Опасные слова

Поместье Лорда Бартанеса огромной жабой притаилось в ночи, занимая, со всеми стенами и пристройками, участок размером с добрую крепость. Но крепостью поместье не было, повсюду – огни, высокие окна, откуда звенела музыка и доносился смех, тем не менее Ранд заметил стражу – на верхушках башен и шагавшую по зубчатым парапетам, и ни одно из окон не располагалось близко от земли. Юноша спрыгнул с Рыжего и пригладил куртку, поправил пояс с мечом. Рядом, у подножия широкой, белого камня лестницы, ведущей к большим, с богатой резьбой дверям манора, спешивались его спутники.

В качестве эскорта прибывших сопровождало десять шайнарцев во главе с Уно. Прежде чем отъехать со своими людьми в сторону, к эскортам прочих гостей, – там на большом костре жарился на вертеле целый бык и предусмотрительно расставлены припасенные для них бочонки с элем, – одноглазый солдат обменялся с Ингтаром короткими кивками.

Второй десяток шайнарцев, как и Перрина, было решено не брать. Каждому из отправившихся на прием, как выразилась Верин, отведена своя роль, и Перрину в этот вечер подходящей не нашлось. Эскорт необходим, чтобы придать гостям значимость, подчеркнуть их достоинство в глазах кайриэнцев, но больше десяти человек выглядело бы подозрительно. Ранд пошел понятно почему – приглашение ведь прислано на его имя. Ингтар должен своим титулом придать визиту больший престиж, а Лойал шел потому, что огир были в моде в самых высоких кругах кайриэнской знати. Хурина решено было выдать за личного слугу Ингтара. Истинной его целью будет обнаружить по возможности следы Приспешников Темного и троллоков, а от тех и Рог Валир недалеко. Мэт, беспрестанно ворчавший и сетующий на горькую долю, пытался прикинуться слугой Ранда. Мэта взяли потому, что он способен был почувствовать присутствие кинжала. Если у Хурина ничего не выйдет, то, глядишь, найти Друзей Темного получится у него.

Когда же Ранд поинтересовался у Верин, почему идет она, Айз Седай лишь улыбнулась и сказала:

– Чтобы остальные в беду не угодили.

Когда они одолели лестницу, Мэт пробурчал:

– Все равно непонятно, с чего мне быть слугой. – Они с Хурином шли позади остальных. – Чтоб я сгорел, если Ранду можно быть лордом, то я тоже могу натянуть на себя маскарадную куртку.

– Слуга, – заметила Верин, не оборачиваясь, – может пройти во многие места, куда другому человеку хода нет, а многие благородные его и не заметят. У вас с Хурином своя задача.

– А теперь, Мэт, тихо, – вмешался Ингтар, – если не хочешь, чтобы нам отказали.

Они приближались к дверям, подле которых стояло с полдюжины стражников с Древом и Короной Дома Дамодред на груди и равное число мужчин в темно‑зеленых ливреях с Древом и Короной на рукаве.

Глубоко вздохнув, Ранд протянул приглашение.

– Я – Лорд Ранд из Дома ал'Тор, – выпалил он единым духом, лишь бы побыстрее с этим покончить. – А это – мои гости. Верин Айз Седай из Коричневой Айя. Лорд Ингтар из Дома Шинова, из Шайнара. Лойал, сын Арента, сына Халана, из Стеддинга Шангтай. – Лойал просил опустить название стеддинга, но Верин настояла на обязательном соблюдении всех возможных с их стороны формальностей.

Слуга, с небрежным поклоном потянувшийся за приглашением, при каждом новом имени слегка вздрагивал; на Верин он глядел выпученными глазами. Потом сдавленным голосом он просипел:

– Добро пожаловать в Дом Дамодред, милорды. Добро пожаловать, Айз Седай. Добро пожаловать, друг огир. – Взмахом руки он распорядился широко открыть двери и с поклонами ввел Ранда и остальных внутрь, где поспешно передал приглашение другому слуге в ливрее и что‑то зашептал тому в ухо.

У того Древо и Корона, вышитые на груди зеленой куртки, были больше, чем у слуг, виденных ранее.

– Айз Седай, – произнес он и, опершись на свой длинный жезл, поклонился ей, согнувшись почти вдвое, – голова едва не коснулась колен, потом одарил таким поклоном поочередно каждого из гостей. – Милорды. Друг огир. Меня зовут Ашин. Пожалуйста, следуйте за мной.

Дальше в зале были одни слуги, но Ашин ввел всех в громадную комнату, наполненную знатными господами, в одном конце ее выступал жонглер, в другом – акробаты. Голоса и музыка, доносящиеся отовсюду, говорили, что в этой зале собрались не все гости и представление дают не только тут. Благородные стояли по двое, по трое и по четверо, иногда мужчины и женщины вместе, иногда только мужчины или только женщины, и всегда между группками сохранялось пустое пространство – чтобы ни одно лишнее ухо не услышало, о чем идет разговор. Одежда гостей была темных кайриэнских цветов, и у каждого яркие цветные полоски‑нашивки не менее чем в половину его или ее груди, а у некоторых они доходили до пояса. Волосы женщин уложены в высокие сложные башни из локонов, прически не повторяли одна другую, юбки были тоже темного цвета и столь широки, что в дверях поуже, чем в этом маноре, им пришлось бы поворачиваться боком. Ни у кого из мужчин не было заметно бритых голов солдата – длинные волосы прикрывали темные бархатные шляпы, у одних по форме вроде колокола, у других – плоские, и, как и у женщин, руки утопали в кружевных гофрированных манжетах цвета темной желтоватой кости.

Ашин стукнул об пол жезлом и громким голосом объявил о вновь прибывших, имя Верин прозвучало первым.

Все взоры устремились на вновь пришедших. На плечах Верин лежала шаль с коричневой бахромой, вышитая виноградными листьями; появление Айз Седай вызвало шепотки среди лордов и леди, а жонглер выронил кольцо, правда на него больше никто не смотрел. Не меньшего внимания удостоился Лойал, не успел еще Ашин огласить его имя. Несмотря на серебряное шитье на воротнике и рукавах, однотонная во всем остальном чернота Рандовой куртки заставляла его выглядеть совсем невзрачным рядом с кайриэнцами, и многие взгляды притянули их с Ингтаром мечи. На первый взгляд, из здешних лордов никто вооружен не был. Ранд расслышал не единожды произнесенные слова «клинок со знаком цапли». Некоторые из устремленных на Ранда взглядов можно было назвать хмурыми; он подозревал, что это те, кого он оскорбил, сжегши их приглашения.

К Ранду подошел стройный красивый мужчина. У него были длинные седеющие волосы, а темно‑серый кафтан пересекали многоцветные полосы – от шеи почти до самых колен, где кафтан и кончался. Для кайриэнца он был чрезвычайно высок, всего на полголовы ниже Ранда, а то, как он стоял – вздернув подбородок и словно глядя на всех сверху вниз, – заставляло его казаться еще выше. Глаза сверкали черными камушками. Но на Верин он бросил опасливый взгляд.

– Я удостоен Благодатью вашего появления, Айз Седай. – Голос Бартанеса Дамодреда был глубок и уверен. Его взгляд прошелся по остальным. – Я не ожидал столь выдающихся гостей. Лорд Ингтар, друг огир. – Его поклон каждому был лишь чуть больше, чем простой кивок; Бартанес доподлинно знал, насколько он могуществен. – И вы, мой юный Лорд Ранд. Вы столько толков возбудили в городе, да и во всех Домах. Возможно, у нас будет шанс побеседовать этим вечером. – Тон его говорил, что разговор состоится, подвернется этот шанс или нет, что никакие слухи его нисколько не взволновали, но глаза его на долю секунды скользнули, прежде чем он спохватился, к Ингтару и Лойалу и к Верин. – Добро пожаловать.

Он позволил себя увести красивой женщине, которая положила унизанную кольцами ладонь, утопающую в кружевах, ему на руку, но взгляд Бартанеса, пока он отходил, то и дело возвращался к Ранду.

Опять загудели прерванные разговоры, вытянутыми петлями начали взлетать почти до самого оштукатуренного потолка, в добрых четырех спанах, кольца жонглера. Акробаты же и не останавливались; женщина взмыла вверх со сложенных в замок рук партнеров, в свете сотни ламп блестя в полете смазанной маслом кожей, и приземлилась ногами на руки мужчины, уже стоящего на плечах второго. Он поднял ее вверх на вытянутых руках, а нижний атлет проделал то же самое с ним, потом она раскинула руки в стороны, словно ожидая аплодисментов. Никто из кайриэнцев словно и не замечал выступавших.

Верин и Ингтар потихоньку вклинились в толпу. Шайнарец удостоился нескольких настороженных взглядов; кое‑кто смотрел на Айз Седай большими глазами, другие встревоженно хмурились, будто на расстоянии вытянутой руки от себя обнаружили бешеного волка. Подобные взгляды чаще кидали на нее мужчины, чем женщины, а некоторые женщины с нею заговаривали.

До Ранда дошло, что Мэт с Хурином уже исчезли на кухню, где собирали всех слуг, пришедших с гостями, и где они будут ждать, пока не позовут хозяева. Ранд надеялся, что им нетрудно будет потихоньку улизнуть оттуда.

Лойал склонился к юноше и проговорил только ему на ухо:

– Ранд, поблизости здесь Путевые Врата. Я чувствую их.

– То есть тут была огирская роща? – негромко произнес Ранд, и Лойал кивнул:

– Когда ее высадили, Стеддинг Тсофу еще не был заново найден, иначе огир, помогавшим возводить Ал'кайр'раиеналлен, незачем была бы рощица в напоминание о стеддинге. Когда я проходил через Кайриэн в прошлый раз, тут повсюду стоял лес, и принадлежал он королю.

– Видно, Бартанес оттяпал его себе какой‑то интригой. – Ранд окинул комнату нервным взглядом. Все продолжали беседовать, но не один человек и не два посматривали на него и огир. Ингтара Ранд не заметил. Верин обступила тесная кучка женщин. – Жаль, не можем мы оставаться вместе.

– Верин сказала «нет». Ранд. Она говорит, тогда все начнут что‑то подозревать, рассердятся, считая, будто мы чураемся их. Мы обязаны заглушить все подозрения, пока Мэт и Хурин чего‑нибудь не найдут.

– Что она говорила, я слышал не хуже тебя, Лойал. Но я по‑прежнему считаю: если Бартанес – Приспешник Тьмы, тогда он понимает, зачем мы здесь. Разбрестись поодиночке – все равно что попросить стукнуть по голове.

– Верин говорит, он ничего не станет предпринимать, пока не придумает, как ему нас использовать. Ранд, делай что она нам сказала. Айз Седай знают, что делают.

Лойал отошел к толпе, и не успел ступить и десяти шагов, как его взяли в плотное кольцо лорды и леди.

Остальные устремились к Ранду, оставшемуся теперь в одиночестве, но он развернулся в другую сторону и торопливо зашагал прочь. Айз Седай‑то, может, и знают, что они делают, но мне бы хотелось, чтобы я тоже знал. Мне это не нравится. Свет, как мне хочется знать, говорила ли она правду. Айз Седай не лгут никогда, но правда, которую ты слышишь, может оказаться совсем не той правдой, о какой ты думаешь.

Чтобы с ним не заговаривали гости, юноша продолжал идти. Он миновал анфиладу комнат, во всех – полно лордов и леди, во всех давали представления: Ранд видел трех менестрелей в разноцветных плащах, еще больше жонглеров и акробатов, музыкантов, играющих на флейтах, биттернах, цимбалах, лютнях, плюс к этому на скрипках пяти размеров, на шести видах труб, прямых, изогнутых, скрученных спиралью, на десятке всевозможных барабанов – от литавров до тамбуринов. Кое на ком из игравших на рожках и трубах Ранд задержал взгляд – у кого они были скручены, – но все инструменты были обыкновенными, медными.

Дурень, не стали бы они вытаскивать Рог Валир сюда, подумал он про себя. Если только Бартанесу не вздумалось подать мертвых героев как часть представления для гостей на своем приеме.

Здесь был даже бард, в отделанных серебром тайренских сапогах и желтой куртке. Он расхаживал по комнатам, пощипывая струны арфы, изредка останавливался и декламировал какие‑то строфы Высоким Слогом. Он пренебрежительно глядел на менестрелей и не особо задерживался в комнатах, где они выступали, но между ними и бардом Ранд не заметил большой разницы, если не считать одежды.

Неожиданно сбоку от Ранда зашагал Бартанес. Мигом ливрейный лакей, поклонившись, протянул ему серебряный поднос. Бартанес взял бокал дутого стекла. Пятясь и по‑прежнему согнувшись в поклоне, слуга держал поднос перед Рандом и отошел в сторону, затем растворившись в толпе, только когда юноша отрицательно покачал головой.

– Вы кажетесь взволнованным, – заметил Бартанес, потягивая вино.

– Люблю пройтись. – Ранд знать не знал, как следовать наказу Верин, и, припомнив, что она сказала о его визите к Амерлин, он зашагал так, будто выполнял упражнение «Кот Пересекает Двор Замка». Более высокомерно‑вызывающей походки он не знал. Губы Бартанеса сжались, и у Ранда мелькнула мысль, не нашел ли лорд такое поведение чрезмерно надменным, но, кроме совета Верин, руководствоваться юноше было нечем, и он продолжал держать себя по‑прежнему. Чтобы немного сгладить остроту ситуации. Ранд любезно сказал:

– Хороший вечер. У вас много друзей, и я никогда не видел столько выступающих сразу.

– Друзей много, – согласился Бартанес. – Можете сказать Галдриану, сколько их и кто они. Некоторые имена его бы удивили.

– Я никогда не встречался с королем, лорд Бартанес, и навряд ли когда встречусь.

– Разумеется. Вам просто случилось оказаться в той крохотной деревушке. И вы не проверяли, насколько продвигаются работы по откапыванию той статуи. Что само по себе предприятие великое.

– Да. – Ранд вновь подумал о Верин, жалея, что она не дала ему совета, как разговаривать с человеком, который предполагает, будто собеседник лжет. Не подумав, он брякнул: – Опасно связываться с тем, что дошло из Эпохи Легенд, если не понимаешь того, что делаешь.

Бартанес вперился в вино, размышляя с таким видом, словно Ранд только что произнес нечто глубокомысленное.

– Вы говорите, что в этом не поддерживаете Галдриана? – наконец спросил Бартанес.

– Я же сказал вам: я никогда не встречался с королем.

– Да, разумеется. Я и не знал, что андорцы столь хорошо играют в Великую Игру. В Кайриэне мы видели немногих.

Ранд глубоко вздохнул, сдерживая себя, чтобы сердито не заявить тому, что он вовсе не играет в эту их Игру.

– На реке много барж с зерном из Андора.

– Купцы и торговцы. Кто таких замечает? Легче заметить жучков на листьях. – В голосе Бартанеса звучало равное презрение и к жучкам, и к купцам, но он вновь нахмурился, будто Ранд на что‑то намекал. – Немногие путешествуют в обществе Айз Седай. Для Стража вы выглядите слишком юным. Предполагают Стражем у Верин Седай является Лорд Ингтар?

– Мы именно те, кем назвались, – промолвил Ранд и сморщился. За исключением меня.

Бартанес изучал лицо Ранда почти в открытую:

– Молод, слишком молод для клинка со знаком цапли.

– Мне меньше года, – сказал Ранд невольно и тут же пожалел, что слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Для его слуха эта фраза прозвучала глупо, но Верин сказала: действовать так, как при Престоле Амерлин, и именно такой ответ его заставил заучить Лан. В Пограничных Землях считают днем своего рождения день, когда мужчине вручают меч.

– Вот как! Андорец, да вдобавок обученный в Пограничье. Или Стражем? – Глаза Бартанеса сузились, изучающе ощупывая Ранда. – Насколько я понимаю, у Моргейз всего один сын. По имени Гавин, как я слышал. Вы, должно быть, почти одних лет с ним.

– Я встречался с ним, – осторожно сказал Ранд.

– Эти глаза. Эти волосы. Я слышал, что по цвету волос и глаз андорская королевская ветвь почти что Айил.

Ранд споткнулся на ровном мраморном полу.

– Я – не Айил, Лорд Бартанес, и я – не из королевской ветви.

– Как скажете. Над многим вы заставили меня задуматься. В следующий раз, наверное, мы сумеем найти общую тему для разговора. – Бартанес кивнул и приподнял бокал в небольшом салюте, затем повернулся и заговорил с седоволосым мужчиной, со множеством нашивок на кафтане, до самого низу.

Ранд покачал головой и пошел дальше, прочь от новых разговоров. Хватило и беседы с одним кайриэнским лордом; рисковать еще раз ему не хотелось. Похоже, Бартанес отыскивал глубинные значения в самых банальных фразах. Ранд понял, что уже достаточно узнал о Даэсс Дей'мар, чтобы сообразить: у него нет ни малейшего представления, как в нее играют. Мэт, Хурин, найдите поскорее хоть что‑нибудь, чтобы мы могли убраться отсюда! Эти люди все сумасшедшие.

Он шагнул в очередную комнату, и в конце ее он увидел менестреля, который бренчал на арфе и читал наизусть сказания из цикла «Великой Охоты за Рогом». Этим менестрелем был не кто иной, как Том Меррилин. Ранд остановился как вкопанный. Том, по‑видимому, его не замечал, хотя взор менестреля дважды скользнул по нему. Похоже, Том имел в виду именно то, что сказал. Полный разрыв.

Ранд развернулся, собираясь уйти, но путь мягко заступила какая‑то женщина и положила ему на грудь ладонь, кружева открыли нежное запястье. Ростом она не дотягивала ему до плеча, но высоко зачесанные локоны оказались у него перед глазами. Под подбородком, вокруг высокого ворота ее платья, сборками лежали кружева, а нашивки на платье темно‑синего цвета опускались ниже лифа.

– Я – Алайне Чулиандред, а вы – тот самый известный Ранд ал'Тор. Предполагаю, что в своем поместье Бартанес имел право первым побеседовать с вами, но то, что мы о вас слышали, у всех нас вызвало глубокий интерес. Я даже знаю, что вы играете на флейте. Неужели это правда?

– Да, я играю на флейте. – Откуда она?… Калдеввин. Свет, каждый слышал обо всем в Кайриэне! – Надеюсь, вы меня извините…

– Я слышала, что чужеземные лорды занимаются музыкой, но никогда не верила этому. Я бы очень хотела сама услышать, как вы играете. Наверно, мы с вами поговорим о всяком‑разном. Видимо, Бартанес счел общение с вами увлекательным. Мой муж все дни напролет проводит на собственных виноградниках и оставляет меня в совершенном одиночестве. Никогда его нет рядом, когда хочется поговорить.

– Должно быть, вы скучаете по нему, – сказал Ранд, стараясь потихонечку обойти и саму женщину, и ее широкие юбки. Она рассыпалась звонким смехом, словно он сказал нечто смешное, смешнее не придумаешь.

Перед Алайне боком вклинилась вторая женщина, и вторая ладонь уперлась Ранду в грудь. Нашивок у нее было не меньше, чем у Алайне, и возраст у женщины был тот же самый – обе на добрый десяток лет старше него.

– Хочешь захватить его только для себя, Алайне? – Две женщины улыбнулись друг дружке, но взоры метали кинжалы. Вторая обратила свою улыбку Ранду. – Я – Биливере Осиеллин. Неужели все андорцы такие высокие? И такие красивые?

Ранд прочистил горло:

– А‑э… некоторые – такие же высокие. Простите меня, но если вы…

– Я видела, как вы разговаривали с Бартанесом. Говорят, будто вы знаете и Галдриана. Вы обязательно должны навестить меня и поговорить со мною. Мой муж объезжает наши имения на юге.

– У тебя утонченность девки из портовой таверны, – прошипела ей Алайне и немедленно заулыбалась Ранду: – У нее нет изысканности. Никакому мужчине не понравится женщина со столь грубыми манерами. Приходите с флейтой ко мне в усадьбу, и мы побеседуем. А может, вы научите меня играть на ней?

– То, о чем Алайне думает как об утонченности, – мило заметила Биливере, – не что иное, как недостаток смелости. Мужчина, носящий отмеченный цаплей меч, должен быть храбрецом. Это и в самом деле клинок со знаком цапли, да?

Ранд решил уйти от них, пятясь:

– Я надеюсь, вы будете столь снисходительны, что… – Они ни на шаг не отставали от него, и вскоре Ранд спиной уперся в стену; широкими крыльями юбок они отсекли ему все пути к отступлению, выстроив вместе еще одну стену перед ним.

Ранд вздрогнул, когда рядом с этими двумя втиснулась третья женщина, ее юбки вдвинулись перед ним, скрепив стену шелков. Она была старше, но такая же красивая, с веселой улыбкой, которая не смягчала остроты проницательных глаз. Нашивок на одежде у нее оказалось раза в два больше, чем у Алайне и Биливере; они чуть присели в реверансе и мрачно взирали на нее.

– Эти две паучихи вознамерились затянуть тебя в свои сети? – Старшая женщина рассмеялась. – Обычно им удается накрепко впутать друг дружку, а не кого‑то еще. Идемте со мной, мой прекрасный юный андорец, и я расскажу вам, в какие беды они бы вас ввергли. К тому же вам не о чем тревожиться, мужа у меня нет. От мужей всегда одни хлопоты и неприятности.

Поверх головы Алайне Ранд заметил Тома, тот выпрямлялся после поклона, который остался никем не замеченным и не вознагражденным аплодисментами. Поморщившись, менестрель подхватил бокал с подноса оторопевшего слуги.

– Я тут увидел одного человека, с которым мне нужно поговорить, – сказал Ранд женщинам и вырвался из угла, в который они его загнали, в тот момент, когда последняя из подошедших к нему женщин потянулась за его рукой. Втроем они смотрели ему вслед, а он устремился к менестрелю.

Том посмотрел на юношу поверх края бокала, потом сделал большой глоток.

– Том, я знаю, ты сказал, что между нами все кончено, но мне нужно было вырваться от этих баб. Только об одном и говорят – что мужья их где‑то далеко, да намеки всякие делают… – Том поперхнулся вином, и Ранд похлопал его по спине: – Когда пьешь, нельзя торопиться, а то кое‑что иногда идет не в то горло. Том, они думают, будто я с Бартанесом что‑то замышляю или, может, с Галдрианом, и, по‑моему, если я скажу им, что ничего подобного у меня и в мыслях нет, они не поверят. Просто нужен был предлог отвязаться от них.

Согнутым пальцем Том пригладил длинные усы и посмотрел через всю комнату на трех женщин. Они по‑прежнему стояли вместе, наблюдая за Рандом и менестрелем.

– Этих трех я узнаю, парень. Одна Бриане Таборвин преподала бы тебе такой урок, который раз в жизни стоит пройти каждому мужчине, если он выживет после этого обучения. Тревожишься за их мужей. Это мне нравится, парень. – Вдруг глаза Тома стали колючими. – Ты говорил мне, что свободен от Айз Седай. Половина сегодняшних разговоров тут – о том, что андорский лорд заявился без предупреждения, да еще с Айз Седай заодно. Бартанес и Галдриан! На этот раз ты позволил‑таки Белой Башне засунуть себя на горячую сковородку.

– Она приехала только вчера, Том. И как только Рог будет в безопасности, я опять от них освобожусь. Я хочу быть уверен, что все с Рогом будет хорошо.

– Ты говоришь так, будто сейчас с ним что‑то неладно, – медленно произнес Том. – Раньше ты не так говорил.

– Том, его похитили Приспешники Тьмы. Они принесли его сюда. Бартанес – один из них.

Со стороны казалось, что Том изучает свое вино, но взгляд его обежал всех вокруг, проверяя, нет ли кого настолько близко, чтобы услышать их разговор. Искоса за менестрелем и Рандом наблюдали не только те три женщины, но и многие другие, причем всем своим видом стараясь показать, что заняты беседой, но каждая группка сохраняла свою обособленность и взаимную дистанцию. Тем не менее Том понизил голос:

– Говорить такое опасно, если это неправда, и еще опаснее, если наоборот. Подобное обвинение против самого могущественного в королевстве человека… Значит, Рог – у него? Видимо, вновь ты ищешь моей помощи, теперь, когда еще раз впутался в историю с Белой Башней.

– Нет. – Ранд решил, что Том прав, пусть даже менестрель и не знает почему. Больше никого нельзя втягивать в свои беды. – Я просто хотел отвязаться от тех женщин.

Менестрель дунул в усы, отступил:

– Так. Да. Ладно. Когда я помог тебе в последний раз, то заработал хромоту, а ты, похоже, опять позволил посадить себя на веревочки Тар Валона. На сей раз выпутываться тебе придется самому. – Говорил он таким тоном, словно убеждал самого себя.

– Да, Том. Самому. – Как только Рог будет в безопасности и Мэт вернет тот проклятый кинжал. Мэт, Хурин, где же вы?

Словно откликнувшись на мысленный зов, в зале появился Хурин. Взгляд его ищуще скользил по лордам и леди. Те смотрели сквозь него; слуг, пока те не понадобятся, для них не существовало. Когда нюхач заметил Ранда и Тома, то двинулся к ним, лавируя между небольшими группами благородных, и, приблизившись, поклонился Ранду.

– Милорд, меня послали сказать вам. Ваш слуга упал и вывихнул колено. Насколько с ним худо, милорд, я не знаю.

Какое‑то время Ранд непонимающе смотрел на него, потом сообразил. Отдавая себе отчет в том, что сейчас все взоры устремлены на него, он громко – чтобы слышали рядом находящиеся знатные гости – сказал:

– Вот неуклюжий олух! Что толку мне от него, коли он ходить не может? Думаю, мне стоит посмотреть, как сильно он расшибся.

Похоже, сказанное оказалось уместным и верным. Хурин с облегченным видом опять поклонился и чуть менее напряженно сказал:

– Как милорду будет угодно. Не соблаговолит ли милорд последовать за мной?

– В лорда ты играешь очень хорошо, – тихонько произнес Том. – Но запомни: кайриэнцы могут играть в Даэсс Дей'мар, но первое место в Великой Игре – у Белой Башни. Будь осторожен, парень.

Окинув благородных взглядом исподлобья, менестрель поставил опустевший бокал на поднос проходящего мимо слуги и, перебирая струны арфы, прошествовал в сторонку. Чуть погодя он начал декламировать «Добрую жену Мили и торговца шелком».

– Веди, человек, – сказал Ранд Хурину, чувствуя себя круглым идиотом. Выходя следом за нюхачом из зала, он спиной ощущал устремленные на него взоры.