нервно-психических расстройств

В данном блоке исследований представлены характеристики копинг-поведения в следующих группах испытуемых: 1) у здоровых людей в общей популяции; 2) у лиц с преневротическими расстройствами; 3) в социальных группах повышенного риска (студентов вуза; специалистов, работающих в условиях вахты на Крайнем Севере; участников локальных войн). Исследованы также больные с угрожающими жизни соматическими заболеваниями (хроническая сердечная недостаточность; лица, перенесшие трансплантацию почки).

Копинг-поведение у здоровых людей в общей популяции. Обследовано 400 здоровых лиц различных профессий в возрасте от 20 до 55 лет, среди которых было 60 % женщин и 40 % мужчин. Учитывались также уровень образования испытуемых (высшее образование было у 70 % исследованных, среднее специальное — у 20 %), их социально-трудовое (работающие составили 95 %) и семейное положение (проживающих в семьях было 60 %).

Эмоциональные копинг-стратегии чаще были представлены адаптивным копинг-поведением (62%): около половины из них при столкновении с трудностями использовали копинг-стратегию «Оптимизм» (42%); реже встречалось неадаптивное копинг-поведение: «Самообвинение» (12%) и «Подавление эмоций» (10%). Из относительно адаптивных стратегий отмечена «Пассивная кооперация» (10%)». В этой группе также чаще встречались адаптивные когнитивные стратегии совладания (40%), связанные с самоуважением, более глубоким осознанием собственной ценности как личности, верой в себя при разрешении трудностей. Здоровые люди чаще всего выбирали адаптивные формы поведенческих копинг-стратегий (56%). Из успешных стратегий преодоления следует отметить: «Альтруизм», «Сотрудничество» и «Обращение». Отмечалось достоверно меньшее (18%, р<0,05) использование неадаптивных копинг-стратегий, включавших «Активное избегание» и «Отступление»; в случае относительно адаптивных формах копинга старались забыть о своих неприятностях, погружаясь в любимое дело, исполняя свои заветные желания.

У здоровых людей незначительно выражены как соматические, так и психические жалобы. Среди соматических преобладали жалобы профессионального характера, а среди поведенческих — страх неудачи, зависимость от общественного мнения и др. Однако по данным исследований здоровые в целом были вне границ невротических расстройств. Более глубокое понимание причин социального функционирования и трудностей человека невозможно без рассмотрения его внутриличностных проблем, во многом определяющих стиль поведения, мотивирующих его поступки, служащих источником эмоционального напряжения. В литературе много исследований посвящено невротическим личностным конфликтам — важному этиопатогенетическому звену неврозов. Описанию же внутриличностных конфликтов у здоровых лиц уделялось гораздо меньше внимания. Обращает на себя внимание представленность у испытуемых трех наиболее частых личностных конфликтов, расположенных в определенной последовательности по степени их выраженности: конфликт между потребностями независимости и зависимости, между нормами и агрессивными тенденциями и между собственными потребностями и требованиями окружающей среды. Здоровые лица отметили также конфликт между потребностью в достижениях и страхом неудачи.

Среди межличностных конфликтов обращали на себя внимание в супружеской сфере такие, как недостаточность взаимопонимания, разница темпераментов и характеров супругов и разный подход к воспитанию детей, а также неудовлетворенность семейно-бытовой ситуацией и разногласия с матерью. Помимо этого, здоровые лица испытывали трудности с собственными детьми. В сфере профессиональных отношений на первом месте стояли переживания из-за недостаточной оценки своей профессиональной значимости со стороны окружающих, проблема перегрузок на работе. В шкалу социальной сферы, помимо утверждений о различных моральных, политических и иных установках, было включено также утверждение «Страх смерти», и именно оно стало значимым для здоровых лиц. Второй по частоте источник социальных трудностей — переживания из-за разочарований в общественных и политических деятелях также был указан большинством испытуемых. Политические события в нашей стране в последние десятилетия поставили эти проблемы рядом, так как жизнеспособность (выживание) напрямую связывается с деятельностью властных структур, следствием чего и явилась напряженность в обществе.

Копинг-поведение у лиц с преневротическими расстройствами. В эту группу были включены испытуемые, которые обратились в психоневрологический диспансер к психотерапевту и клиническому психологу на консультацию в связи с субклиническими невротическими нарушениями; ни в одном случае не был установлен диагноз невротического расстройства в соответствии с МКБ-10 и данными отечественной литературы. Обследовано 60 человек с преневротическими расстройствами и две контрольные группы: 100 больных неврозами и 200 здоровых лиц различных профессий. Возраст лиц с преневротическими нарушениями составлял от 20 до 50 лет. По половой принадлежности — 73% женщин и 27% мужчин. Женатые (замужние) составили большую часть обследованных. По основным характеристикам все три группы существенно не отличались друг от друга.

Сравнительный анализ показал, что в целом группе с преневротическими расстройствами по выбору эмоциональных копинг-стратегий установлены достоверные различия по сравнению со здоровыми (р<0,05) и с больными неврозами (р<0,01); по использованию когнитивных копинг-стратегий между группами различий не выявлено; при изучении поведенческих копинг-стратегий также выявлены значимые различия по сравнению со здоровыми (р<0,05) и с больными неврозами (р<0,01). У лиц с преневротическими расстройствами основными эмоциональными копинг-стратегиями были «Оптимизм» и «Подавление эмоций». Они достоверно отличались от здоровых по такой характеристике как «Отчаяние» (р<0,05), а от больных неврозами — «Оптимизм» и «Смирение». Больные были также в большей степени склонны к «Активному избеганию». Основным когнитивным копинг-механизмом был «Проблемный анализ» (консультативная группа — 26%, здоровые лица — 21%, больные неврозами — 14%). Эти различия не достигали степени достоверности. В группе с преневротическими нарушениями по сравнению со здоровыми были меньше представлены когнитивный копинг-механизм «Игнорирование» (р<0,05) и больше — «Придача смысла» (р<0,01). Что касается поведенческих копинг-стратегий, то в этой группе по сравнению со здоровыми больше выражен копинг «Компенсация» (р<0,05), а у больных неврозами отмечалось «Активное избегание» (р<0,01).

При исследовании уровня невротичности показатели опросника жалоб К. Хёка и Х. Хесс свидетельствовали о наличии у группы с преневротическими расстройствами вдвое больше как соматических, так и психических жалоб, чем у здоровых лиц и вдвое меньше, чем у больных неврозами. Среди соматических жалоб первые отмечали головные (83%) и сердечные (75%) боли, сердцебиения (65%), потливость (63%).Среди психических жалоб доминировали раздражительность (87%), забывчивость и повышенная отвлекаемость (65%), обостренная чувствительность и печаль (37%). Перечисленные жалобы характеризовались, во-первых, большей выраженностью их у группы с преневротическими расстройствами, чем у здоровых лиц, а во-вторых, наличием еще и таких жалоб, как апатия, нерешительность (70%), нарушения сна (67%), чувство неполноценности и неуравновешенности (65%), чувство вины (63%), страх перед внезапной смертью или неизлечимой болезнью (62%). По наличию жалоб достоверны различия при сравнении этой группы со здоровыми лицами (р<0,01) и с больными неврозами (р<0,01). Сравнивалась достоверность различий отдельных жалоб у обследованных трех групп. Установлена большая представленность следующих жалоб у лиц, обращающихся за консультативной помощью по сравнению с жалобами здоровых людей: нехватка воздуха при волнении (р<0,01) и при нагрузке (р<0,01), сердечно-сосудистые нарушения (р<0,01), головокружения, дрожание рук (р<0,05), боли в жевательных мышцах лица (р<0,01), позывы на мочеиспускание (р<0,05), чувство неполноценности и неуверенности в себе (р<0,01), одиночество, обостренное чувство печали (р<0,01). При сравнении достоверно различаемых жалоб между группой с преневротическими расстройствами и больными неврозами у последних отмечено большее число жалоб и в целом (по количеству), и по их выраженности. У больных чаще, чем у лиц с преневротическими расстройствами, указывались нарушение сна (р<0,01), затруднения при письме и работе (р<0,05), страх покраснения (р<0,05), немотивированный страх (р<0,05), чувство отчуждения от людей и предметов (р<0,05). Среди соматических жалоб больные чаше отмечали вегетативные нарушения желудочно-кишечного тракта — слюнотечение, сухость во рту (р<0,05), отсутствие аппетита, чувство перенасыщенности желудка (р<0,05).

Сопоставление суммарных показаний по шкале личностных конфликтов выявило наличие достоверных различий между группой с преневротическими расстройствами и больными неврозами (р<0,01), достоверных различий при сравнении со здоровыми лицами не обнаружено. Значительный интерес представили внутриличностные конфликты у разных групп. Во всех группах испытуемых наиболее выраженными были конфликты между потребностями независимости и зависимости, между нормами и агрессивными тенденциями и между собственными потребностями и требованиями окружающей среды. У лиц с преневротическими расстройствами отмечен также конфликт между потребностями подчинения и доминирования, а у здоровых лиц — конфликт между потребностью в достижениях и страхом неудачи. По отдельным конфликтам достоверных различий между этими двумя группами не установлено. У больных неврозами установлена и бульшая интенсивность личностных конфликтов, и бульшая их частота по сравнению с группой преневротических расстройств. Помимо трех основных личностных конфликтов, перечисленных выше, у больных установлены кроме того конфликты между потребностью быстрых достижений и отсутствием способности к усилию и настойчивости и между уровнем притязаний и возможностями, между потребностью в достижениях и страхом неудачи, между уровнем притязаний и уровнем достижений, между поступками и собственными нормами (достоверное преобладание по сравнению с группой преневротических расстройств (р<0,05). Достоверно чаще больные отмечали наличие конфликта между уровнем поставленных задач и собственными возможностями (р<0,05) и конфликта между отсутствием позитивных усилий при выраженной потребности проявить себя (р<0,05).

Анализ источников трудностей межличностного генеза проводился на основании статистической обработки данных исследования по четырем шкалам: трудности в супружеской жизни, во взаимоотношениях с родственниками, в профессиональной и в социальной сферах. Суммарные показатели по четырем указанным сферам достоверно различались в группах: у лиц с преневротическими расстройствами и здоровых в супружеской жизни (р<0,01) и во взаимоотношениях с родственниками (р<0,05); при сравнении с больными неврозами — в профессиональной и социальной сферах (р<0,01). Между здоровыми лицами и больными неврозами выявлены достоверные различия по всем сферам жизни (р<0,01).

Результаты данной серии исследований позволяют считать, что группа с преневротическими расстройствами состоит из лиц, в большей степени, чем здоровые, обеспокоенных состоянием своего здоровья, ориентированных на оказание помощи, стремящихся к избавлению от душевного дискомфорта. Здоровые лица в отличие от этой группы не достигают их уровня жалоб, соматического неблагополучия, а копинг-поведение здоровых отличается большим оптимизмом, стремлением к сотрудничеству с окружающими и в то же время меньшими тенденциями к использованию компенсаторного поведения.

Копинг-поведение у студентов вузов. Студенчество является особенно уязвимым в плане как соматического, так и нервно-психического здоровья. Возраст, в котором находится большинство студентов, является кризисным, так как ставит перед индивидом наиболее сложные из возникающих в течение жизни задач развития. Они заключаются в совладании с происходящими соматическими, психологическими, социальными изменениями, а также с реакцией социума на них и в адаптации к ним.

Обследовано 205 студентов Ярославского университета и Ярославского государственного педагогического университета, приобретающих в ходе обучения специальность психолога и учителей по различным предметам. В исследовании участвовало 98 студентов I курса в возрасте 17 – 19 лет, из них 44 педагога (19 мужчин и 25 женщин) и 56 психологов (16 мужчин и 40 женщин). Старшекурсники представлены студентами IV и V курсов в возрасте от 21 года до 26 лет, среди них 75 педагогов (17 мужчин и 59 женщин) и 30 психологов (6 мужчин и 24 женщины). Контрольную группу составили 50 здоровых лиц близкого возраста и пола. Полученные результаты позволили прийти к следующему заключению.

На 1-м курсе у студентов-педагогов наиболее часто отмечались следующие адаптивные копинг-стратегии: эмоциональная — «Оптимизм» (58,1%), когнитивная — «Проблемный анализ» (31,3%), поведенческая — «Сотрудничество» (24%). У студентов-психологов наиболее часто выявлялась такая эмоциональная копинг-стратегия как «Оптимизм» (43,3%,) когнитивная— «Проблемный анализ» (21,1%) и поведенческая — «Обращение» (28%). В начале обучения имелись различия между студентами разных специальностей: у психологов было меньше адаптивных когнитивных копинг-стратегий (р<0,01) и больше относительно адаптивных (р<0,01), чем у педагогов. Кроме того, по сравнению с контрольной группой у педагогов было больше адаптивных когнитивных копинг-механизмов (р<0,05), а у психологов — меньше адаптивных и больше эмоциональных неадаптивных (р<0,01). К старшим курсам у педагогов уменьшалась доля адаптивных когнитивных форм копинг-стратегий (значимость различий с 1-м курсом р<0,05). У них также начинали преобладать относительно адаптивные («Отвлечение» (8% и 19,8%)), «Компенсация» (14% и 17,6%)) и неадаптивные («Отступление» (12% и 16,5%)) поведенческие механизмы совладания. Доля адаптивных поведенческих механизмов в целом падала как по сравнению с 1-м курсом (р<0,05), так и по сравнению с контрольной группой (р<0,01). У психологов старших курсов увеличивалась адаптивная эмоциональная копинг-стратегия — «Оптимизм» (р<0,05). К концу обучения у них начинала резко преобладать адаптивная когнитивная копинг-стратегия «Проблемный анализ» (р<0,01), а также адаптивные поведенческие механизмы совладания: основным становилось «Сотрудничество» (значимость различий с 1-м курсом р<0,01. Имелись значимые различия между психологами и педагогами старших курсов: у психологов чаще была более представлена такая адаптивная эмоциональная копинг-стратегия как — «Оптимизм» (р<0,0) и адаптивная когнитивная, как «Проблемный анализ» (р<0,01). У них также было больше адаптивных (р<0,05) и меньше неадаптивных (р<0,05) поведенческих механизмов совладания. Таким образом, в процессе обучения копинг-поведение у студентов обеих специальностей значительно изменилось. У педагогов старших курсов начинали преобладать менее адаптивные и неадаптивные механизмы («Игнорирование», «Отвлечение», «Компенсация», «Отступление»), а доля адаптивных падала, появлялись значимые различия с контрольной группой. У психологов, напротив, достоверно увеличивалась выраженность адаптивных механизмов («Оптимизм», «Проблемный анализ», «Сотрудничество»).

В начале обучения ни студенты-педагоги, ни студенты-психологи по уровню невротичности достоверно не отличались от контрольной группы. Чаще они жаловались на легкую раздражительность, головные боли, истощение, усталость, обостренную чувствительность. Но, находясь в пределах нормы, студенты-психологи достоверно отличались (p<0,05) от студентов-педагогов по уровню невротичности. Выраженность жалоб в целом у психологов была выше, чем у педагогов (34,71±2,74 против 24,9±2,55, p<0,05). По мере обучения в вузе уровень невротичности изменялся. У судентов-педагогов старших курсов он достоверно (p<0,01) возрастал по сравнению с первокурсниками и выходил за пределы нормы (p<0,05). У студентов же психологов старших курсов он уменьшался как по сравнению с первокурсниками (p<0,001), так и по сравнению с контрольной группой (p<0,05). К концу обучения педагоги-старшекурсники оказывались значительно более невротичными, чем психологи-старшекурсники (p<0,001). Жалобы студентов оставались в основном теми же самыми, но их выраженность была выше у педагогов, чем у психологов (33,83±2,14 против 20,11±2,33, p<0,001). Как видно, уровень невротичности у студентов психологов и педагогов был подвержен выраженной динамике. В начале обучения он не отличался от нормы, а к старшим курсам появлялись значимые отличия от контрольной группы: у педагогов в сторону нарастания показателей невротичности, у психологов — ее уменьшения.

Значимых различий по внутриличностным конфликтам у педагогов и психологов на 1-м курсе не установлено, то есть и выраженность внутриличностных конфликтов, и частота их встречаемости у студентов разных специальностей в начале обучения были сходными. Наиболее значимыми, и у психологов, и у педагогов являлись конфликты, особенно характерные для юношеского возраста, — между потребностями независимости и зависимости, между уровнем притязаний и уровнем достижений, между стремлением к удовлетворению собственных потребностей и требованиями социального окружения, между нормами и агрессивными тенденциями. Педагоги значимо отличались от контрольной группы большей выраженностью двух внутриличностных конфликтов, а психологи — четырех. У педагогов это конфликты между потребностями доминирования и подчинения (значимость различий с нормой p<0,01) и расхождение между уровнем притязаний и уровнем достижений (p<0,05). У психологов это конфликты между потребностями доминирования и подчинения (p<0,05), между уровнем притязаний и уровнем достижений (p<0,01), между стремлением к удовлетворению собственных потребностей и требованиями социального окружения (p<0,05), между нормами и агрессивными тенденциями (p<0,01). У педагогов к концу обучения выраженность внутриличностных конфликтов оставалась без изменений: значимых различий с 1-м курсом не было. Сохранились отличия от нормы: два конфликта являлись более выраженными, чем в контрольной группе (между стремлением к удовлетворению собственных потребностей и требованиями социального окружения (p<0,05) и между собственными поступками и внутренними нормами (p<0,05)). У психологов выраженность внутриличностных конфликтов к концу обучения уменьшились: четыре конфликта становились менее выраженными, чем на 1-м курсе (между уровнем поставленных задач и собственными возможностями (р<0,05), между уровнем притязаний и возможностями (р<0,05), между выраженной потребностью проявить себя и отсутствием позитивных усилий (р<0,05), между потребностью в достижении и страхом неудач (р<0,05)). Оставались достоверными различия с контрольной группой по конфликту — расхождение между уровнем притязаний и уровнем достижений (р<0,05). Появились значимые различия между студентами разных специальностей: выраженность внутриличностных конфликтов в целом у педагогов в конце обучения была выше, чем у психологов (р<0,01). Представленность и выраженность внутриличностной конфликтности у студентов обеих специальностей отличались от контрольной группы. В процессе обучения выраженность внутриличностной конфликтности у психологов снижалась, а у педагогов осталась на том же уровне.

Среди межличностных конфликтов у студентов обеих специальностей наиболее выраженными были конфликты во взаимоотношениях с родственниками. Чаще всего встречались трудности во взаимоотношениях с родителями, в первую очередь — с матерью, а затем — с отцом. Подобные проблемы сохранялись в течение всего времени обучения. В литературе имеются данные о том, что психологическое отделение от семьи является одним из наиболее драматических кризисов юношеского возраста, но в то же время и является одной из важнейших «задач возраста», решение которой невозможно миновать или отложить без отрицательных последствий для дальнейшего развития личности. Поэтому хотя студенчество и отличается от контрольной группы по ряду межличностных конфликтов, их показатели могут рассматриваться как возрастная норма. В профессиональной сфере (учеба) наиболее частыми были жалобы на перегрузки, многоплановость работы и ее монотонность, они встречались значимо чаще, чем в контрольной группе (р<0,05). Среди трудностей, отражаемых шкалой социальной сферы, студенты довольно часто называли страх смерти, остальные проблемы встречались в незначительном числе случаев. Но если страх смерти встречался с той же частотой, что и в контрольной группе, то выраженность некоторых других трудностей (различия в моральных установках с ближайшим окружением, разочарование в политических лидерах) у студентов была достоверно меньше (р<0,05). Можно полагать, что студенчество более равнодушно относится к этой стороне жизни. В целом, относительно динамики межличностной конфликтности у студентов можно прийти к следующему заключению. Межличностные конфликты в течение всего периода обучения у студентов обеих специальностей были выражены слабее, чем внутриличностные. Наибольший вес среди межличностных конфликтов имели трудности во взаимоотношениях с родственниками, а наименее значимыми были конфликты в социальной сфере. Трудности в учебно-профессиональной области занимали промежуточное положение. К концу обучения у психологов значимо снижалась конфликтность в учебно-профессиональной сфере (р<0,05), у педагогов — во взаимоотношениях с родственниками (р<0,05). Подобная динамика подтверждает предположение о большем влиянии на уровень невротичности внутриличностных конфликтов. Межличностная конфликтность у студентов имела отличия от контрольной группы. Более выраженными были трудности во взаимоотношениях с родственниками, учебный труд расценивался как чрезвычайно напряженный и интенсивный, общественно-политическая жизнь вызывала меньший интерес. Указанные особенности характерны для юношеского возраста и отмечены у студентов обеих специальностей.

Особенности динамики невротичности (она нарастала у студентов-педагогов, уменьшалась у студентов-психологов) и копинг-поведения (доля адаптивных механизмов падала у педагогов, возрастала у психологов) позволяют считать, что именно освоение более адаптивных механизмов совладания в процессе обучения являлось психогигиеническим и психопрофилактическим фактором, снижающим уровень невротичности.

Копинг-поведение у вахтовых специалистов. Цель данной серии исследований состояла в изучении состояния и динамики клинико-психологических и соматических характеристик вахтовых специалистов в период экспедиционного труда в условиях Крайнего Севера. Многолетние исследования свидетельствуют о том, что изменения, происходящие в организме человека на Севере, во многом обусловлены уровнем экстремальных внешних условий среды и комплексом психосоциальных условий жизнедеятельности.

Объектом специального исследования явились 227 вахтовых специалистов, распределенных на 6 групп (исследования проводились после решения о зачислении на вахту): по возрасту, характеру работы, установке на работу, семейному положению, вахтовому опыту. Из 227 человек 51 % (115 чел.) имели среднее образование, 37% (85 чел.) — средне-специальное, 5 % (12 чел.) — высшее, 4 % (9 чел.) — неполное среднее, 3 % (6 чел.) — незаконченное высшее. Исследования проводились до и после первой вахты и после второй вахты.

Наиболее существенная динамика копинг-поведения в стратегиях преодоления стрессовых ситуаций у вахтовых специалистов в ходе вахт обнаруживалась в поведенческих копинг-стратегиях. Достоверное (р<0,05) уменьшение поведенческих адаптивных копинг-стратегий свидетельствовало о начале формирования механизмов дезадаптации при работе вахтовым методом в условиях Крайнего Севера. При исследовании показателей основных психических состояний (астении, тревоги, депрессии) и уровней общеневротических нарушений у вахтовых специалистов выявлены расстройства субклинического характера, ограничивающиеся легкими и умеренно выраженными состояниями дезадаптации. Установлена зависимость изучавшихся показателей у вахтовых специалистов от их возрастных и социально-производсвенных характеристик (вид вахтового труда, мотивация на работу, семейное положение и обстановка в семье). Только с учетом этого положения может проводиться индивидуализированная и дифференцированная профилактическая и реабилитационная работа с данным контингентом специалистов.

Копинг-поведение у участников локальных войн. Особую группу риска развития нервно-психических заболеваний составляют лица, чья служебная деятельность проходит в особых (экстремальных) условиях. В настоящее время правоохранительная деятельность относится к числу профессий «повышенного риска», что объясняется одним из самых высоких уровней профессионального стресса. Об этом свидетельствуют исследования, посвященные изучению психического здоровья сотрудников силовых ведомств.

Настоящее исследование проводилось в Центре психологической диагностики ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области, а методическая работа и статистическая обработка материалов в отделении неврозов и психотерапии СПб НИПНИ им. В.М. Бехтерева. Объектом исследования были 120 сотрудников подразделений ГУВД г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области, выполнявшие служебные задачи по восстановлению и поддержанию конституционного порядка на территории некоторых регионов Российской Федерации. Критериями включения в группу обследования являлись: 1) добровольное согласие, 2) отсутствие в анамнезе и по медицинской документации сведений о ранениях, черепно-мозговых травмах, калечащих увечиях, повреждениях, заболеваниях опорно-двигательного аппарата и внутренних органов, в том числе и психосоматических расстройств. Они были распределены на 6 групп: по возрасту, по семейному положению, образовательному уровню, по стажу службы в МВД, по званию, количеству служебных командировок.

Достоверное уменьшение поведенческих адаптивных (p<0,05) и когнитивных относительно-адаптивных копинг-стратегий (p<0,05) свидетельствовало о формировании у исследованных лиц механизмов дезадаптации. При исследовании психических состояний (астении, тревоги) и уровней психофизиологических нарушений до и после служебной командировки выявлены повышенная психическая истощаемость, утомляемость, сниженная работоспособность, высокая тревожность, которые определяются трудными условиями выполнения профессионально-служебной деятельности в особых условиях. Установлена зависимость изучавшихся показателей у сотрудников МВД от их социально-психологических и служебно-профессиональных характеристик.

Сравнительные данные по частоте использования копинг-стратегий у здоровых людей, лиц с преневротическими расстройствами и в социальных группах повышенного риска нервно-психических расстройств графически представлены на рис. 1 – 3.

Рис. 1. Частота использования эмоциональных копинг-стратегий во всех группах испытуемых по степени их адаптивности.

Примечание к рис. 1 – 3. I ― больные неврозами, II ― лица с преневротическими расстройствами, III ― студенты вузов, IV ― вахтовые специалисты, V ― участники локальных войн, VI ― здоровые лица.

Рис. 2. Частота использования когнитивных копинг-стратегий во всех группах испытуемых по степени их адаптивности.

Рис. 3. Частота использования поведенческих копинг-стратегий во всех группах испытуемых по степени их адаптивности.

На рис. 1 – 3 видно, что в эмоциональной сфере больные неврозами значительно реже применяли адаптивные копинг-стратегии; статистически достоверные различия были получены в отношении всех групп обследованных кроме лиц с преневротическими расстройствами. У лиц с преневротическими расстройствами также реже встречались адаптивные эмоциональные копинг-механизмы, тогда как дезадаптивные стратегии они использовали чаще, чем студенты вузов (р<0,002), вахтовые специалисты (р<0,001), участники локальных войн (р<0,001) и здоровые люди (р<0,001). Вахтовые специалисты в меньшей степени применяли адаптивные эмоциональные механизмы совладающего поведения по сравнению со здоровой популяцией (р<0,001), участниками локальных войн (р<0,001) и студентами вузов (р<0,001).

Больные неврозами в отношении использования когнитивных копинг-стратегий статистически достоверно отличаются от здоровой популяции, от студентов вузов и вахтовых специалистов. У пациентов с невротическими расстройствами значительно реже, чем у здоровых (р<0,001) и студентов вузов (р<0,05) встречались адаптивные когнитивные копинг-механизмы, в то время как дезадаптивные гораздо чаще (р<0,004 и р<0,03 соответственно). Лица с преневротическими расстройствами в когнитивной сфере достоверно реже (р<0,03) применяли относительно адаптивные механизмы совладающего поведения в отличие от здоровых людей. Студенты вузов значительно чаще использовали адаптивные конитивные копинг-механизмы по сравнению со здоровой популяцией (р<0,001) и вахтовыми специалистами (р<0,004). Когнитивное копинг-поведение у участников локальных войн также отличалось большей адаптивностью в отличие от здоровых людей (р<0,001). Вероятно, это объясняется тем, что специфика деятельности студентов вузов и участников локальных войн предъявляет более высокие требования к развитию когнитивных функций, чем в среднем в популяции.

Участники локальных войн и вахтовые специалисты достоверно чаще использовали адаптивные поведенческие копинг-механизмы в сравнении с остальными обследованными.

Таким образом, копинг-поведение в эмоциональной сфере больных неврозами и у лиц с преневротическими расстройствами в выраженной степени отличается в сторону большей дезадаптивности по сравнению с показателями, полученными в остальных исследованных группах, меньшие различия отмечались в отношении поведенческих копинг-стратегий.

Копинг-поведение у больных с тяжелыми, угрожающими жизни, соматическими заболеваниями. Копинг-поведение у больных с хронической сердечной недостаточностью. Заболевание представляет собой кризисную ситуацию, связанную с реальной угрозой для жизни больного. Актуальность изучения механизмов совладания с целью формирования адекватного копинг-поведения у больных обусловлена необходимостью повышения эффективности лечения и реабилитации соматических заболеваний, в частности, хронической сердечно-сосудистой патологии. В задачи исследования входило изучение характера копинг-поведения у больных с недостаточностью сердечной деятельности в зависимости от клинических особенностей больных. В исследование были включены 30 мужчин в возрасте от 37 до 72 лет, страдающих хронической сердечной недостаточностью. В соответствии c классификацией Нью-Йоркской ассоциации кардиологов (NYHA) были выявлены: II класс тяжести сердечной недостаточности у 8 больных, III класс — у 16 и IV класс — у 6. Причиной хронической сердечной недостаточности в большинстве случаев (24 больных) явились ишемическая болезнь сердца и атеросклеротичеcкий кардиосклероз. Из них у 18 больных отмечался постинфарктный кардиосклероз, у 14 — артериальная гипертензия. Из сопутствующих заболеваний у 4 обследованных был отмечен сахарный диабет II типа. Пациенты получали стандартную комплексную терапию.

Среди вариантов эмоционального копинга у больных с хронической сердечной недостаточностью чаще встречались «Оптимизм» (46%) и «Протест» (8%). Такие формы отражают эмоциональное состояние с активным неприятием трудностей и уверенностью в наличии выхода из любой, даже самой сложной, ситуации. Среди вариантов неадаптивного эмоционального копинга у больных чаще встречались «Подавление эмоций» (23%) и «Покорность» (15%) — варианты поведения, характеризующиеся подавленным эмоциональным состоянием, безнадежностью и покорностью. Относительно адаптивные формы эмоциональных копинг-стратегий не были характерны для больных.

Исследованные больные в большей мере использовали неадаптивные когнитивные копинг-стратегии (46%) и в меньшей — относительно адаптивные(31%) и адаптивные(23%). Из неадаптивных форм чаще встречалась «Диссимуляция» (23%), копинг, отражающий пассивное поведение и связан с недооценкой трудностей; из адаптивных форм ― «Сохранение самообладания» (20%). Такая форма когнитивной копинг-стратегии считается успешной, направлена на усиление самоконтроля, уверенности в возможности совладания с ситуацией угрозы и психологическое благополучие индивида. В сочетании же эти типы копинг-поведения в ситуации тяжелой соматической болезни могут приводить к неадекватному восприятию тяжести заболевания, несоблюдению режима, пренебрежению лечением и формированию анозогнозического отношения к болезни.

У больных с сердечно-сосудистой недостаточностью выявлен широкий выбор поведенческих стратегий — от адаптивных, до неадаптивных. Из представленных для выбора типов копинг-поведения больными чаще всего использовались относительно адаптивные типы копинг-поведения, адаптивность которых зависит от значимости ситуации преодоления, — «Отвлечение» (27%), «Компенсация» (10%), «Конструктивная активность» (10%). Реже больными выбирались адаптивные формы (30%). Среди них «Альтруизм» (23%), «Обращение» (4%), «Сотрудничество» (3%). Почти с такой же частотой больными выбиралось дезадаптивное поведение — «Активное избегание» (21%) и «Отступление» (2%), предполагающее отказ от решения проблем.

На первый взгляд кажется неожиданным то, что пациентам с тяжелой сердечной недостаточностью свойствен достаточно высокий удельный вес адаптивных механизмов совладания. Суммарный процент адаптивных и относительно адаптивных копинг-механизмов составил у них 64%, что позволяет в целом прогностически благоприятно оценить перспективу психической адаптации больных. Среди когнитивных копинг-стратегий доминировали неадаптивные варианты. Копинг-стратегии, которые принято рассматривать как адаптивные, сопряжены у данного контингента больных с дезадаптивными (пассивность и отход от решения проблем). Фатализм, пассивность, отсутствие активного противостояния болезни и стремления к сотрудничеству в ходе лечения являются неблагоприятными факторами в терапевтическом процессе. Это не может не отражаться на эффективности, как медицинской, так и социально-психологической реабилитации этих пациентов.

Копинг-поведение у больных с трансплантацией почки, то есть стрессовой ситуацией витальной угрозы, обусловленной соматическим заболеванием, исследовано у 29 больных (13 мужчин и 16 женщин). Им была произведена аллотрансплантация почки в связи с хронической почечной недостаточностью. Все больные были в возрасте от 20 до 59 лет (средний возраст составил 37,1±12,6 года), они имели, как правило, среднее специальное или высшее образование. В большинстве случаев отмечалась микросоциальная адаптация: только 4 больных считали себя одинокими, остальные жили в семьях. Длительность хронического заболевания почек от 1 года до 37 лет (в среднем 15,2 года). Все больные получали перед трансплантацией лечение методом перманентного гемодиализа в различных диализных центрах Санкт-Петербурга в сроки от 1 года до 5 лет (в среднем 2,4±1,1 года). У 3 больных в анамнезе была трансплантация почки с последующим отторжением трансплантата. Продолжительность работы трансплантата на момент обследования от 1 месяца до 10 лет (в среднем 3,6±1,2 года).

У подавляющего большинства пациентов выявлен эффективный механизм совладания в эмоциональной сфере «Оптимизм» (40%). Наряду с этим, у значительного числа больных установлено «Подавление эмоций» (16,7%), препятствующее конструктивному разрешению ситуации. Когнитивная сфера характеризовалась преобладанием эффективных копинг-стратегий: «Сохранение самообладания» (23,3%) и «Проблемный анализ» (13,3%), направленный на анализ трудностей и поиск путей выхода из них. Относительно адаптивные механизмы совладания со стрессом представлены «Относительностью» (13,3%) — оценка трудностей в сравнении с другими и «Религиозностью» (6,7%)— стойкость в вере. Неадаптивные когнитивные механизмы установлены примерно в равных соотношениях в виде пассивных вариантов копинга, связанных с отказом от преодоления трудностей: «Игнорирование», «Смирение», «Диссимуляция». Неадаптивный поведенческий механизм «Активное избегание» и относительно адаптивный эмоциональный механизм «Пассивная кооперация» встречались реже по мере увеличения продолжительности жизни с трансплантатом.

Среди поведенческих копинг-стратегий преобладающим являлся относительно адаптивный механизм «Отвлечение» (36,6%) — временный отход от решения проблемы. Одинаково часто встречался неадаптивный копинг «Отступление» (13,3%) и адаптивный — «Сотрудничество» (13,3%). У значительного числа больных имел место неадаптивный механизм совладания «Активное избегание» (10%). Наблюдалось сочетание адаптивных механизмов копинга. Например, «Оптимизм» (эмоциональная копинг-стратегия) сопряжен с «Сотрудничеством» (поведенческая). Также встречалось сочетание адаптивных механизмов: когнитивный копинг-механизм «Смирение» был сопряжен с эмоциональным — «Самообвинение». В то же время «Сохранение самообладания» (когнитивный механизм) сочетался с «Активным избеганием» (поведенческий копинг), так же как «Религиозность», «Смирение» сочетались с «Альтруизмом».

В целом, у перенесших трансплантацию почки, преобладали поведенческие копинг-механизмы, сопряженные с пассивностью и, в той или иной степени, уходом от решения проблем. Неадаптивный вариант копинга «Активное избегание» типичен для периода наибольшего психического напряжения, острой психотравмирующей ситуации, обусловленной неясностью перспектив и витальной угрозой. Взаимосвязь вариантов копинга и копинг-ресурсов носит неоднозначный характер: наличие объективно позитивного копинг-ресурса может вести в конкретной ситуации к формированию неадаптивного механизма совладания. Успешная трансплантация почки (длительное функционирование трансплантата) выступает как копинг-ресурс, способствующий активизации адаптивных вариантов копинга.

Определенное сходство совладающих механизмов у больных с хронической сердечной недостаточностью и с трансплантацией почки объясняются, по-видимому, общностью доминирующего фактора — витальной угрозы, которая является определяющей в отношении формирования копинг-поведения больных.

ВЫВОДЫ

1. При сравнительном анализе копинг-механизмов у больных неврозами, лиц с преневротическими расстройствами и в социальных группах повышенного риска нервно-психических нарушений установлена сопряженность совладающего поведения с уровнем невротичности, внутриличностной и межличностной конфликтности, гендерными, кросскультурными аспектами, качеством жизни и личностными особенностями больных, в том числе выступающими в качестве копинг-ресурсов.

1.1. Больные неврозами достоверно реже, чем здоровые люди, используют адаптивные формы копинг-поведения, что относится прежде всего к эмоциональным и поведенческим механизмам совладения. Спектр использования различных копинг-стратегий (эмоциональных, когнитивных и поведенческих) у больных достаточно широк и указывает на имеющиеся у них возможности к адаптации. При этом выявлено преобладание адаптивных когнитивных стратегий сравнительно со здоровыми людьми, что свидетельствует о готовности пациентов к изменению неустраивающего их положения больных людей (но лишь в плане когнитивных стратегий копинга при невозможности реализации данных установок из-за имеющихся эмоциональных и поведенческих невротических нарушений).

1.2. О значении совладающих механизмов в происхождении неврозов свидетельствуют сравнительные результаты исследования больных и здоровых лиц, с одной стороны, и с преневротическими нарушениями ― с другой. По выбору адаптивных эмоциональных и поведенческих копинг-стратегий группа с преневротическими расстройствами занимает промежуточное положение, достоверно отличаясь как от здоровых, так и больных неврозами.

1.3. Степень выраженности внешнеобвинительных реакций и реакций самозащитного характера у больных неврозами с различными копинг-стратегиями препятствуют развитию позитивных копинг-ресурсов, в частности уровня интернального контроля, адекватности эмоционального реагирования и способности находить эффективные решения во фрустрирующих ситуациях. Пациенты с адаптивными копинг-стратегиями обладают более высоким уровнем субъективного контроля, они в большей степени способны к адекватному эмоциональному реагированию и способны находить удачные решения во фрустрирующих ситуациях. Однако, в большинстве случаев это негативно отражается на их успешной адаптации в ближайшем окружении. Успешная адаптация происходит скорее за счет большей конформности, пассивного принятия групповых норм и правил и подавления проявлений свойственной им агрессии.

1.4. В распределении предпочитаемых копинг-стратегий поведения у мужчин и женщин с невротическими расстройствами есть много общего. Вместе с тем, мужчины отдают большие предпочтения «Планированию решения проблемы», чем «Поиску социальной поддержки», тогда как у женщин отмечены противоположные тенденции. Мужчины более склонны использовать механизм «Положительной переоценки», чем «Бегство-избегание»; у женщин установлены обратные соотношения.

1.5. В серии кросскультурных исследований установлено, что наибольшие различия между больными разных национальностей установлены в поведенческих копинг-стратегиях. Русские достоверно чаще используют адаптивные формы поведения (такие как «Обращение»), а кабардинцы чаще, чем русские, прибегают к неадаптивным формам («Отступление»). Из эмоциональных и когнитивных копинг-стратегий русские чаще, чем кабардинцы, указывали на относительно адаптивную — «Эмоциональную разрядку», неадаптивную — «Растерянность» и адаптивную — «Проблемный анализ». Кабардинцы же чаще прибегали к относительно адаптивной эмоциональной копинг-стратегии в виде «Пассивной кооперации», из когнитивных копинг-стратегий — адаптивной «Сохранение самообладания» и неадаптивной — «Смирение».

1.6. При исследовании взаимосвязи между копинг-поведением и качеством жизни установлено, что мужчинам с невротическими расстройствами, высоко оценивающим свой образ тела и внешность, не свойственно использовать целенаправленные проблемно-фокусированные усилия по изменению ситуации, включающие аналитический подход к решению проблемы; удовлетворенности своими личными отношениями и социальными взаимодействиями соответствует низкая фрустрационная толерантность. У женщин, высоко оценивающих свой энергетический потенциал, редко встречается стратегия совладающего поведения, предполагающая усилия в поиске информационной, действенной или эмоциональной поддержки окружающих. Те из них, которые часто прибегают к поиску социальной поддержки, обладают высокой самооценкой и позитивно оценивают свои личные взаимоотношения, однако они же более зависимы от лекарств и лечения. Пациентки, мало использующие усилия по регулированию своих чувств и действий, более подвержены переживанию различных отрицательных эмоций. В целом, те больные, у которых преобладают стремление к самоконтролю и поиску социальной поддержки больше удовлетворены своим качеством жизни.

1.7. Механизмы психологической защиты и механизмы совладания находятся во взаимосвязи, являясь значимыми составляющими психологической адаптации. Установлено влияние определенных типов психологической защиты на формирование определенных копинг-стратегий. Механизм психологической защиты «Регрессия» оказывает влияние на формирование копинг-стратегий «Бегство-избегание» и «Дистанцирование», а «Интеллектуализация» способствует выбору копинг-стратегий «Планирование решения проблемы». В личностной структуре больных неврозами в качестве особенностей, ухудшающих адекватное восприятие заболевания и тем самым неблагоприятно влияющих на копинг-стратегии, установлены такие личностные характеристики, достоверно более высокие, чем у здоровых лиц, как «Нейротизм», «Сенситивность к отвержению». Эти личностные особенности, взаимодействуя с защитными механизмами, влияют на выбор копинг-стратегий.

2. Изучение копинг-механизмов в динамике различных видов лечения ― долговременной и краткосрочной психотерапии, психофармакотерапии и их сочетаний показало ценность изучения совладающего поведения для определения направленности психотерапевтических мероприятий, их выраженности, выбора форм психотерапии наиболее адекватных медико-социальной ситуации в стране.

2.1. Установлена сопряженность позитивных изменений копинг-стратегий под влиянием лечения и экспериментально-психологических показателей больных. Изменения копинг-стратегий соответствовали динамике этих показателей под влиянием разных видов психотерапии и ее сочетаний с фармакотерапией, что подтверждает также значение копинг-стратегий в механизмах развития и лечения больных с невротическими расстройствами и может использоваться для сравнительной оценки эффективности отдельных методов психотерапии и их сочетаний с фармакотерапией.

2.2. Под влиянием психотерапии уровень невротичности у больных неврозами достоверно снизился; уменьшилась степень выраженности ряда особенно актуальных внутриличностных конфликтов, что соответствует задачам личностно-ориентирован­ной (реконструктивной) психотерапии, а также уровень межличностной конфликтности во взаимоотношениях с родственниками, в профессиональной и социальной сферах.

2.3. Основным тенденциям в современной психотерапии по разработке одновременно эффективных и экономичных форм психотерапии соответствуют результаты применения разработанной краткосрочной групповой интерперсональной психотерапии при неврозах, которая по ряду использованных клинико-психологических показателей оказалось даже эффективней, чем долговременная психотерапия и психофармакотерапия. Это подтверждено как развитием в процессе лечения адаптивных видов копинг-поведения, так и сопряженностью с ним позитивной динамики показателей психического статуса больных, изменений стадий психотерапии в процессе лечения.

3. Наиболее существенная динамика копинг-поведения в стратегиях преодоления стрессовых ситуаций у вахтовых специалистов и участников локальных войн обнаруживалась в поведенческих и когнитивных копинг-стратегиях. Достоверное уменьшение поведенческих адаптивных и когнитивных относительно адаптивных копинг-стратегий свидетельствовало о начале формирования механизмов дезадаптации. При исследовании показателей основных психических состояний (астении, тревоги, депрессии) и уровней общеневротических нарушений выявлены расстройства субклинического характера (повышенная психическая истощаемость, утомляемость, сниженная работоспособность, тревожность), которые определялись трудными условиями выполнения профессионально-служебной деятельности в особых условиях. Установлена зависимость изучавшихся показателей от социально-психологических и служебно-профессиональных характеристик. Только с учетом этих данных может проводиться индивидуализированная и дифференцированная профилактическая и реабилитационная работа с данным контингентом специалистов.

3.1. На значение знания особенностей совладающего поведения для разработки дифференцированных и эффективных личностно-ориентированных психогигиенических и психопрофилактических программ указывают результаты исследования студентов ― педагогов и психологов. Освоение более адаптивных копинг-механизмов в процессе обучения психологов, в программы которых были включены различные психологические интервенции, улучшало нервно-психическое состояние студентов-психологов. Из этого следует необходимость введения в программы обучения студентов и других специальностей психологических и психотерапевтических мероприятий.

3.2. Сравнительное исследование совладающего поведения у лиц с преневротическими расстройствами, здоровых и в группах повышенного риска нервно-психических расстройств (студентов вузов, вахтовиков на Крайнем Севере, сотрудников МВД, участников локальных войн), показало, что направленность саногенетических механизмов совладающего поведения обусловлена всей совокупностью клинических, психологических и социальных характеристик испытуемых каждой исследованной группы.

4. У перенесших трансплантацию почки в целом преобладали поведенческие копинг-механизмы, сопряженные с пассивностью и, в той или иной степени, уходом от решения проблем. Неадаптивный вариант копинга «Активное избегание» типичен для периода наибольшего психического напряжения, острой психотравмирующей ситуации, обусловленной неясностью перспектив и витальной угрозой. Взаимосвязь вариантов копинга и копинг-ресурсов носит неоднозначный характер: наличие объективно позитивного личностного копинг-ресурса может вести в конкретной ситуации к формированию неадаптивного механизма совладания (пассивность, отход от решения проблем). Успешная трансплантация почки (длительное функционирование трансплантата) выступает как копинг-ресурс, способствующий активизации адаптивных вариантов копинга. Определенное сходство совладающих механизмов у больных с трансплантацией почки и хронической сердечной недостаточностью объясняются, по-видимому, общностью доминирующего фактора — витальной угрозы, которая является определяющей в отношении формирования копинг-поведения больных. Фатализм, пассивность, отсутствие активного противостояния болезни и стремления к сотрудничеству в ходе лечения являются неблагоприятными факторами в терапевтическом процессе. Это не может не отражаться на эффективности, как медицинской, так и социально-психологической реабилитации этих пациентов.

Работы, опубликованные по теме диссертации^*

1. Особенности отношения к здоровью и лечению, личностные и межличностные конфликты и способы их разрешения (копинг-поведение) у больных неврозами // Интегративные аспекты современной психотерапии. — СПб., 1992. — С. 95 – 103. (Соавт. Н. В. Веселова).

2. Динамика уровня невротичности и внутриличностных конфликтов у студентов-педагогов и студентов-психологов в процессе обучения // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. — 1994. — № 1. — С. 113 – 115. (Соавт. Е. Н. Юрасова).*

3. О значении концепций А. Ф. Лазурского и В. Н. Мясищева для исследования личности и психотерапии // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. — 1994. — № 2. — С. 49 – 54. (Соавт. Л. М. Кульгавин, С. А. Подсадный и др.). *

4. Кросскультуральное исследование механизмов психологической защиты и копинг-поведения у больных неврозами // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. — 1994. — № 2. — С. 97 – 99. (Соавт. Л.М.Таукенова). *

5. Психологические аспекты неврозов // Теория и практика медицинской психологии и психотерапии. — СПб., 1994. — С. 120 – 127. (Соавт. Е. Б. Варшаловская, Г. Л. Исурина, Е. В. Кайдановская, Мелик-Парсаданов М. Ю.).

6. О дальнейшем совершенствовании и повышении эффективности психотерапевтической помощи населению // Психотерапия: от теории к практике: Материалы I съезда Российской Психотерапевтической Ассоциации. — СПб., 1995. — С. 146 – 152.

7. Исследование копинг-поведения у больных малопрогредиентной шизофренией и неврозами // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. —1995. — №3. — С. 98 – 102. (Соавт. Е. Р., Исаева, Г. Л., Исурина, Е. В. Кайдановская и др.).*

8. Medical and psychological aspects of adaptation disturbances in the population of Russia in the period of social-economic instability (a cross cultural study) // Psychotherapie at the turn of the century from past to future. – Warsaw, 1998. — Р. 41. (Et. B. D. Karvassarsky, A. V. Vassilieva, N. V. Vesselyova).

9. Копинг-поведение у больных неврозами и его динамика под влиянием психотерапии: Пособие для врачей. — СПб., 1998. — 24 с. (Соавт. В. А. Абабков, А. В. Васильева, Г. Л. Исурина и др.).

10. Психофизиология эмоций и эмоциональный копинг при неврозах // Тезисы докладов XXX Всероссийского совещания по проблемам высшей нервной деятельности. — СПб., 2000. — Т. 2. — С. 388 – 391. (Соавт. Б. Д. Карвасарский, Р. К. Назыров, Е. М. Поморова, В. Б. Слезин).

11. Медицинские и психологические аспекты дезадаптации населения России в период социально-экономической нестабильности // Психотерапия и клиническая психология: методы, обучение, организация. — СПб., Иваново, 2000. — С. 174 – 179.

12. Копинг-поведение больных, перенесших трансплантацию почки // Психотерапия и клиническая психология: методы, обучение, организация. — СПб., Иваново, 2000. — С. 131 – 134. (Соавт. В. Н. Баранецкая, Н. Н. Петрова).

13. Актуальные проблемы российской психотерапии // Материалы CIII съезда психиатров и наркологов России. — М., 2000. — С. 296 – 297. (Соавт. Б. Д. Карвасарский, Р. К. Назыров, Ю. Я. Тупицын).

14. Особенности копинг-поведения у больных с хронической сердечной недостаточностью // Психическое здоровье. Санкт-Петербург. — 2000 / Материалы конференции, 20 – 21 апреля 2000 г.. — СПб., 2000. — С. 150 – 153. (Соавт. И. А Васильева, А. Э. Кутузова, Н. Н. Петрова).

15. Соотношение методов долговременной и краткосрочной психотерапии при неврозах: Пособие для врачей. — СПб., 2000. — 13 с. (Соавт. В. А. Абабков, Г. И. Исурина, Е. В. Кайдановская и др.).

16. Psychophisiology of Emotions and Emotional Coping in Neuroses // Abstracts The 13-th World Congress of the World Association for Dynamic Psychiatry. The Relevance of Groups for Illness, Health and Healing. —Mьnchen, 2001. (Et. B. D. Karvassarsky, R. K. Nazyrov, Ye. Pomorova, V. Slosin).

17. Психофизиология эмоций и эмоциональный копинг при неврозах // Тезисы III Всероссийской конференции «Психология и психотерапия: актуальные проблемы клинической психологии и психотерапии в условиях современной культуры». — СПб., 2001. — С. 9 – 10. (Соавт. Б. Д. Карвасарский, Р. К. Назыров, Е. М. Поморова, В. Б. Слезин).

18. Исследование копинг-поведения у вахтовых специалистов, работающих в условиях Крайнего Севера // Интегративная медицина: новое содержание и перспективы развития. — СПб, 2002. — С. 67 – 68. (Соавт. Н. Н. Насанович).

19. Сравнительный анализ уровня развития копинг-ресурсов у больных с тревожно-фобическими расстройствами // Интегративная медицина: новое содержание и перспективы развития. — СПб, 2002. — С. 71 – 72. (Соавт. М. В. Пинскер).

20. Характеристика копинг-ресурсов у больных неврозами с тревожно-фобическим синдромом и их влияние на механизмы совладания // Клиническая психология и практическое здравоохранение. — Самара, 2002. — С. 100 – 104. (Соавт. Е. В. Кайдановская, М. В. Пинскер).

21. Сравнительные результаты исследования копинг-стратегий у больных неврозами по методикам Э. Хайма и Р. Лазаруса // Клиническая психология и практическое здравоохранение. — Самара, 2002. — С. 118 – 120. (Соавт. А. В. Рыжик).

22. Копинг-поведение у больных неврозами и его динамика в процессе краткосрочной интерперсональной групповой психотерапии // Вестник психотерапии. — 2004. — № 12 (17). — С. 9 – 23. (Соавт. Е. А. Колотильщикова, Е. Б. Мизинова). *

23. Исследование качества жизни здоровых людей и стратегий совладания в гендерном аспекте // Вестник психотерапии. — 2005. — № 13 (18). — С. 65 – 75. (Соавт. О. Н. Волкова, Е. Г. Коссова).*

24. Динамика копинг-стратегий у больных с паническим расстройством при различных видах терапии // Материалы XIV съезда психиатров России. — М., 2005. — С. 428. (Соавт. С. В. Полторак, М. В.Фурсова).

25. Перспективы стационарной психотерапии // Вопросы подготовки клинических психологов, специалистов по социальной работе и врачей-психотерапевтов. — Оренбург, 2005. — С. 119 – 134. (Соавт. В. А. Абабков, Б. Д. Карвасарский, Р. К. Назыров).

26. Исследование копинг-поведения у больных неврозами и его динамика под влиянием долговременной и краткосрочной психотерапии // Программа «Психосоматическая медицина»: Сборник работ. Выпуск второй. «Депрессивные расстройства в общей медицинской практике / Под общей редакцией В. И. Мазурова. — СПб., 2005. — С. 25 – 26. (Соавт. Е. А. Колотильщикова, Е. Б. Мизинова).

27. The Future of Inpatient Psychoterapy in Russia // Dynamic Psychiatry. — Jahgаng 1. — Heft 210 – 211. — S. 73 – 88. (Et. V. D. Wied,V. A. Ababkov, B. D. Karvasarsky, R. K. Naszyrov).

28. Coping behaviour in patients with neuroses and its dynamics in the course of short-term interpersonal group // Abstracts The 14-th World Congress of the World Association for Dynamic Psychiatry. Trauma – attachment – personality different approaches, different paradigms. — Cracow, 2005. (Et.Ye. A. Kolotilšč29. ikova, Ye. B. Mizinova).

30. Гендерные аспекты копинг-поведения у больных неврозами // Психотерапия в системе медицинских наук в период становления доказательной медицины / Сборник тезисов научной конференции с международным участием. — СПб., 2006. — С. 109 – 110.

31. Исследование копинг-механизмов у студентов вузов в связи с задачами первичной психогигиены и психопрфилактики // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. — 2006. — № 2. — С. 23 – 24.*

32. Исследование особенностей личности пациентов с расстройствами височно-челюстного сустава (ВНЧС), осложненными парафункциями жевательных мышц (Часть первая) // Институт стоматологии. — 2006. — № 2. — С. 33 – 35. (Соавт. В. Н. Трезубов, Б. Д. Карвасарский, Е. А. Булычева, Е. А. Колотильщикова).*

33. Исследование особенностей личности пациентов с расстройствами височно-челюстного сустава (ВНЧС), осложненными парафункциями жевательных мышц (Часть вторая) // Институт стоматологии. — 2006. — № 2. — С. 30 – 31. (Соавт. В. Н. Трезубов, Б. Д. Карвасарский, Е. А. Булычева, Е. А. Колотильщикова).*

34. Динамика копинг-механизмов у больных с невротическими расстройствами под влиянием долговременной и краткосрочной психотерапии // Вестник психотерапии. — 2006. — № 15 (20). — С. 27 – 36.*

35. Характеристика копинг-ресурсов у больных неврозами с тревожно-фобическим синдромом и их влияние на механизмы совладания // Вестник психотерапии. — 2006. — № 16 (21). — С. 20 – 31.*

36. Транскультуральные аспекты копинг-поведения у больных неврозами // Материалы Юбилейной научной сессии «Психоневрология в современном мире». ― СПб., 2007. С. 276.

Date: 2015-11-14; view: 340; Нарушение авторских прав