Россия: власть и преступность

В России государство бережет преступников как зеницу ока. Не дай бог повредишь этакую ценность! Посадят надолго. Многим памятно дело Иванниковой. А тем, кто подзабыл, напомню...

Декабрьская ночь 2003 года, в которую произошло роковое для 28‑летней москвички событие, была довольно морозной. Александра остановила на дороге частника и попросила подбросить ее до дома. Частник оказался молодым армянином, охочим до сексуальных утех. Вместо того чтобы везти девушку домой, он зарулил в темный двор, заблокировал двери и велел сделать ему минет. Никакие уговоры не помогали. Армянин спустил штаны и трусы и стал угрожать Александре:

– Если не согласишься, отвезу тебя к ребятам, там пустим тебя по кругу, а потом тебя никто никогда не найдет.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы у Александры не было в сумочке кухонного ножа. Поскольку пистолеты у нас в стране запрещены, людям приходится пользоваться для самозащиты подручными средствами. Обычно оружие или нечто его заменяющее носят люди, которые уже разок обожглись. Или просто предусмотрительные. А не носят – люди безалаберные, которые не ценят ни свою жизнь, ни жизнь и нервы своих близких. К последним Александра не относилась. Она относилась к обжегшимся. Когда‑то в юности ее пытались изнасиловать, и с тех пор она всюду таскала с собой кухонный ножик. Умница. На сей раз он ей пригодился. Достав из сумочки нож, она левой рукой ткнула насильника в бедро. Несильно, чтобы напугать.

Вообще‑то, так поступать нельзя. Если перед вами агрессивный насильник, пугать его легкими тычками не только бессмысленно, но и опасно. Скажу больше – преступно! Потому что от легкого тычка ножом он может лишь обозлиться, отобрать нож, и тогда последствия для обороняющегося будут непредсказуемыми, то есть преступное посягательство не просто продолжится, а еще и усилится. А все, что помогает продолжить преступление, все, что идет на пользу преступнику, – преступно по своей сути. Поэтому я и назвал легкие тычки в подобной ситуации преступными. Бить надо насмерть! Максимально жестко. В шею. В глаз. В пах. Так, чтобы преступнику было уже не до развлечений...

К счастью, Александре повезло – своим легким тычком в бедро она случайно задела бедренную артерию. Фонтаном хлынула кровь. Преступник в ужасе тут же позабыл о своих намерениях, отвлекся; Александра разблокировала пассажирскую дверь, выскочила из машины и побежала по улице. Там ее прямо с ножом в руках и принял патруль милиции. Насильник умер от кровопотери, а правоохранители были счастливы: они поймали убийцу и заработали «галку» за раскрытие тяжкого преступления!

Поначалу прокуратура начала шить жертве нападения – Александре Иванниковой – умышленное убийство. Потом прокуроры переквалифицировали статью: теперь вместо самообороны потерпевшей шили убийство в состоянии аффекта. И суд с доводами прокуратуры согласился: да, никакая это была не самооборона, а самое настоящее убийство – в отместку за грубое поведение насильника. Между тем все факты свидетельствовали об обратном: постовые милиционеры засвидетельствовали, что двери машины с водительской стороны действительно были заблокированы, насильник действительно сидел со спущенными штанами. Кроме того, он был пьян (в крови армянина была изрядная доза алкоголя), а сам он «ранее привлекался». Медицинская экспертиза засвидетельствовала: ранка на бедре была неглубокая, просто небольшой тычок для острастки, и лезвие попало в артерию совершенно случайно. Если бы женщина хотела убить насильника, била бы сильнее, и, конечно же, не в бедро. Ударом ножа в бедро убить практически невозможно, Иванниковой просто повезло, что она попала в артерию, и преступник не располосовал ей лицо этим же ножом.

В общем, все факты были за самооборону и случайную смерть. Но когда это наш «самый гуманный суд в мире» обращал внимание на факты? «Убийство, а никакая не самооборона!» – настаивал прокурор, и судья согласно кивала, как фарфоровый болванчик.

Почему же российские суды и прокуроры откровенно плюют на здравый смысл и факты? Да потому что прокурор и судья – одна шайка. Потому что они могут созвониться накануне и решить, какой приговор вынести… Вот, кстати, тонкое наблюдение: и судье, и прокурору государством положено личное оружие. А вот адвокату, например, не положено. И этот маленький штрих сразу демонстрирует отношение государства к равноправию сторон в суде.

Российский суд – фикция, бутафория, гиря из папье‑маше – на вид как настоящая, а на самом деле фальшивка, кукла. Российская правоохранительная система любит сажать невиновных граждан больше, чем преступников. Почему? А потому что это гораздо легче! Преступника пойди еще найди. А невиновный гражданин вот он, не думает даже скрываться. Да и куда ему скрываться – от дома, жены и детей? Бери тепленьким и сажай.

Дело в том, что российская правоохранительная система отчитывается перед начальством «галками». Если гражданин, защищаясь, убил преступника в порядке самообороны, ему шьют умышленное убийство и сразу получают солидную «галку» – раскрытое тяжкое преступление, похвалы и премии. А суд привычно штампует прокурорские обвинения, чтобы не портить показатели. Вы знаете, что суды не принимают документы от следствия, если к бумаге не прилагается дискетка или флэшка, где в «ворде» набрано обвинительное заключение из прокуратуры? Им так удобнее: для своего решения они просто копируют прокурорское обвинительное заключение, меняя в нем шапку и подправляя некоторые фразы.

Если невиновность обвиняемого совершенно очевидна, его все равно осуждают, давая условный срок. В нашем случае прокурор требовал для Иванниковой максимально возможное наказание; суд пошел на компромисс, скостив ей срок и, поскольку она была невиновна, осудил условно. А, кроме того, потерпевшей присудили огромные выплаты, которые она должна была сделать в пользу семьи преступника – более 200 тысяч рублей: в такую сумму родственники насильника‑армянина оценили его жизнь.

Прокурором в деле Иваниковой была Галина Кобзева, а судьей Татьяна Калинина. Запомните эти имена. Если бы я был человек жестокий, я бы написал: «увидите этих людей, плюньте им в лицо». Но я добрый. Поэтому напишу так: «увидите этих гражданок, скажите им все, что вы о них думаете».

Иванниковой повезло. Возмущенный этим вопиющим судейско‑прокурорским беспределом адвокат потерпевшей разместил материалы дела в Интернете, в своем «живом журнале». И общественность всколыхнулась. Взметнулась пресса. И прокурорские с судейскими сразу зашухарились.

Правосудие, защищающее преступников, – преступное правосудие. И, как все прочие преступники, наши судьи и прокуроры любят тишину. Им не нужна огласка, чтобы творить свои темные дела, сажая невиновных. Как и любой преступник, они нуждаются в тайне. Поэтому после того как делом заинтересовалась пресса, судебный процесс был сразу же засекречен, точнее говоря, закрыт для публики под совершенно смехотворным предлогом: чтобы посторонние не узнали сведений об интимной жизни насильника. Так прокурорские с судейскими заметали следы своих беззаконий. Вот как описывала это дело пресса: «.Началось оттягивание приговора. Все свидетели были опрошены, прокурор и адвокат сказали свое слово, с последним словом выступила и сама Александра – а приговора все не было. Ожидание накалялось: трудно было сомневаться, что суд «ловит сигналы сверху», раздумывая, какое решение принять».

Именно тогда и было принято решение скостить срок и приговорить условно. Разумеется, общественность такой приговор не устроил, она продолжала шуметь. И тогда суд с прокуратурой в страхе пошли на попятную – вышестоящая прокуратура срочно написала бумагу, что никакого преступления Иванникова не совершала (кто бы мог подумать! какое прозрение! – А. Н.), и Мосгорсуд ее оправдал вчистую.

Между прочим, родственников преступника оправдание потерпевшей ничуть не устроило, они продолжали требовать осуждения. Дело в том, что преступники в нашей стране так привыкли к тому, что их защищает закон. Впрочем, дам лучше слово одной из журналисток – из тех, что освещали это дело:

– Лично мне знакомый рассказывал историю о том, как на него поздно вечером на улице напали двое грабителей. Знакомый носил с собой складной нож и, порезав руку одному из негодяев, заставил их отступить. Но интересно то, что кричали грабители, убегая. А кричали они: «Ну, сука, ща ментов позовем – сядешь!»

Почему они так крикнули? Потому что преступники знают: менты и суды защищают их, преступников, а не честных граждан. Честных граждан они сажают.

Любопытно, что в приговоре Иванниковой содержалась фраза о том, что Александра «могла разрешить конфликт мирным путем». То есть, попросту говоря, сделать то, чего требовал преступник, – минет. Иначе я трактовать этот судейский пассаж не могу. И мою догадку подтверждает одна из российских судей, попросивших не называть ее фамилию: «.В запертой машине у Иванниковой было только две законные возможности разрешить конфликт: либо уступить насильнику, а потом собрать его сперму и привлечь его к ответственности за изнасилование, либо дождаться реального физического воздействия, побоев, а потом уже заколоть преступника. Но в таком положении трудно адекватно оценивать ситуацию, и она сделала то, что сделала. Я бы обратила внимание журналистов на другое обстоятельство: сейчас очень важно не сделать из Иванниковой национального героя. Потому что в противном случае мы получим в России всплеск неоднозначных конфликтов с печальными финалами».

Вот чего они боятся – что преступников станет меньше!

И ведь самое парадоксальное, что и судья, и прокурор в этом процессе были женщинами, я напомню вам их фамилии – Калинина и Кобзева. Как сильна профессиональная деформация личности! Вы даже не представляете, сколько подобных деформированных в нашей правоохранительной системе… И пока к такой вот кобзевой не пристанут в темной подворотне двое насильников, в ее сумеречном мозгу ничего не прояснится. Потому что озарение в мозгах у людей, как правило, рождается через страдание. Сергей Гринин, председатель общественной организации «Гражданская безопасность», выступающей за легализацию короткоствольного оружия в России, рассказал мне чудесную историю, прекрасно это иллюстрирующую:

– Есть у меня один знакомый мент, участковый. Он страшный противник оружия в руках населения. Мы с ним часто спорили на эту тему, и он мне все время приводил один и тот же аргумент: «Не нужно штатским людям оружия, один вред от него. Вот мне, как милиционеру, орудие положено, но я его не ношу от греха подальше». А недавно я его встретил, и он задумчиво так сказал: «Может быть, ты и прав, и не помешало бы людям оружие.» – «Что это с тобой случилось? Почему ты изменил мнение?..»

Оказалось, участкового поздно вечером, прямо возле опорного пункта милиции избили какие‑то пьяные гопники. Причем, хорошо так избили – целую неделю он потом мочился кровью. Но в результате у него приключилось просветление в мозгу. Всем бы противникам оружия так просветлиться.

Но вернемся к самообороне. Вот вам еще несколько чисто российских историй...

Нижний Тагил. Декабрь 2007 года. В квартиру жительницы города по имени Оксана ворвались двое бандитов и начали зверски избивать ее гражданского мужа, требуя деньги. Женщина взяла помповое ружье и пресекла преступление – одного бандюгана насмерть, а второй, к сожалению, всего лишь получил тяжелые ранения. Прокуратура, мерзко потирая ручки в предвкушении очередной галочки («тяжкое» раскрыли!), немедленно обвинила женщину в умышленном убийстве. «Умышленное», понимаете! То есть, по мнению прокуратуры, Оксана, нахмурив брови и наморщив лоб, заранее замыслила кого‑нибудь сегодня убить, возможно, даже с самого утра. И вот подвернулись два случайно заскочивших на огонек парня.

Москва, Бирюлево. Во дворе дома двое отморозков забивают ногами человека. Тот кричит. Эти крики слышал весь дом. Но отреагировал только один человек – Олег Кузьмичев. Он открыл окно и крикнул преступникам, чтобы они немедленно прекратили избиение.

– Ты чё, самый борзый что ли? Щас этого добьем и к тебе поднимемся!

Тогда Кузьмичев взял ружье, зарядил его травматическими патронами (с резиновой пулей) и спустился во двор. Позже его спрашивали, зачем он это сделал. И Кузьмичев говорил, что годом ранее у них во дворе уже убили человека, и тогда никто не вышел и не спас его. Поэтому сейчас он вышел. Что непонятно?..

Кузьмичев – добрый человек. Он верующий, у него дома живут пять или шесть разнокалиберных собак. Причем одна из них – пес бойцовой породы. Может возникнуть вопрос, отчего вместо ружья Алексей не взял боевого пса. Да вот оттого и не взял, что добрый он. И пес – весь в хозяина! Имея жутковатую наружность, пес этот доверчиво ластится ко всем чужим людям. То есть защитник из него никакой. Да и сам Кузьмичев, между нами говоря, не боец. Он уже немолодой человек, перенесший рак и состоящий на учете у онкологов. Но он был единственным, кто вышел тогда во двор.

Выродки бросились на Алексея и получили по заслугам: один поимел тяжкие повреждения, а другой – средней тяжести. Жалко, что не подохли.

Кузьмичев был прав как юридически, так и морально. Но что до этого прокуратуре? Ведь пострадали живые люди! Поэтому опасного инвалида Кузьмичева взяли под белы ручки и поместили в СИЗО. На его счастье, какая‑то из газет написала об этом случае, а к тому времени прокуратура уже была научена горьким (для нее) опытом с Иванниковой, и потому Кузьмичев был выпущен под подписку о невыезде.

Делом заинтересовалась «Гражданская безопасность». И ее председатель – уже упомянутый мною Сергей Гринин – походил тогда по разным кабинетам, чтобы ознакомиться с обстоятельствами дела, после чего поделился со мной следующим небезынтересным наблюдением:

– Чем ниже чин, тем адекватнее у него реакция. Простые опера «с земли» говорили, что Кузьмичев герой и поступил как настоящий мужик.

Средний уровень – следователи – уже занимали половинчатую позицию. Они говорили: ну, в принципе, Кузьмичев прав, но можно было бы обойтись без крови, ну, например, попытаться попугать преступников выстрелами в воздух, а потом быстро‑быстро убежать от разъяренных убийц в подъезд и запереться в квартире...

Начальство же еще повыше было настроено к Кузьмичеву непримиримо, их реакция была уже не половинчатой. Например, начальница следственного отдела, скривив накрашенные губы, возмущалась: чего он стал героя из себя корчить, вызвал бы милицию и сидел бы дома спокойно, пока менты не приехали бы с мешком для трупа. А начальник управления внутренних дел всячески пытался нарисовать Гринину негативный образ Кузьмичева:

– А вы знаете, что у него дома пять собак?

– Это преступление?

– Нет. Но это же ненормально!.. А еще у него жена была пьяная.

– А сам он был трезвый, когда стрелял?

– Сам он был трезвый. Но жена‑то выпила!..

Это странное отношение высокопоставленных милицейских и прокурорских чинов к вооруженным людям, которые посмели защищаться, я и сам наблюдал. Об этом случае мы беседовали с Грининым на телевидении, в кулуарах. Программа, на которую мы пришли, была, естественно, посвящена проблеме легализации короткоствола. И в «предбаннике» вместе с нами ждал начала съемок один высокопоставленный мент. Он был в курсе истории с Кузьмичевым и, разумеется, настроен против героя.

– Он не имел права стрелять! – горячился усатый мент. – Стрелять можно, только если твоей жизни угрожает опасность.

– Ничего подобного, – занялся ликбезом Гринин. – Закон четко говорит, что оружие можно применять и защищая «третьих лиц».

– А я считаю, что он был все равно неправ, – не сдавался милицейский чин.

И действительно, что менту закон, если у него есть его личное ментовское мнение?

– Мне большой чин из Управления внутренних дел так на пальцах объяснил ментовскую логику, – рассказал Гринин: – Те двое, что избивали во дворе свою жертву, успели нанести ей только легкие телесные повреждения. А Кузьмичев нанес преступникам тяжкие телесные! Его статья тяжелее, значит, он и виноватее, поскольку больший вред нанес.

Такая вот у этих роботов в погонах логика. Если бы преступники успели нанести жертве тяжкие телесные или, еще лучше, убили, тогда Кузьмичев был бы прав, причинив им тяжкие повреждения...

На момент написания книги дело Кузьмичева еще не было закончено. Он сидел дома под подпиской о невыезде и ждал приговора. Я звонил Алексею домой, просил о встрече, но слышал в ответ только голос бесконечно уставшего человека. Встречаться он не захотел, ему нужно было сдавать анализы в онкоцентре, поскольку от всей этой нервотрепки мог начаться рецидив. Но то, что приговор будет обвинительным, никто, в том числе и он, не сомневался.

Россия, как видите, уважает своих героев. Она их сажает.

Москва. Измайлово. Двое преступников высаживают двери квартиры. Дверь поддалась не сразу, и у хозяина было время достать «сайгу» и зарядить. Так что бандюганов он встретил во всеоружии. Едва дверь пала, бандиты бросились на хозяина. Один из них был вооружен ножом. Итог встречи: два выстрела – два бандитских трупа. Хозяин квартиры осужден нашим самым гуманным судом в мире.

«Закрывают» невиновных по разным статьям. Раньше тем, кто осмеливался поцарапать величайшую государственную драгоценность – преступника, менты и прокуроры шили превышение пределов необходимой обороны и спокойно сажали. Но в начале 2002 года закон был изменен. Теперь там нет слов о превышении пределов необходимой обороны – с 2002 года любой вред, причиняемый преступнику во время самообороны – вплоть до смерти, – стал законным, если этот преступник угрожал вашей жизни. Причем убить преступника человек имеет право, даже если он мог убежать от него. То есть закон бежать не требует, а разрешает убивать. По сути, в этой части наш кодекс приобрел цивилизованные очертания. Такой же закон в Эстонии, например. Но разве нашим судам и ментам законы писаны? Плевать они хотели на закон! Сажали и сажают, только теперь вместо «превышения пределов» сразу шьют «умышленное убийство». За это, кстати, и срок больше, и галочка за раскрытое преступление крупнее, и награды, и квартальные премии. Легкие деньги.

Еще одна история, тоже московская. Михаил Моисеев рос без отца, жили они с матерью в «двушке» на севере столицы. Но однажды мать Михаила вышла замуж. Потом она признавалась, что совершенно не представляла, за кого выходит. И только после свадьбы, точнее, после того как она прописала новенького и такого ласкового мужа в своей квартире, открылось его истинное лицо. Имея прописку, он уже не притворялся хорошим. Оказалось, у него было уже три ходки. Новый «папа» начал пить, водить блатных друзей, регулярно бил мать и сына. Их жизнь превратилась в ад.

После очередного избиения мать вызвала милицию. Пришел участковый. Пьяный папаша сломал ему несколько ребер, за что и сел. Обратите внимание! Когда уголовник смертным боем колотил жену и ребенка, ментура его не сажала, ей было все равно. Но как только пострадал мент, «папашу» тут же закрыли. Весьма показательный момент, демонстрирующий равенство всех людей перед законом, не правда ли?..

Пока козел сидел, мать с сыном раздышались. Но длилась их спокойная жизнь недолго. Ублюдок через пару лет вышел и заявился по месту прописки. Он отнял себе большую комнату, а мать с сыном выселил в маленькую. Правда, руки уже распускал реже: соотношение сил изменилось – сын вырос, поступил в институт. Не то чтобы он стал таким уж здоровенным малым, но нападать на молодого парня – совсем не то, что на ребенка, согласитесь. Тем более бить двоих – мать и сына. Поэтому мать с сыном старались дома бывать вместе.

В тот злополучный день сын оказался дома один. А к его «папашке», напротив, пришли собутыльники, и к моменту прихода сына из института бухали эти козлы уже довольно давно. Некоторое время все было тихо, судьба выдерживала паузу. Дружки пили с отчимом в его комнате, а пасынок сидел у себя и чистил ружье. Но потом к парню в комнату завалились собутыльники отчима и начали без спроса бесцеремонно рыться в его вещах. Студент выгнал их и вышел за ними – сказать отчиму, чтобы тот приструнил своих подонков.

В коридоре один из корешей отчима напал на студента. Михаил несколько раз выстрелил ему в корпус из травматического револьвера. Ноль эффекта! (Это к вопросу об эффективности травматиков – в голый торс, не защищенный даже майкой, был выпущен весь барабан! И это нисколько не охладило пыл нападающего, несмотря на синяки и кровоподтеки.)

Кое‑как затолкав агрессивного гопника в комнату отчима, Михаил вернулся к себе. Но его в покое не оставили. Преступники решили «хорошенько проучить мальчишку» и вломились к нему. Дальше все было, как в учебнике о классической самообороне – по нарастающей. Парень взял в руки ружье и предупредил ублюдков словесно. Затем дал предупредительный выстрел вверх. Сноп дроби хлестнул в потолок, и осыпь дроби чиркнула по бедру одного из нападающих. Позже экспертиза это подтвердила – первый выстрел действительно был в потолок… Однако пьяных бандитов это не остановило. Один из них схватился за ствол «сайги» и начал ее вырывать. Михаил рванул оружие на себя, а поскольку палец еще лежал на спусковом крючке, произошел выстрел. И этот факт экспертиза не отрицала: направление выстрела было несколько несуразным (снизу вверх), как если бы Михаил тащил оружие на себя, вырывая его.

Но все вышло крайне удачно – выстрелом ублюдку снесло полбашки. Я видел фотографию трупа. Действительно половины головы нету! Прекрасный результат, отрадное зрелище. А сама история – классическая самооборона. Даже не самооборона, а несчастный случай, поскольку смертельный выстрел был случайным.

Но тем не менее прокуратура парня посадила. Без суда и следствия он был брошен на нары, и прокуроры, вожделенно потирая ручки, начали шить ему «умышленное убийство на почве внезапно возникших неприязненных отношений». Награды и премии за раскрытие тяжкого преступления уже грели воображение прокурорских, но потом дело неожиданно начало рассыпаться на их грустнеющих глазах. Подоспевшие криминалистические экспертизы и общий характер дела говорили о явной самообороне. С одной стороны – синяки‑алкоголики и бывшие уголовники, с другой – молодой парень‑студент, хорошо охарактеризованный по месту учебы и непьющий. К тому же делом заинтересовалась общественность. Нужно было срочно что‑то предпринять, чтобы спасти честь мундира.

И тогда в деле появились подложные листы с результатами обыска, в коих было написано, будто Михаил Моисеев хранил дома незаконные боеприпасы. Он их не хранил, конечно же. Листы были вшиты в дело позже, а подпись понятых подделана. Адвокат Михаила потребовал вызвать одного из понятых повесткой. Судья отказала. Вторым понятым, подпись которого на подложных протоколах обыска подделали прокурорские работники, была соседка Михаила. Ее вызвать в суд повесткой не пришлось, она явилась сама, и судье, скрипя зубами, пришлось ее выслушать. Соседка показала, что подпись на подложных листах не ее. Судья сделала вид, что ей не поверила:

– Вы просто хотите выгородить своего соседа.

– Это легко проверить. Давайте проведем графологическую экспертизу, – предложил адвокат. – Экспертиза покажет, что подпись подделана, а обвинение в незаконном хранении боеприпасов сфальсифицировано.

Судья ходатайство адвоката отклонила. Ей вовсе не хотелось, чтобы преступление прокуратуры вскрылось, дело развалилось, а невиновный был оправдан. Почему? И зачем следователям нужно было это дополнительное обвинение? Объясняю.

Подбрасывание ментами боеприпасов во время обыска – обычная практика. Милиция совершает подобные преступления постоянно. На всякий случай: если в суде дело «за убийство» или «превышение самообороны» развалится, так хоть за незаконное хранение боеприпасов чувака посадят – лишь бы не оправдательный приговор, который означает полный провал дела. Подбрасывание боеприпасов – своего рода страховка. Человека ведь бросают в тюрьму до того, как его объявит преступником суд. И хотя обычно наш суд – механическая штамповочная машина для подтверждения прокурорских обвинений, иногда – чертовски редко, при широком общественном резонансе – дело разваливается. И тогда придется отвечать на вопрос, за что же человек отсидел в тюрьме год или полтора до суда? «А вот за незаконное хранение боеприпасов и отсидел» – ответят нам. Судам подброшенные патроны и сфальсифицированные улики тоже выгодны, поскольку именно суд по представлению прокурора санкционирует содержание человека под стражей. Поэтому судьи каждый раз делают вид, что верят, будто обороняющийся зачем‑то хранил дома совершенно ненужные ему незаконные боеприпасы от оружия, которого у него нет, и как минимум приговаривают его именно к тому сроку, который он уже отсидел по их милости в тюрьме, будучи невиновным. Поэтому следователи изо всех сил стараются засунуть человека на время следствия в тюрьму: им надо повязать суд, ведь именно суд дает добро на содержание под стражей.

Так было и в этот раз. Судья в упор не заметила поддельных документов, прикинулась дурочкой и приговорила Моисеева ровно к тому сроку, который он уже отсидел. Вот ведь какое чудесное совпадение – к моменту вынесения приговора «преступник» Моисеев отсидел ровно столько, на сколько набедокурил!.. Судья просто заметала следы – ей нужно было обвинительным приговором прикрыть свое преступление и преступление своих подельников из прокуратуры.

Повторяю: подбрасывание боеприпасов – обычная преступная практика наших славных правоохранительных органов… В Липецке фермер Василий Гордеев пристрелил из ружья двух бандитов, которые пришли его убивать и даже открыли огонь по фермеру из пистолета. Этих бандитов фермер знал, они неоднократно зверски избивали его, грабили, угнали трактор, а вот теперь пришли убивать и начали стрельбу. Первая пуля прошла возле головы Гордеева. Отстреливаясь, фермер из ружья ухлопал двоих отморозков. И что вы думаете? Ему пришили статью 105 часть 2 УК РФ – «убийство двух и более лиц». И до суда арестовали. Во время обыска его дом был не только разграблен, менты, как водится, еще и патроны ему подкинули, конечно, от другого ружья, не от того, какое у него хранилось на законном основании. В силу того что дело получило огласку, фермер был оправдан по всем статьям – кроме 222‑й – «незаконное хранение боеприпасов».

Ясно, что статью о незаконном хранении патронов нужно отменить. Она глупая и бесчеловечная. Ну, понятно, отчего наступает ответственность за хранение незаконного оружия – из него можно убить. Но почему человека сажают за хранение патрона? Ведь патроном нельзя убить, даже если долго тюкать им жертву по голове. Только шишку набьешь. Но статья эта слишком удобна для ментов, прокуроров и судей, потому что по ней можно посадить любого прохожего, сунув ему в карман макаровский патрон.

Вот вам еще одна историйка. Цитирую информационное сообщение в СМИ: «На челябинца, защищавшего себя и свою девушку от приставаний пьяной молодежи, в мае 2008 г. завели уголовное дело». Пытаясь спасти себя и свою девушку от бандитов, парень отстреливался из травматического пистолета «Макарыч». Он выстрелил бандиту в грудь и в живот, что только разозлило последнего, он отнял у защищавшегося пукалку, и неизвестно, чем кончилось бы дело для жертвы, если бы не вмешались прохожие. Но на беду свою парень выстрелом повредил преступнику фалангу пальца. В результате менты завели на него уголовное дело: он преступника попортил!

Более известна широкой публике история с боксером Романчуком, которого едва не убили, он чудом остался жив и, обороняясь, застрелил нападавшего из его же собственного оружия. И все равно боксера посадили! Было так...

Мастер спорта международного класса, чемпион России, серебряный призер чемпионата мира по боксу Роман Романчук возвращался утром из ночного клуба с неким Мешковым. Они поссорились. Мешков достал травматический пистолет «Оса» и пригрозил выстрелить боксеру в лицо. Мы знаем, что выстрел из «осы» в голову – практически верная смерть. Боксер отвернулся, прикрыв голову, и отбежал от Мешкова. Тот догнал Романчука, обошел и снова направил пистолет в лицо. Романчук снова уклонился и отошел. Это повторялось пять раз! На шестой Мешков все‑таки выстрелил боксеру в голову. Забегая вперед, скажу, что этот выстрел сделал Романчука калекой: у него поврежден мозг и нарушена речевая функция, он теперь глубокий инвалид. Но в тот момент боксер схватил преступника за руки, чтобы вырвать оружие, они начали бороться и упали на асфальт. В борьбе Романчуку удалось выстрелить в Мешкова. Пуля попала тому в глаз, и через несколько часов преступник умер в больнице.

Все, что я описал, было заснято камерой наблюдения. Казалось бы, идеальный случай самообороны, как в учебнике, да еще и зафиксированный документально. Но нет: следователям нужны галочки «за тяжкие»! Поэтому Романчук был обвинен по части 1‑й статьи 105‑й – «убийство». Прокурор просил дать ему 8 лет. И наверняка дали бы. Но поскольку история получила резонанс в прессе, суд приговорил невиновного человека, ставшего инвалидом в результате преступного нападения, всего к двум годам лишения свободы. Как милосердно!

Патронов во время обыска квартиры Романчуку не подбрасывали, поскольку все случилось не у него дома, а на улице. Поэтому в качестве «запасного» обвинения за незаконное хранение боеприпасов следователи использовали статью 319 УК РФ – «оскорбление представителя власти». Якобы при аресте Романчук обозвал нехорошими словами сержанта, который его задерживал. Правда, сержант, который в суде проходил в качестве потерпевшего (!), все время путался в показаниях, а потом и вовсе признался, что фамилии свидетелей оскорбления ему подсказали в прокуратуре. Но поскольку за что‑то посадить человека надо, суд сделал вид, что поверил путаным показаниям мента.

Короче говоря, власть в России поддерживает и защищает преступность всеми силами. Народ и государство в России находятся по разные стороны баррикад. Государство и его клевреты – судьи, менты, прокуроры, а также преступники – располагаются по одну сторону, а мы с вами – по другую. Следующая история – яркая иллюстрация этого тезиса.

...В поселок Мельниково вернулся после четвертой отсидки рецидивист Чулков по кличке Пряник. И жизни жителям поселка не стало. Он буквально затерроризировал население. И дети, и взрослые боялись выходить на улицу, чтобы ненароком не столкнуться с Пряником. Он бил людей, вымогал деньги, поджег общественную баню, вламывался в дома. Одного из сельчан, который отказался отдавать Прянику последние деньги, уголовник ударил в лицо вилкой.

Милиция? Смешно. Когда это милиция у нас защищала простых граждан? Она защищает уголовников! Пряник ходил по селу и открыто хвастался, что вся милиция у него в руках. И действительно, несмотря на многочисленные жалобы, ему никогда ничего не было.

Пряник отобрал у школьника мобильник. Отец школьника написал заявление в милицию и добился, чтобы Пряника задержали. А на следующий день тот опять гулял на свободе. Урка настолько ошалел от безнаказанности, что прямо на улице с ножом напал на человека, тот едва убежал.

Однажды в селе был найден труп 25‑летнего парня Сергея Кононенко. Для селян не было секретом, чьих рук это дело, – накануне Пряник заходил к Кононенко и требовал денег, но тот, будучи парнем крепким, выкинул Пряника из дома. А наутро Сергея нашли мертвым.

Почему милиция не брала Пряника? Я уже объяснял: милиция часто действует заодно с преступником. Рецидивист Пряник был информатором, который имел широкие связи в блатном мире и стучал на своих корешей. Поэтому для милиции он был гораздо ценнее обычных обывателей. На граждан ментам плевать, а ценного уголовника они берегли, потому что он приносил им «галочки».

Короче говоря, когда терпение селян лопнуло, они собрались и ликвидировали Пряника. Милиция была взбешена: исчез ценный информатор! Характерно, что в течение целого месяца, пока преступники в погонах искали своего коллегу без погон, никто из селян не выдал односельчан‑ликвидаторов. А когда полусгнившего Пряника извлекли из заброшенного колодца, сельчане подходили к нему и плевали на труп. И все‑таки менты убийц Пряника повязали и отнеслись к ним с такой строгостью, с какой не относились к настоящему рецидивисту. За убийство мужикам замаячили гигантские срока.

В интервью прессе местная прокурорша Татьяна Совина предрекла убийцам от восьми лет тюрьмы и выше, пригрозила привлечь по уголовному делу половину поселка и заявила, что «самосуд – дело страшное».

И опять мы видим удивительный феномен профессиональной деформации личности. Прокурорше совершенно не страшно, когда поселок измучен уголовщиной, когда люди боятся выйти на улицу, когда их калечат и убивают. А когда люди вздохнули свободно, когда они снова могут, ничего не боясь, зарабатывать и тратить, спокойно отпускать детей на улицу, – вот это ей «страшно»!

В этой связи поразительным контрастом выглядят сетевые комментарии к этой истории обычных людей:

«...Людей отпустить надо за самозащиту, а прокуратуру всю поувольнять за бездействие».

«...У нас на Кубани до революции такими гнидами колодцев не поганили, просто четверо казаков поздоровее брали за руки‑ноги и били спиной об землю, а когда они уставали, то брались следующие четверо, и так, пока не устанут все, а то, что оставалось от паскуды, сдавали капитан‑исправнику, а нынешнюю милицию я бы расстреливал лично».

«...Колодцы поганить такими отморозками – это все равно что себе в щи плюнуть. У нас в селе сделали проще: закидали мерзавца, что девок насиловал, старыми покрышками, облили соляркой и жгли всю ночь. И никаких следов».

«...Я бы эту тварь лучше на кол посадил. Чтобы он на нем два‑три дня жил и просил у всех прощения. А потом уже в колодец».

«...Это совершенно нормальное явление, распространенное в России, когда всей деревней вешали конокрада, – одна большая веревка, за которую дергали все, включая и малышей. А в Японии всю семью воров закапывали живыми в яму… Так что нехрен милиции кого‑то сажать – самосуд есть генетически обоснованная казнь племенного отступника. Кстати, у ворон есть подобное – вся стая убивает жестокого придурка».

«...Если государство не может защитить своих граждан, граждане защищаются сами. Просто следователи прокуратуры не живут в этой деревне и им не тыкают в лицо вилкой. А милиция, к сожалению, на 95 процентов продажная…»

«…Это менты‑козлы виноваты! Молодцы земляки, только долго ждали!»

Ну, с тем, что менты в данной истории – козлы, не согласиться невозможно, но, что характерно, позицию прокурорши не поддержал ни один человек. Напротив:

«…Эта история доказывает, что государства у нас нет. А мужикам этим ордена давать надо».

«...Правительство наше надо так же – в колодец.»

По поводу государства не соглашусь, оно есть. А подобная разница в позиции людей и госчиновницы‑прокурорши говорит только о том, что между людьми и государством в нашей стране лежит страшная пропасть. Люди не считают это государство своим. Оно – их первый враг.

Теперь насчет орденов.

Когда я буду президентом в этой стране, я лично стану награждать медалью «За отвагу» каждого человека, защитившего себя или других людей от преступных посягательств. А прокуроров, судей и прочую шваль, которая заикнется о «превышении пределов необходимой обороны» или о чем‑то в этом духе, буду вышибать из кресел без пенсии – вне зависимости от количества отработанных (на преступность) лет. Больше того, первым моим указом в качестве президента этой страны будет амнистия всем сидящим «превышенцам», всем «самооборонщикам», а также грандиозная чистка правоохранительной и судейской системы, в которой не останется ни одного мента, прокурора или следователя, который отправил на зону оборонявшегося человека.

Теперь вы поняли, чью кандидатуру нужно поддерживать на грядущих выборах?

Если бы я был президентом в этой стране, я бы на Первом канале в прайм‑тайм по этому конкретному случаю устроил телемост и прямо перед камерами спросил прокуроршу, которой неймется мужиков посадить: «А что вы лично сделали для того, чтобы закрыть это дело? Ну, скажем, за отсутствием состава преступления или в связи с ненахождением виновных?» И посмотрел бы, как она будет крутиться…

Я, кстати, знаю похожий случай, когда селяне, собравшись вместе, начали убивать без разрешения государства других людей. И российская власть в лице президента их не только не посадила, но и похвалила. Про этот случай я уже писал, напрягитесь и вспомните. Разница между этим случаем в селе Ботлих и происшествием в селе Мельниково только в том, что дагестанцы, убивая бандитов, защищали Его Величество Государство. И были милостиво им прощены. И даже награждены, если мне память не изменяет. А вот в случае с уголовником Пряником граждане защищали только себя. Потому что Государство в лице милиции их защитить не захотело. Но зато жестоко наказало. Вместо того чтобы наградить. Ведь у нас убивать разрешено только государству и его слугам в погонах. Мы об этом прекрасно знаем.

В январе 2007 года в Кировском районе Казани два мента – Руслан Тазиев и Алексей Дукс – по ошибке убили человека. Они проводили операцию по ликвидации наркопритона и по ошибке ворвались не в ту квартиру, а в соседнюю, где тесть и зять чинили водопровод. Опера были в штатском и, по обыкновению, не представились. Увидев двух вооруженных людей, ворвавшихся к ним в квартиру, тесть и зять решили, что это грабители, и попытались сбежать. Менты открыли огонь и убили тестя. При этом они уверяли суд, что «действовали в рамках закона». Суд их оправдал.

Итак, одним можно по ошибке убивать нормальных граждан, а другим нельзя убивать даже преступников при самообороне… Вот мелькает в СМИ небольшая заметка: задерживая кого‑то, милиционеры открыли огонь и чувака пристрелили. Прокуратура провела проверку и установила: оружие применено правомерно. Проверка была проведена молниеносно – всего через пару часов после происшествия прокурор сообщает в газету: правомерно! И это отчего‑то никого не удивляет – рука руку моет. Как не удивляет и то, что оборонявшегося и убившего человека те же прокуроры так же молниеносно объявят виновным.

Почему такая разница? Почему менты имеют право на убийство, а нормальные люди нет?.. Риторический вопрос. Только царские опричники имею право убивать своих обидчиков.

Между тем право на убийство – такое же неотъемлемое право человека, как право на жизнь. Потому что порой они просто неотделимы друг от друга: если не убьешь – не выживешь. Священное право на убийство по‑иному называется самообороной. И на бумаге это право у нас есть. А по факту его узурпировали те самые опричники в погонах – чекалины, гудковы и прочие мелкие малюты скуратовы. И делиться не хотят.

А как та же история с Пряником, который под опекой МВД измучил целую деревню, разрешилась бы в Америке? Там ей просто не дали бы развиться до таких масштабов. Невозможно себе представить, чтобы уголовник при прямом попустительстве полиции терроризировал целый город. Все закончилось бы не начавшись: ублюдка пристрелил бы первый же техасец, к которому он без стука вошел в дом. А полиция не преминула бы напомнить хозяину, чтобы он дал правильные показания: мол, влезший в дом урка угрожал хозяину, и тому показалось, что у отморозка в руках что‑то похожее на нож или пистолет. На том бы дело и кончилось. Полиция в США ведет себя не как в России: она защищает не уголовников, а население. Почему?

Вспомните фильм про Рэмбо. Тот, где Рэмбо один воюет против полиции целого американского города. Как начинается кино? Идет бродяга по дороге в направлении небольшого провинциального городка. Ему навстречу катит местный шериф. Он видит бродягу. Бродяга еще ничего не сделал.

Но шериф вежливо просит его развернуться и валить отсюда подальше. Потому что жителям вверенного ему города не нужны неприятности. А от залетного бродяги можно ждать только неприятностей. Вот это и есть настоящая забота о людях.

Почему полиция во главе с шерифом так заботится о спокойствии города? Да потому что они зависят от его жителей! Шериф – должность выборная. И он набирает себе команду на работу. Он – нанятый горожанами человек. Слуга народа. А наш начальник ГУВД или РОВД – царский опричник, которому население дано на кормление, а весь городок – его вотчина. Вот и вся разница. Он хозяин, а не слуга.

Я сейчас не беру в рассмотрение мегаполисы, там по причине гигантизма ситуация несколько иная, а вот в маленьких российских городах дело должно обстоять как в Америке. И не иначе! Начальник милиции должен избираться.

Да и прокурор должен быть выборным. Чтобы знал, кого и от кого он должен защищать. В одном из южных штатов Америки, где за покушение на имущество формально убивать нельзя, фермер пристрелил грабителя, который пробрался на его участок. Фермера этого не раз грабили, терпение его лопнуло, и очередного грабителя он ухлопал. Казалось бы, надо радоваться, но прокурор штата попытался раздуть из этого целое дело и посадить фермера за необоснованное убийство. Общественность была возмущена, дело пришлось замять, а прокурор этот больше никогда не был избран на должность. И следующему прокурору сей урок хорошо запомнился...