Отрывки из описания Константинопольской Софии

На русском языке существуют переводы сочинений Прокопия Кесарийского "О постройках" и "Тайной истории", сделанные С.П.Кондратьевым (Вестник древней истории. 1939. N 4, с.203-298; 1938. N 4, с.273-356). Что же касается помещаемого ниже отрывка ("О постройках". 1, 11, 24-25, 27-49, 59-60), текст перевода переработан довольно значительно, чтобы по возможности максимально уточнить описание архитектурных подробностей. При этом мы пользовались изданиями Прокопия в "Corpus Scriptorum historiae byzantinae" (Procopius ex recensione Guil.Dindortii. Vol.111. Bonnae,1838) и Хаури (Procopii Caesariensis Opera omnia. Vol.111.2.Lipsiae, 1913).

<...> Анфимий из Тралл, в искусстве механики и строительства самый знаменитый не только из числа своих современников, но даже из тех, кто жил задолго до него, служил рвению императора, организуя порядок работ мастеров, заранее подготовляя нужные в будущем изображения. Вместе с ним работал другой архитектор, по имени Исидор, родом из Милета, во всех отношениях человек знающий и подходящий...

Этот храм сделался чудесным зрелищем: для смотрящих на него он кажется все превосходящим, для слышащих о нем - совершенно невероятным. В высоту он поднимается как будто до неба и словно в открытом море, склоняясь над другими строениями, стоит выше остального города, украшает его как составная его часть и сам становится от него наряднее.

Его длина и ширина столь искусно согласованы, что его вообще нельзя назвать ни слишком длинным, ни сверх меры широким. Несказанной красотой он прославлен, ибо выделяется и своей массой, и гармонией своих размеров; нет в нем ничего излишнего и ничего недостаточного, так как он более пышен, чем все обыденное, и более строен, чем можно было бы ожидать от такой громады. С преизбытком наполнен он светом и блистанием солнца. Ты сказал бы, что место это озаряется солнцем не извне, но что блеск рождается в нем самом: такое изобилие света разливается кругом по всему святилищу.

Лик храма - а это есть та часть его, которая обращена к восходящему солнцу для совершения неизреченных священнодействий в честь Божества, - лик храма был создан так. Некое сооружение возносится с земли, будучи выстроено не по прямой линии, но несколько отступая от боковых с небольшим изгибом и на середине вновь поворачивая обратно. И проходя в виде полукруга - мудрые в подобных делах называют это полуцилиндром, - круто вознеслось оно вверх. Крыша строения была решена как четвертая часть сферы; выше над ней, на прилегающих частях здания, в виде полумесяца повисло в вышине другое сооружение, удивительное по красоте, но из-за опасности такого сочетания кажущееся в целом чем-то страшным. Ведь кажется, будто держится оно не на прочном основании и возносится в небо с угрозою для тех, кто находится внутри, а между тем утверждено оно во всех отношениях надежно и безопасно.

По обе стороны, на полу - колонны, также не проходящие прямыми рядами, но поворачивающие внутрь в виде полукруга и словно в хороводе встающие одна перед другой. На них-то и легло сверху это лунообразное сооружение. Прямо лицом к востоку возведена стена с входами в храм, а по обеим ее сторонам расставлены полукругом колонны, и на них сверху точно так же, как было сказано, покоится сооружение.

Посреди храма высятся четыре созданных человеческими руками утеса, называемых пилонами: два из них обращены к северу, два других - к югу. Они стоят друг против друга и во всем похожи один на другой. В промежутке между каждой парой находится по четыре колонны. Эти утесы сложены из огромных каменных глыб, великолепно подобранных и искусно пригнанных друг к другу каменотесами. Можно подумать, что это отвесные утесы - горы. На них возносятся четыре арки по сторонам четырехугольника; пять арок сходятся по двое и крепко утверждены на вершинах утесов, прочая же часть их, гордо поднявшись кверху, витает в беспредельной высоте. Из этих арок две, обращенные к востоку и к западу, висят прямо в воздухе, остальные же две имеют снизу стену с маленькими колоннами. Над ними поднимается по кругу кольцевидное сооружение, откуда всегда появляется первая улыбка дня, ибо оно, думается мне, вознеслось превыше всей земли. И сооружение это прерывается через короткие промежутки, нарочно сохраняемые лишь настолько, чтобы те места, где оно, казалось бы, отделяется от здания, служили проводниками вполне достаточного количества лучей света. И никаким языком, как бы он ни был многословен и красноречив, нельзя будет всего этого описать.

Так как сочетание арок образует четырехугольник, то промежутки между ними получаются в виде четырех треугольников. Нижняя часть каждого из этих треугольников, зажатая вхождением арок друг в друга, образует внизу острый угол, а затем, поднимаясь кверху и расширяя заключенное посредине пространство, она заканчивается кругом, который лежит на ней и здесь образует остальные углы треугольника. Огромный сфероидальный купол, поднимающийся на этом круге, придает ему прекраснейший вид. И вследствие легкости барабана кажется, что купол не покоится на твердом строении, но, словно золотая сфера, спущенная с неба, прикрывает это место. Все это, сверх всякого вероятия искусно соединенное в высоте, сочетаясь друг с другом, поддерживаемое только ближайшим к себе, в целом представляет замечательнейшую единую гармонию всего творения. Оно не позволяет любующимся надолго приковывать свой взор к чему-либо одному, но каждая деталь влечет к себе взор и очень легко заставляет переходить от одного к другому. При рассматривании всегда приходится быстро переводить свой взгляд с одного предмета на другой, так как рассматривающий никак не может остановиться и решить, чем из всей этой красоты он более всего восхищается. Но даже и так, оглядываясь повсюду, [от изумления] сдвигая брови перед всем, люди все-таки не могут постигнуть искусства и всегда уходят оттуда потрясенные непостижимостью того, что они видят...

Кто исчислил бы великолепие колонн и мраморов, которыми украшен храм? Можно было бы подумать, что находишься на роскошном лугу, покрытом цветами. В самом деле, как не удивляться то пурпурному их цвету, то изумрудному; одни показывают багряный цвет, у других, как солнце, сияет белый; а некоторые из них, сразу являясь разноцветными, показывают различные окраски, как будто бы природа была их художником.