Маркиз де Сад

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740–1814) стал одним из символов нашего времени. Садизм отражает суть тысяч преступлений, совершаемых ежедневно в мире с особой жестокостью и половыми извращениями. Одно уже это заставляет присмотреться к данной личности и обдумать явление, которое она воплощает.

Садизмом принято называть патологическое стремление к жестокости, наслаждение чужими страданиями. В более узком смысле – получение сексуального удовлетворения, причиняя боль половому партнёру. Но было бы большим упрощением сводить это явление к психическим или сексуальным патологиям.

Маркиз де Сад занимает далеко не последнее место в истории мировой литературы. По проторённому им творческому пути следуют тысячи писателей, пользующихся популярностью, и несчётное число журналистов, газетчиков. В солидной работе П.С. Таранова „Анатомия мудрости. 120 философов“ основоположник садизма как явления культуры представлен и незаурядным мыслителем.

В то же время авторы непритязательной книги „Величайшие в мире злодеи“ Б. Джонс и Н. Блендфорд завершили главу „Жажда крови“ очерком о де Саде. Там сказано: „Философия Гитлера посвящена политике, теория де Сада – человеческой сексуальности, но обе опасны в равной степени, потому что способны превращать обыкновенных мужчин и женщин в монстров“.

Таково чудовищное заблуждение тех, кто полагает, будто все беды людей от идей, которые они вычитывают из книг. Можно подумать, что до Гитлера не было на свете великих и жестоких диктаторов, а до маркиза де Сада – сексуальных патологий. Как будто миллионы людей живут по принципу: прочитал – сделал. В таком случае в мире давно наступила бы тишь, гладь да Божья благодать, ибо книг, взывающих к добру и состраданию, больше, чем пробуждающих зло и садизм.

В определённом смысле мы должны быть благодарны таким писателям, как маркиз де Сад и Адольф Гитлер за откровенный рассказ о том, что в той или иной степени характерно для многих людей. Высказанная прямо и честно идеология или психопатология, какими бы ужасными они ни казались, предоставляют возможность для анализа этих явлений и противодействия им.

Выходит, де Сада следовало бы причислить не к величайшим злодеям, как это сделали упомянутые соавторы, а к исследователям и едва ли не благодетелям человечества. Феномен Гитлера тоже не так прост, как часто его представляют, и весьма поучителен.

Писатель‑садист родился в знатной и богатой семье графа де Сада (бывшего некоторое время послом в России) и фрейлины принцессы де Конде. С матерью у него с детства сложились неприязненные отношения. Возможно, виной тому был его сверстник, принц, с которым ему поневоле приходилось играть по настоянию матери, несмотря на его высокомерие.

Учился Франсуа де Сад в привилегированном иезуитском коллеже Людовика Великого. Закончив школу лёгкой кавалерии, в 15 лет стал младшим лейтенантом Королевского пехотного полка. Участвовал в Семилетней войне и дослужился до звания капитана кавалерии. Выйдя в 1763 году в отставку, с благословения короля Людовика XV женился на дочери президента налоговой палаты.

Однако тихая семейная жизнь с тайными интрижками на стороне его не устраивала. Маркиза обуревали жестокие страсти. Почему? Можно предположить, что на его психику наложила тяжёлую печать война. Он столкнулся с жестокостью, убийством людей. Не исключено, что доводилось ему и насиловать женщин. Это половое возбуждение было усилено и извращено целым букетом чувств: своевластия, вины, опасности, близости смерти, сатанинской гордости от попрания нравственного закона…

Подобное сочетание личного наслаждения с унижением и страданием сексуальной жертвы обычно не свойственно „простым натурам“, тупым и злобным преступникам. Это – привилегия изощрённых, а то и художественных натур. Поэтому так часто сексуальных маньяков трудно распознать.

Могла сказаться и слабая способность к сексуальному возбуждению, частичная импотенция. Поэтому приходилось прибегать к изощрённым злодейским приёмам.

Так или иначе, а маркиз де Сад не мог удовлетворить свои нездоровые страсти в постели с молодой женой. Не прошло и полгода, как за жестокое обращение с девицей лёгкого поведения в доме свиданий он был на 15 суток заточён в башню тюремного замка. Вскоре он получил место королевского генерального наместника в нескольких провинциях Бургундии, а после смерти отца стал владельцем богатых поместий.

Возможно, де Саду доставляло особое удовольствие святотатство в церковные праздники. Так произошло на Пасху 3 апреля 1768 года. Ранним утром на площади Виктуар в Париже маркиз пригласил в свой фиакр Розу Келлер, девицу неопределённых занятий, отвёз в свою виллу, предложил раздеться и начал избивать плёткой‑семихвосткой, чередуя пытку с половыми утехами. Смазав раны женщины мазью, он угостил её завтраком и запер в комнате.

Жертва извращенца‑сладострастника выпрыгнула в окно и с криками побежала в полицейский участок. На маркиза завели уголовное дело, суд наказал его штрафом и лишением свободы, но через месяц его помиловал король. В 1770 году де Сад вернулся на военную службу, получил чин полковника и вскоре окончательно вышел в отставку. Теперь он увлёкся литературой и театром, ставя в родовом поместье Лакост собственные пьесы.

В портовом городе Марселе он со слугой Латуром посещал девиц лёгкого поведения, занимаясь сексом вперемежку с бичеванием. Однажды четыре проститутки обратились в полицию с жалобами на рези в желудке, обвиняя в отравлении маркиза де Сада и его слугу, которые, помимо всего прочего, потчевали их „возбуждающими конфетами“.

По городу поползли зловещие слухи о маньяке, истязающем и убивающем своих любовниц, выпивающем их кровь и поедающем плоть. Якобы в его поместьях раскопаны кости его многочисленных жертв.

Всё это плохо вязалось с внешностью злодея. Вот как описан он в полицейском протоколе: „Человек прекрасно сложённый, с решительным выражением лица, одетый в серо‑голубой фрак, жилет и розовые панталоны, со шпагой, охотничьим ножом и тростью в руке“. Позже портрет был дополнен уже парижской полицией: „Рост 5 футов 2 дюйма (156 см), нос средних размеров, рот небольшой, подбородок круглый, волосы пепельные, лицо овальное, глаза светло‑голубые“.

Не дожидаясь ареста и суда, обвиняемые скрылись. Королевский прокурор Марселя присудил маркиза де Сада и его слугу к публичному покаянию на паперти кафедрального собора. После этого маркизу следовало отрубить голову на эшафоте, а Латура повесить. Пожалуй, необычайная строгость приговора объяснялась заочностью наказания. Было устроено торжественное представление: на глазах многочисленных зрителей казнили, затем сожгли чучела обоих преступников.

И на этот раз смертный приговор был отменён. Но и под угрозой сурового наказания маркиз де Сад продолжал свои преступные чудачества. В феврале 1777 года его вновь заточили в Венсенский замок, а позже перевели в Бастилию. В заточении он написал роман „120 дней Содома, или Школа разврата“ (1785), повесть „Несчастная судьба добродетели“ (1787), новеллу „Эжени де Франваль“ (1788)…

„Революция освобождает де Сада, – пишет литературовед Г.В. Якушева. – В 1791 году он публикует роман „Жюстина, или Несчастная судьба добродетели“ (2‑я редакция), осенью того же года в „Театре Мольера“ ставится его драма „Граф Окстиен, или Последствия распутства“, с восторгом встреченная публикой, – ведь речь идёт о развращённости высших слоёв общества, ненавидимых и презираемых революционным народом.

Гражданин Сад (а как же иначе! В духе времени он уже отказался от титула) продолжает выступать с чтением или постановками своих пьес, публикацией повестей, романов, сказок, разоблачающих аморализм аристократов. Самый аморальный из них выступает в роли обличителя! Более того, с конца 1790 года он состоит в якобинской секции Пик (Вандомская площадь), назначается комиссаром по формированию кавалерии, затем – членом административной Больничной ассамблеи, проверяющей состояние медицинских стационаров, пишет политические труды (отчёты, предложения, доклады). Наконец, 13 апреля 1793 года Сад становится присяжным революционного трибунала, а затем председателем секции Пик – и есть свидетельства о том, что ему претила жестокость робеспьеровского террора“.

В конце 1793 года он вновь попадает в тюрьму. Ему вернул свободу очередной революционный переворот (термидорианский). Он бедствует, ютясь на мансардах, участвуя за мизерную плату в театральных представлениях. Летом 1800 года издаёт памфлет, осмеивая Наполеона, его жену и окружение. Писателя по приказу императора берут под негласный надзор, а в следующем году арестовывают как автора „самого ужасного из всех непристойных романов“.

Из тюрьмы его переводят в клинику для душевнобольных. Здесь он ставил свои пьесы и участвовал в них. А главный врач просил перевести его в тюрьму, называя „циником и пьяницей“, „предметом всеобщего презрения“ и порочным до глубины души.

Перед смертью в конце 1814 года гражданин Сад раскаялся и завещал закопать своё тело в лесу, чтобы следы могилы затерялись так же, как его имя в памяти людей. Его похоронили на парижском кладбище по католическому обряду, а имя и труды его со временем стали пользоваться скандальной популярностью.

Г.В. Якушева пишет:

„Современный читатель находит в романах, повестях, эссе, трактатах, пьесах Сада прежде всего самую яростную критику просветительских идей… Сад утверждал не только наличие, но и необходимость торжества зла во имя наслаждения жизнью наиболее сильных, прекрасных и безжалостных представителей людской породы… И в результате романы Сада, в которых так тяжеловесно, болезненно, причудливо и неправдоподобно смешались кровь, ужас, эротические фантазии, предсмертные стоны, человеческие экскременты и сладострастие, превратились в своеобразную антиутопию господства „сильных“ людей, презирающих условности человеческого общежития, жалость и сострадание…

Трудно не заметить при этом, что все злодеи Сада – люди богатые или властные: денежные мешки, дорогие проститутки, церковные иерархи, вельможи, монархи…

Чудовищно гротескные образы Сада имели, однако, источником не только порочную фантазию их автора, но и вполне реальные, легко узнаваемые и даже изысканные прототипы в аристократическом обществе Франции XVIII столетия“.

Если бы Сад был только теоретиком, писателем‑философом, обличителем развратного французского общества предреволюционной поры, то его личность была бы более понятной. Но ведь он был обуян порочными (с позиций принятой нравственности) страстями и терпел от этого немало страданий. Даже перед угрозой сурового наказания он не мог отказать себе в садистических удовольствиях.

Странно, что имя Сада вошло в научный обиход и стало звучать в названии одной из психопатологий. Словно он был первооткрывателем и наиболее ярким представителем этой аномалии. За многие века до него тираны и злодеи проявляли свои садистические наклонности в большей степени. Любой деспот, которому доставляет удовольствие то, что перед ним унижаются, склоняются в низких поклонах, падают на колени, уничижаются – безусловный садист, хотя и не обязательно сексуальный. То же относится и к тем, кто радуется мучениям другого человека.

По сравнению со многими злодеями маркиз де Сад – просто жестокий ребёнок, не более того. А в своём воображении, в литературных трудах он давал волю причудливой фантазии, смакуя всё то, что принято считать непристойностями, пороками. До сих пор не вполне понятно, можно ли считать де Сада злодеем, преступником или душевнобольным.

Скажем, судя по сведениям, приведённым в справочнике „Сексопатология“ (1990), те „вольности“, которые позволял себе маркиз в отношениях с женщинами, можно отнести к элементам „полового тиранизма (садизма)“, не переходящим „крайних вариантов нормы“. Хотя в отдельных случаях он преступал, по‑видимому, этот порог. Но и это понятно: стоит только дать себе волю, начать унижать сексуальных партнёров, как со временем это может обрести болезненный характер. Но в случаях с де Садом до серьёзных увечий и, тем более, убийств дело не доходило.

Психиатры склонны считать наиболее распространённой причиной агрессивного поведения при садизме отсутствие в детстве у ребёнка, лишённого материнской любви, чувства привязанности к матери, кормилице или няньке. К феномену де Сада это явно подходит. Тем более что и от сверстника‑принца ему приходилось терпеть унижения. Чувство любви у него было приглушено ещё в детстве.

Не исключено, что желание подчинять, унижать других, ощущать своё превосходство и власть проявлялось в нём ещё и в связи с маленьким ростом и внешней женственностью. Таким людям свойственно активное стремление к самоутверждению, порой любой ценой.

Немецкий психолог и психиатр Эрих Фромм (перешедший от иудаизма к буддизму, но не чуждый вульгарной политологии) в книге „Анатомия человеческой деструктивности“ сделал такой вывод:

„Садизм (и мазохизм) как сексуальные извращения представляют собой только малую долю той огромной сферы, где эти явления никак не связаны с сексом. Несексуальное садистское поведение проявляется в том, чтобы найти беспомощное и беззащитное существо (человека или животное) и доставить ему физические страдания вплоть до лишения его жизни. Военнопленные, рабы, побеждённые враги, дети, больные (особенно умалишённые), те, кто сидит в тюрьмах, беззащитные цветные, собаки – все они были предметом физического садизма, часто включая жесточайшие пытки. Начиная от жестоких зрелищ в Риме и до практики современных полицейских команд, пытки всегда применялись под прикрытием осуществления религиозных или политических целей, иногда же – совершенно открыто ради увеселения толпы. Римский Колизей – это на самом деле один из величайших памятников человеческого садизма“.

Здесь садизм представлен как синоним жестокости, злодейства. А если уже говорить о начальных формах такого явления, то можно было бы вспомнить библейского царя Давида, применявшего специальные механизмы для массового уничтожения пленных, или распятие Иисуса Христа, когда страдания невинного человека доставляли радость толпе.

Странно даже, что Фромм в данном случае не упомянул о популярных в США, а теперь и в РФ жестоких „боёв без правил“ и подобных увеселений почтеннейшей публики. Хотя удовольствие от этих зрелищ вряд ли следовало бы относить к садизму. Ведь зрители являются болельщиками или сделавшими ставки, а вовсе не участниками. А то ведь придётся считать садистами всех многомиллионных телезрителей, которых развлекают кровавыми зрелищами в художественной или документальной форме. Здесь перед нами массовое явление, которое ближе, пожалуй, к сатанизму.

Де Сада следовало бы считать глашатаем так называемой сексуальной революции. Он выставил напоказ пороки, свойственные в половой сфере значительному числу людей, но в потаённом виде. Садизм – проявление крайнего индивидуализма, эгоизма, характерного для буржуазного общества. И не случайно маркиз де Сад жил и творил во времена Великой французской буржуазной революции. Принципы – „преумножайте свои капиталы, подавляйте конкурентов!“ – вполне отвечают высказываниям Сада. Вот некоторые из них:

„Делайте только то, что вам нравится и приносит наслаждение, всё прочее ерунда“. „Эгоизм является первым законом человеческой природы, и прежде всего ему подчинены все непристойные наслаждения“. „Мы должны думать только о себе, но ни о ком другом. Человек никоим образом не связан с другими людьми. Тот, кто хочет быть счастлив в этом мире, должен, не раздумывая, отшвырнуть всё, всё абсолютно, что стоит на его пути, и обязан приветствовать всё, что служит или угождает его страстям“.

Страсть к обогащению и власти – одна из наиболее пагубных, разрушающих не только душу человека, но и окружающий мир природы. В этом смысле садизм – в толковании Сада – служит философской основой буржуазного индивидуализма. А его основатель был реалистом и откровенным человеком. Понимал, что в обществе господствуют вовсе не самые добродетельные: „Разве мы не видим ежедневно, как люди, лишённые напрочь и чести, и славы, поживают преспокойно роскошной жизнью, недоступной слабым и глупым, несмотря на их рьяную приверженность добродетели?“

Он отвергал принципы морали, принятой в обществе – преимущественно лицемерно или из боязни наказания. Более того, выступал как воинствующий атеист:

„Только слепой не увидит, что любой бог – это скопище противоречий, нелепостей и несоответствующих действительности атрибутов“. И ещё: „Ах, как он добр, этот бог моих оппонентов, который творит зло и допускает, чтобы его творили другие, бог, символ высшей справедливости, с чьего благословения невинные всегда угнетены, совершенный бог, который творит только неправедные дела! Согласитесь, что существование такого бога скорее вредно, нежели полезно для человечества и что самое разумное – устранить его навсегда“.

Выступил он и как аморалист. По его словам: „Злодейство – великолепное средство разжигания похоти; и чем невиннее жертва, тем большее наслаждение и даже блаженство оно доставляет“. Конечно, таковы слова его, а не дела. Человеку свойственно бравировать смелостью своих высказываний. Тем более, когда писатель стремится шокировать публику. Однако эти мысли выражают нечто более серьёзное, чем браваду. Они являются обоснованием сатанизма, служения низменным чувствам, признания ненависти, жестокости и личной воли проявлением духовного могущества.

Спустя полвека после маркиза де Сада французский поэт Шарль Бодлер вознёс такую молитву:

Славен будь, Сатана, славен будь в вышине

Тех небес, где царил ты, и там, в глубине

Преисподней, где, свергнутый, грезишь в молчанье.

Упокой мою душу под древом познанья,

Близ тебя, когда свежей одето листвой –

Новый Храм – заблистает оно над тобой.

Пожалуй, в таком образе искусителя, предлагающего срывать всё новые плоды с древа познания, сатанизм присутствует в отдельных высказываниях де Сада, раскрывающего глубокую, тёмную преисподнюю, подсознательную основу некоторых человеческих чувств и поступков.

Date: 2015-11-15; view: 333; Нарушение авторских прав