История и современность

В свое время В.О. Ключевский писал о Смуте кон­ца XVI — начала XVII веков в российском обществе: «Почвой для нее послужило тягостное настроение на­рода, общее чувство недовольства, вынесенное наро­дом из царствования Грозного и усиленное правлени­ем Б. Годунова»[169]. Говоря более подробно, «это было тягостное, исполненное тупого недоумения настрое­ние общества, какое создано было неприкрытыми без­образиями опричнины и темными годуновскими ин­тригами»[170]. По ходу Смутного времени общество само увидело силу массовых настроений. «Прежде всего из потрясения, пережитого в Смутное время, люди Московского государства вынесли обильный запас новых политических понятий, с которыми не были знакомы их отцы... Это и есть начало политического размышления»[171].

Анализ данного периода потребовал и от историка выделить специальный раздел в описании последствий Смуты — «Настроение общества». В нем В.О. Ключев­ский пишет: «Внутренние затруднения правительства усиливались еще глубокой переменой в настроении на­рода. Новой династии приходилось иметь дело с иным обществом, далеко не похожим на то, каким правили прежние цари... Недовольство становится и до конца века остается господствующей нотой в настроении на­родных масс... Эта перемена выразилась в явлении, ка­кого мы не замечали прежде в жизни Московского го­сударства: XVII век был в нашей истории временем народных мятежей»[172].

Согласно В.О. Ключевскому, определенные мас­совые настроения, накопившись в рамках стабильной социально-политической системы, со временем при­вели к ее разрушению и перемене в политической психологии людей. «Разбушевавшись», массовые на­строения стали на долгое время определять характер социально-политической жизни. Потребовалось зна­чительное историческое время для того, чтобы насту­пило их умиротворение и, соответственно, возникла политико-психологическая основа для стабилизации социально-политической системы. В.О. Ключевский одним из первых дал сравнительно развернутый историко-политологический и, одновременно, политико-психологический анализ влияния массовых настроений на политическую систему общества. Однако указыва­ли на роль этого фактора в политике, не вдаваясь в специальное рассмотрение, многие исследователи и до него.

Так, еще Аристотель, одним из первых обратив­шись к этому понятию, достаточно однозначно связы­вал «настроения лиц, поднимающих восстание», с осо­бого рода политическими процессами — мятежами, направленными на свержение власти, «политическими смутами» и разного рода «междоусобными войнами». Анализируя достаточно массовые, по тем временам, выступления граждан против властей, Аристотель пря­мо писал: «Во-первых, нужно знать настроение лиц, поднимающих восстание, во-вторых, — цель, к которой они при этом стремятся, и, в-третьих, чем собственно начинаются политические смуты и междоусобные рас­при»[173]. Аристотель неоднократно подчеркивал ту бо­льшую роль, которую играет настроенческий фактор в особых вариантах социально-политической системы, связанных с доминированием на политической арене «охлократии», власти толпы, плебса. В подобных си­туациях рациональные начала политики уходят на зад­ний план, и вся политическая жизнь оказывается в плену массовых настроений,

Великий Н. Макиавелли указывал: «Глубокая и впол­не естественная вражда,...порожденная стремлением одних властвовать и нежеланием других подчиняться, есть основная причина всех неурядиц, происходивших в государстве... Ибо в этом различии умонастроений находят себе пищу все другие обстоятельства, вызы­вающие смуты…»[174].

История показывает, что роль массовых настрое­ний становится влиятельной с периода средневековья. Город как особый способ группирования людей того времени порождал заразительные массовые психиче­ские процессы. Под влиянием этих процессов значите­льные общности приходили в сходные психические состояния. Это проявлялось в разнообразных действиях масс, включая специфически политические действия. В дальнейшем значение настроенческих факторов возрастало.

XX век породил глобальные политические фено­мены. Многократно усилилась реальная вовлечен­ность масс в политику. Однако дело не сводилось к чисто количественному росту их влияния. Произошли серьезные качественные изменения массового субъ­екта политических процессов, особенно явственные на современном этапе.

Во-первых, массовое промышленное производст­во, опирающееся на достижения научно-технической революции, выразилось, среди прочего, в стремитель­ном росте потребностей людей. Едва ли возможно в предыдущей истории обнаружить ситуации, когда по­требности и притязания каждого нового поколения столь разительно отличались бы от предыдущего как в материальной, так и в духовной, и в политической сферах.

Во-вторых, возросли не только потребности, но и возможности их удовлетворения. Динамизм жизни, уг­лубление интеграционных процессов, реальная транс­портная и информационная нивелировка расстояний породили не только новые требования, но и ощущение легкости их достижения.

В-третьих, выросла массовая готовность к актив­ным действиям. Подчеркнем провоцирующее влияние средств массовой информации: воздействуя на массу, они не просто стимулируют те или иные потребности и демонстрируют способы их достижения, а стремят­ся вызвать непосредственную массовую реакцию в виде конкретных действий и акций.

Наконец, в-четвертых, в качестве следствия на­званных изменений, возникает главное: определяющи­ми в поведении масс все больше становятся не устояв­шиеся, осознанные позиции, а быстро увлекающие, импульсивные, во многом спонтанные настроенческие факторы, вытекающие из изменений условий производ­ства в эпоху научно-технической революции и техно­логической перестройки, перемен в социальной струк­туре и частной жизни, трансформации потребностей и возможностей их удовлетворения, а также общего во­зрастающего динамизма жизни. Становление нового типа работника связано с изменениями психики и по­ведения, проявляющимися, наряду с другими, и в по­литической сфере.

На фоне этого все более заметным становится определенное отставание привычных социально-поли­тических регуляторов жизни, не успевающих приспо­сабливаться к быстрым переменам в условиях жизни и массовой психологии. Широкие молодежные волне­ния, охватившие западный мир в конце 60-х гг., отчет­ливо показали: созрели новые потребности. После этого многочисленные «движения протеста», прино­ся все новые проявления «контркультуры», только подтверждали это. В 70-е гг. бурные настроения не­довольства распространились на Западе на этниче­ские общности. Затем начались внешнеполитические осложнения, связанные с всплеском религиозных на­строений на Востоке. Прямые политические последст­вия повлекли антивоенные настроения — прежде все­го, в Западной Европе. Конец 80-х гг. ознаменовался массовыми взрывами политических настроений в Вос­точной Европе. Рост радикализма, волны политического терроризма, обилие примеров неупорядоченного, ха­отичного поведения значительных общностей людей — все это отражает определенное ослабление влияния традиционно трактуемого, прежде всего социально-классового сознания и, напротив, усиление роли массо­вых настроений, все более непосредственно проявляю­щихся в социально-политической жизни. Таким образом, массовые политические настроения непосредственно связаны с динамичными политическими процессами нашего времени, влияя на поведение масс как субъек­та этих процессов, обеспечивая динамический компо­нент общественно-политического развития. Их роль растет, отражая изменения, приносимые научно-техни­ческой и информационной революциеями.

Из сказанного понятно, что главной задачей данной главы является рассмотрение массовых политических настроений и их функционирования в политических процессах прежде всего динамичного, «смутного» вре­мени в качестве особого субъективного механизма мас­сового политического поведения. К глубокому сожале­нию, эта проблематика недостаточно разработана как в зарубежном, так и в отечественном обществознании. С зарубежной социально-политической наукой все по­нятно: рациональный характер политического мышления в развитых западных странах, доминирование гражданского типа политической культуры давно отодвинули проблематику массовых политико-психологических явлений. Последние фундаментальные работы, исследовавшие массовую политическую психологию на Западе, датируются первыми десятилетиями теперь уже прошлого века. Индивидуализация сознания оставила данные явления в историческом прошлом — естественно, исчезли и соответствующие главы из научных трудов.

В отечественной науке невнимание к данной проблематике имело свои истоки. Причины этого носили явственный политико-идеологический характер: тоталитарная система не нуждалась в знании реальной психологии масс; навязываемый ею стиль управления исключал необходимость внимания к настроениям «низов». Располагая действенным репрессивным и пропагандистским аппаратами, армией послушных и зависимых чиновников, «верхи» успешно манипулировали настроениями, используя лишь те из них, которые ощущали удобными и выгодными для себя.

Сегодня становится достаточно ясным, что успех большевиков в 1917 году не был случайным хотя бы в одном принципиальном отношении: именно эта политическая партия смогла уловить и выразить те настроения недовольства старой социально-политическое системой, настроения общинно-популистского толка, исходившие из тоталитарно-бунтующего «народного большевизма», которые были характерны для того времени. Было ли это, как теперь стало модным говорить, «заигрыванием с толпой», или — как писать уже не модно — аккумуляцией и отражением массовых настроений, — разница чисто терминологическая. Фактом остается пристальное внимание к проблематике политических настроений в большевистской литературу того времени, а также тот реальный политический результат, который был достигнут именно за счет такого внимания. Настроенческий фактор был одним из важнейших в большевистской теории и практике революции. Смутное время начала XX века полностью соответствует как предшествующим, так и последущим политико-психологическим изысканиям.

Сложность ситуации нашего времени состоит, однако, в том, что «последующие изыскания» датируются лишь самыми последними годами. После овладения политической властью, преодоления смутного времени и создания стабильной социально-политической системы большевизм — как по объективным (дестабилизирующий «оппозиционный интерес» к настроениям масс естественно меняется на стабилизирующий «правящий интерес» к подавлению многообразия и насаждению единообразия настроений), так и по субъ­ективным причинам (пришедшие к власти персонажи считали нормальным простое предписание их инди­видуальных настроений попавшим под их власть мас­сам) — наложил жестокие табу на изучение и, тем бо­лее, на политическое осмысление природы массовых настроений.

Тем самым, правящие силы, стремясь лишить сво­их противников инструмента анализа и использования массовой психологии, оказались в своеобразной мыше­ловке: не давая другим, они и сами перестали замечать происходящие в обществе процессы. И когда период стабильного развития системы стал меняться на пери­од развития динамичного, когда на горизонте замая­чило новое «смутное» время под названием «пере­стройка», те силы системы, которые начали реформы, оказались неготовыми к реальному разгулу массовых настроений. Спустя десятилетия после В.И. Ленина М.С. Горбачев стал повторять практически те же самые слова о роли и значении настроений, однако совре­менное руководство оказалось неготовым к практиче­ской работе с этим фактором политического поведе­ния. Можно спорить со многими взглядами писателя В.Г. Распутина, но нельзя не согласиться с мыслью, высказанной им еще на Первом съезде народных де­путатов СССР: «Когда-нибудь мы пожалеем, что пре­небрегли столь важной наукой в это переломное вре­мя, как политическая психология. Знание этой науки, позволяющей учитывать настроения людей, способно принести самые неожиданные и удивительные резуль­таты»[175].

«Пренебрежение» такого рода продолжалось мно­гие десятилетия. Реальная проблематика массовых по­литических настроений была вытеснена откровенной апологетикой «социалистического оптимизма» и разо­блачениями «капиталистического пессимизма»[176]. Подоб­ные вульгаризированные представления прикрывали тупики сталинской тоталитарной системы, обречен­ность брежневского застоя, а также многие некомпе­тентные в социально-политическом плане действия «верхов» эпохи перестройки. Все это и загнало общество в ситуацию кризиса — во многом, именно из-за «оправданного наукой» монополизма принимавшихся решений и связанного с этим игнорирования психологии масс.

Реальные массовые настроения были подменена фикцией в виде «общественного настроения», кото­рое, в соответствии с целями и задачами система трактовалось как предписанное субъекту социально-классовой природой общества (раз ты член социали­стического общества, то просто обречен на истори­ческий оптимизм); соответствующее единственно правильной научной идеологии пролетариата; отра­жающее некую «общественную атмосферу». Нет смысла останавливаться подробно на рассмотрении данных фикций. Реальная жизнь неумолима: распад социально-политической системы окончательно уничтожил флердоранж «монолитного единства» массовой психологии, якобы свойственной «новой исторической общности». «Общественное настрое­ние» ушло в небытие, сменившись плюрализмом мно­гообразных и по-разному направленных политиче­ских настроений, требующих своего концептуального осмысления и политического реагирования.

МАССОВЫЕ НАСТРОЕНИЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАУКА (понятийный анализ)

Начнем с того, что если массовые настроения яв­ляются реальным фактором политических процессов, то их наиболее адекватное теоретико-концептуальное осмысление должно начинаться в рамках политической науки. Специальный анализ позволяет выделить сле­дующие основные, причем традиционные понятия и категории этой науки, связанные с массовыми полити­ческими настроениями: политическое сознание, поли­тическая культура, политическое поведение. Через них массовые настроения соотносятся с политической сис­темой и отдельными ее компонентами.

В общем виде такой подход созвучен распростра­ненной точке зрения: еще согласно М. Гравиц, в част­ности, «политическую науку можно определить как изучение того, как люди используют институты, регу­лирующие их совместную жизнь, и изучение идей, приводящих в движение людей... Можно сказать, что в предмете политической науки тесно переплетены идеи, институты и люди»[177].

Анализ исследований политического сознания по­зволяет выявить его взаимосвязи с политическими настроениями. В отечественной науке распростране­на трактовка политического сознания как, в широком смысле, массового сознания общества по отношению к вопросам, имеющим политическое значение как по актуальному содержанию, так и по возможным послед­ствиям. Такое сознание включает в себя сознание «классических» групп социально-классового характе­ра с присущими им определенными (групповыми) типами общественного сознания, а также некоторые «иные типы сознания», присущие специфическим множествам индивидов, объединяющих представите­лей различных групп, но в то же время не имеющих отчетливо группового характера[178].

Главным таким «множеством» является масса, а одной из ведущих «макроформ» функционирования ее сознания называются массовые настроения. Послед­ние выступают в качестве стержня, «ядра», органи­зующего «поля» массового сознания — широкие сово­купности образов, мнений, знаний, волевых импульсов и т. п. Массовые политические настроения, по сути дела, выступают в качестве одной из самых распро­страненных форм функционирования массового поли­тического сознания на повседневном, обыденном уров­не. Согласно ряду воззрений, это и есть определенное состояние сознания достаточно больших множеств лю­дей, принадлежащих к той или иной социально-поли­тической действительности.

Настроения, по оценке ряда отечественных и значительного числа западных психологически и со­циологически ориентированных направлений, явля­ются своеобразным предвестником такого важного компонента политического сознания, как обществен­ное мнение. При специальном анализе становится очевидным, что они являются одной из первых реак­ций политического сознания, его первичным оценоч-иым, а иногда и непосредственно действенным ком­понентом. В онтологическом плане это неотъемлемая часть феномена массового сознания, в гносеологиче­ском же — субкатегория по отношению к данному понятию.

Анализ наиболее распространенных трактовок по­литической культуры показывает: начиная от клас­сических западных работ по этой проблеме[179], в нее включаются так или иначе объясняемые «субъектив­ные компоненты»— «эмоциональные и оценочные ориентации». Сама же она в русле данной традиции рассматривается большинством исследователей как «субъективная сторона политической системы», как ее «социально-психологический момент», по природе «субъективный и лежащий в основе политических действий». Обобщая взгляды представителей разных течений, модно констатировать наличие трех видов связей между политической культурой и массовыми политическими настроениями.

Во-первых, согласно большинству западных и оте­чественных работ, политическая культура как более широкое явление, чем политическое сознание, включа­ет последнее вместе с настроениями, выступающими в качестве основы актуального политического созна­ния. Политические настроения служат в определенной мере оценочным показателем включенности людей в политическую культуру, отражая эффективность поли­тической социализации. Во-вторых, по мнению ряда прежде всего отечественных исследователей, настрое­ния входят в политическую культуру как не всегда осознаваемые компоненты прежних, разрушенных или вытесненных вариантов политического сознания — в виде социально-политической памяти общества, как наслоения прежних политических систем, как элемен­ты традиций. В-третьих, согласно взглядам исследова­телей политических идеологий, такие настроения вхо­дят в политическую культуру как возможная основа будущих идеологических построений, как прообраз бу­дущего политического сознания и, возможно, будущего варианта политической системы. В методологиче­ском отношении массовые политические настроения и здесь выступают как субкатегория по отношению к понятию политической культуры.

Изучение наиболее влиятельных концепций политического поведения убеждает в том, что наиболее тесно массовые политические настроения связаны именно с политическим поведением. Особенно на­стойчиво эта связь отстаивается сторонниками пове­денческого направления в политологии. Действитель­но, если «наиболее распространенной является оценка политического поведения как любой формы участия в осуществлении власти (или противодействия ее осу­ществлению)»[180], то одним из самых существенных яв­ляется вопрос о движущих силах и механизмах тако­го участия. Действия масс как субъекта политического поведения в такой трактовке подчиняются закономер­ностям массовой психологии, одним из важнейших компонентов которой являются настроения. Массовые политические настроения выступают в качестве одно­го из существенных механизмов, определяющих поли­тическое поведение: «...настроения, возбуждение, убе­ждение масс должны проявляться и проявляются в действии»[181]. Согласно взглядам многих исследовате­лей, первоначально сугубо внутренние субъективные переживания, за которыми стоят объективные поро­дившие их условия, на определенном уровне своего развития становятся силой, мотивирующей реальные действия масс, направленные на изменение тех усло­вий, которые породили некоторые настроения. В дан­ном случае связь также ясна: массовые политические настроения рассматриваются как субкатегория и по отношению к понятию политического поведения.

В рамках поведенческого направления общая кар­тина выглядит следующим образом. Массовые поли­тические настроения, являясь одним из глубинных компонентов политического сознания, существенной частью политической культуры, через названные фено­мены, опосредуясь ими, действуют на людей, вызывая то или иное политическое поведение. Роль массовых настроений состоит в том, что это один из стержневых механизмов политических процессов, влияние кото­рого прослеживается сквозным образом: от внешних условий, через их внутреннюю оценку, через поли­тическое сознание и политическую культуру — на по­этическое поведение.

Массовые настроения, как показывает анализ распространенных теорий политической системы, тесно связаны с последней. Согласно ряду западных и, в меньшей степени, отечественных направлений, власть как центральный элемент политической системы вклю­чает не только политические институты и средства принуждения, идущие «сверху», но и определенные механизмы подчинения, вызревающие «снизу». Мас­совые настроения согласия подчиняться власти — один из таких механизмов. Анализ показывает: в рам­ках наиболее распространенных в современном мире типов политической культуры сам акт установления новой власти или овладения новой политической си­лой прежними структурами власти требует, в той или иной форме, согласия значительной части населения, наличия настроений в поддержку новой власти. На­против, утрата власти связана с недовольством боль­шинства, с развитием массовых оппозиционных на­строений.

Суммируя, можно заключить, что все основные компоненты политической системы в той или иной степени связаны с массовыми настроениями. Государ­ство — поскольку оно вынуждено считаться с такими настроениями и включать в себя определенные инсти­туты воздействия на них. Политические партии — по­скольку они формируются на основе и для выражения тех или иных достаточно массовых настроений. Те же причины связывают с настроениями общественные организации. Однако особое значение настроения имеют для такого важного компонента политической системы, каким являются массовые общественно-политические движения. Анализ показывает, что подав­ляющим большинством исследователей возникнове­ние и развитие таких движений связывается, прежде всего, с недостаточно осознанными, настроенческими факторами.

Проведенная таким образом теоретико-методоло­гическая работа демонстрирует: понятие «массовые политические настроения» вписывается в ряд обще­принятых в политической науке понятий и категории. Рассмотрение как субкатегории по отношению к ряду понятий свидетельствует об их общей роли в развитии многих политических явлений. Массовые настроения относятся к политико-психологическому пласту меха­низмов, которые связаны с политикой как особой деятельностью значительных масс людей. Они обеспе­чивают политику как деятельность со стороны ее субъекта.

Date: 2015-06-06; view: 444; Нарушение авторских прав