Глобализация: что это такое?

Мунтян Михаил Алексеевич - доктор исторических наук, заместитель руководителя Центра стратегических исследований РАГС при Президенте РФ, действительный член действительный член Академии информатизации при ООН и Международной академии экологии и устойчивого развития

В европейской мыслительной и научной традиции, начиная с древнегреческих стоиков, идея о мире как космополисе разумных существ, основанном на принципе справедливости, становится неизбывной. Она постепенно превращается в центральную для возникающих в Европе культуры и обществоведения, в первую очередь благодаря победившему здесь христианству с его универсалистскими и надэтническими установками. Мировоззренческий глобализм и всемирный размах деяний предстают как «визитная карточка» европейца по крайней мере со времен крестовых походов и великих географических открытий. Мир превращается в «европоцентричный» не только потому, что «первая волна» колониализма подчинила Старому Свету почти все народы и страны, а скорее в связи с тем, что гуманизм и рационализм эпохи Просвещения начинают рассматривать мировое развитие сквозь призму единой судьбы человечества, абрисы которой закладываются европейским прогрессом и доминированием европейского миропонимания. Человечество по существу только в XV веке открыло для себя земной шар, ликвидировав тем самым ситуацию изолированности друг от друга местных и региональных цивилизаций, но и спровоцировав длительный период европейского проникновения в неевропейские культурные миры. С развитием всемирных экономических, культурных и политических связей происходит «уплотнение» ойкумены, в мире появляются новые мощные и оригинальные центры развития (США, Япония, Китай, Индия, Бразилия), в связи с чем история перестает быть, если говорить точно, только историей Европы, а превращается в действительно всемирную историю. Мир преодолевает прежнюю «европоцентричность» лишь во второй половине ХХ столетия, естественно преобразившись в охватывающую всю планету многополярную мировую систему. Но и в наши дни, если воспользоваться словами известного английского историка Р. Конквеста, «вряд ли кто-либо всерьез сомневается в том, что именно Запад в общем смысле является основой и центром того, что сегодня представляют собой международное сообщество или мировая политическая культура» [1].

XX век, в целом прошедший под девизом прогресса, займет, по всей видимости, особое место в истории человечества. Если его начало было ознаменовано завершением в ведущих странах мира индустриальной революции, то уже его середина пришлась на научно-техническую революцию, которая в последней трети столетия превратилась в информационно-телекоммуникационную, призвавшую к жизни новый, постиндустриальный цивилизационный мир. Головокружительный темп планетарных перемен различного рода, обрушившихся на современных людей, родили не только ощущение «сжатия», уменьшения в размерах земного шара, но и убеждение в реальной взаимозависимости стран и народов. Последняя характеризовалась не только возникновением глобальных проблем и глобализацией определенных сфер жизни людей, все большим вовлечением их в мировые дела, но и растущей коллективной ответственностью человечества за судьбы оказавшейся в плену острейшего экологического кризиса планеты. Универсалистские, мондиалистские взгляды на земные дела, в основе которых лежали, как правило, априорные идеи, схемы мирового государства и соответствующего мирового правительства, сменяются мировосприятием космонавтов, для которых Земля и живущее на ней человечество представляют собой нераздельное единство, глобальную целостность, объективно требующих сбалансированного развития, коэволюции системы «человек - общество - природа». Вместе с тем и Земля предстает перед ними в широком разнообразии природно-климатических зон и географических регионов, и «вторая природа» демонстрирует многоцветие социально-политической и культурной жизни, то есть и в первом, и во втором случае речь может и должна идти о единстве в многообразии, служащем мощным источником всеобщего развития.

Смешение и противоборство этих двух оптик мировидения в последние три десятилетия ХХ века, усиленное противоречивыми тенденциями начавшегося перехода человечества в демонстрирующую свои универсальные интенции постиндустриальной цивилизационной эпохи, способствовало появлению новой научной парадигмы мирового развития, сконцентрированной в понятии глобализации. В считанные годы сам термин и отражаемая им концепция приобрели большую популярность, но вскоре было обнаружено, что глобализация как реальный процесс стала стагнировать, «кризисовать», в связи с чем появились «постглобализационные» научные труды, занявшие промежуточную позицию между сторонниками и противниками этой концепции. Множество недоразумений и критических инвектив вызывал сам термин «глобализация». Не только в русском, но и во многих других языках глобализация требует уточнения объекта этого действия или процесса. Ведь если речь идет о глобализации всех или основных сфер и сторон жизни современного человечества, то сам термин представляется в лучшем случае некорректным, упрощающим многообразие существующего мира и тенденций его развития. К тому же в жизни человечества есть много того, что не может быть унифицировано (глобализировано) без угрозы самому бессмертию рода людского. С другой стороны, из-за неопределенности самого термина глобализация как теоретическое отражение реальных процессов мало чем отличалась от прежних концепций мондиализации, модернизации, универсализации, вестернизации, интернационализации тех или иных сторон жизни всех или большинства народов мира. Во всяком случае, любые попытки размежевания этих понятий, что весьма существенно с научной точки зрения, обесцениваются утверждениями многих ученых, согласно которым:

- процессы глобализации начались в период великих географических открытий;

- они ведут свою родословную от идеи Канта, согласно которой возможность обретения вечного мира обусловливалась формированием мирового правительства;

- глобализация «выросла» из реальной интернационализации экономического и политического развития стран мира;

- она является современной формой модернизации (вестернизации) современного мира и т.п.

Более полную научную четкость и содержательность концепция глобализации приобретает в трудах тех ученых, которые связывают реальные глобализационные процессы с информационным этапом современной научно-технической революции и ее реальным влиянием на развитие мировой экономики, финансов, телекоммуникационных и транспортных систем, науки, с нарастающей скоростью преобразующих бытие человечества. Они наделяют понятие глобализации статусом одного из главных направлений мирового развития на этапе становления информационного общества, считают Интернет символом глобализационных процессов, подчеркивают все возрастающий вес в жизни человечества охватывающих весь мир разного рода транснациональных организаций, корпораций, движений, отмечают глобализацию финансово-кредитной сферы и возникновение геоэкономики. Среди ученых этого направления сложились две фракции, из одних и тех же фактов и явлений делавшие различные, часто прямо противоположные выводы. Первая из них, представленная учеными неолиберальных взглядов, формировала свои взгляды начиная с конца 70-х годов ХХ века и сумела не только создать собственную теорию глобализации, но и оказать существенное влияние на многих политических деятелей Запада. «Неолиберальная глобализация - писал В.М. Коллонтай, - это специфический вариант интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни человечества, ориентированный на форсированную экономическую интеграцию в глобальных масштабах с максимальным использованием научно-технических достижений и свободно-рыночных механизмов и игнорированием сложившихся национальных образований, многих социальных, культурно-цивилизационных и природно-экологических императивов» [2].

Глобалисты-неолибералы постоянно подчеркивали неминуемость глобализации и именно в представляемой ими модели. Противостояние неолиберальной глобализации объявлялось бессмысленным. Для более или менее безболезненного вхождения в глобализационные процессы странам и их народам предлагалось следовать следующим рецептам:

- проводить всевозможную либерализацию торговли и цен;

- осуществлять строгую фискальную политику;

- дерегулировать предпринимательскую деятельность;

- всемерно сокращать хозяйственную деятельность государства;

- приватизировать государственную собственность;

- стабилизировать финансовую систему, в первую очередь за счет расширения экспорта;

- сбалансировать государственные бюджеты, до предела сократив их расходные статьи, и т.д. Этот набор требований получил широкую известность под названием Вашингтонского консенсуса и сыграл значительную роль в развитии мировой экономики в последней четверти XX столетия. За короткий срок в товарно-денежные отношения были втянуты новые огромные районы и сферы человеческой деятельности, изменены пропорции и расстановка сил между странами, корпорациями, корпорациями и странами-субъектами хозяйствования, изменились соотношения между политикой и экономикой, финансами и производством, конкуренцией и научно-техническим прогрессом. Резко возросли масштабы деятельности и хозяйственная мощь транснациональных корпораций и банков, мировых деловых центров. Около половины всей капитализации фондовых рынков мира приходится на долю 25 крупных городов в разных странах. Более половины всех операций валютных рынков сосредоточено в Лондоне, Нью-Йорке и Токио. Три американских финансовых конгломерата - «Морган Стенли», «Мерил Линч» и «Голдман Сакс» так или иначе участвуют в 4/5 всех мировых финансовых операций по слиянию и поглощению [3]. Оказавшись весьма благоприятной в целом для всех высокоразвитых стран, неолиберальная глобализация оказалась катастрофичной для многих периферийных стран.

Именно поэтому многочисленные группы ученых на протяжении всех последних десятилетий ХХ века подвергали критике теорию и практику неолиберальной глобализации, оставаясь при этом на позициях признания объективности этого феномена. Они не считают неизбежными и оправданными такие процессы реализуемой в современном мире неолиберальной модели глобализации, как: а) закрепление неравномерности в развитии стран и народов; б) продолжающееся обогащение богатых и обнищание бедных; в) дальнейшая концентрация власти и могущества на одном полюсе; г) возникающая угроза социально-политической и культурной унификации мира и т. д. Констатируя гегемонию Запада на планете, эти ученые вместе с тем предупреждают, что постиндустриальная эпоха и информационная революция несут в себе серьезные проблемы не только для отсталых, периферийных стран, но и для государств так называемого «золотого миллиарда». В интерпретации Е.Б. Рашковского и В.Г. Хороса эти угрозы выглядят следующим образом:

- растущее социальное расслоение, в том числе в развитых странах, поскольку в постиндустриальном производстве все определяет достаточно узкий круг высокопрофессиональных специалистов, интеллектуалов, которым требуются лишь постоянные исполнители;

- отсюда - элитарность как организующий принцип экономической жизни, политической сферы, системы образования;

соответственно

- ослабление демократических структур и институтов гражданского общества;

- феномен «компьютерного отчуждения», погружения индивида в виртуальную реальность, вытесняющую из его сознания живой мир;

- как следствие - распространение «пиара», уверенность управленцев, менеджеров, средств массовой информации и других, что все проблемы можно решить «промывкой мозгов»;

- торжество прагматизма, деидеологизированной рациональности, «эффективности», «профессионализма» как высших добродетелей (за которым скрыта в общем-то немудрящая погоня за материальными благами), что ведет к заметному понижению нравственного уровня в обществе, особенно в его верхних эшелонах;

- на этом фоне наблюдается, казалось бы, странный в нынешнее «цивилизованное» время, но вполне объяснимый рост преступности, поразивший не только «серые зоны» современного мира, но и вполне
благополучные общества;

- переизбыточность информации, 80% которой практически оказывается невостребованной в силу своей ненужности и которую уже вполне можно уподоблять загрязнению окружающей среды. Эта информация остается «неубранной», необработанной, в том числе в силу гипертрофированной специализации научного знания, в результате чего
теряется связь целого [4].

В целом в мире накапливается все больше данных, свидетельствующих о серьезном кризисе неолиберального глобализма. Известный обозреватель из «International Herald Tribune» Уильям Пфафф писал на страницах своей газеты в 2000 г., что «настало время писать некролог глобализму как экономической доктрине», так как она «потерпела провал»[5]. Финансовый кризис 1997-1999 гг. в Юго-Восточной Азии вообще поставил под знак вопроса саму легитимность неолиберальной глобализации. Отражая преобладавшие в этой связи умонастроения, журнал «Business Week» писал: «Головокружительные дни глобализации прошли. Если некогда считалось, что простое распространение рынка уничтожит бедность, уничтожит диктатуры и объединит разные культуры, то сегодня одно упоминание глобализации вызывает озлобление, разногласия и упреки... Отчаяние вытесняет эйфорию; оборона сменяет триумф. Волны протеста свидетельствуют о растущих сомнениях в способности глобализации творить добро» [6]. В этой связи можно отметить, что наиболее последовательными критиками неолиберальной теории и практики глобализации выступает большинство экономистов и обществоведов из развивающихся стран. Они видят возможность преодоления отсталости в дирижируемых государством программах самостоятельного развития при благоприятном для слаборазвитых государств изменении правил международных экономических отношений. Марксистская и социалистическая мысль в основном трактует процессы глобализации как новый этап интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни, критикуя ее в контексте общего неприятия капиталистического пути развития. Социал-демократы раскололись по вопросу об отношении к глобализации, в большинстве из стран современного мира их партии выступают за ускоренную адаптацию общества к новым условиям мирового развития. Парижский конгресс Социалистического интернационала, к примеру, выступил в 1999 г. с декларацией «Вызовы глобализации», где развивалась идея «глобального прогресса» как ответ на эти вызовы. Особую позицию по отношению к практике неолиберальной глобализации занимают современные экологи. Подчеркивая ограниченность природных ресурсов и восстановительной способности природы, они настаивают на кардинальном пересмотре экономических подходов, на необходимости более полного учета взаимодействия окружающей среды (социальной и природной) и развития хозяйственной сферы.

Учитывая деятельность уже проявившихся и вновь складывающихся протестных организаций и движений, направляющих свои акции не против глобализации как объективного феномена вообще, а против конкретного неолиберального варианта ее реализации, вряд ли можно говорить о безоговорочной «победе» Запада во всем, что касается глобализационных процессов в современном мире. Рассуждая об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий в ХХI веке, В.Л. Иноземцев и Е.С. Кузнецова писали: «Настало время переосмыслить сложившуюся ситуацию и, не занимаясь самообманом, констатировать несколько очевидных обстоятельств. Во-первых, экстраполяция тенденций развития либерального строя, исторически сложившихся в европейских странах, на иные во времени и пространственном отношении общества полностью безосновательны. Во-вторых, признание современным государством за своими гражданами права на свободу и равенство отнюдь не означает распространения этих прав на тех, кто находится вне его юрисдикции или не подчиняется ей. В-третьих, попытки восстановить или укрепить универсальные нормы с целью воссоздать единство общества не есть проявление политической нетерпимости. В-четвертых, в основе современных государств лежат не гибкие и восприимчивые к развитым культурным формам молодые этносы, а закрепленные традицией социальные структуры, и потому построение новой культуры по европейскому образцу в странах периферии не может произойти без полного разрушения старой. И, наконец, в-пятых, представление о том, что нынешнее хозяйственное и технологическое могущество постиндустриальных стран делает их неуязвимыми для экспансии чуждых им социальных систем, является опасной иллюзией» [7]. Опыт сопротивления «западноокрашенной» глобализации свидетельствует о том, что как непродуктивно просто отгораживаться от глобализации, отвергать ее лишь на том основании, что она основывается на западных «правилах игры», столь же нерационально ударяться в автаркию, которая незамедлительно обернется неминуемым отставанием и застоем. «Сегодня требуется другое, - пишут Е.Б. Рашковский и В.Г. Хорос, - активно включиться в процесс глобализации, мобилизовать цивилизационные ресурсы различных сообществ для решения возникших общемировых проблем, на которые первым «вынесло» Запад, но с которыми можно справиться только сообща» [8].

Глобализация как приоритетное направление мирового развития может и должна трансформироваться в конструктивное взаимодействие стран и народов ради обеспечения их общего и равноприемлемого для всех будущего. Создание необходимого для этого благоприятного всемирного творческого поля зависит от многих факторов и обстоятельств объективного и субъективного порядка. И отказ государств «золотого миллиарда» от эгоистического преследования своих интересов в проблемах, представляющих общечеловеческие приоритеты, может быть расценен как весьма важный, даже крайне необходимый, но всего лишь один из шагов на, по всей видимости, еще очень длинном пути человечества к такому социальному устройству, которое у П. Дракера получило название «нового общества», у Ж.-Ф. Лиотара - «постсовременного», у Д. Габора - «зрелого», у Д. Макклелланда - «завершенного», у Дж. Мартина - «телепатического», у многих других авторов - «информационного» и т.д. Действительно, ни о каких общечеловеческих интересах не может быть и речи, если правящие круги наиболее экономически развитых стран мира будут рассуждать подобно одному из высокопоставленных чиновников США, поделившегося с представителями прессы следующими своими соображениями: «Если Америка хочет, чтобы функционировал глобализм, она не должна стесняться вести себя на мировой арене в качестве всесильной державы, каковой она на самом деле и является. Невидимая рука рынка никогда не действует без невидимого кулака. «Макдоналдс» не может расцветать без «Макдоналдс-Дуглас», производителя F-15. И невидимый кулак, который поддерживает безопасность технологий Силиконовой долины, называется армия, флот, ВВС США» [9]. Здесь уместнее звучали бы слова А. Тойнби, жившего в канун эпохи глобализации, но сумевшего предвосхитить возможную историческую перспективу. «Будущий мир, - писал он, не будет ни западным, ни незападным, но унаследует все культуры, которые мы заварили все в одном тигле». По его мнению, Западу «было предназначено... совершить что-то не просто для себя, но для всего человечества» - возвести «строительные леса, внутри которых все ранее разбросанные общества построили бы одно общее здание» [10] человеческой цивилизации. Под «строительными лесами» английский историк подразумевал науку и технологии, к которым можно было бы добавить правовую культуру и принципы демократии.

Строительство общего для всего человечества цивилизационного дома началось глобализацией определенных сфер жизни людей, прежде всего финансовой, в известной степени - экономической, транспортной, телекоммуникационной и др. Глобализационные процессы развиваются, наталкиваясь на глубинные препятствия в виде несовпадающих морально-этических и культурных ценностей и традиций разных народов. Они рождают мощные энергии этно-цивилизационного сопротивления унификации как составной части универсализации условий и образа жизни современных людей. Отнюдь не благоприятствуют общеприемлемой и действительно планетарной глобализации различные уровни развитости отдельных стран и целых регионов, включая экономический, политический и духовный. Современный этап глобализации, если быть точным в определении содержания этого самопроявившегося феномена, может быть по аналогии с интернационализацией назван транснационализацией, но надстраивающейся над нею, более новой и высокой сферой человеческого исторического бытия. С точки зрения всемирно-исторического процесса, глобализация многих сторон жизни человечества только начинается, оставляя еще нетронутыми не менее многочисленные другие. Ясно, что в процессе своего развития она будет неоднократно менять направление, формы и механизмы самореализации, испытывая сильное и все более эффективное воздействие со стороны человечества, подчиняющего стихийный ход мирового развития нуждам и интересам собственной жизни. Как представляется, магистральное направление продвижения на этом пути наукой уже обозначено - борьба за перевод на принципы устойчивого развития всех сторон жизнедеятельности людей, восстановление коэволюции в системе «человек - общество - природа». Иногда эта задача в научной литературе формулируется как цель общественного развития на земном шаре. Как представляется, такой целью может быть созидание ноосферного общества, идея которого была сформулирована еще в первой половине ХХ века, но развернутая и логичная концепция которого только начинает складываться в трудах современных обществоведов-футурологов.

Обвальный характер перемен, обрушившихся в последние десятилетия на человечество, растерянность и страх, проявляемые людьми перед множащимися инновациями, все меньшая их способность адаптироваться ко все более ускоряющейся жизни позволяют констатировать, что современный Человек создал, по всей видимости, слишком сложный для собственного восприятия и интеллектуального освоения мир. Сдавшись в конце ХIХ века на милость «слепого технического прогресса», он через столетие проявил и готовность, и способность подчиниться слепому общественному прогрессу, ибо, выдвинув множество объясняющих современный мир разнонаправленных и взаимоисключающих научных доктрин и теорий, он оказался неспособным сколько-нибудь убедительно обосновать и обрисовать хотя бы основные направления своего предстоящего развития и продвижения в будущее. «Создав всемирные коммуникационные сети, человек окончательно превратил себя в часть чего-то большего, чем он сам, - пишет в книге «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи» М.Г. Делягин.

Человеческое общество получило новое - информационное - измерение, потенциал которого далеко не реализован. Это измерение пока еще существует в основном в зародыше, в предположении. Хочется верить, что именно его незавершенность, и только она, не позволяет современному человеку понять последствия происшедшего; сегодня он может только предчувствовать и бояться их, как и любых других далеких от окончательного проявления и тем более завершения принципиальных изменений» [11]. Чтобы еще больше подчеркнуть интеллектуальную беспомощность человека перед разверзающимся новым миром, этот профессиональный аналитик резюмирует: «Еще совсем недавно он (человек авт.) называл все непонятное, влияющее на него, «богом»; сегодня едва ли не самым популярным термином в мире стало употребляемое примерно в этих же целях понятие «глобализация» [12].

И все же этот исследователь не прав, столь уничижительно определяя состояние современного обществоведения во всем том, что связано с постижением природы глобализации, ее причин, содержания и следствий. Но его можно понять, если учитывать, что характерная для теоретической литературы дискуссия относительно определения понятия, отражающего этот мировой феномен, недостаточная обоснованность концептуального аппарата, в которых она проходит, вносят много недоразумений и рождают известную путаницу в прикладных исследованиях, которыми занято большинство современных ученых. Причем истоками множественности и противоречивости подходов к определению глобализации, к характеристике ее содержания следует признать не столько субъективные пристрастия, разнящиеся степени прозорливости или научной квалификации специалистов и исследователей, сколько многогранность самого феномена, несущего человечеству новые благодеяния и беды, раскрывающего перед ним одновременно и путь к невообразимым достижениям, и перспективу апокалипсиса. В этом смысле глобализация, выступая определенным продуктом соединения стихийных процессов мирового развития и сознательной целеустремленной деятельности людей, ведет:

- к трансформации многообразных национальных частностей в единую общечеловеческую цивилизацию, превращая мировое сообщество народов в мировой общество;

- к выделению неких общепринятых правил поведения на планете, признаваемых добровольно или под давлением;

- к формированию целостной системы экономического и политического миропорядка и т.д.

В случае с феноменом глобализации речь конкретно идет о нескольких действительно важных процессах: глобализации и транснационализации, возникающей на базе информатизации «новой экономики», превращении ее в единый глобальный организм; развитии единой системы мировых коммуникаций, возникновении символа и синонима глобализации - Интернета; изменении функций национального государства, которое перестает быть единоличным субъектом и критерием общественного прогресса; активизации деятельности негосударственных образований, в том числе транснациональных корпораций (ТНК) и банков (ТНБ), 53 тысячи которых и 450 тысяч их дочерних филиалов превращают мировую экономику в органично функционирующую систему; глобализации роли этнических диаспор, религиозных движений, формировании мировых сетей международной организованной преступности и т.п. Противоречивые мнения, высказываемые учеными при обозначении этих объективных явлений термином «глобализация», подчеркивают необходимость разобраться в самом содержании этого понятия. Прежде всего необходимо ответить на обсуждаемый до сих пор в мировой и отечественной научной литературе вопрос: глобализация - это исторически обусловленный процесс, активно влияющий в последние десятилетия на мировое развитие или же результат воздействия на жизнь человечества совокупности глобальных проблем, выявление которых было начато «Римским клубом», то есть она -некое количество ситуационных проблем в виде «вызовов истории», требующих от людей адекватного ответа? Признание глобализации всемирным процессом выводит ее из рамок уже сложившейся науки глобалистики, ограничивавшейся изучением возможности оптимальных реакций человечества на прагматические глобальные проблемы, возникающие перед ним в процессе втягивания в новый цикл цивилизационного развития. Обсуждая возможности научного рассмотрения глобализации через призму глобалистики, М.А. Чешков отмечает следующие важные обстоятельства: во-первых, глобалистика так и не определила за два десятилетия существования контуры своего предмета и разрывается между двумя противоположными тенденциями - фрагментацией знаний (выработкой дисциплинарно-различных образов глобализации) и безбрежным расширением (отождествлением с историей человечества); во-вторых, глобалистика, находясь в подобном состоянии, не позволяет дать адекватные ответы на проблемы, возникающие в ходе глобализации и выражаемые в полярно-различных оценках этого процесса общественным осознанием мира. «Например, - пишет этот ученый, - остается открытым вопрос о том, что есть глобализация - процесс, содержащий альтернативы и варианты или же процесс однозначный, однонаправленный, императивный; ведет ли этот процесс к созданию однородной мироцелостности или же содержит в себе возможности разных идентичностей и разных компонент человечества; является ли, наконец, данный процесс порождением новейших сдвигов в производстве, информатике, культуре или же он имеет свои исторические корни и исторические прецеденты? Нерешенность данных вопросов обусловлена теоретической незрелостью глобалистики, в том числе и продвинутых ее отраслей, например, экономических, где понятия мировой и глобальной экономики далеки от расчленения» [13].

В настоящее время глобализация является объектом исследования почти всех наук обществоведческого цикла. Сразу же необходимо подчеркнуть, что, используя при изучении глобализации как всеобъемлющего явления свой понятийный язык, свои специальные категории, эти научные дисциплины пока что не смогли выработать сколько-нибудь общепринятой или принимаемой всеми позиции в отношении указанного феномена, за которым стоит многогранное глобальное общественно-историческое явление. В научной литературе принято считать, что впервые о глобализации заговорили американские ученые. Сам термин приписывается Т. Левитту, опубликовавшему в «Гарвард бизнес ревью» в 1983 г. статью, в которой глобализация обозначалась как феномен слияния рынков отдельных продуктов, производимых крупными многонациональными корпорациями [14]. Более широкое содержание этому термину придал консультант Гарвардской школы бизнеса японец Кеничи Омае, опубликовавший в 1990 г. книгу «Мир без границ». Полагая, что люди, фирмы, рынки увеличивают свое значение, а прерогативы государств ослабевают, этот ученый постулировал, что в новой эре глобализации все народы и все основные процессы оказываются подчиненными глобальному рыночному пространству, а «традиционные государства-нации теряют свою естественность, становятся непригодными в качестве партнера в бизнесе», в роли основных действующих субъектов на мировой экономической сцене начинают выступать «глобальные фирмы» [15].С такой категоричной позицией согласились немногие из коллег Омае, тем не менее его определение явилось отправным пунктом триумфального шествия концепции глобализации по страницам научной литературы и публицистики, началом завоевания ею статуса одной из самых молодых и важных социологических доктрин конца ХХ столетия. Но в мире осталось и немало ученых, которые не пошли дальше подчеркивания, обоснования реальности глобализации только в экономической сфере, равно как и тех, кто оспаривает ее существование даже в экономике.

Характерно, что вплоть до 1987 г. картотека библиотеки Конгресса США не содержала книг, в названиях которых использовалось бы слово «глобализации». Зато с начала 90-х гг. число статей и книг, посвященных глобализационной проблематике, стало увеличиваться лавинообразно. Вплоть до 1997 г. теоретики глобализации получали наиболее убедительные подтверждения правоты выделения ими глобализации как приоритетной тенденции в мировом развитии. Действительно, в это время постиндустриальное общество, характерное для жизни наиболее развитых стран мира, достигло определенной внутренней зрелости. Западный мир продемонстрировал способность развиваться на собственной основе, а это означало, что он обрел возможность решающим образом влиять на основные общемировые тенденции. Информационная революция к тому же скрепила воедино отдельные регионы планеты, в связи с чем восстановивший свою роль мировой экономической доминанты Запад получил возможность активизировать сознательную стратегию вестернизации современного мира. В его исполнении указанная стратегия удивительным образом была скоординирована с объективными устремлениями глобализации как ведущей тенденции мирового развития, что особенно явственно предстает из характеризуемых А. Неклессой следующих основных компонентов глобальной политики возглавляемого США Запада:

- «во-первых, достижение определенной формы унификации мира, объединяя West и Rest (состоявший на тот момент из самостоятельных структурных частей: государств третьего мира и социалистической системы) в рамках новой глобальной конструкции;

- во-вторых, установление глобального контроля над движением мировых ресурсов и мировым доходом, его перераспределение при активном участии «всемирного экономического Интернета» - сообщества ТНК и ТНБ;

- в-третьих, постепенная «капитализация ресурсов цивилизации» (с предварительным их обесцениванием в рамках того или иного региона), ведущая в конечном итоге к установлению глобального контроля над правом
собственности;

- в-четвертых, переход к системе рыночного управления социальными объектами различных пропорций» [16].

В русле научных дискуссий по различным аспектам глобализации находили, казалось бы, логичное объяснение и крах реального социализма, создавший, как потом стало ясно, иллюзию победы либеральных ценностей в мировом масштабе; и ускоряющаяся региональная интеграция, представлявшаяся уверенными шагами в продвижении к информационному обществу; и растущий культурный обмен между некоторыми странами периферии мировой системы и ее центром - государствами «золотого миллиарда»; и ряд других глобальных социо-экономических проблем. Экономическая наука, к примеру, сосредоточила свои усилия на разработке пяти направлений: финансовой глобализации, становлении и укреплении глобальных ТНК, регионализации экономики, интенсификации мировой торговли и тенденциях к конвергенции. В экономических дисциплинах «образы» глобализации представали достаточно различающимися, хотя и строились на общих идеях постиндустриализма и информационного общества. В. Михеев в этой связи подчеркивал: «Я делаю ударение на экономической составляющей глобализации (или экономической глобализации), так как сегодня именно в экономике связи между странами становятся теснее, взаимная зависимость - жестче, а потребность в многосторонней координации - насущнее» [17].

Географы стали выделять в этой связи два феномена: а) «глокализацию» (от glock - колокол, ограниченное пространство, в котором слышны удары колокола) процессов транснационализации, что представлялось как возникновение способных совместить глобальную централизацию с локальными экономическими интересами систем контроля и управления; б) образование «экономических архипелагов», в частности, ассоциаций крупнейших городов-мегаполисов. Французский географ Оливье Дольфюс писал о глобализации как процессе создания метапространства, вовлекающего в себя все человечество и всю планету. Подчеркивая «несовершенство» сил унификации мира, он указывал на постоянно и на разных уровнях складывающиеся в глобальном пространстве маргинальные области, изолированные от позитивного воздействия глобализации. Напомнив метафору Г. Макклюэна о «планетарной деревне», Дольфюс иронизировал: «Любопытная же однако эта деревня: с кварталами, которые не сообщаются между собой, изрезанная трещинами, границами и барьерами, затрудняющими передвижения людей, особенно если они бедны. В мозаике территорий пятна отторжения и маргинализации обнаруживаются везде - и в центре Вашингтона, и в странах, расположенных к югу от Сахары. Если мир и унифицируется, то только через дифференциацию. Из-за отсутствия политических институтов, обладающих общемировой легитимностью, локальные экономические, политические или культурные различия сглаживаются под влиянием соотношения сил отдельных субъектов, не порождая единого механизма регулирования. Именно в этом смысле верно утверждение, что мир еще находится на стадии «несовершенной» или «незавершенной» глобализации» [18].

Историки начали настаивать на представлении глобализации в качестве одного из многих этапов многовекового развития капитализма или даже в целом человеческой цивилизации. В их представлении все развитие мировой цивилизации изначально было ориентировано на становление единого человечества как эманации единства рода людского. Социологи сосредоточили внимание на отслеживании фактов, свидетельствующих о сближении под влиянием универсализации культуры образа жизни людей разных стран и регионов, ее гибридизации (метисизации, креолизации). В их трактовке глобализация выступала многосторонним процессом взаимосвязывания, взаимопроникновения, взаимообусловливания структур, культур и субъектов в мировом масштабе, феноменом интенсификации мировых социальных отношений, сжатия мира в одно целое с одновременным осознанием этой цельности локальными частями.

Культурологи использовали и объясняли понятие глобализации по-разному, подразумевая под ней и тенденцию к созданию некой единой мировой культуры (цивилизации), и растущую взаимосоотнесенность различных культур, не порождающую новую культуру, но построенную либо на господстве одной из них, либо на их «концерте». Представители технологических наук обсуждали слияние появляющихся в отдельных странах ноу-хау и новых технологий в единый комплекс «технологических макросистем», в первую очередь в сфере связи, транспорта, производства, которые сближают народы в прямом и переносном смыслах. Ученые-международники стали обращать особое внимание на усиление взаимозависимости стран и народов, на становление нового миропорядка, в котором ведущую роль начинают играть транснациональные субъекты. Они все чаще стали анализировать не только «транс»- и «кросс»- феномены, но и мировой социум, в котором международные дела выступают как его внутренние отношения. Они начинают трактовать международные отношения как постмеждународные или транснациональные отношения, решающим образом воздействующие на создание нового мирового порядка. Наконец, не остались равнодушными к явлениям глобализации и философы. Они активно включились в обсуждение проблемы универсализации человеческих ценностей, вопросов возникновения и развития мировой цивилизации, создание новой научной картины мира, возвратились к анализу кантовской идеи вечного мира, связанной с образованием мирового правительства и т.д.

В научной литературе США, которая продолжает лидировать в мире и по количеству публикаций на глобализационную тематику, и по числу выдвигаемых в этой связи точек зрения, оценок и концепций, проблемы глобализации в первую очередь рассматриваются в связи с феноменом вестернизации как основного вектора модернизации современного мира. По этому вопросу здесь сформировались два подхода. Первый исходит из того, что глобализация - процесс более широкий, чем вестернизация, и во всех практических смыслах равна процессу модернизации. А. Гидденс, Р. Робертсон, У. Конноли и другие американские авторы полагают, что восточноазиатские страны достаточно убедительно доказали реальность модернизации даже тех обществ, где вестернизация не коснулась их культурно-цивилизационной самобытности. Второй подход заключается в трактовке глобализации как расширенной вестернизации, глобальной диффузии культуры евроатлантической цивилизации, распространение западного капитализма и западных институтов. По мнению Н. Глейзера, к примеру, глобализация - это «распространение во всемирном масштабе регулируемой Западом информации и средств развлечения, которые оказывают соответствующий эффект на ценности тех мест, куда эта информация проникает. Чешский президент Вацлав Гавел предложил образ бедуина, сидящего на верблюде и носящего под традиционной одеждой джинсы, с транзистором в руке и с банками кока-колы, притороченными к верблюду. Возможно, джинсы и кока-кола малозначительны, но транзисторное радио, телевизор и Голливуд подрывают первоначальные ценности бедуина, какими бы они ни были... Когда мы говорим о «глобализации культуры», мы имеем в виду влияние культуры западной цивилизации, в особенности Америки, на все прочие цивилизации мира»[19].Ожесточенная полемика между сторонниками этих двух подходов концентрируется на основном вопросе: может ли и следует ли ожидать, что незападный мир вступит в фазу глобализации, не подвергнувшись предварительному «облучению» вестернизацией, не отказавшись от своих культурных корней ради эффективных цивилизационных основ Запада?

Среди тех американских ученых, которые разделяют точку зрения относительно объективности и неизбежности глобализации, выделились также два течения, по-разному трактующие вопрос о том, насколько радикальным, рвущим с опытом прежнего развития, является нынешнее переустройство мира. «Революционеры»-гиперглобалисты представляют глобализацию как фундаментальную реконструкцию «всей системы человеческих отношений», что приведет уже в ближайшем будущем к всеобщему процветанию, умиротворению, возникновению и утверждению единых правил жизни для всех народов, гарантированному выживанию человечества в результате разрешения экологического кризиса и т.д. Для этого должны быть ликвидированы все преграды на пути неолиберальной экономики с ее транснациональными сетями производства, торговли и финансов. В подобной экономике «без границ» национальные правительства превращаются всего лишь в передаточный механизм тех «подлинно важных» решений, которые «будут приниматься транснациональными компаниями» [20].

Сторонники эволюционного подхода считают современную форму глобализации исторически беспрецедентной. Дж. Розенау, А. Гидденс и многие другие видят в глобализации долговременный процесс, пронизанный противоречиями, подверженный всевозможным конъюнктурным изменениям, поэтому подходят к определению траекторий мирового развития, предсказаниям параметров эвентуального мира весьма осторожно, не поддерживают идей возникновения единого мирового сообщества и тем более формирования некоего единого мирового государства. Глобализация ассоциируется у них с формированием новой мировой стратификации, когда одни страны постепенно, но прочно войдут в «око тайфуна» - в центр мирового развития, в то время как другие страны безнадежно маргинализируются. Это вовсе не будет означать, что мир разделится на «богатый Север» и «бедный Юг», так как почти в каждой стране и в каждом большом городе проявятся «три окружности», в которых будут проживать богатые, согласные с существующим порядком и те, кто оказался выброшенным на обочину цивилизованной жизни и потому не принимающие ее. «Эволюционисты» исходят из того, что глобализационный процесс приведет к изменению самого понятия мощи и могущества, его содержания. Они предвидят, что государства сохранят власть над собственной территорией, но параллельно национальному суверенитету будет расширяться зона влияния международных организаций. Мировой порядок уже не вращается вокруг оси национальных государств, как это было со времен вестфальской системы, что принуждает правительства суверенных государств вырабатывать новую стратегию поведения в сверхвзаимозависимом мире. Как считает Р. Кеохайн, суверенность сегодня - «нечто меньшее, чем территориально обозначенный барьер, это скорее источник и ресурс отстаивания прав и привилегий в пределах общей политической системы, характеризуемой комплексными транснациональными сетями» [21].

Этот краткий обзор формулируемых подходов и высказываемых суждений относительно глобализационных процессов заставляет согласиться с тем, что собрать воедино весь набор проблем и процессов, изучаемых в рамках глобалистики, и тем более дать им единообразное толкование и единое определение - задача далеко не из легких, если вообще решаемая на современном уровне развития науки. Однако как бы ни были многообразными представления о глобализации, сложившиеся в разных странах и в различных отраслях научного знания, они содержат в себе нечто общее, позволяющее искать пути для выработки более или менее обобщенного представления об этом процессе или процессах, формах его (или их) проявления и месте, занимаемом в истории развития человечества. Академик Е.М. Примаков в выступлении на сессии Совета по внешней и оборонной политике РФ в марте 2001 г. особо остановился на бытующей в мировой науке неопределенности в отношении самого понятия «глобализация»: «Я сначала постарался познать, что такое глобализация, для себя. Прочел много материалов, написанных на эту тему. В общем, оценки совершенно различные. Некоторые считают, что процессы глобализации начались практически до первой мировой войны и были ею прерваны. Другие полагают, что от глобализации отошли только после второй мировой войны, когда началась политика протекционизма. Третьи считают, что глобализация охватывает все и вся, а первым глобалистом стал Кант, который заявил о том, что мир един и нужно мировое правительство. В общем, оценки чрезвычайно разнообразные и они в принципе не дают возможности сразу же остановиться на каком-то одном варианте, который совершенно точно попытался бы всесторонне охватить это явление, столь часто употребляемое во всех научных работах, столь модное и в 90-е годы, и сейчас» [22].

А. Подберезкин, пытаясь периодизировать возникновение и развитие проблематики глобализационных процессов, не соглашается ни с теми, кто связывает ее с великими географическими открытиями или началом книгопечатания, ни с теми, кто привязывает глобализацию к возникновению и развитию капитализма, ни с Примаковым, отдавшим в конечном счете предпочтение выдвинутой Кантом идее мирового правительства как исходного момента научных представлений о глобальном объединении народов. Он предпочитает рассуждать о трех периодах утверждения глобализации как реального процесса: первые предпосылки глобализации относит к 1945-1975 гг.; в качестве второго периода выделяет 1970-1990 гг., когда человечество столкнулось с целым комплексом глобальных проблем и сделало первые робкие попытки их решения; с начала 90-х гг. берет старт третий период, когда «достижения НТР в области информатики и связи, развитие международных контактов и в особенности бурное развитие Интернета привело к созданию мирового сообщества» [23].

Если суммировать и обобщить источники тех процессов, которые в совокупности и образуют феномен глобализации, как это отражено в научной литературе, то их реестр может выглядеть следующим образом:

- долговременные устойчиво отрицательные экологические и иные результаты хозяйствования человека на Земле. Они достигли во второй половине ХХ века масштабов, грозящих не только скорым исчерпанием невозобновляемых природных ресурсов, но и непрогнозируемой по последствиям мутацией всей биосферы, включая человека. Исторически сложившийся экологический баланс между человеческим обществом и природой был нарушен настолько необратимо, что смысл и содержание стихийно идущих ему на смену перемен еще предстоит постигнуть;

- расширение всевозможных коммуникаций, инфраструктур и отношений, ведущее к столь тесной взаимосвязанности и взаимозависимости мира, что многочисленные признаки социально-исторической дикости, варварства личности, конкретных обществ и современного человека как рода, перестали быть уделом изолированных «медвежьих углов», они превратились в общую проблему всего человечества, угрожающую его безопасности, перспективам восходящего развития и самому сохранению жизни на планете;

- появление первых субъектов мировой экономики и политики (транснациональные корпорации и банки, международные союзы, объединения и отдельные государства, межправительственные и неправительственные организации) с таким сочетанием интересов, способностей и возможностей, которое требует от них и позволяет им действовать глобально в одной или нескольких сферах жизнедеятельности на постоянной основе [24].

Заместитель директора Института США и Канады РАН профессор А.Д. Богатуров, отмечая расплывчатость и неточность термина «глобализация» применительно к тем «материальным и виртуальным новациям», которые обобщались «в обыденном политологическом дискурсе» этим словом, считает, что восемь основных тенденций и явлений в различных сочетаниях формировали его содержание:

- объективное усиление проницаемости межгосударственных перегородок (феномены «преодоления границ» и «экономического гражданства»);

- резкое возрастание объемов, скорости и интенсивности трансгосударственных, транснациональных перетоков капиталов, информации, услуг и человеческих ресурсов;

- массированное распространение западных стандартов потребления, быта, самопонимания и мировосприятия на все другие части планеты;

- усиление роли вне-, над-, транс- и просто негосударственных регуляторов мировой экономики и международных отношений;

- форсированный экспорт и вживление в политическую ткань разных стран мира тех или других вариаций модели демократического государственного устройства;

- формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида, где бы он ни находился, к общемировым информационным процессам;

- возникновение и культивирование в сфере глобальных информационных сетей образа ответственности всех и каждого индивида за чужие судьбы, проблемы, конфликты, состояние окружающей среды, политические и иные события в любых, возможно, даже неизвестных человеку уголках мира;

- возникновение «идеологии глобализации» как совокупности взаимосвязанных постулатов, призванных обосновать одновременно благо и неизбежность тенденций, «работающих» на объединение мира под руководством его цивилизованного центра, под которым так или иначе подразумеваются США и «группа семи» [25].

Обзор проявлений глобализации позволяет А. Богатурову подразделить их на материальные и виртуальные, относя к первым все то, что касается реального движения финансовых потоков, трансферта технологий, товаров и услуг, массовых миграций, создания глобальных информационных сетей, ко вторым - содержательное наполнение этих сетей, распространение определенных ценностей и оценочных стандартов, формирование и продвижение предназначенных международному общественному мнению политико-психологических установок, в связи с чем этот автор формулирует важный вывод: «глобализация - это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах» [26]. На этом основании Богатуров утверждает, что ряд выводов практически во всех известных теориях глобализации, формально апеллирующих к материальной стороне этого процесса, тем не менее не кажутся ни безупречными, ни единственно возможными интерпретациями действительности [27].

В.И. Максименко, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, начиная с того, что тема «глобализации», широко обсуждаемая в науке, политике, средствах массовой информации «стала, с одной стороны, всепроникающей, а с другой, - столь расплывчато трактуемой, что это не может не компрометировать cам предмет», что термин «глобализация», «когда его употребляют, как это часто бывает, абстрактно, без указания на объект глобализации, теряет смысл», констатирует, что «глобальный мир глобален прежде всего и главным образом в трех отношениях»:

- во-первых, благодаря стремительному развитию информационной (телекоммуникационной) революции, в том числе сетевых технологий, мир сжался, стал коммуникационно тесным, доступным, проницаемым в невиданной прежде мере. Тем самым в последней трети ХХ века был достигнут принципиально новый уровень коммуникационного охвата планеты;

- во-вторых, за последние три десятилетия ХХ столетия мир покрылся планетарной, но непрочной, нестойкой к потрясениям «пленкой» международных финансовых рынков. Непрерывное движение частного капитала и всевозможных финансовых инструментов (производные ценные бумаги и пр.), деятельность возникших в недавнее время хедж-фондов, которые практикуют займы под залог ценных бумаг и игру на валютных курсах, - все это носит теперь, в отличие от еще недавнего прошлого, действительно глобальный характер. Многомиллиардные долларовые суммы благодаря телекоммуникационным технологиям в считанные секунды и все 24 часа, которые есть в сутках, перебрасываются из одной части света в другую, циркулируя в едином планетарном контуре. Так, по оценкам, только в 1997 г. сумма покупок и продаж валюты в рамках игры на разнице курсов и процентных ставок достигла 400 триллионов долларов [28]. Если в 1990-1998 гг. валовый мировой продукт вырос на несколько процентов, а объем торговли в мире чуть больше, то стоимость сделок с деривативами (производные ценные бумаги - авт.) увеличилась, по данным МВФ, почти на два порядка [29];

- в-третьих, на базе высоких технологий продолжается революция в военном деле и, прежде всего, в сфере информационного обеспечения боевых действий. США продемонстрировали это в войне сначала против Ирака (1991 г.), затем, в более полной мере, против Югославии (1999 г.). Активно осваиваются новые интеллектуальные технологии, а также космос, который становится приоритетной областью военных действий. «Глобальность» мира задается, таким образом, еще и тем, что практически любая точка земного шара может быть эффективно поражена тем или иным видом новейшего оружия массового уничтожения [30].

Рассматривая указанные аспекты глобализации не по отдельности, а в едином проблемном поле, образуемом планетарным потоком перемен, В. Максименко приходит к выводу, что они могут быть связаны с «третьим машинным переворотом» - появлением машин, преобразующих и передающих информацию. Они, эти машины, преобразили, революционизировали все общественные отношения, открыли новую эпоху в истории человечества, преобразовали пространство и время его жизни. Возникла возможность одновременного, в режиме реального времени, взаимодействия и воздействия пространственно удаленных машинных операторов на другие объекты. Теперь время, потребное на преодоление земного пространства, начало стремиться к ничтожно малым величинам, что необычайно динамизировало все социальные и экономические процессы и осложнило удел каждого человека, лишив его традиционных ориентиров в организации собственной жизни и судьбы [31].

М.А. Чешков, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, охарактеризовал
глобализацию как объект и область науки, связав их с «великим сдвигом в мире, который дал о себе знать на рубеже 60-70-х годов». Именно с этого времени проблемы мироцелостности стали рассматриваться сквозь призму взаимозависимости (interdependence) и взаимосвязанности (interconnectedness), что дало толчок мировым (world) и глобальным (global) исследованиям, которые вкупе с цивилизационными и экологическими разработками, а также проблематикой развития послужили основой для идей «Римского клуба». Так появился предмет глобализации как научной проблемы - человечество в процессе эволюции Вселенной. Чешков сформулировал свое отношение к теоретико-познавательным и политико-практическим вопросам, которые встают в связи с темой глобализации, в следующем порядке:

- придерживаясь представлений о глобализации как растущей взаимосоотнесенности всех компонентов человечества и необходимой составной части самоорганизующейся его эволюции, можно заключить, что данный процесс не может себя исчерпать на современном этапе, ибо он императивен;

- обратима ли глобализация? По ее отдельным параметрам - да, но не как совокупный многомерный процесс, хотя ему и присущ, по выражению В. Коллонтая, пульсирующий характер;

- стихиен данный процесс или управляем? Его стихийный характер поддается не столько управлению, сколько направлению через мировые институты с определенными государственными функциями и через множественность взаимодополняющих способов управления [32];

- что несет с собой глобализация - усиление однородности или разнородности человечества? И то, и другое, причем тенденция к нарастанию разнородности не ведет автоматически к распаду целого, поскольку вырабатываются механизмы и принципы соотнесения разнородных частей глобального целого;

- глобализация - это растущая интеграция или новый рост неравенства? Усиление интегрированности при сохранении различий сопровождается возникновением новых неравенств, равно как и новых возможностей их регулирования;

- устраняет ли глобализация национальное государство и национальную экономику? Скорее, этот процесс приводит к реконструкции суверенного «территориального» государства, что означает сохранение «больших» государственных образований, их реорганизацию на федеративной и конфедеративной основе, развитие межгосударственных региональных институтов. Национальная экономика сохраняет силу в крупных государственных образованиях и теряет ее в более мелких, в которых ее место занимает национальная стратегия адаптации к глобальному целому;

- сохраняется ли гегемония отдельных государств в процессе глобализации? Сохраняется, но становится более гибкой и неустойчивой. Гегемонизм ограничен возможностью образования мирового гражданского общества и его субъектов (неправительственных организаций, общественных движений);

- есть ли у глобализации альтернатива? В определении М.А.Чешкова он безальтернативен, ибо императивен, но вариабелен - вероятны два основных варианта: нивелирующая глобализация и глобализация, построенная на принципах равноразличий всех ее участников;

- означает ли глобализация демодернизацию и архаизацию истории? Оба этих процесса имеют место как составляющие реконструкции, которую претерпевает универсальная эволюция человечества, и, соответственно, как необходимые условия обретения историей полной универсальности и полноты [33].

Ученые придерживаются более или менее совпадающих точек зрения о времени, когда возникают научные взгляды на процессы глобализации различных сторон жизни современного человечества, формулируются первые касающиеся этого феномена концепции, теории, гипотезы. Как правило, их относят к последней трети ХХ века. В предисловии к книге «Первая глобальная революция», изданной под эгидой «Римского клуба» в 1991 г., президент клуба Рикардо Диес-Хохляйтнер определил в качестве начала глобальной революции 1968 г., то есть дату, когда только что образованный клуб выдающихся интеллектуалов мира констатировал вступление человеческой цивилизации в острый структурный кризис. И хотя можно согласиться с мнением профессора политэкономии Массачусетского университета Р. Рича, который полагает, что «термин глобализация сегодня имеет совершенно иной смысл, чем 30-40 лет назад, он даже существенно отличается от того, которым пользовались всего лишь десять лет назад» [34], тем не менее представляется целесообразным выделить несколько постоянных, непреходящих компонентов, образующих стержень, каркас этого изменяющегося и усложняющегося понятия:

- профессор Гарвардского университета С. Хоффман считает, что глобализация - это «воспроизведение в мировом масштабе того, что в ХIХ столетии национальный капитализм создал в отдельных странах» [35].Израильтянин Ж. Адда из университета Бар-Илан в своей статье «Новое изобретение капитализма» развивает тезис о «распространении механизмов рынка на всю планету», считая это явление «самым удивительным феноменом глобализации». «Международную экспансию капитализма нельзя понять, - пишет этот ученый, - без учета способностей национальных сообществ воспринять ее, усвоить и создать свою собственную модель. Туда, где силы интернационализации слабы, капиталы также приходят, но капитализм остается за дверью» [36]. Профессор Калифорнийского университета М. Кастельс определяет глобализацию как «новую капиталистическую экономику», реализующуюся через «сетевые структуры» менеджмента, производства и распределения [37]. Журнал «Монд дипломатик» утверждал в этой связи: «Речь идет о второй капиталистической революции. Глобализация захватывает самые удаленные уголки нашей планеты, не обращая внимания ни на независимость, ни на различие политических режимов. Мир переживает новую эпоху завоеваний, которая пришла на смену колониальной эре. Но если прежде в качестве главных завоевателей выступали государства, то теперь ими стали предприятия, конгломераты, частные промышленные и финансовые группы, которые претендуют на роль вершителей судеб мира. Никогда их круг не был столь малочисленным и столь могущественным». Директор Института мировой экономики и международных отношений РАН В. Мартынов, связывая глобализацию с «экспансией мирового капитализма», отмечал вместе с тем явно обозначившуюся американоцентричность глобальных процессов [38]. В. Миронов, рассматривая глобализацию как противоречивый процесс перехода человечества к новейшей информационной цивилизации, писал о цивилизационной «утюжке» мира под эгидой США [39];

- многие западные и отечественные исследователи глобализации связывают ее теоретизирование с концепциями постиндустриализма, информационного общества, а сам глобализационный процесс трактуют как форму перехода к новому этапу цивилизационного развития человечества. Авторы изданного четырехтомного труда «Постиндустриальный мир: Центр, Периферия, Россия» (Москва, 1999) «вписали» процессы глобализации в постиндустриальную эпоху. Рецензируя это издание, В. Пантин отмечал: помещенные в нем статьи «убеждают в том, что современная глобализация постиндустриального мира представляет собой спектр процессов, затрагивающих все стороны жизни человека и общества и порождающих множество сложных проблем» [40]. Главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, академик Н. Симония по существу ставит знак равенства между процессами глобализации и постиндустриализации современного мира. Исследователь В. Хорос из того же института выстраивает в этой связи следующую цепочку: постиндустриализация - вестернизация - глобализация [41]. Л. Клепацкий из МИД РФ видит в «основе глобализации» «прогресс науки и техники, революционизирующий факторы функционирования и развития материального производства» в эпоху информатики [42];

- в последние годы российские ученые все чаще связывают глобализацию с продвижением к предсказанной В.И. Вернадским эпохе ноосферы. По их мнению, ноосфера, о которой великий провидец писал более полувека назад скорее как о символе собственной веры, философской категории, чем как об эвентуальной реальности, в середине 90-х годов ХХ столетия «сгустилась» во вполне зримые интеллектуализированные технологические констелляции, способные соединять совокупную инновационную мощь современной науки с жизнью каждого человека. Академик Н.Н. Моисеев и его последователи утверждают, что с появлением Интернета, а также необходимости формулирования адекватных ответов человечества на глобальные «вызовы истории», возникает и развивается «мировой разум», способный познавать и влиять на направленность хаотических в своей основе процессов мирового развития. Они признают существование коллективного разума, отнюдь не сводящегося к сумме индивидуальных разумов, к тому же в своей эволюции устремленного к глобализации в связи с универсализацией самого знания [43];

- и на Западе, и в России многие авторы раскрывают понятие глобалистики через процессы интернационализации многих сфер жизни отдельных стран и народов. Ю. Шишков, ведущий специалист Института мировой экономики и международных отношений РАН, полагает, что в научной литературе термин глобализация нередко используется как синоним интернационализации хозяйственной жизни и врастания национальных экономик в мирохозяйственную систему геоэкономики. Разница заключается лишь в том, что некоторые авторы считают глобализацию прямым продолжением интернационализации капитала, начало которой отнесено французским историком Ф. Броделем к ХVI-XVII столетиям (он назвал интернационализацию началом создания «мировой экономики» вокруг нескольких центров становления европейского капитализма - Генуи, Голландии, Англии), другие же считают современную интернационализацию принципиально новым явлением, последовавшим за очередным информационным витком научно-технической революции. Заместитель директора Института Дальнего Востока РАН В.В. Михеев, к примеру, определяя глобализацию как «развитие экономической и политической взаимозависимости стран и регионов мира до такого уровня, на котором становится возможной и необходимой постановка вопроса о создании единого мирового правового поля и мировых органов экономического и политического управления», связывал возникновение такой «возможности» и «необходимости» c «новым направлением в развитии мирового сообщества, сменившим конфронтацию и соревнование между капитализмом и социализмом после окончания холодной войны» [44]. По мнению Ю. Шишкова, глобализация - это пространственная характеристика интернационализации хозяйственной жизни человечества на современном этапе, в то время как интеграция - наивысшая на сегодняшний день ступень все той же интернационализации. Нарастающая в этом случае взаимосвязь и взаимозависимость стран переходит в сращивание национальных рынков товаров, услуг, капиталов и рабочей силы и формирование целостного полигосударственного социально-экономического организма с единой валютной системой, единой в основном правовой системой и теснейшей координацией внутренней и внешней экономической политики государств [45]. В.Л. Иноземцев называет Европейский союз единственным примером «позитивной» глобализации, когда было создано «открытое общество за закрытыми границами» [46].

В свою очередь, Р. Буайе указывает на регионализацию и глобализацию как на основные формы самопроявления процесса интернационализации экономики на современном этапе. Классический пример того, что означает глобализация в экономической области, был приведен американским журналом «Уолл-Стрит Джорнэл» в начале 90-х гг.: «Из 10250 долларов, вырученных компанией «Дженерал Моторз» от про

Date: 2015-11-14; view: 717; Нарушение авторских прав