Исполняй мой приказ!» Вот что я сказал тебе.

Крепко стиснув зубы, я выслушал Авдеева. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя сердце в груди запрыгало точно мячик. Слова, только что произнесенные Валерием, дали полное, абсолютно исчерпывающее объяснение тому, что приключилось со мной в состоянии гипнотического транса.

– Дай мне полотенце, – сказал я. – Мне надо принять душ.

– Принять душ?

– Находясь под гипнозом, я пропотел насквозь.

– Пропотел? Очень странно. Обычно те, кого я гипнотизирую, никогда не потеют.

Валерий Авдеев, мужчина очень дородный, животастый, с кряхтеньем выбрался из кресла, в котором сидел. Он шагнул к платяному шкафу и, скрипнув его дверцей, достал из шкафа красное махровое полотенце.

– Вот. Держи. – Он протянул его мне. Потом полюбопытствовал: – Скажешь ты мне наконец, что с тобрй под гипнозом произошло? С чего это вдруг ты заорал, когда я выводил тебя из транса?

С полотенцем, перекинутым через плечо, я зашагал через комнату к двери, ведущей в коридор.

– Эй, Алексей, ты куда направился? Стой. Отвечай на мой вопрос.

Я замер на пороге комнаты и, обернувшись, сообщил:

– Иду в ванную мыться. От меня смердит потом. А пропотел я под гипнозом со страху, понимаешь ли.

– Со страху?

– Ага. После той твоей последней команды я осознал себя… Нет, в такое трудно поверить! Я осознал себя… Гм…

– Кем? – нетерпеливо произнес Авдеев.

– Муравейником.

– Ке‑е‑ем?!!

– Муравейником, – повторил я негромко, но отчетливо и вышел из комнаты вон в предвкушении горячего душа, который смоет с моего тела пленку пота, липкую, пахучую, противную.

Date: 2015-06-07; view: 454; Нарушение авторских прав