Христианин и Уповающий

После того я заметил, что не долго шел Христианин в одиночестве. К нему прибежал один из жителей города, который так был тронут страданиями и кротостью пилигримов, что решился покинуть Суету и сделаться товарищем Христианина в его путешествии. Имя его было Уповающий. Таким образом, пока один пилигрим умирал, свидетельствуя за истину, из пепла его восстал другой в товарищи Христианину. Уповающий сказал ему, что несколько других городских людей намереваются в свое время покинуть Суету и отправиться в Небесный Град.

В некотором расстоянии от города оба пилигрима увидали пред собой идущего человека, которого называли Из‑выгод. Они обратились к нему с вопросом: «Не соотечественник ли вы нам? Далек ли ваш путь?»

Незнакомец ответил им, что он выходец из города Красноречие и направляется в Небесный Град, но не сказал им своего имени.

Хр.: «Из города Красноречия? А разве можно там встретить людей хорошей жизни?»

Из‑выг.: «Да, надеюсь, что можно».

Хр.: «Извините, государь, но позвольте узнать ваше имя?»

Из‑выг.: «Мы друг другу совершенно незнакомы. Если вы намерены идти по этому пути, очень рад вашему обществу, а если нет – пойду один».

Хр.: «Город Красноречие, на сколько я помню из слышанных мною рассказов, очень богат».

Из‑выг.: «О, в этом можете быть уверены, и у меня там очень богатые родственники».

Хр.: «Смею спросить, кто ваши родственники там?»

Из‑выг.: «Чуть ли не весь город, но ближайшие: князь Непостоянный, граф Раболепный и Светлейший князь Красноречивый, предки которого дали имя свое городу. Также и г‑н Смягчающий, г‑н Двуличный и г‑н Все‑что‑угодно. Пастырь нашего прихода г‑н Двуязычный, родной брат моей матери по отцу. И сказать вам правду, я стал дворянином очень важным, хотя дед мой был ничем иным, как лодочником, который глядел направо и греб налево. Впрочем, я приобрел все свое состояние этим же ремеслом».

Хр.: «Вы человек женатый?»

Из‑выг.: «Да, и у меня очень добродетельная жена, дочь добродетельной матери по фамилии княгиня Притворство. Вы видите, какого она высокого и почетного происхождения, и ее образование так утонченно, что она отлично знает, как обращаться с принцем и как с простым мужиком. Конечно, мы иногда расходимся во мнениях на счет религии с теми, которые слишком сурово ее понимают, но только на двух ничтожных пунктах. Во‑первых, мы никогда не боремся против ветра и прилива. Во‑вторых, мы гораздо ревностнее, когда религия в серебряном окладе. Нам тогда весьма приятно быть с ней в общении на улице, при ярком освещении солнца и рукоплесканиях публики».

Тут Христианин немного отдалился от незнакомца и сказал Уповающему: «Мне сдается, что это г‑н Из‑выгод, житель города Красноречие. Если это так, мы в обществе такого плута, которого не скоро найдешь во всей стране».

Уповающий ответил ему: «Спроси его имя, мне кажется, никакой человек не может стыдиться назвать себя».

Христианин подошел к незнакомцу и сказал ему: «Милостивый Государь, вы говорите, как будто имеете более познаний, чем весь остальной свет. И если я не ошибаюсь, мне кажется, что я догадался кто вы такой. Не зовут ли вас г‑н Из‑выгод и не живете ли вы в городе Красноречие?»

Из‑выг.: «Нет, это не имя мое, а прозвание, данное мне некоторыми личностями, которые меня не жалуют. И я обречен выносить эту обиду, как это удел многих других хороших людей на этом свете – выносить безропотно разные оскорбления».

Хр.: «Но не подавали ли вы повода к тому, чтобы получить подобное прозвание?»

Из‑выг.: «Никогда! Самое худшее, что я делал в этом отношении, было то, что я всегда удачно усваивал себе образ мыслей текущего времени, какой бы он ни был, и мне от этого всегда было очень выгодно. Но если мои действия были мне так удачны, я должен принимать это как благословение свыше, но зачем же злобные люди за это меня укоряют, это с их стороны непохвально».

Хр.: «Я так и думал, что вы тот самый, о котором мне говорили. Если же вы желаете знать мое мнение, скажу вам, что, по‑моему, ваше прозвание более подходит вам, чем вы думаете».

Из‑выг.: «Пожалуй. Если вам так хочется думать, ссориться я с вами из‑за этого не стану. Все‑таки вы во мне найдете приятного собеседника, если хотите принять меня в товарищи».

Хр.: «Но если вы желаете идти с нами, то должны решиться идти против ветра и прилива, что, кажется, не в ваших убеждениях. Вы также должны следовать религии, когда она в отрепьях, а не только тогда, когда она в серебряном окладе, и взять решимость защищать и не покидать ее, когда она в оковах, а не только на улицах при рукоплесканиях толпы».

Из‑выг.: «Прошу не налагать на меня никаких обязанностей и не умничать над моими религиозными убеждениями. Предоставьте мне свободу мысли и дайте мне разрешение сопутствовать вам».

Хр.: «Ни шагу далее, если вы не согласны принять эти условия и исполнять обязательства, наложенные на нас».

Из‑выг.: «Никогда не расстанусь с моими старыми правилами, пока они безвредны для других и выгодны для меня. Если я не могу идти с вами, пойду один как до нашей встречи, или останусь в одиночестве пока кто другой не присоединится ко мне, умеющий ценить мое общество».

Христианин и Уповающий тотчас отдалились от него и продолжали свой путь немного впереди. Но вскоре один из них оглянулся и увидал троих людей, догоняющих г‑на Из‑выгод. Как только они дошли до него, то он им отвесил очень низкий поклон, и они в свою очередь сделали тоже. Это были: г‑н Миропоклонник, г‑н Сребролюбец и г‑н Запасливый. Они были старые знакомые, а в детстве школьными товарищами в учебном заведении г‑на Хватало. Школа находилась в торговом городе Барыш, в губернии Алчности, на севере.

Школьный учитель Хватало старался научить их искусству добывать желаемое либо силой или обманом, лестью или ложью, или же притворной набожностью. И все четыре отлично воспользовались его учением и дошли до такого совершенства, что могли бы каждый открыть подобную школу и вести ее успешно.

После приветствий г‑н Сребролюбец обратился к г‑ну Из‑выгод: «Кто эти два, которые впереди нас на том же пути (Христианин и Уповающий шли в некотором расстоянии от них)?»

Из‑выг.: «Это какие‑то два провинциала, которые по‑своему совершают путешествие в качестве пилигримов».

Среброл.: «О! Зачем они не остановятся, чтоб нам всем идти вместе, так как я полагаю, что и вы и мы имеем ту же цель?»

Из‑выг.: «О, конечно. Но эти люди так узки в своих понятиях и уважают только свои собственные убеждения, а правила других считают за ничто. Как бы ни был религиозен человек, если он мало‑мальски не сходится с их мыслями, то они его тотчас отвергают и не желают его общества».

Запасливый: «Это не хорошо. Знаем, что есть такие, у которых праведность до преувеличения, и аскетизм жизни внушает суровые мысли и беспощадное осуждение всех, исключая, конечно, самих себя. Но скажите, пожалуйста, в чем вы не сходитесь?»

Из‑выг.: «Да вот, они по природному упрямству своего характера решили, что их обязанность стремиться вперед во всякое время, а я нахожу, что следует соображаться с ветром и приливом. Они находят, что надо все бросить для Бога, а я нахожу, что надо заботиться и о своей жизни, и о своем состоянии. Они думают, что им должно крепко держаться за свои религиозные убеждения, хотя бы и все люди восставали против них, а я нахожу, что следует изменять их и управлять ими сообразно с эпохой, в которой мы живем, и с требованиями жизни. Они защищают религию и стоят за нее, даже когда она в отрепьях и презрении, а я готов следовать ей только, пока она в серебряном окладе при свете солнца и рукоплесканиях толпы».

Миропокл.: «Так и держись этих правил, добрый приятель. С своей стороны я считаю безумцем того, кто имеет возможность сохранить состояние, а между тем бессмысленно теряет его. Будем мудры как змеи. Сено собирать лучше в солнечный день. Посмотрите как пчела лежит смирно всю зиму и трогается с места лишь тогда, когда она может соединить выгоду с удовольствием. Бог посылает то дождливый, то солнечный день; если найдутся сумасшедшие, которые не разбирают погоды, будем все‑таки довольствоваться солнечными днями. Я также предпочитаю тот род религии, который дает твердую уверенность, что Божие благие дары для нас, ибо кто поверит, если мало‑мальски разумен, что Бог так щедро наградил нас благами земными для того только, чтоб мы от них отказывались ради Него? Авраам и Соломон сумели приобресть богатство и с религией. Иов говорит, что праведный человек будет откладывать золото, как собирают кучами сор. Он, вероятно, не был похож на этих людей впереди нас, судя по тому, как ты их описываешь».

Запасл.: «Мне кажется, что мы все одного мнения на этот счет, поэтому не стоит об этом терять более слов».

Среброл.: «Нет, конечно не стоит об этом долее рассуждать. Тот, кто не слушает ни писаний, ни рассудка (а мы имеем на нашей стороне и то и другое), не понимает своей свободы и не ищет своей безопасности».

Из‑выг.: «Братцы, так как мы – пилигримы, то для рассеяния нашего от всего неприятного позвольте мне поставить вам один вопрос. Если человек, пастырь ли он Церкви или торговец, или кто другой, получает выгодное предложение на приобретение земных благ, но не может добыть их иначе, как приняв также означенные условия, как бы, например, показать себя особенно ревностным (хотя бы только наружно) к некоторым пунктам религии, о которых он никогда и не заботился прежде. Неужели не может он воспользоваться этим средством к обогащению и все же оставаться честным человеком?»

Среброл.: «Я понял суть твоего вопроса, и с разрешения моих товарищей, постараюсь дать тебе ясный ответ. Во‑первых, положим, что этот человек в самом деле пастырь Церкви. Представим себе этого пастыря достойным человеком, но при весьма ограниченных средствах к жизни, и вдруг видит он перед собой положение гораздо выше и блестяще. Он может его добыть, если сделается усидчивее к своему делу, будет чаще и с большим жаром проповедывать, и немного изменит свое мировоззрение сообразно требованиям и характеру своих прихожан… По моему, отчего бы этому человеку так не поступить (если он на то имеет явную способность), скажу более, он может и многое другое изменить в себе, а все же оставаться честным человеком. Почему нет? Первое: желание его – приобресть более земных выгод – законно (это неоспоримо), так как случай к тому послан ему самим Провидением. Итак, пусть он добивается этого, если может, не тревожа себя вопросом: по совести ли это или нет. Второе: его стремление приобрести эту выгоду делает его усидчивее в учении, ревностнее в проповеди и прочее, и, таким образом, он через это делается лучшим исполнителем своего призвания, что совершенно по воле Бога. Третье: что же касается того, что в угоду своим прихожанам он изменит в некоторой степени свое мировоззрение, сообразуясь с их характером и образом мыслей, то это только доказывает, что в нем сильно развито чувство самопожертвования, что он нрава кроткого и искательного, и потому особенно способен быть хорошим пастырем, как бы взыскательна ни была паства. Четвертое: кончаю тем, что пастырь, предпочитающий многое малому, не должен за это прослыть алчным, так как он через это может расширить свои занятия, что совершенно согласно его призванию, и притом он еще получает возможность делать добро.

Перейдем теперь ко второй части вопроса, т. е., если б мы говорили о торговце, а не о пастыре Церкви. Представим себе, что он имеет очень небольшой торговый оборот; а если б он сделался религиозным или показал себя таковым, он этим мог бы увеличить свой торговый оборот, быть может, жениться на богатой невесте и привлечь лучших покупателей из высокой знати. Почему этот образ действий был бы совершенно правильным? Первое, потому что религиозность – добродетель, какие бы средства ни понуждали к этому. Второе, ни мало также не противозаконно жениться на богатой личности, или привлекать знатных покупателей в лавку. Третье, человек, который все это приобретает тем только, что сделался религиозным, приобретает хорошее от хороших людей, в числе которых он сам стал хорошим человеком. Итак: у него хорошая жена, хорошие покупатели, хороший барыш, потому только, что он стал религиозным человеком, что также хорошо. Из всего этого следует, что сделаться религиозным для приобретения всего этого – дело хорошее и выгодное».

Этот подробный ответ г‑на Сребролюбца приятелю своему Из‑выгод был выслушан и принят с восторгом и рукоплесканиями, и все согласились, что в самом деле так поступать весьма здраво и выгодно. И так как, по их мнению, никто не в силах опровергать это суждение, а Христианин и Уповающий находились еще в близком от них расстоянии, они решились подойти к ним и предложить на разрешение тот же самый вопрос, тем более, что Из‑выгод был ими в некоторой степени оскорблен.

Они громко кликнули двух товарищей, и пилигримы остановились, дожидаясь их прихода. Между тем, было решено вперед, что вопрос будет предложен самым пожилым из четверых, а именно: Миропоклонником, рассчитывая, что ответ будет без той примеси неудовольствия, с которым они отвечали г‑ну Из‑выгод.

После первого приветствия пожилой Миропоклонник предложил свой вопрос Христианину и его товарищу, прося их выразить свое мнение.

Хр.: «Ребенок в религии может ответить на тысячи подобных вопросов. Если следовать Христу для получения хлебов беззаконно, как сказано в Ев. от Иоанна 6, 26–27, сколь более презренно делать из Него и из религии предлог к приобретению мирских благ. Только одни язычники, лицемеры, диаволы и колдуны могут быть такого мнения.

1. Язычники, какими были Еммор и Сихем, сын его, вздумали получить дочь и скот Якова, но убедившись, что не получат ни то, ни другое, если не примут обряда обрезания, они сказали своим: «Если каждый из нас, мужского пола, согласится принять обряд Иудеев, не весь ли их скот и все достояние перейдет в наши руки?» Они желали получить дочерей и скот их, а религию употребить как предлог для приобретения желаемых благ. Прочтите всю эту историю (Быт. 34:20–24).

2. Лицемерные фарисеи следовали такой же системе. Они совершали длинные молитвы, но религия служила для них средством обирать дома вдовиц, и проклятие Божие было их возмездием (Лук. 20:46–47).

3. Иуда Искариотский, в которого вошел сатана, также следовал такому роду религии. Он был религиозен ради мешка с деньгами, чтобы пользоваться ими для себя. Но как ужасно погиб он, быв отвергнут, и стал сыном погибели.

4. Симеон‑колдун точно такую же избрал религию. Он желал получить Духа Святого, чтобы посредством его приобресть земные богатства, и поэтому услышал приговор над собой Апостола Петра (Деян. 8:18–23).

5. Я вполне уверен, что человек, который следует религии ради выгод в мире, при первом случае отвергнет религию ради того же мира. Иуда желал благ мира, когда следовал Христу, и из‑за приобретения их продал всю свою религию и Учителя своего. Отвечать утвердительно на ваш вопрос, как вы это уже сделали, насколько могу заметить, и соглашаться с вашим мнением – дело язычника, лицемера и сатаны, и мзда ваша будет по делам вашим».

Они стояли как вкопанные, выпучив глаза один на другого, не находя в себе возражения на слова Христианина. Уповающий одобрил ясность и энергию ответа своего товарища, и полное молчание царствовало некоторое время между ними. Г‑н Из‑выгод и его общество отшатнулись назад, чтоб отстать от этих двух спутников и дать им возможность идти вперед.

Тогда Христианин сказал Уповающему: «Если эти люди не в силах выслушать человеческий приговор, как вынесут они приговор Божий? И если они безмолвны перед нашими суждениями, что станет с ними, когда они будут ввержены в огонь неугасающий?»

Христианин и Уповающий прибавили шагу, и шли не оглядываясь до прелестной равнины, по имени Покой, в которую вступили с большой радостью. Но равнина эта была небольшая, и потому они скоро ее прошли. На одном конце ее был невысокий холм по имени Алчность, а в нем Серебряная Руда, которую в былое время некоторые из проходивших пилигримов ходили смотреть, своротив немного с пути, так как о ней шла молва, что она самая редкая по богатству. Рассказывают, что, стоя на краю глубокой ямы, в которой лежала руда, они не заметили, что почва земли около нее обманчива, и, нагнувшись, чтобы разглядеть руду, вдруг почувствовали, что край земли под ними отваливается, и они упали в пропасть, откуда более не возвращались. Другие же любопытные пилигримы были тут взяты в рабство, так что до самой смерти своей не получили свободы.

Неподалеку от дороги, спиной к Серебряной Руде, стоял Демас, человек светской, благородной осанки, и уговаривал проходящих остановиться и подойти, чтобы взглянуть на руду. Увидев Христианина и его товарища, он обратился к ним со словами: «Эй, стойте, своротите лучше к этому месту, и я вам покажу замечательную Вещь!» (2 Тим. 4:9‑10).

Хр.: «Что может быть так достойно внимания, чтобы мы своротили с пути?»

Демас: «Здесь находится серебряная руда, и многие там уже копают, чтобы получить богатство. Если хотите подойти и потрудиться немного, вы можете набрать себе большие сокровища». Уповающий: «Пойдем, посмотрим что там».

Хр.: «О нет, я не пойду. Я кое‑что слышал об этом месте, что будто много людей там погибло. Притом богатство – ловушка для тех, которые имеют эту одну цель в жизни, но оно мешает таковым совершить пилигримство».

Тогда Христианин обратился к Демасу и спросил его: «Ведь это место опасно, не так ли? Не помешало ли оно многим продолжать путь?»

Демас: «Не так, чтобы очень было опасно, разве только для неосторожных». (Однако при этих словах он покраснел.)

Христианин обратился к Уповающему, сказав: «Не следует останавливаться ни на минуту, а пойдем далее по нашему пути».

Уповающий: «Я уверен, что когда Из‑выгод дойдет сюда, то при первом приглашении он отправится смотреть на руду».

Хр.: «Без сомнения, его правила таковы, что прямо ведут к этой цели, и, вероятно, там он и погибнет».

Демас: «Неужто вы и не заглянете на Серебряную Руду?»

Хр.: «Демас, ты враг истинного пути Господа нашего и уже был осужден однажды одним из его посланных за то, что сам совратился, так зачем же стараешься и нас ввести в такое же осуждение? Притом, если б мы все соблазнились, Владыка, Царь этого пути, о том узнает и предаст нас стыду там, где 6 мы могли встретить его с ликованием».

Демас громко возразил им, что и он принадлежит их братству, и если они согласны повременить немного, он пойдет с ними.

Хр.: «Как твое имя? Не так ли я тебя называл?»

Демас: «Да, меня зовут Демасом, я из сынов Авраама».

Хр.: «Я знаю тебя. Гиезий был твоим предком, а Иуда твоим отцем, и ты идешь по их стопам (4 Цар. 5:20–27). Ты употребляешь диавольские уловки. Твой отец – известный предатель, и ты достоин умереть его смертью. Будь уверен, что когда мы предстанем пред лицем нашего Господа и Царя, мы Ему передадим о твоем поведении».

Они пошли далее. В это время Из‑выгод и его товарищи стали также приближаться, и при первом приглашении Демаса отправились с ним к Серебряной Руде. Провалились ли они в ров, разглядывая руду, или начали ли они копать, чтобы достать себе серебра в глубине рва и задохнулись от смрада, выходящего оттуда при выкапывании – наверное решить не могу. Знаю только, что более их не встречал никто. Потом вижу я, что наши пилигримы, перейдя на другой конец поляны, пришли к одному месту, где стоял древний Монумент, на самом краю пути. При виде его они очень изумились, так странен показался им вид его. Нечто похожее на изображение женщины, получившей вид столба, предстало пред их глазами. Они остановились и стали рассматривать Монумент со всех сторон. Долго не знали они, что бы это могло означать. Наконец, Уповающий заметил на голове статуи какую‑то надпись, которую трудно было разобрать. Он указал Христианину на странные буквы и спросил, не может ли он разобрать значение слов. С немалым трудом Христианину удалось прочесть следующее: «Помни жену Лота». Тут оба поняли, что это тот соляной столб, в который превратилась жена Лота, потому что, уходя для своего спасения из Содома, она обернулась и бросила взгляд сожаления на погибающий город (Быт. 19:26). Это неожиданное явление навело их на следующий разговор.

Хр.: «Ну, брат, вид этого столба полезен для нас: особенно теперь, когда мы не приняли приглашения Демаса идти с ним на возвышенность Алчность. А если бы мы пошли туда по его желанию и по твоему, брат, кто знает, может быть, и мы сделались бы подобно этой женщине зрелищем для тех, которые будут проходить здесь после нас».

Упов.: «Мне стыдно, что я мог на минуту принять его предложение, и удивляюсь, что не превратился уже теперь в столб, как жена Лота. Ибо какая разница между ее грехом и моим? Она только обернулась, а я пожелал идти смотреть. О! Да будет благословенна милость Божия, и да послужит она мне укором, что подобная мысль могла мне придти в голову».

Хр.: «Не станем забывать того, что мы здесь видели: оно для пользы нашей в будущем. Эта женщина избегла один приговор, не быв в числе погибающих в Содоме, а между тем, она погибла от другого приговора, как мы видим – превратившись в соляной столб».

Упов.: «Это правда. Она может нам обоим служить предостережением и примером: мы должны избегать греха, и мы видим, что осуждение Божие постигнет непременно тех, которые не внимают этому предостережению. Так и Корей, Дафан и Авирон с двумястами пятидесятые человеками погибли во грехе, и стали в знамение для других, чтобы они осторожно избегали все случаи падения (Чис. 16:31–32). Но о чем я постоянно думаю теперь, это: как могут Демас и его последователи оставаться так беспечно там, добывая себе богатство, из‑за которого эта женщина лишь только потому, что обернулась (ибо не сказано, что она сделала шаг назад) – была превращена в соляной столб. Притом, совершившийся над ней приговор сделал ее знамением наказания для всех, и не могут они не видать этого столба с того места, где они теперь, стоит им только поднять глаза».

Хр.: «Нельзя достаточно надивиться. Это доказывает, как их души глубоко погрузились во зло, я не могу их сравнить ни с кем иным, как только с теми ворами, которые обкрадывают публику на глазах у судьи или тащут кошелек из чужого кармана, находясь уже на каторге. Сказано о Содомских жителях, что они были великие грешники, потому что они грешили пред лицем Господа, т. е. несмотря на благость, которую Он им оказывал, ибо страна Содомская была садом Господним, живописна и богата. И прогневался на них сильно Бог, и послал огонь и серу для истребления городов с жителями. Можно верно заключить из всего этого, что те, которые намерены жить во грехе, не взирая на знамения и предостережения, на которые Господь нам указывает постоянно, будут непременно жертвами его строжайших осуждений».

Упов.: «Все это так, но какое счастие, что ни ты ни я не будем служить примерами для этого. Вот для нас случай возблагодарить Господа, жить в страхе Божием и помнить жену Лотову».