Джеймс Мастерсон

Джеймс Мастерсон (Masterson, 1981) разработал теорию развития в рамках подхода объектных отношений, объясняющую образование садо-мазохистических диад в случае, если нормальный процесс сепарации/индивидуации прерван психической травмой. При нормальном развитии, говорит Мастерсон, смешанное (fused) единство "я-объект" матери/ребенка проходит через промежуточную стадию, в которой частичные образы (хорошей и плохой саморепрезентации) дифференцируются, объединяясь затем в целостную саморепрезентацию, и хорошую, и плохую. Аналогичный процесс имеет место и в отношении объектных репрезентаций.

Проблема появляется тогда, когда мать не позволяет ребенку сепарироваться, когда она поощряет только "хорошее", уступающее ей дитя, отстраняясь от индивидуирующих, самостоятельных мыслей и желаний ребенка. Самовыражение наталкивается на материнское отвержение; послушание, зависимость и пассивность поощряются. Это переменчивое поощряющее/отстраняющееся имаго интернализуется и, вбирая в себя каждый аспект материнского объектного образа, становится саморепрезентацией. "Отстраняющее единство объектных отношений"(withdrawing object-relation unit, WORU) атакует и подвергает критике "плохого", скверного ребенка, а поощряющее единство объектных отношений "любит" и вознаграждает "хорошего", послушного ребенка. Итак, мы столкнулись с фигурой Защитника/Преследователя и его "клиентом", принявшим обличье "плохого" и "хорошего" ребенка (см. там же).

В такой ситуации ребенок становится объектом критики, исходящей изнутри, направленной на его или ее собственные истинные потребности в самовыражении (WORU), и он уходит в патологическое самоублажение поощряющего единства (возможно, это эквивалентно "ложному я" Винникотта). В терапии пограничный пациент проецирует поощряющее единство на терапевта и ищет его одобрения за "хорошее" поведение для того, чтобы избежать отвержения-депрессии, которые ассоциативно связаны с каждым актом истинного самовыражения. Если же терапевт противостоит этому паттерну, то содержанием проекции становится отстраняющее единство: пациент приходит в отчаяние, чувствует себя "плохим" и т. д., теперь образ терапевта становится неотличим от преследующего внутреннего объекта. Терапия откатывается назад или продвигается вперед по мере того, как эти отщепленные внутренние образы проецируются и интерпретируются, однако Мастерсон, видимо, не упоминает здесь о своих реакциях контрпереноса, как это делают Дэйвис и Фроули.

Читатель отметит, что ход рассуждений Мастерсона в некоторых отношениях противоположен анализу Гантрипа, Фэйрберна или Винникотта, а именно в том, что касается определения полюса личностного духа в диаде. Гантрип и его коллеги видят презираемое, беззащитное "истинное я", любящее и нуждающееся, отвергаемое внутренним вредителем; Мастерсон убежден, что это — активное "я" в процессе индивидуации, отвергаемое WORU. Эти две позиции могли бы быть согласованы в том случае, если признать, что некоторые потребности зависимости, будучи удовлетворенными, служат на пользу потребностям сепарации/индивидуации, в то время как для других потребностей это не так. Без сомнений, личностный дух одновременно и беззащитен, и активно самовыражается. Внутренние самонападения могут оказать на него разрушительное влияние.