Михаил Юрьевич Лермонтов

(1814–1841)

«Герой нашего времени»

(1838–1840)

Роман Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841) «Герой нашего времени» (1838–1840) можно и нужно рассматривать лишь в контексте его поэзии. Гениальный поэт, в 23 года в небесах увидевший Бога и устремившийся к Нему из дьявольских тисков всего земного, конечно же, только в поэзии мог достигать горних высей и как Демон пролетать над Кавказом – символом самого высокого, что может быть на земле. И только тем, что в поэте был океан нерастраченных «земных» желаний, можно объяснить его «нисхождение» на грешную землю прозы.

Оттого‑то и стал этот роман одним из самых таинственных и «странных» произведений русской литературы, что в нем тесно от мыслей и чувств, и лед ада смешан с огнем поэзии. Критики всех времен и поверий ломали перья и копья, пытаясь приладить роман под себя и под слой общества, который их ангажировал, но толком у них так ничего и не вышло. Попытки представить Печорина «лишним человеком», противостоящим чему‑то или кому‑то, нечто символизирующим, и многочисленное прочее – скорее растерянность критиков перед растерянностью самого поэта, занятого не столько «изобличением» общества, сколько разгадкой самого себя и спасением из житейского болота. Роман не об обществе, а о каждом из нас. Эта книга как дуэльный пистолет пронзает сердце читателя, независимо от того, кто он и что он. Почему? Да потому что читатель ставит себя на место героя и как Печорин в ночь перед дуэлью рассуждает: «И, может быть, я завтра умру!., и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие – мерзавец!.. И то, и другое будет ложно». Читателя, как Печорина, занимает только одно: как скрыть от окружающих правду о себе, чтобы она обязательно стала всем известна.

Нет смысла (и невозможно) пересказывать эту книгу, разве что пройтись пунктиром. Роман из двух частей. В первую входят повести «Бэла», «Максим Максимыч» и «Тамань», во вторую – «Княжна Мери» и «Фаталист». Повести неоднократно переделывались автором. Завершение романа совпало с событиями дуэли Лермонтова с Э. де Барантом из‑за княгини Марии Щербатовой. Сначала в журнале «Отечественные записки» были напечатаны «Бэла» и «Фаталист» (1839), а затем «Тамань» (1840), воспринятые публикой как самостоятельные произведения. В 1840 г. в Петербурге вышло отдельное издание «Героя нашего времени». Главный герой романа Григорий Александрович Печорин впервые появился в повести «Княгиня Литовская» (1836), которая в книгу не вошла.

Если расположить повести в хронологической последовательности, первой будет «Тамань», куда приехал сосланный за дуэль петербургский гвардеец Печорин по пути на Кавказ. После боев он оказался на водах в Пятигорске и за убийство Грушницкого на дуэли был сослан в дальнюю крепость («Княжна Мери»). В казачьей станице рядом с крепостью произошел эпизод с Вуличем («Фаталист»), а в самой крепости с Печориным случилась любовная драма («Бэла»). В конце истории с уезжающим в Персию Печориным встретились штабс‑капитан и рассказчик («Максим Максимыч»). Рассказ о смерти Печорина помещен в предисловии к его дневнику.

Лермонтов, нарушив хронологию, искусно выстроил свой роман так, чтобы «раз за разом приближать к нам Печорина, пока, наконец, он сам не заговорит с нами, но к тому времени его уже не будетв живых» (В.В. Набоков). В этом произведении три главных повествователя (рассказчик, Максим Максимыч, Печорин) и несколько второстепенных (Казбич, Грушницкий, девушка‑контрабандистка «ундина»).

В начале книги («Бэла») рассказчик встретил Максима Максимыча, поведавшего ему историю любви Печорина, похитившего юную черкешенку Бэлу. Скучающий прапорщик затеял опасную интригу с семьей «мирного» горского князя. Обменяв похищенного у разбойника Казбича коня на дочь князя, он тем самым нарушил горские законыиподвергвсех защитников крепости гибельной опасности. Вскоре он разлюбил черкешенку. Казбич убил отца Бэлы, а затемиеесаму. Печоринпокинулкрепость. Простодушный Максим Максимыч, привязавшийся к высокомерному офицеру, с тяжелым сердцем простился с ним.

В повести «Максим Максимыч» штабс‑капитан окончательно разочаровался в эгоисте Печорине, для которого нет ничего святого и нет друзей. Рассказчику он отдал дневник‑исповедь героя – «Журнал Печорина», наполненный мучительными размышлениями Печорина о несоответствии своих поступков высоким, благородным стремлениям и о своей раздвоенности. «Журнал» помимо увлекательного чтения представляет собой потрясающий дневник психиатра, обратившего мир и самого себя в объекты для наблюдений.

Дуэль Печорина с Грушницким. Художник М. Врубель

В «Тамани» повествователем выступает сам Печорин. В своем дневнике он рассказывает историю своей души – как «следствие наблюдений ума зрелого над самим собою». До Печорина психологических автопортретов русская литература не знала, что и сделало это сочинение первым русским с оциа льно – психологическим романом. В захудалой Тамани офицер пережил любовное приключение с красавицей‑контрабандисткой, едва не закончившееся его гибелью. Адреналин в крови Печорина обошелся очень дорого «честным контрабандистам», старухе и слепому мальчику – он сломал их судьбу и обрек на нищенское существование.

«Княжна Мери» – композиционный центр книги, роман в романе. Здесь все разбиты по парам: Печорин – Грушницкий, княжна Мери – Вера, драгунский капитан – доктор Вернер. И эта разбивка и соперничество, а еще более «игра» Печорина то ли в байронического героя, то ли в практикующего психиатра закономерно привели к дуэли и развязке – убийству Печориным Грушницкого, и, как следствие, к компрометации княжны Мери и разрушению семьи Веры… Печорин, не дожидаясь суда читателей и критики, сам себя судил беспощадным судом, чем только добавил обаяния к своему портрету.

Загадочная повесть «Фаталист» заключает роман. В ней Печорин от испытаний собственной судьбы перешел к ее философскому осмыслению – в чьих она руках и кто ее предопределяет? Богоборческая по форме, она стала таковой и по сути. Именно в ней герой проявил свою неуемную гордыню. В маленькой казачьей станице спровоцированный Печориным поручик Вулич сыграл на свою жизнь с судьбой в «русскую рулетку» и выиграл, но той же ночью судьба «отыгралась» на нем – поручика зарубил пьяный казак. Казак заперся в хате, и Печорин, испытывая свою судьбу, а может, опять разыгрывая из себя героя либо проводя все тот же психологический эксперимент, бросился навстречу выстрелу и схватил казака за руки.

Весь в размышлениях о судьбе человеческой, жизни и смерти, о суде и вине, «герой нашего времени» ушел со страниц романа, а затем и из жизни при невыясненных обстоятельствах по пути из Персии.

Выход «Героя нашего времени» был с восторгом принят демократической общественностью. Императору Николаю I первая часть романа понравилась, особенно страницы о Максиме Максимовиче, но вторую часть он нашел «отвратительной, вполне достойной быть в моде». Критика встретила роман неоднозначно, завязалась острая полемика. Раньше всех о нем восторженно отозвался В.Г. Белинский, заметивший, что это не сборник повестей и рассказов, а единый роман, а Н.В. Гоголь сказал: «Никто не писал у нас такой правильной, такой прекрасной, такой благоуханной прозой». На замечание ряда критиков, что автор изобразил самого себя в романе, Лермонтов написал предисловие ко второму изданию (1841), в котором язвительно высмеял попытки критиков поставить знак равенства между ним и Печориным, а также, как нам представляется, из‑за своего юношеского максимализма и по дьявольской привычке смеяться надо всем написал, что «Герой Нашего Времени… точно портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». С этим утверждением можно согласиться только по аналогии с утверждением Л.Н. Толстого в «Анне Карениной», что «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по‑своему». Несчастливой Лермонтов сделал свою судьбу, то ли провидя ее в дуэли Печорина и Грушницкого и тем самым приблизив, то ли искусно режиссировав ее по этому образу и подобию со своим приятелем Н. Мартыновым.

«Герой нашего времени», по мнению Л.Н. Толстого и А.П. Чехова, – одно из самых поэтичных произведений русской классической прозы. Собственно, он и предварил будущий русский классический роман, с него и началась эта славная эпоха.

Первые фильмы по «Герою нашего времени» – «Княжна Мери», «Максим Максимыч» и «Бэла» – были поставлены в 1926–1927 гг. режиссером В.Г Барским. В 1955 г. режиссер И.М. Анненский снял «Княжну Мери», в 1965–1966 гг. СИ. Ростоцкий – «Героя нашего времени» («Максим Максимыч», «Тамань», «Бэла»), а в 2006 г. А.К. Котт – 6‑серийный фильм по всем повестям романа.

Николай Васильевич Гоголь (Яновский)

(1809–1852)

«Мертвые души»

(1835–1842)

Даже самый независимый от мнений критики писатель полностью зависим от нее. Тот нерукотворный памятник, который он себе воздвиг при жизни, могут не замечать, переносить с места на места, а то и вовсе сломать. С Николаем Васильевичем Гоголем (Яновским) (1809–1852) случилось худшее, что только могло случиться – его памятник просто‑напросто подменили. Объявив часть творческого наследия писателя – «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847) – заблуждением безумца, выхолостили и его роман‑поэму «Мертвые души» (1835–1842). И роковую роль тут сыграл В.Г. Белинский, противопоставивший ранний – якобы «антиславянофильский» период творчества Гоголя позднему «славянофильскому» – времени создания «Выбранных мест». В своем яростном «Письме к Н.В. Гоголю» великий критик, будучи сам атеистом, обвинил писателя во всех смертных грехах, назвав его «проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов». Ради красного словца неистовый Виссарион не пожалел отца Великой русской литературы. Тогда как все его нападки не стоили и выеденного яйца. Многочисленные биографические факты и признания самого Гоголя говорят о неизменности его религиозно‑политических взглядов, воспитанных в нем с детства. И эти два сочинения («Мертвые души» и «Выбранные места») никак нельзя рассматривать изолированно друг от друга, тем более противопоставлять, – это два этапа одного и того же пути духовного роста писателя, а значит, и литературного. Более того, путь богоискательства заставил Гоголя переосмыслить свои сочинения и своих героев и дать им более глубокую, иногда противоположную первоначальной оценку.

«Боже, – писал Гоголь во время работы над поэмой, – соприсутствуй мне в труде моем, для него же призвал меня в мир. Верю, яко не от моего произволения началось сие самое дело, над ним же работаю во славу Твою. Много труда и пути, и душевного воспитания впереди еще! Чище горнего снега и светлей небес должна быть душа моя, и тогда только я приду в силы начать подвиг и великое поприще». Писателя в первую очередь заботило не «изобличение нравов» крепостнической России, что было официально признано главным и едва ли не единственным содержанием «Мертвых душ», а живые души ее жителей, которые мертвеют и каменеют при жизни. «Точно вся Россия населена в самом деле мертвыми душами», – не раз повторял Гоголь, как патологоанатом доискиваясь до причин их омертвения. Их он видел прежде всего в грехах человеческих. Ведь герои романа – Манилов, Коробочка, Собакевич, Ноздрев, Плюшкин – и стали олицетворением того или иного греха, а Чичиков – и вовсе выступил в роли черта, скупщика мертвых и собирателя живых душ.

Ноздрев. Художник А. Агин

Нет, не критика пошлости жизни и пошлости героев занимала писателя – а созидание, «воскрешение» падшего человека. Замысел Гоголя был грандиозен. Он собирался подобно «Божественной комедии» Данте создать поэму в трех частях, посвященных Аду, Чистилищу и Раю. «Мертвые души» и стали тем адом, в котором судят грешников. И не вина писателя, а его беда, что в центр этого ада он поместил не только грешников, но и Чичикова – персонифицированного беса стяжательства. Поначалу Гоголь еще хотел «воскресить» Чичикова. «И, может быть, в семже самом Чичикове… заключено то, что потом повергнет в прах и на колени человека пред мудростью небес», – рассуждал он и много лет потратил на оживление души того, у кого ее нет. Писатель запоздало осознал, что в Чистилище, а уж тем более в Рай этот «герой» не может попасть априори. И совершенно правы те представители духовенства, которые утверждают, что «адекватность восприятия и интерпретации „Мертвых душ“ не может быть достигнута вне учета религиозной „составляющей“ замысла поэмы, тем более что для самого Гоголя как художника‑христианина эта „составляющая“ являлась единственно оправданным основанием критики современного ему общества». И не надо забывать, что писатель с юности жаждал служить на государевом поприще. Таковым и стало для него литературное, которое он по своей воле водрузил на три столпа Николаевской эпохи: Православие, Самодержавие, Народность.

В связи со сказанным не имеет смысла пересказывать уцелевшие пять глав второго тома поэмы (дабы не беспокоить дух Николая Васильевича), кратко изложим первый.

Вскоре после Отечественной войны 1812 г. в губернский город NN приехал коллежский советник Павел Иванович Чичиков, весьма интересующийся здоровьем населения края. Сделав визиты чиновникам, от губернатора до инспектора врачебной управы, он снискал всеобщее расположение и свел знакомство с рядом помещиков, зазвавших его в гости. Чичиков покатил по губернии, скупая у помещиков умерших крестьян, которые еще не были заявлены таковыми в ревизской справке. Затем он намеревался заложить их в казну как живых, на вырученные деньги купить деревеньку где‑нибудь в Херсонской губернии и зажить себе припеваючи, коптя небо и воспитывая детей.

Судьба занесла скупщика к неумейке и фантазеру, приторному до одури Манилову, к мелочной боязливой «дубинноголовой» Коробочке, к бесшабашному хаму и вралю Ноздреву, к кряжистому скопидому Собакевичу, к скряге и «прорехе на человечестве» Плюшкину. «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!» – восклицает по поводу Плюшкина Гоголь, относя этот вопль своей страдающей души ко всем персонажам поэмы, включая губернских и столичных (в «Повести о капитане Копейкине») чиновников.

Скупив изрядно душ, Чичиков в гражданской палате оформил сделки и вмиг стал «херсонским помещиком» и завидным женихом. Но, не оправдав надежд губернских матрон, новоиспеченный «помещик» скоро потерял их расположение. Вдобавок пьяный Ноздрев прилюдно громогласно допрашивал его, много ли он наторговал мертвых, а прикатившая в город Коробочка, боявшаяся продешевить с душами, подлила масла в огонь. Эта новость, обросшая самыми нелепыми подробностями, взбудоражила весь город. Фантазии обывателей рисовали из Чичикова то фальшивомонетчика, то разбойника, то шпиона а то и Наполеона и даже Антихриста. От потрясения умер прокурор, чем только подтвердил свою ненужность в обществе, где самым страшным судом были пересуды да сплетни. В заключении автор изложил историю жизни Чичикова, которую тот смальства посвятил одному лишь стяжанию, венцом которого и стал его план скупки мертвых душ. Завершила первый том аллегория летящей тройки – Руси, в которой мчится герой поэмы, то ли в тартарары, то ли за новыми душами – в наш век.

Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа.

История создания романа вкратце такова. К работе над ним Николай Васильевич приступил в 1835 г. в Петербурге. Сюжет, по его словам, ему подсказал А.С. Пушкин. Император Николай I распорядился выдать на написание сочинения 5000 рублей. Сначала Гоголю хотелось написать плутовской роман, потом «показать хотя с одного боку всю Русь», а закончилось замыслом масштаба Данте. Завершил первый том Гоголь в 1841 г. Из‑за прицепок московской цензуры поэма была передана друзьями писателя петербургским цензорам и издана в 1842 г. с некоторыми купюрами и измененным названием «Похождения Чичикова, или Мертвые души». У термина «мертвые души» несколько значений. Прежде всего это классический оксюморон, т. е. чисто эстетская штучка. Еще один поверхностный смысл – это «товар», приобретением которого озабочен главный герой. Метафорический, как уже было сказано, – это помещики и чиновники. И, наконец, третий, духовный смысл – это души духовно умершие, которым можно еще возродиться, пройдя путь испытаний и страданий. Именно этот смысл и собирался Гоголь раскрыть во втором и третьем томах поэмы.

– «Мертвые души» преддверие немного бледное той великой поэмы, которая строится во мне и разрешит, наконец, загадку моего существования, – писал Гоголь в одном из писем.

– А воскреснут ли персонажи поэмы? – спросил его однажды духовник.

– Если захотят, – с улыбкой ответил тот.

Критика не заставила себя ждать и легко обвинила автора в клевете на действительность. Высоко оценили поэму В.Г Белинскийи К.С. Аксаков. И если первый полагал, что автор написал ее о России и только для России, то последний счел ее вершиной мировой литературы. Ну а Гоголь в это время, уединившись за границей, ушел с головой во 2‑й том. Написанное не удовлетворяло его, и он дважды сжигал рукопись, в состоянии жесточайшего душевного кризиса в 1845‑м и за 9 дней до кончины в 1852 г.

В прошлом столетии было несколько экранизаций «Мертвых душ». В 1909 г. фильм снял режиссер П.И. Чардынин, в 1960‑м – Л.З.Трауберг, в 1969‑м – А.А. Белинский, в 1984‑м – М.А. Швейцер.

В 1976 г. Р.К. Щедрин написал оперу «Мертвые души».