Война в Аравийской пустыне

В системе Британской империи Аравийский полуостров имел немалое значение. После постройки в 1869 году Суэцкого канала и оккупации англичанами Египта оно особенно возросло. Он стал тем звеном, которое через Красное и Средиземное моря и Суэцкий канал соединяло бассейны Атлантического и Индийского океанов — основные морские пути сообщения империи с колониями. Здесь же проходил главный имперский кабель, соединяющий Англию с Индией, Австралией и Южной Африкой. Постройка железнодорожной магистрали Капштадт (Кейптаун) — Каир — Калькутта была заветной мечтой Англии: это упрочило бы ее господство на Востоке. Через Аравийский полуостров в Месопотамию проходила основная воздушная магистраль Лондон — Каир — Багдад — Басра — Карачи — Калькутта. Здесь же — знаменитый британский нефтепровод Керкук — Хайфа. Таким образом, этот район стал центром экономических, политических и военных интересов Великобритании. Отсюда заинтересованность Англии в удержании этого района, расширении здесь своего влияния и устранении главного конкурента — Османской империи.

С началом Первой мировой войны Аравийский полуостров превратился в поле боя между Великобританией и Турцией. Аравийский театр войны имел свои особенности и трудности: отсутствие хороших шоссейных и грунтовых дорог, сыпучие пески, жаркий климат, недостаток источников воды. Огромные размеры малонаселенной страны заставляли заготавливать продовольствие и фураж только в оазисах. Все это вынудило английские войска топтаться на месте в первый период войны. Англичанам приходилось строить железные дороги и артезианские колодцы, чтобы обеспечить снабжение действующих войск водой, продфуражом и боеприпасами. Этими же особенностями театра войны объясняются огромные усилия англичан по организации восстания арабов в тылу турок с целью общего ослабления сил противника.

Важнейшей стратегической задачей англичан было нарушение нормального функционирования Хиджазской и Дамасской железных дорог, которые служили основной артерией снабжения турецкой армии в районе Суэцкого канала. Такую важную стратегическую задачу с успехом могли выполнить только повстанческие отряды арабов, снабженные английским динамитом и посаженные на верблюдов. Верблюды, способные переносить стокилометровые переходы в суровой и безводной пустыне, позволяли отрядам арабов совершать продолжительные переходы независимо от водных источников и баз. К тому же верблюды находились на подножном корму и везли на себе для всадника 40 фунтов муки — десятидневный паек араба.

Кроме оказания прямой военной помощи, арабские отряды, которые в основном несли всю тяжесть войны с турками, позволили Британской империи не отвлекать значительные силы с западного театра войны.

К этому времени арабские националисты уже сами начали борьбу против турок. На юге Аравийского полуострова восстание арабов поднял Абд эль‑Азид ибн Сауд, лидер религиозной секты ваххабитов и заклятый враг хашимитов. Главой политического клана хашимитов был шейх (шериф) Мекки Хуссейн ибн Али, провозглашенный в 1916 году королем Геджаса (Хиджаза). Он не спешил открыто выступать против турок. Переговоры с Хуссейном вел английский разведчик Томас Эдуард Лоуренс, который впоследствии станет знаменитым и получит неофициальный титул «Лоуренс Аравийский». Он действительно играл руководящую роль как в организации, так и в дальнейшем руководстве восстанием арабов. Как писал исследователь его жизни Лиддел Гарт, он являлся единственным способным и талантливым полководцем, который оказался в состоянии справиться с задачами, стоявшими перед Британской империей на Аравийском Востоке. Он «сумел превратить силу турок в их слабость и слабость арабов — в их силу».

Длившиеся в течение нескольких месяцев переговоры с шерифом Хуссейном закончились соглашением, которым предусматривалось, что в подходящий момент арабы Хиджаза выступят против турок. Англия же гарантирует (с некоторыми оговорками) независимость арабских земель, являвшихся в то время частью Турецкой империи.

Однако у английских разведки и дипломатии были и другие планы. Индийское бюро английской разведки поддерживало ваххабитов. Его представитель Сейнт Джон Филби, отец знаменитого в будущем советского разведчика Кима Филби, в 1917 году отправился в Эр‑Рияд с секретным заданием: сообщить ибн Сауду, что король Георг V намерен именно его сделать главой арабской конфедерации, которая будет образована после краха Оттоманской империи. А представитель министерства иностранных дел Марк Сайкс независимо от других «переговорщиков» совместно с французами намечал раздел Турции, исходя из другого плана. Это соглашение, известное под названием договора Сайкс — Пико, содержало в себе зародыш будущих неприятностей с арабами.

Таким образом, восстание арабов не было средством осуществления «великой задачи создания арабского государства», как пытался в своих воспоминаниях представить полковник Лоуренс. Оно являлось орудием завоевательной политики британского империализма, стремившегося поработить арабов, превратив их земли в свою колонию, и действовавшего в духе традиционной политики «разделяй и властвуй». И хотя Лоуренс сам усиленно втирал очки своим «друзьям», позже в книге «Восстание в пустыне» он признал: «…Этот поворот дела, застав нас врасплох, удручал меня особенно сильно… и то обстоятельство, что мы так низко пали в глазах арабов, было особенно неприятно. Они никогда не верили тому, что мы сможем осуществить те великие дела, о которых я им говорил, и теперь они с особой горечью высказали свои мысли».

Так или иначе, восстание арабов началось, и Лоуренс играл в нем весьма заметную роль. Не надо забывать и «пряник», который английская разведка протянула восставшим арабам. В порты Джидду и Рабуг прибыло несколько транспортов с продовольствием, а повстанцам платили по 2 фунта стерлингов в месяц за человека и по 4 фунта за верблюда. Как правильно заметил Лоуренс, «ничто другое не смогло бы удержать на фронте в течение пяти месяцев армию, составленную из разноплеменных арабов».

Однако деньги вскоре растаяли, а продовольствие было разворовано. Арабские отряды оказались на грани распада. В трудное положение попали и высшие английские чиновники и генералы, руководившие движением арабов и принимавшие политические решения — верховный комиссар Египта Генри Мак‑Магон, генерал‑губернатор Судана Реджинальд Вингейт и командующий морскими силами в Ост‑Индии вице‑адмирал Росслин Вэмисс. Между этими тремя начальниками имелось связующее звено в лице бригадного генерала Гильберта Клейтона, олицетворявшего собой тройное представительство: агента в Судане, главы военной разведки в Египте и начальника политической разведки. Он имел также связь со штабом командующего морскими силами и наблюдал за деятельностью «Арабского бюро» английской разведки. Казавшийся сонным и даже ленивым, он имел удивительную способность быть в курсе всех нужных дел, обладал чувством юмора и умел улаживать всевозможные конфликты.

Именно Клейтон забил тревогу и поставил английское правительство перед проблемой оказания серьезной помощи арабскому восстанию. Однако разногласия в самом кабинете и трудное положение на западном фронте привели к тому, что никакой поддержки из Англии прислано не было, более того, часть английских войск была отозвана в Европу. Интересно, что в своем докладе генералу Клейтону против присылки бригады из Англии выступил и тогда еще майор Лоуренс, только что побывавший у самого решительного из сыновей Хуссейна, эмира Фейсала. Лоуренс полагал, что арабы сами в состоянии удержаться на холмах, пересекавших дорогу в Мекку, при условии хорошего снабжения их легкими пулеметами, артиллерией и технической помощью. Он определенно высказался против присылки английских войск, считая, что их появление вызовет среди арабов столько подозрений и предубеждений, что уничтожит то единство, которое достигнуто.

Его позиция соответствовала позиции властей в Лондоне, понравилась им, и Лоуренсу было предложено отправиться к Фейсалу в качестве его советника и офицера связи. Это стало признанием заслуг Лоуренса и авансом на будущее.

Лоуренс скромничал или набивал себе цену, заявляя, что он не военный человек и ненавидит военное дело, требуя присылки кадровых офицеров. Но Клейтон приказал ему приступить к исполнению новых обязанностей.

В конце декабря 1916 года Лоуренс оказался в лагере Фейсала и с этих пор постоянно сопровождал его. Именно тогда он сформировал свои знаменитые «27 статей» в качестве не подлежащего оглашению руководства по обращению с арабами для вновь прибывающих офицеров британской армии. В последней статье этого руководства сказано: «27. Весь секрет обращения с арабами заключается в непрерывном их изучении. Будьте всегда настороже; никогда не говорите ненужных вещей, следите все время за собой и за своими товарищами. Слушайте то, что происходит, доискивайтесь действительных причин. Изучайте характеры арабов, их вкусы и слабости, и держите все, что вы обнаружите, при себе… Ваш успех будет пропорционален количеству затраченной вами на это умственной энергии».

С арабами успешно работали не только Лоуренс, но и другие офицеры британской разведки: Ньюкомб, Хорнби, Джойс, Джэвенпорт и другие. Они, как и Лоуренс, «полностью отдались игре превращения в арабов и стали носить арабские одеяния», — пишет Лиддел Гарт. Арабские отряды с участием этих офицеров восприняли тактику партизанской войны, совершали набеги на небольшие гарнизоны, подрывали мосты, пускали под откос турецкие поезда.

Такого рода партизанские действия не имели решающего влияния на ход войны, хотя это и наносило туркам потери и разрушало их коммуникации. Отрядам, руководимым Фейсалом и Лоуренсом, удалось захватить порт Акабу, однако это было лишь тактическим успехом. Требовалось участие регулярной армии.

27 июня 1917 года в Египет прибыл новый командующий, сэр Эдмунд Алленби, уже зарекомендовавший себя на европейском театре военных действий. Он имел прозвище «бык», что соответствовало отношению Алленби как к неприятелю, так и к подчиненным.

Лоуренс быстро нашел с Алленби общий язык, и они стали союзниками. Алленби выделил Лоуренсу 500 тысяч фунтов стерлингов для оплаты и подкупа его арабских «друзей».

Лоуренс считал, что из стратегических и политических соображений нужно было как можно меньше демонстрировать связь арабов и англичан, а действовать отдельно друг от друга. Алленби согласился с этим, и они начали работать в одном ключе, но раздельно.

В нашу задачу не входит описание хода боевых действий в Аравийской пустыне, они интересны не каждому читателю, да и выходят за рамки этого повествования. Однако есть несколько боевых эпизодов, непосредственно связанных с деятельностью английской разведки.

Одной из задач английских войск было взятие укрепленного района Газа, оборонявшегося крупным турецким гарнизоном. Для обеспечения разведданными наступающих сил и захвата водных источников следовало до развития наступления на фланг главной позиции захватить укрепленный район Беэр‑Шева. Чтобы иметь возможность сосредоточить массу войск на слабом участке противника, предстояло ввести его в заблуждение. Первым условием этого являлась конспирация. Все приготовления велись в секрете, причем основные силы удерживались на фланге у Газы до последней минуты. Однако имелись данные, что разведке турок удалось получить кое‑какую информацию.

Поэтому для введения противника в заблуждение потребовалась активная операция. Ее план, разработанный офицером британской разведки Майнертцхагеном, предусматривал доведение до противника сведений, что главной атаке на Газу должна предшествовать ложная атака на Беэр‑Шеву. К плану были приложены соответствующие документы. Чтобы придать намеченной демонстрации большую правдоподобность, разведка сочинила несколько писем, якобы полученных из Англии, а также частное письмо от воображаемого друга из штаба, в котором подвергался сильнейшей критике ложный план наступления и находилось 20 фунтов стерлингов. Все это было уложено в вещевой мешок и запачкано свежей кровью. Затем 10 октября 1917 года один из разведчиков выехал за линию фронта как бы на разведку, открыл огонь по дозору турецких кавалеристов и спровоцировал его к преследованию. Притворившись раненым, он откинулся с седла, «случайно» выронил вещевой мешок, полевой бинокль и еще кое‑какие предметы, но сумел оторваться от преследователей. Через несколько дней в приказ по корпусу было включено объявление, что утеряна записная книжка. В этот приказ было завернуто несколько бутербродов, которые также «оказались» за линией фронта.

Турецкий офицер, нашедший вещевой мешок, был награжден, а его корпусной командир предостерег своих офицеров от ношения документов во время нахождения в разведке. Однако для англичан более важным было то, что турки после этого все свои усилия сосредоточили на укреплении позиций у Газы, пренебрегая позициями другого фланга.

Немецкий генерал Кресс фон Крессенштейн также держал единственную резервную дивизию позади турецкого фланга у Газы, несмотря на указания своего начальника, главнокомандующего германо‑турецкой группы армий Фалькенгайна, о том, что ее следует держать у самой Беэр‑Шевы или позади нее. Даже когда 31 октября действительно началось наступление на Беэр‑Шеву, Кресс отказал в посылке подкреплений. Произведенная противником неправильная расстановка сил объяснялась главным образом удачной хитростью английской разведки. В этот же день город был взят. Сосредоточив силы в районе Газы, англичане захватили город, прорвали турецкий фронт и 9 декабря 1917 года овладели Иерусалимом, что для христианской Европы стало триумфом британской армии.

Большое британское наступление должно было начаться 19 сентября 1918 года. На его пути располагался крупный центр Амман. Успех наступления англичан зависел от того, удастся ли захватить или хотя бы вывести из строя железнодорожный узел Дераа, так как там находился центр железнодорожных сообщений всех трех турецких армий и линия отхода 4‑й турецкой армии.

Снова была осуществлена дезинформационная операция, но теперь ее автором стал Лоуренс. Поначалу план заключался в том, чтобы «…произвести ложную атаку на Амман, а в действительности уничтожить железную дорогу у Дераа. Дальше этого мы пока не шли», — вспоминал Лоуренс.

Лоуренс тщательно рассчитал, что один лишь факт расстановки арабских сил у Аммана уже создавал видимость подготовки атаки. Но этого было недостаточно, чтобы убедить турок, что целью предстоящего наступления является Амман. Он отправил нескольких скупщиков в арабские селения и закупил за наличные деньги весь кормовой ячмень, который там имелся. Поставленные им условия предусматривали, что арабы, во‑первых, будут сохранять эту сделку в тайне, а во‑вторых, придерживать ячмень для Лоуренса до тех пор, пока не получат извещения, в какой лагерь он должен быть доставлен. Кроме того, Лоуренс произвел перепись всех, у кого можно было купить овец, и с помощью четырех местных агентов заключил контракты на поставку овец, которых надлежало доставить в лагерь. За это он уплатил комиссионные, хотя фактически не приобрел ничего. Одновременно распространялись слухи, что фураж и продовольствие нужны для главных сил англичан, которые скоро начнут наступление на Амман.

Незадолго перед наступлением он посетил район Мадеба. Там он выбрал две небольшие площадки для посадки самолетов, нанял арабов сторожить их и оставил дымовые сигналы и посадочные знаки. «Конечно, я нанял людей, которые сидели бы там на заборе для моего собственного успокоения и которым я „проговорился“, что самолеты будут участвовать в атаке на Амман».

Составляя ложный план атаки Мадабы, Лоуренс и Алленби привлекли к этому вождя племени зеби, учитывая его заигрывания с турками и рассчитывая на его болтливость. Через свои связи Лоуренс также «предупредил штабных офицеров‑арабов 4‑й турецкой армии, что в ближайшее время затевается нанесение удара на Амман с востока и запада». Та же неистребимая страсть к авантюризму вдохновила его набросать проект атаки на Мадабу под руководством офицера разведки Хорнби с его арабами. «Я использовал все свое влияние, чтобы обеспечить нанесение удара, прикрепив к Хорнби всех шейхов племени бенисахр, и заявил им, что он пойдет с юга, в то время как я отрежу турок с севера и востока». В основе отвлекающего маневра была цель: ложная атака в случае успеха Лоуренса у Дераа. Тот факт, что турки «предугадали» это наступление, перебросив войска в его район, показал, что они поймались на приманку. «В качестве предварительного мероприятия, — вспоминал Лоуренс, — мы решили перерезать линию у Аммана, преградив тем самым возможность подхода подкреплений из Дераа к Амману и заставляя турок думать, что наша ложная атака против Аммана является настоящей». К германскому командующему турецкими войсками Лиману фон Сандерсу был заслан «дезертир»‑индус, сообщивший подлинные (поистине дьявольская хитрость англичан!) сведения о намерениях Лоуренса — атаковать Дераа. Индус так «искренне» клялся в правдивости своих сведений, что генерал принял его за английского агента (как и было на самом деле), желающего «продать» дезинформацию. Это еще больше убедило немцев и турок в наличии у противника плана атаковать Амман. В результате генерал подставил свои войска под уничтожающий удар англичан.

Наступление англичан оказалось неожиданным для немцев и турок. Две турецкие армии были разбиты, а Дераа и Амман оказались в руках английских войск. Это стало сигналом для всеобщего антитурецкого восстания в Сирии.

30 сентября 1918 года арабские войска с помощью австралийцев, входящих в состав британской армии, заняли Дамаск и подняли над городской ратушей арабский флаг. Правда, тут же между вождями арабских племен начались распри по поводу того, кому должна принадлежать власть в городе, но Лоуренс как представитель британской разведки и армии назначил арабского коменданта города и сформировал временную администрацию. 3 октября он передал власть прибывшему в город генералу Алленби и отбыл в Каир, а оттуда в Лондон. Перед этим он получил чин полковника.

Забавно, что, равнодушный к воинским чинам и наградам, Лоуренс выпросил у Алленби звание полковника для того, чтобы, направляясь в Лондон, иметь возможность проехать через Европу в специальном штабном поезде с международными вагонами, с удобствами, предоставляемыми только полковникам. «Я люблю комфорт», — вспоминал он.

Военные действия продолжались, и 31 октября 1918 года Турция вышла из войны, а через 11 дней капитулировала сама Германия.

Дальнейшие задачи британской разведки заключались в создании благоприятной обстановки для господства метрополии на Аравийском полуострове, в Месопотамии и Палестине. Все это надо было делать не только с учетом интересов арабов, но и французов, также претендовавших на часть территории Палестины и Сирии.

В результате мандат на управление Сирией был передан Франции, а Палестиной и Месопотамией — Англии, которая закрепила свое господство над всем Аравийским полуостровом.

Началась новая историческая эпоха.

«БЕЛАЯ ДАМА»

Во время Первой мировой войны бельгийские патриоты создали подпольную организацию. Заслуга ее создания принадлежит только им, а не какой‑либо из союзных разведок. Сначала она называлась «Служба Мишлена» (название случайное, заимствованное у рекламы автомобильных шин фирмы Мишлен, наводнивших Бельгию накануне войны). Позднее ее создатели и первые руководители — Деве, главный инженер Льежской телеграфной и телефонной сети, и Шовен, профессор физики, — дали ей новое название «Б. 129», а впоследствии она стала называться «Белой дамой». Это название символично. Существовало старинное предание: последнему из правящих Гогенцоллернов должен был явиться перед крушением династии призрак «Белой дамы».

22 июня 1916 года состоялось важное совещание Деве, Шовена и священника Дез‑Онея. Деве уведомил своих соратников, что льежский банкир Марсель Нагельмакерс согласен предоставить новой организации необходимые средства. Дез‑Оней сообщил, что старые железнодорожные наблюдательные посты (существовавшие еще до создания «Службы Мишлена») возобновили свою работу.

Организация имела и собственную службу контрразведки. Александр Нежан, деверь Шовена, оставался начальником бельгийской полиции в Льеже и во время немецкой оккупации. К нему и обратились за помощью. Так как бельгийская полиция находилась под контролем германской тайной полиции, Нежан знал в лицо всех немецких агентов в Льеже. Он не только снабжал Деве и Шовена их фотографиями, но впоследствии и его своевременная помощь не раз предотвращала угрозу провала. Он же помогал разоблачать агентов‑провокаторов, завербованных немцами среди бельгийцев.

Задачей организации было ведение разведки в пользу союзников. Сотни патриотов были готовы работать на нее. Дело налаживалось, оставалось самое трудное и опасное — установить связь с союзниками.

На неудачной попытке налаживания связи уже провалился предшественник «Службы Мишлена», Ламбрехт, двоюродный брат Вальтера Деве. Ламбрехт был схвачен немцами, осужден и расстрелян 18 апреля 1918 года. Поэтому установлению регулярной и безопасной связи руководители «Службы Мишлена» придали особое значение.

Сначала им удалось наладить связь с представителями французской разведки в Голландии. Уже начали накапливаться донесения для пересылки их через границу, как Нежан, руководивший контрразведкой «Службы Мишлена», сообщил об аресте трех французских агентов. Связь пришлось прервать. Решили связаться с бельгийским агентом во Франции. Но курьер, присланный оттуда, привез письмо самого агента с инструкциями и заданиями, написанными открытым текстом. Попади оно в руки немцев, все бы пропало. От такого контакта руководители «Службы Мишлена» отказались.

Затем обстоятельства сложились так, что курьер «Службы Мишлена» вышел в Голландии на агента, майора Камерона, резидента английского генерального штаба. Они успели отправить всего несколько донесений, когда курьера задержали немцы. От полного провала спасло лишь то, что он был сотрудником крупного банкира Снука (члена организации). Снуку удалось убедить немцев в том, что через курьера он пересылал лишь банковские отчеты. Организация осталась нетронутой, но снова была отрезана от Голландии.

Только несколько месяцев спустя, в феврале 1917 года, контакт разведки английского Генштаба со «Службой Мишлена» был восстановлен. Но курьер оказался предателем, и четыре члена организации были арестованы, в том числе и Дез‑Оней. Последнего, кстати, арестовали прямо во время урока, который он вел в школе. Ему, буквально на глазах полиции, удалось избавиться от компрометирующих документов, вложив их в учебник и передав одному из учеников.

Арестованных судили. Двое были приговорены к 12 годам каторжных работ, еще двое (в том числе и Дез‑Оней) сосланы в концлагерь в Германии (это было смехотворно мягким наказанием, так как концлагеря Первой мировой войны коренным образом отличались от гитлеровских концлагерей смерти).

Этими событиями завершилась первая стадия деятельности «Службы Мишлена».

К июню 1917 года в работе органов союзной разведки в Голландии произошли значительные изменения. Французы свернули свою деятельность и перенесли ее в Швейцарию, бельгийская разведка вследствие недостатка средств сошла на нет.

С наибольшим успехом работали британские разведки: одна — адмиралтейства, другая — воздушного флота, третья и четвертая — Генштаба и пятая — британская секретная служба. Но и они вскоре слились в две. Основной осталась британская секретная служба, имевшая четыре отдела. Одним из них, роенным, руководил Генри Ландау, ставший «крестным отцом» «Белой дамы».

По прибытии в Голландию в 1916 году, Ландау понял, что главная проблема заключалась в налаживании пограничной связи. Немцы до крайности осложнили связь между Бельгией и неоккупированной Голландией. Вдоль границы были выстроены заборы, возведены проволочные заграждения с током высокого напряжения, подходы к ним заминированы. Граница постоянно патрулировалась и освещалась мощными прожекторами.

Ландау начал с создания сети пограничных агентов, руководил которой Моро, сын одного из военных чиновников бельгийских железных дорог. Не случайно поэтому агентурная сеть в основном состояла из железнодорожных служащих, бежавших в Голландию и осевших в приграничных городках. С их помощью, через их коллег, оставшихся в Бельгии, и было создано шесть переправочных пунктов вдоль границы.

Такова была обстановка, когда в Голландию прибыл представитель «Службы Мишлена» Лемер (назвавшийся Сен‑Ламбером). Английский консул направил его к Генри Ландау. Уже через несколько минут разговора Ландау понял, какая удача выпала на его долю. Он уже слышал о существовании «Службы Мишлена», верил в нее и не хотел отдавать ее ни в чьи руки; без колебаний он предложил прикрепить «Службу Мишлена» к своей организации, как вдруг Лемер выпалил:

— Однако мы ставим два условия: во‑первых, надо покрывать расходы «Службы Мишлена», во‑вторых, ее члены настаивают на том, чтобы они считались на военной службе.

Ландау с удивлением посмотрел на собеседника. Если с первым вопросом проблем не возникало, то второй поставил его в тупик. Требование бельгийских патриотов показалось ему естественным. Но каким образом британское военное министерство могло превратить бельгийских подданных в английских солдат? Каким образом могли зачислить их на военную службу даже бельгийские власти? Ведь сообщить их список за границу было бы слишком опасно. И, наконец, «Служба Мишлена» насчитывала немало женщин. Как сделать их солдатами? Ведь в то время женщины в армии не служили.

Ландау задал собеседнику осторожный вопрос: каким образом он считает возможным осуществить свое требование и как, по его мнению, могут быть приведены к присяге члены организации.

— Не знаю, — ответил тот. — Вам придется самому решать эту задачу. Мне поручено обратиться к бельгийским властям во Франции, если я не добьюсь удовлетворения наших требований англичанами.

«Ну уж нет, — подумал Ландау, — отдавать их бельгийцам нельзя, тем более что у бельгийцев нет возможностей для работы. Придется принять их требование в надежде, что после войны английские власти сумеют их выполнить». Он сказал Лемеру, что снесется со своим начальником в Англии и через пару дней даст ответ.

Ландау знал, что к начальству с подобной просьбой обращаться бесполезно. Поэтому на следующий день он с чистой совестью сообщил Лемеру, что вопрос улажен, его просьба удовлетворена и он может известить об этом своих руководителей. Лемер не требовал никаких письменных гарантий. Он счел вопрос исчерпанным.

Денежный вопрос был решен быстро. Английская разведка еженедельно стала переводить «Службе Мишлена» нужную для работы сумму; деньги же, взятые взаймы у банкиров Нагельмакерса и Филиппара, было обещано возвратить после войны (что, кстати, и было сделано: им выплатили 150 тысяч долларов в бельгийской валюте).

Разведке английского Генштаба было нелегко отказаться от «Службы Мишлена». Но Ландау крепко вцепился в нее. Уже после войны он ознакомился с докладными записками своего соперника из Генштаба. В графе «Служба Мишлена» было записано: «Украдена у меня разведкой военного министерства».

Теперь, когда все организационные вопросы были решены, руководители «Службы Мишлена» получили возможность сосредоточиться на расширении работы внутри Бельгии. Им больше не приходилось заботиться о пересылке своих донесений через границу: созданная английской разведкой сеть обеспечивала доставку этих донесений в Голландию, по крайней мере, дважды в неделю.

Начался новый этап в жизни «Службы Мишлена». Прежде всего она переменила название. Это было нужно, чтобы создать у немцев представление о том, что «Служба Мишлена» прекратила свое существование. Сначала она значилась как «Б. 129», а затем — «Белая дама». Под этим названием она и вошла в историю разведки.

Деве и Шовен занялись перестройкой организации на военно‑бюрократическую ногу. Были созданы три батальона с центрами в Льеже, Намюре и Шарлеруа. Каждый батальон был разбит на роты, каждая рота — на взводы. Каждое подразделение обслуживало район, название которого оно носило. Это напоминало игру взрослых людей, но игру — смертельно опасную.

Четвертый взвод каждой роты занимался исключительно сбором донесений от трех других и передачей их ротному «почтовому ящику» и дальше по инстанции. Эти «почтовые ящики», а также обслуживающие их курьеры были почти полностью изолированы от остальной организации. Участники курьерской службы знали только то, что имело отношение к их непосредственным обязанностям. Им было запрещено наводить справки о других членах организации.

Каждый батальон и главный штаб имели свои секретариаты. Там донесения изучались, анализировались, перепечатывались на машинке и подготавливались для отправки в Голландию.

Специальный курьер отвозил донесения из секретариата главного штаба в пограничный «почтовый ящик». Здесь начинались функции разведки британского военного министерства. Донесения забирали и переправляли через границу в Голландию. Работа пограничного «почтового ящика» была самой опасной, поэтому всякий, соприкасавшийся с ней, подвергался особенно тщательной изоляции.

Главный штаб состоял из двух начальников, верховного совета в составе восьми членов, священника, отдела контрразведки, финансового отдела, отдела связи, секретариата, особого отдела, обеспечивающего бегство «засветившихся» агентов и их переброску через границу, наконец, отдела, занятого расширением деятельности организации.

Все участники «Белой дамы» приносили присягу в верности; каждому вручался опознавательный жетон с выгравированным на нем именем, датой и местом рождения, а также личным номером. Этот жетон полагалось зарыть в землю и не извлекать до окончания войны.

Членам организации запрещалось заниматься посторонней работой, например доставкой писем от бельгийских солдат, распространением патриотической газеты «Либр Бельжик» и т.д.

Военизация принесла моральное удовлетворение многим военнообязанным бельгийцам, состоявшим в «Белой даме». Они хотели быть уверенными, что ни бельгийские власти, ни общественность не осудят их после войны за то, что они не перешли границу и не вступили в ряды бельгийской армии. Наконец, опасение попасть под военный трибунал после заключения мира служило дополнительным стимулом к молчанию для тех, кто попадал в лапы немецкой полиции.

Все члены «Белой дамы» носили конспиративные клички, а у руководителей их было несколько.

С величайшей осторожностью были подобраны конспиративные квартиры главного штаба. Основная квартира была идеальной во всех отношениях. Она имела пять выходов: на улицу; в сад, а через него в переулок; на крышу через люк в потолке; два выхода на разных этажах вели через неприметные двери в соседний дом, где проживала безобидная старуха, которая никогда не общалась со своими соседями. Кроме основной, имелись запасная и еще несколько конспиративных квартир, а также три дома, где могли скрываться «засветившиеся» агенты.

Мы так много рассказываем об организационной стороне дела потому, что разведка разведкой, ее можно и должно, в конце концов, вести в любых условиях, но именно блестящая организация уберегла «Белую даму» от ненужных потерь и дала ей возможность сохранить своих людей и свою боеспособность до конца войны.

В своих воспоминаниях Г. Ландау пишет: "Руководимая организационным гением Деве и Шовена, «Белая дама» вступила в полуторагодичную борьбу с германской тайной полицией «не на жизнь, а на смерть»,

Вот опыт и приключения лишь одного из 38 взводов «Белой дамы» — ирсонского.

В конце августа 1917 года «Белая дама» перебросила в Голландию своего сотрудника — молодого француза Эдмона Амиабля, человека лет двадцати, атлетического сложения. Он собирался стать священником, но избрал путь борьбы с немцами. После беседы с ним Ландау дал ему задание вернуться в Ирсон, один из самых закрытых для английской разведки районов, где проходили важные немецкие коммуникации, которые приобрели особый интерес в связи со слухами о подготовке немецкого наступления.

Амиабль вернулся в Бельгию, получив псевдоним А. 91, и вместе с Шовеном отправился в район своих будущих действий. Предстояло перейти тщательно охранявшуюся немцами границу между Бельгией и оккупированной частью Франции и выйти к Ирсону, главному узлу немецкой железнодорожной сети. Поблизости располагался замок де‑Мерод, где находился штаб одной из немецких армий и часто размещалась ставка кайзера. Поэтому район был насыщен немецкими войсками.

Не без приключений, попав под немецкий обстрел и разлучившись с Шовеном, А. 91 добрался до своего дома, в окрестностях Ирсона, где его отец, ветеран франко‑прусской войны, согласился вступить в «Белую даму» и организовать ее ввод в Ирсон. Он принял конспиративную кличку «Пьер» и начал подбирать сторонников. Одним из них стал Феликс Латуш, бывший железнодорожник, который с помощью жены и подростков‑сестер 13 и 14 лет организовал образцовый наблюдательный пост на линии Ирсон — Мезьер. Осуществилась давняя мечта английской разведки. Пост начал работать 23 сентября 1917 года, и до самого перемирия ни один поезд не прошел по этой важной немецкой магистрали неотмеченным.

Пьер продолжал вербовку агентов. Первым стал Кресильон — служащий лесопильного завода, куда постоянно приезжали немецкие военнослужащие из различных частей. Видя их форму и слушая их разговоры, Кресильон черпал немаловажную информацию. Его жена‑акушерка постоянно ходила по окрестным деревням, передавая информацию «почтовым ящикам». Связной, пожертвовавшей жизнью во имя долга, стала Эглангин Лефевр, заболевшая испанкой и, несмотря на высокую температуру, доставившая пачку донесений. На следующий день она лишилась сознания и умерла.

Общую численность своего взвода Пьер довел до 50 человек. В феврале 1918 года от ирсонского взвода поступила важнейшая информация о том, что немцы собираются начать с этого участка большое наступление. Ирсонский взвод действовал бесперебойно до конца войны; немцы не арестовали из его состава ни одного человека.

В отличие от агентов «Белой дамы» большинство пограничных агентов обоего пола работало за плату. Приходилось использовать людей самого разного типа. Среди них были, например, контрабандисты Тильман и сын, которые при своих поездках с контрабандой по реке Маас никогда не забывали захватить пакетик с донесениями «Белой дамы». Затем имелась целая группа отважных проводников через границу. Сильные, быстрые, бесстрашные, вооруженные ножами и револьверами, они были грозой для немецких часовых и сыщиков. Контрабандисты и браконьеры в мирное время, они знали каждый метр на границе. Когда возникла необходимость переправлять через границу беженцев, а также корреспонденцию солдат с фронта, и, наконец, разведывательные донесения, эти люди, естественно, взялись и за это. Но все же каждый из них был в большей степени предан своей шайке, чем своей стране. Однако и среди них разведке удалось найти двух самых ценных агентов — Шарля Виллекенса и Леопольда Тулена. Они проводили разведчиков через электрические заграждения или почти на глазах у немецкого патруля.

Работая над совершенствованием связи, Деве и Шовен ломали головы над проектом прокладки телефонной линии. Сначала они рассчитывали проложить подземный провод в Голландию. После долгих поисков близ границы, в районе Гассельта, нашли дом, где могли разместиться телефонисты. Но трудности, связанные с прокладкой линии под пограничными заграждениями, оказались непреодолимыми. В отчаянной попытке добиться цели был смертельно поражен электрическим током один из агентов «Белой дамы». Пришлось отказаться от дальнейшей работы в этом направлении.

Но Шовен не мог расстаться со своей мечтой; у него возник новый план, построенный на принципе индукции: разговоры по телефонному проводу, проложенному под землей, могут перехватываться другим проводом, идущим параллельно. Нашли место на берегу реки Маас, где бдительность немцев была несколько ослаблена; выписали из Англии необходимую аппаратуру. Но пока судили‑рядили, что да как делать, было заключено перемирие.

В переписке «Белой дамы» с английской резидентурой применялись элементарные шифры. Города и наблюдательные пункты обозначались цифрами, а для написания текста использовалась молитва «Отче наш», где каждая буква изображалась двумя цифрами (положение слова в тексте и буквы в слове). В «Отче наш» не хватало всего пяти букв алфавита, их номера приходилось запоминать. Использовали для шифра и печатные инструкции на обратной стороне удостоверения личности, которые по приказу немцев местные жители обязаны были всегда иметь при себе; таким образом, шифр был всегда под рукой.

Иногда шифры усложнялись настолько, что могли считаться не поддающимися расшифровке без ключа. «Белая дама» постоянно расширяла свою деятельность. С каждым новым шагом становилось все труднее обеспечивать безопасность. Лишь строгое соблюдение принципа обособленности ячеек могло предохранить ее от провала. Штаб часто рассматривал вопросы о расширении деятельности, но никогда не поручал это действующим подразделениям. Для этого создавался специальный «летучий отряд»; ему и поручалась организация нового взвода.

Так, из Турнэ «Белая дама» проникла в районы Лилля и Дуэ — северную часть оккупированной Франции; из Арлона — в герцогство Люксембург, где был организован железнодорожный наблюдательный пост на линии Трир — Люксембург. Совместно с другими постами он давал полную картину железнодорожного движения в тылу немецкого фронта — от Керуена до моря.

Однако не обошлось без провала. Зимой 1917/18 года немецкие сыщики случайно задержали двух агентов, только что сдавших свои донесения в секретариат, которым руководила мадам Гессельс, и выходивших из дома. Сыщики вошли в дом, где обнаружили еще двух агентов, братьев Коллар, работавших над донесениями, и оружие. Все они были схвачены. Гессельс держалась героически, никого не выдала; более того, «отмыла» первых двух задержанных, объяснив, что один из них ее любовник, а второй — его приятель. Сама она якобы сдавала комнату Колларам, ничего не зная об их работе.

2 июля 1918 года Луи и Антуан Коллар и мадам Гессельс были приговорены к смертной казни, несколько других арестованных по этому делу — к каторжным работам на различные сроки. Братья Коллар были расстреляны в Льежской тюрьме Шартрез 18 июля. После войны английское и бельгийское правительства посмертно наградили их.

Мадам Гессельс смертный приговор был заменен пожизненной каторгой. Она, правда, продолжалась всего три месяца, до капитуляции Германии.

Две восемнадцатилетние девушки, Мари‑Терез Коллар и Ирена Бастен, вызвались заменить своих арестованных отцов. Они стали курьерами «Белой дамы» и восстановили связь с уцелевшими участниками виртонской организации, где произошел провал. Обе девушки были арестованы германской тайной полицией, провели в тюрьме несколько недель, но за неимением улик они были отпущены.

О ходе дела и подробностях следствия руководители «Белой дамы» Деве и Шовен знали от находящихся в тюрьме французских агентов Фокено и Крезена, которые наладили надежную связь с волей. Они послали около 50 шифрованных писем с подробными отчетами о каждом допросе. Таким образом Деве и Шовен получили возможность определить причину арестов и выяснить, какие сведения получила тайная полиция. Это позволило «Белой даме» принять необходимые меры для защиты организации.

Поэтому, когда Фокено и Крезен надумали совершить побег из тюрьмы Сен‑Леонар, английская разведка вначале воспротивилась этому. Во‑первых, пропадал источник ценной информации из тюрьмы (оба оказались более полезными в тюрьме, чем на свободе!), а во‑вторых, в случае неуспеха это могло поставить под удар всю «Белую даму», а она как‑никак в то время снабжала союзников по крайней мере 75 процентами всех разведывательных данных, поступавших из Бельгии и Франции.

Но руководители «Белой дамы» настояли на том, что заключенные должны бежать. Деве и Шовен лично взялись за организацию побега. С помощью надзирателя‑поляка Фокено и Крезен выбрались из камер и на веревках, сделанных из простыней, сумели с чердака спуститься на тюремную стену, а оттуда — на улицу, где их поджидали Деве и Шовен. Беглецы были надежно укрыты. Тревога в тюрьме поднялась лишь через час, когда кто‑то заметил белую простыню, свисавшую со стены.

Фокено и Крезен просидели в убежище три месяца. Все их помыслы были направлены на то, чтобы отправиться во Францию, вступить в армию и сражаться на фронте. Переход через границу был назначен на 5 июля 1918 года. Фокено, переодетый лютеранским священником, в пригородном трамвае направлялся к границе, но попался на глаза агенту тайной полиции; выскочил на ходу из трамвая, скатился в ров и скрылся в темноте. Ему пришлось вернуться в Льеж, где «Белая дама» укрывала его до перемирия. Крезен был задержан в каких‑нибудь ста ярдах от границы. На допросе он назвался другим именем, но не скрывал, что пытался бежать через границу. Это каралось тюремным заключением. К счастью, его посадили не в тюрьму Сен‑Леонар, а в другую, где он и пробыл до конца войны.

В январе 1918 года был неожиданно арестован Нежан, начальник бельгийской полиции в Льеже и руководитель контрразведки «Белой дамы». Но в письме из тюрьмы он сообщил, что организации нечего опасаться: его арестовали по другому делу — за содействие женщине, организовавшей побег военнопленных. Женщину приговорили к тюремному заключению, а Нежан был просто выслан в Германию как «нежелательный элемент». Утрата Нежана была тяжелым ударом для «Белой дамы».

Осенью 1918 года произошел еще один провал. При выгрузке товара был задержан контрабандист Тильман, заодно перевозивший и почту «Белой дамы». Тайная полиция никогда еще не видела такой объемистой пачки шпионских донесений. Впервые она поняла, что на оккупированной территории искусно оперирует крупная разведывательная организация.

Английская разведка в тот же день узнала о захвате Тильмана. Через резервный пункт перехода границы были посланы инструкции «Белой даме». Но Деве и Шовен промедлили с выводом агентов из Гассельта, пункта, где находился «почтовый ящик» и откуда исходила захваченная почта. Через два дня была арестована вся группа агентов «Белой дамы» в Гассельте — семь мужчин и одна женщина.

Теперь Деве и Шовен заторопились. Между Гассельтом и секретариатом главного штаба «Белой дамы» было лишь одно связующее звено — инспектор бельгийской полиции Сюрлемон. Его за 24 часа в трюме баржи доставили в Голландию. На другой день полиция явилась к нему на квартиру. Но жена и дочь ничего не знали об участии Сюрлемона в «Белой даме» и о том, где он находится.

Цепочка порвалась. Немецкая полиция так и не смогла выйти на другие подразделения «Белой дамы», и она благополучно действовала до конца войны.

Тильмана, а также арестованных в Гассельте спасло перемирие. Все они были освобождены.

После перемирия руководители «Белой дамы», люди скрупулезные и дотошные, представили Генри Ландау письменный отчет о своей работе. В нем были такие любопытные цифры: количество железнодорожных наблюдательных постов 51; количество секретариатов по перепечатке донесений 12; членов организации 1018; подверглись аресту 45; приговорено к смерти 5; расстреляно 2. Для такой огромной организации потери были минимальными.

В английскую разведку донесения иногда поступали только от «Белой дамы». Ее деятельность распространялась на всю Бельгию, на оккупированные районы Франции и на Люксембург. Каждая из стратегических железнодорожных линий в немецком тылу находилась под ее наблюдением. Блестящие заслуги «Белой дамы» получили полное признание по окончании войны. Все ее участники были награждены английским правительством, многие, помимо того, французским и бельгийским.

Устав «Белой дамы», принявшей к концу войны наименование «Британский наблюдательный корпус», был признан английскими военными властями. Ее участников — французских подданных — французское правительство признало военнослужащими.

К сожалению, Генри Ландау не пишет о том, как бельгийцы решили этот вопрос, — а ведь он давал обещание всех сделать военнослужащими. Но, по сведениям из других источников, бельгийское правительство поступило так же, как и французское.

Так что все остались довольны! И призрак «Белой дамы» не обманул верящих в легенду: кайзер Вильгельм II был свергнут Ноябрьской революцией 1918 года в Германии, династия Гогенцоллернов прекратила свое существование.