На чужие бабки жить не запретишь

– Я чувствовала, – хватала ртом воздух Раиса. – Чувствовала, что без Арамиса мы окажемся в западне… Неужели ничего?

– Пусто, – заверила Галина Антоновна. – Да вот, посмотрите сами чековую книжку. Последний раз со счета мы снимали деньги в мае месяце, сумма небольшая, всего… Нет, сами смотрите.

Раиса лихорадочно листала чековую книжку, точнее корешки, но их почему‑то мало. Галина Антоновна аккуратный бухгалтер, с многолетним опытом и честная, что нечасто встречается, а жена шефа совершенно безграмотная в делах бухгалтерии, чековая книжка явно ей ни о чем не говорила.

– Арамис ремонтировал клуб, без денег никто не стал бы работать, – рассеянно сказала Раиса.

– Ваш муж умел добывать деньги. Но если вы сомневаетесь, вот выписки со счета, они тоже сделаны давно, просто нечего было снимать.

Раиса бегло просмотрела выписки, опустила бумаги на колени, Вито взял их и начал изучать, отойдя к окну и грызя ногти, вызвав улыбку Галины Антоновны. Он‑то что хотел там разглядеть?

– А налоги? – вскинулась Раиса. – Вы же их платили?

– Обычно оплачивали через счет, – пояснила бухгалтер. – Но последнее время налоги не с чего было платить, к тому же мы приостановили деятельность до открытия клуба. Это лето Арамис Левонович, когда мы не могли обойтись без оплаты, выдавал мне наличными. У меня все поручения, по которым я оплачивала счета, сохранены. Показать?

– Не надо, – повесила нос вдова.

– Например, за аренду помещений он сам отдавал…

– Спасибо, – перебила Раиса, вставая. – Вито, поехали.

Мать выскочила первой, сын задержался, кинул бумаги на стол и на правах хозяина заявил:

– Галя, теперь я буду контролировать дело отца, все вопросы решать только через меня. Пока.

Она с минуту смотрела на захлопнувшуюся дверь, потом положила бумаги с чековой книжкой в сейф, задумалась, в задумчивости и произнесла вслух, но беззлобно, скорей с обидой:

– Галя… Какая я тебе Галя, сопляк? Служила твоему отцу верой‑правдой столько лет и получила перед пенсией: Галя. Еще на меня навесят свои трудности, вовек потом не отмоюсь. И не уволишься. А уволишься – только подтвердишь, что виновата.

Когда Вито сел за руль, мать кому‑то звонила:

– Алик, я понимаю, что ты не имеешь права… – Она запрокинула голову, вдохнула и со слезой в голосе продолжила: – Алик, эти деньги принадлежат мне и Вито, мы все равно их получим, но сейчас я хочу лишь знать, сколько там. Больше ничего. У нас долги, которые оставил Арамис, я должна знать, на что нам рассчитывать, отсюда и принимать решения. Умоляю… Это же не сложно, ничем тебе не грозит, ты не совершишь преступления… Спасибо. Я жду.

– С кем ты разговаривала? – осведомился Вито.

– С управляющим банка, где отец держал деньги.

– Подозреваешь, Галя нас обманула?

– Нет, нет. Она нам сказала правду, горькую правду. У папы были личные деньги – валютный и рублевый счета. Алик обещал посмотреть, сколько там. Господи… – завыла Раиса, уткнувшись лбом в плечо сына. – Как мне тяжело… как мне плохо… Прости, сынок… я не могу больше… такое ощущение, будто лечу в пропасть и не знаю, как спастись.

Вито порывисто выдернул руку и крепко обнял мать, второй рукой гладил ее по волосам, щеке, плечам, нежно целуя в висок и голову.

– Ма, не плачь, папа не мог нас так оставить.

– Он не собирался нас оставлять… он нас любил… Эти мрази, ублюдки застрелили…

– И мы его любим. Мамочка, не надо, не надо… У тебя есть я.

– Знаю. Прости, Вито, прости… Я не умею быть мужественной, я же не мужчина… Больше не буду.

– Звонят, мам. Возьми трубку.

Раиса уставилась на дисплей, со страхом вымолвив:

– Алик…

– Ну! Поговори с ним!

– Да, Алик?.. Угу… И все?.. Спасибо. Я тебе очень благодарна, очень…

Она как‑то подозрительно успокоилась, кинула сотовый телефон в сумку, замерла, тупо глядя перед собой. Сын нетерпеливо спросил:

– Что он сказал?

– На счету папы десять тысяч рублей и пять долларов.

– То есть ничего?!

– Ничего. Поехали, Вито. Домой поехали. Надо думать, как быть.

Милена перебрасывала взгляд с озадаченного Ипполита на Наташу, пившую кофе как ни в чем не бывало.

– А кто он? – полюбопытствовала.

– Честно признаюсь, я его мало знал, – сказал Ипполит. – Все это люди одного круга, как говорят, но часто кружат они по отдельности.

– Терпеть не могу высказывания в духе тележурналистов, которые играют словами, – проворчала Милена. – По отдельности – как это?

– Ипполит хотел сказать, что Киселев враждовал с Арамисом, – перевела Наталья не без сарказма. – Верно?

– Нет, не верно. О Киселеве я плохого не слышал, но Маймурин с Арамисом в контрах состояли, мне казалось, завалил мужа матери он. Теперь его сделали, что для меня полная неожиданность. А каким боком Киселев к ним присоединяется, я вообще не представляю.

– Ты не один такой, все УВД в шоке, – сказала Наталья. – И представьте, времени выработать стратегию поиска убийц физически нет. Каждый день то труп, то еще какая‑нибудь неприятность в виде покушений.

– На кого еще покушались? – вытаращилась Милена.

– Неважно, – отмахнулась Наталья. – Обошлось, значит, случайная пуля случайно пролетела мимо. Кто‑то тренировался в стрельбе. Ипполит, Парафинов изъявил желание поговорить с тобой.

– Со мной? – вскинул он брови. – Зачем?

– Ты же рвался помогать следствию? Тебе предоставляется возможность убедить Игоря Игоревича, что ты способен оказать помощь.

– Я несколько другое имел в виду, ну, ладно, поговорю. Ты про пулю узнала?

– О ней тебе лучше спросить Игоря Игоревича. Но чтоб ты был морально готов, по секрету и великому блату сообщу: пуля пропала.

Ипполит выдержал паузу, затем нервно рассмеялся, но Наталья осталась в полном спокойствии, это свело его дурацкий смех на нет. А вопрос, который он хотел выпалить, задала Милена наивным тоном:

– И часто в милиции пропадают важные улики?

– Практически никогда, – ответила Наталья. – Но так получилось.

– Так получилось? – вымолвил Ипполит, словно фраза была произнесена на иностранном языке, а он ее со скрипом переводил. – Это отговорка для идиотов, я не идиот, поэтому не верю, что «так получилось». Пулю выкрали, верно?

– Пропажей будут заниматься, поверь, вплотную, просто сейчас руки не доходят, – защищала Наталья свой огород. – В милиции разные люди работают, всех не проверишь…

– Да? – вскипел он. – Вы обязаны проверять! Куда мы обращаемся, когда придавит? В милицию. Но вы не проверяете, к вам устраиваются по знакомству. Ничего, что зарплата маленькая…

– Ипполит… – Милена накрыла ладошкой его руку.

– Извините, девочки, – опомнился он. – Я не прав… Нет, черт возьми, прав. Тысячу раз прав! Теперь я сам займусь пропажей и всем остальным. Нет, мне стало любопытно, что за всем этим кроется. Только бы посмотреть на загадочную пулю… Ну а ее фотографии сохранились?

– Насколько я в курсе, наша криминалистка дублирует компьютер, наверняка у нее есть снимки.

– Достань фотографии.

– Попроси у Парафинова, а я воровать не стану.

– А за гонорар?

– Нет. Когда происходят такие странности, влезать в них опасно. Сейчас позвоню Игорю Игоревичу, с ним договаривайся. – Наталья несколько раз нажимала на вызов, наконец Парафинов ответил. – Игорь Игоревич, вы можете сейчас принять Ипполита?

– Какого Ипполита?

– Сына Раисы Баграмян.

– Не до него сейчас…

– Но вы же сами сказали, чтоб он пришел к вам.

– Ладно, минут пять уделю ему.

– Идем, Ипполит, у тебя будет пять минут.

Он отдал Милене ключи от машины и попросил подождать, где ей больше нравится, она осталась в кафе.

Ввиду неординарных событий работать приходилось от зари до зари в режиме аврала, а тут еще событие такое: пуля куда‑то… типа закатилась. Сама по себе. Естественно, закатиться она не могла, значит, ее украли. Кто? В любом случае виноват рыжий, то есть Желобова.

– Ну, увольняйте, казните, что хотите делайте, да хоть сажайте! – кричала она на Парафинова. – А я не в состоянии объяснить то, чего не понимаю. В таких случаях говорят: завелся крот. И этот кротяра имеет доступ к ключам от кабинетов. Здорово он меня подставил.

– Не кипи, как чайник, – буркнул Парафинов, глядя в сторону. – Может, правда, она закатилась, такое бывает.

– У меня нет! Закатилась, хм! В целлофановом пакете? Как и гильза?

– Остынь, тебя никто не обвиняет.

– Так обвинят в скором времени.

– До того часа много воды утечет. Пока об этом знают единицы, никто трепаться не будет, сейчас головы у всех другим заняты. А там что‑нибудь придумаем. Давай по делу. Есть что‑нибудь по пулям из тела Маймурина?

– Бомба. Небольшая, но бомба.

– В смысле? – оживился Парафинов.

– Стрелял киллер из «зауэра», калибр девять миллиметров. Полностью будет… – Желобова положила отпечатанные на принтере листы перед Парафиновым. – «SIG‑Зауэр Р 226».

– «Зауэр»? Швейцарский?

– Да, да. Естественно, не зарегистрирован. Кстати, «зауэр» редко используется наемными убийцами, у нас так вообще не в чести, наши все больше «макарова» предпочитают, на худой конец «стечкина». Я просмотрела материалы по заказным убийствам, «зауэр» нигде не фигурирует.

– Но оружие хорошее, да?

– Как все швейцарское. На второй странице фото есть.

– А подробней, что представляет собой «зауэр»? Надо предмет знать от и до, чтоб понять, где искать хозяина.

– Это специальный автоматический пистолет, разработан совместно с немецкой фирмой, предназначался для экспорта в США, второй версии – с системой одиночного действия. Пистолет… – Она чмокнула воздух губами. – Игрушечка! Эстетичный. Разбирается в несколько приемов и без специальных инструментов. Но американские вооруженные силы его не взяли на вооружение. А теперь изюминка данной модели: магазин на пятнадцать патронов.

– Ого. Сколько же весит «игрушечка»?

– С полным магазином килограмм и тридцать граммов.

– Тяжеловат.

– Есть тяжелее, но предпочтение отдают, конечно, легким пистолетам. Что интересно: при стрельбе с жестким спуском сопротивление спускового рычага составляет пять и пять килограмма. А при стрельбе с плавным спуском – два. Поэтому киллер, когда стрелял в Маймурина и охранника, держал его двумя руками, зная, что пистолет коварен и рассчитывать на плавный спуск – это промахнуться.

– В сторожа он выстрелил одной рукой.

– Поэтому не попал. Отдача подбросила руку.

– Да он и не смотрел на него, хотя с того расстояния можно не целясь стрелять. Что еще?

– Характеристики «зауэра» я написала, изучите на досуге. А теперь хорошо сидите?

– В каком смысле? – насторожился Парафинов. – Если на стуле, то крепко. Если в кресле, то… неизвестно в связи с нашими лихими событиями.

– Из того же «зауэра», а значит, можно предположить, что стрелял один человек, стреляли в Саенко. Странно, что не застрелили, если судить по тому упрямству, с каким убийца добивал Маймурина. Либо он подумал, что убил Саенко, либо нечто помешало завершить начатое.

Парафинов что‑то сопоставил в уме, вскинул глаза на Желобову:

– А где можно достать такой пистолет? Это очень важно.

– Понимаю. Ищите торговцев экзотикой.

– Да если б так просто было их найти, они б давно сидели. В газету они объявления не дают: мол, продам пистолет или ядерную установку.

– Одно скажу, Игорь Игоревич, «зауэр» – игрушка дорогая, значит, куплена для форса.

– Для форса? – задумался Парафинов. – Но почему киллер воспользовался именно этим пистолетом, как он попал к нему в руки?

– Мог и украсть, чтоб в случае неудачи подозрение пало на настоящего владельца. Вдруг так и есть? Например, хозяин показывал «зауэр» своим приятелям. Купить такую красоту и никому не похвастаться? Не по‑мужски.

– Пистолет нелегальный, чего им хвастать? – Секунду подумав, он спросил: – Намекаешь, «зауэр» приобрел кто‑то из местных?

– Только предполагаю. А предположение есть версия.

– Странновато себя повел киллер: бросил скутер, шлем, парик… А, да! Бензин вытек…

– Вот‑вот, парик! – прищелкнула пальцами Желобова, выставив указательный вверх. – Киллер работал в перчатках. Его пальчиков нет ни на пистолете, ни на шлеме, только на бензобаке скутера имеются, нечеткие, но все же есть. Опять же: не факт, что их оставил убийца. Что это значит: он позаботился о том, чтоб не оставить отпечатков, так? Но! Убийца не учел, что волосы имеют свойство покидать горячую голову.

– Его волосы есть?

– Два. Под париком нашли.

– Отлично. – И вздохнул: – Но у нас нет ни одного подозреваемого, чтоб сравнить.

– Когда‑то появятся. Желательно поторопиться, Игорь Игоревич. На теле убийцы должны остаться следы от резиновых пуль. Алик Корнев, который видел с балкона перестрелку, говорил, что охранник стрелял в убийцу несколько раз и явно попадал. Корнев не понимал, почему тот не падал, тем не менее утверждает, что убийца дергался после выстрелов, следовательно, синяки должны быть. Сами понимаете, они не вечны, а это серьезная улика.

– Ладно, я скажу Кириллу, чтоб подумал, у кого справиться насчет «зауэра». Да‑да, входите! – отозвался он на стук в дверь. Вошел Ипполит, Парафинов натянул приветливую улыбку, встав из‑за стола и протянув ему руку: – Здравствуй, Ипполит, как мать?

– Неважно, – ответил тот. – Все свободное время она смотрит видеозаписи с Арамисом, плачет. Ей бы поехать куда‑нибудь, развеяться, но я боюсь об этом заикаться.

– У меня все, я могу идти? – спросила Желобова.

– Иди, – кивнул Парафинов. – Ну, что ты хочешь, Ипполит? Только времени у меня в обрез, думаю, ты уже знаешь.

– Как идет расследование? Подозреваемые есть?

– Нету, друг мой, нету, – развел руками Парафинов. – Работаем. Но, к сожалению, пока не сдвинулись ни на йоту.

– Игорь Игоревич, разрешите посмотреть на пулю.

– Зачем?

– Я намерен выяснить, что это за пуля…

– Ха‑ха‑ха… – расхохотался Парафинов, однако быстро оборвал смех. – Извини, Ипполит, это у меня нервное. Неужели ты решил, что у нас некому выяснить, что за пуля попала в твоего отчима?

– Насколько я осведомлен, пуля особенная.

– Кто же тебя осведомил? Наталья?

Ипполит не стал подставлять ее:

– Слухов полно. Пулю видели многие в тот день, когда застрелили Арамиса, а мужчины, оказавшиеся рядом, служили, знают, что почем. Кстати, у Наташи я справлялся, она сказала, что пули не по ее части, ничем мне помочь не может. Тогда я решил обратиться напрямую к вам.

Он был убедителен, к тому же Парафинов знал его давно – ох, как тесен мир, а город… коммуналка одним словом, – знал как человека серьезного и надежного, со стержнем, потому не заподозрил лжи с его стороны. Тем временем Ипполит продолжил убеждать:

– В поисках убийц все средства хороши, разве не так? Или у вас здесь секретная служба наподобие ФБР? Ну, хотите, устроюсь к вам каким‑нибудь сотрудником – хоть полы мести, чтоб считаться работником правоохранительных органов?

– Зачем же такие жертвы? А что тебе даст пуля? На ней имен убийц не написано.

– Сначала хочу увидеть ее, после решу, где выяснять.

– Пулю отправили на экспертизу в центр, так как наши специалисты не определили ее происхождение.

Кто из них солгал: Наташа или Парафинов? Да какая разница!

– А фотографии? Если скажете, что их нет, не поверю.

Парафинов опустил голову, чтоб скрыть улыбку, – ну и настырный сын у Раечки. И, как все в этой семье, многовато на себя берет. В сущности, настырных удалить, чтоб не путались под ногами, несложно, удовлетворив их любопытство. А то будет на пару с маменькой строчить жалобы, давя на связи, мол, милиция бездействует, преступников не ищет. Плевать, конечно, но и без этого голова пухнет. Да и что, что он выяснит? Ровным счетом ничего, зато отстанет, в конце концов, пулю действительно видели многие.

– Иди к Желобовой, она была здесь, когда ты вошел, так что не ошибешься. А я позвоню, чтоб показала.

Алла вошла к Горбаневу, игнорируя секретаршу, которая чего‑то там вякнула, дескать, она должна предупредить босса. Господи, каждая дура на стуле у кабинета мнит себя важной персоной, на самом деле шавка, отрабатывающая зарплату. Алла плотно прикрыла дверь, но любимый мужчина, разговаривающий по телефону, встретил ее раздраженным баритоном:

– В чем дело? А, это ты… Нельзя же так врываться, у меня важные переговоры.

Она остолбенела, задержавшись у двери. Толик (пардон, Анатолий Петрович) обязан ей, только ей всем, что имеет. Она ведь первая сообразила выгоды приватизации, а ему посчастливилось сидеть в кресле, в результате то, что принадлежало государству, перешло в его частные руки. Позже помогла купить эту коробку за копейки. Безусловно, он талантливый бизнесмен, сумел развить дело, научился получать максимальную прибыль, сказочно разбогател, за что Алла его безмерно уважала. Но он уже забыл о ее участии, кстати, в то время недодумался отблагодарить любимую женщину, сделавшую из простого директора в собственника. Все в нем хорошо, только самомнение выше крыши, его крыши, которая в просторечье называется головой. Сейчас бы за невежливый прием послать его подальше, и пусть свои доллары выбивает сам – хрен выбьет. Алла не просто юрист, она с большой буквы юрист, на этом деле съела собаку, даже слона и кита, всех акул перепробовала на зуб, в чем он не однажды убеждался и восхищался ее умом, знаниями, изворотливостью.

– Извини, – сказала она с милейшей улыбкой, будто хамства не заметила. – Раз тебя не интересуют бомбы в нашем анклаве и твои собственные деньги, то… зайду позже. Как‑нибудь на днях.

Алла распахнула дверь…

– Стой, стой! – Она лишь приостановилась, не соизволив развернуться. – Ты про какие… Я перезвоню, – бросил он в трубку. – Про какие бомбы?

– Позже. Занимайся переговорами.

И стремительно ушла. Ха! Горбанев, разумеется, кинулся вдогонку, ведь она упомянула его деньги, а денег много, и все до центика под угрозой невозврата. Он догнал ее в коридоре, засеменил рядом:

– Алла, Алла, подожди… Что я такого сказал? Чего ты вспыхнула, как спичка? Ну, прости, если обидел тебя…

– Я не твои рабы, – остановилась она. – Запомни, со мной в повелительном наклонении не надо разговаривать, тем более рявкать на меня.

– Я же извинился… Давай зайдем в ресторан, спокойно поговорим.

– Мне некогда, – обдала его холодом она. – У меня слушание дела в суде. Поэтому скажу здесь. У Баграмяна ни копейки нет, вообще. Он ушел, оставив дикие долги.

– Дикие? – занервничал Горбанев. – То есть?

– Арамису удалось создать образ успешного дельца, а создается картина благополучия довольно легко, когда кругом дураков немерено. Обзаведись знакомствами, связями, займи энную сумму, на нее купи шикарную машину, какой ни у кого нет, костюмчик, чтоб сидел… Возьми деньги в банке, не каких‑то пятьдесят тысяч, а сразу под миллион. Таким дают, у них вид стабильно успешного господина, бывает, их платежеспособность не проверяют, когда напрямую имеешь дело с банкирами. Потом опять займи и начинай выплачивать кредит, чтоб репутацию укрепить. В банк отдаешь, тем самым твоя кредитная история становится безупречной, тебе уже не миллион дают, а два. Но частным лицам попросту не возвращай долг или отдавай мелкими суммами. Чувствуешь, что под твоими ногами почва ползет, отдай сколько сможешь и снова займи. Короче, вертись и смотри по обстоятельствам, но обязательно живи на широкую ногу.

– Арамис жил в долг?! – сделал правильный вывод Горбанев.

– В этом‑то и фишка. Арамис прелесть, про него можно роман писать под названием «Жизнь взаймы», правда, роман такой уже есть. Жаль мне, что его застрелили, он бы вас всех нагрел. Потому что суммы, которые последнее время брал, – огромные, а идиоты даже расписок не брали, настолько доверяли ему. Думаю, Арамис ко всем своим достоинствам обладал даром гипноза плюс личное обаяние…

– Он что, всегда жил так? – Узел галстука давил, Горбанев его спустил ниже, сглотнул удушливый комок в горле. – Этого не может быть.

– Хм! У нас как появляется предприимчивый человек и всех умных обводит вокруг пальца, так сразу – этого не может быть. Ты ведь тоже, зная, что у Арамиса нет денег, дал ему крупную сумму.

– Это же… мошенничество!

– Зато какое! – с восторгом произнесла Алла. – В общем, очередь за долгами растет каждый день, и конца ей не видно.

– А откуда тебе известно?

– Разведка донесла. Источник не выдам даже под пытками. Извини, я спешу.

Оставив его с глупой физиономией, не подсказав, как действовать, Алла зашагала на высоченных каблуках к выходу.