След во тьму

В «бумере», на большой скорости прущему по ночной трассе «Скандинавия», на всю катушку горланила из магнитолы залихватская попсовая музыка. Однако водитель, крупный мужчина лет под сорок, с резкими чертами лица, был мрачен. Он небрежно держал руль, но в то же время пристально следил за дорогой. Дорога была почти совсем пустой – лишь изредка проносились со свистом по встречной полосе огромные тяжелые тени летящих из Финляндии «дальнобоев». Игорь Кудрявцев, сидевший за рулем «бумера», то и дело посматривал в зеркальце – не видно ли «хвоста»? Но шоссе позади было пустым.

Надо было спешить. Шестым чувством, которое ни раз спасало его в Афганистане, Игорь чувствовал опасность. Никаких конкретных фактов, но тем не менее... Товар отправили, а потом Игорь получил заверения, что, дескать, все путем. Но что‑то ему не понравилось в этих заверениях. Как‑то уж больно им хотелось убедить Игоря, что лучше дела и обстоять не могут. А потом убили Коляна... Глупо так убили, вроде как случайно. Но все это сильно Игорю не нравилось. Потом пропал Филин. Вообще пропал, с концами. Все то же спасительное шестое чувство говорило: что‑то у них пошло не так. И крайними оказались он, Игорь, и его ребята. А ведь, блин, думал, что эти продавцы картинок – несерьезные люди, старательно косящие под американских деловых, какими их показывают в кинофильмах. А оказалось не все так просто...

Сейчас план был у него простой. Отвалить на одну дачку, о которой никто не знал. Посидеть там тихо и не спеша разобраться в ситуации. А уж потом решать. Кудрявцев, служивший в разведроте десанта, опасности не боялся. Но тут был случай особый. Ощущение такое, как будто находишься с завязанными глазами в темной комнате. Непонятно было – откуда станут стрелять?

Почти не снижая скорости, «бумер» вкатился в Сестрорецк. Трасса вела на мост через Разлив. Уже въехав на него, Игорь понял, что зря это сделал. Пришлось сбросить скорость, да и мост был узким. Надо было в в объезд...

Но – поздно. На той стороне моста откуда‑то нарисовался «лендровер», который буквально прыгнул из темноты на трассу, перегородив проезд. Боковым зрением Кудрявев увидел в зеркале огни машины, выскочившей из поперечной улицы. Обложили.

Он резко затормозил, а потом дал задний ход. Набирая скорость, BMW пошел капотом вперед. Игорь открыл дверь и выпал из машины. Удар об асфальт был мощный, но толстая кожаная куртка его смягчила. Да и учили Игоря в свое время этому искусству – прыгать из машины на ходу... Он тут же откатился в сторону.

Те, задние, такого явно не ожидали. Они‑то, судя по всему, рассчитывали влететь на мост, захлопнув ловушку. Послышался визг тормозов, затем удар железа о железо. Так, этим некоторое время будет не до него. Тем временем от «лендровера» отделились две тени. Они бежали к месту столкновения – и явно не видели Игоря, он находился вне освещенного фарами пространства. Игорь извлек пистолет. Тени попали в полосу дальнего света от «бумера». Кудрявцев сделал четыре выстрела. Двое неизвестных повалились на асфальт. Игорь двинулся назад, держась края моста, готовый к тому, что из второй машины откроют огонь. Но тем было явно не до этого. Приблизившись, Кудрявцев увидел, что на мосту стояла обычная «девятка». Лобовой удар с «бумером» превратил ее переднюю часть в металлолом. Интересоваться, кто там и что там времени не было. Игорь миновал мост и растворился в улицах пригорода Сестрорецка.

* * *

На вокзале Казака встречала Аленка. Завидев Сергея, девушка с места взяла хороший разбег и так прыгнула на него, что он, уж на что был крепкий парень, чуть не повалился на перрон.

– Наконец‑то! Приперся, гад! А то сидишь в своем медвежьем углу и занимаешься разными темными делами! – орала она на весь Ладожский вокзал.

– Ты чего это так разошлась? – спросил Сергей, поцеловав девушку.

– А‑а, это я вчера к подружке заехала поболтать, она тут живет неподалеку. Мы под коньячок сериал какой‑то глядели. Про офигенную любовь. Вот я и прониклась... В самом деле, единственный стоящий парень – и все где‑то болтается. А вокруг какие‑то чмошники... Даже и переспать толком не с кем.

– Слушай... А что это ты с багажом? – спросил Казак, заметив на плече у девушки объемистую сумку.

– Так ты ж не зря сюда приехал, верно? Жить без приключений нам никак нельзя. Я и с работы отпросилась – типа веду журналисткое расследование.

Казак только хмыкнул. С Аленой Чигирь он познакомился во время одного веселого дела. Точнее, со знакомства с ней это самое дело и началось. С тех пор у них тянулась дружба, переходящая во время визитов Казака в постель. Впрочем, девушка была полезной и во многих других вещах. Она работала в медиаагентстве, которое, как считалось, выпускало газету, но на самом деле занималось «черным пиаром». То есть за определенную плату готова была смешать с дерьмом любого, на кого укажет заказчик. Там трудились зубастые волки информационных джунглей, умеющие найти компромат на кого угодно и на что угодно. Алена была волчицей не из последних. Когда‑то совместные приключения с Сергеем открыли ей глаза на то, что в реальности представляет собой этот мир – и из дурочки‑журналисточки, каких сотни, она стала специалисткой информационной войны. При этом на вид Алена оставалась все той же наивной дурочкой с широко открытыми на мир пустыми глазами. Именно поэтому она умудрялась в обыкновенном интервью вытягивать у разных ответственных товарищей совершенно убойную информацию. В общем, серьезная была девушка.

– Ну, и где твоя блат‑хата? Ты когда звонил, сказал, что все схвачено. А то я бы нашла...

Казак огляделся. И тут же к нему подошел молодой неприметный человек.

– Вы Казак? Я вас проведу к вашей машине...

* * *

Квартира оказалась своеобразной, в таких Казаку бывать еще не приходилось. Она располагалась на Васильевском, на улице Репина – в жутко узком проезде, напоминающем улочки европейских средневековых городов типа Кракова. Но это еще что! Более всего поражала планировка жилища. Одна комната была как комната, но вот в другую вел узкий коридор из кухни – в обход первой. Все остальное было... Ну как всегда бывает на подобных квартирах, где размещаются нужные люди. Разве что имелся компьютер со всеми причиндалами.

– Вот что мне нравится у вас, у бандитов, так это хорошо налаженная инфраструктура, – сказала Алена, оглядевшись. – Приезжаешь – а рабочее место готово.

Казак врубил аппарат. На экране в углу появился значок, свидетельствующий, что с Интернетом все хорошо. Но загрузил «Оперу».

– Это уже безобразие! – послышался возмущенный голос девушки. – Если и бандиты стали сетевыми маньяками, то куда ж мир катится?

Алена стянула майку и прижалась к Сергею. Казак взял ее за плечи – и девушка сразу обмякла. Он знал эту ее особенность – переход от журналистской агрессивности к покорности мужской руке. До комнаты с кроватью было далеко – поэтому Сергей повалил ее на пол, на ходу стаскивая с девушки джинсы, а потом и сам кое‑как освободился от одежды. Когда Сергей вошел в нее, она издала протяжный стон. Секс получился интенсивный, но непродолжительный. Уже вскоре Алена, блаженно жмурясь, разлеглась на Сергее.

– Надо же, как, оказывается, я тебя хотела. Вот что значит смотреть на ночь сериалы. А тут еще подружка жаловалась, дескать, она к молодому человеку пришла, вся такая‑растакая, принимает на диване разные эротические позы – а он, сволочь, в монитор пялится. Она ж не в Интернете, и, значит, ему не интересна. Вот я и подумала – приедет Сергей, он из тайги, он не такой.

– У нас там, кстати, тоже Интернет.

– Вот, блин, скоро в мире романтики совсем не останется. Приедешь куда‑нибудь в Африку, в джунгли – а там возле хижины сидит негр и шарится в том же самом «Живом Журнале»... Ладно, давай кофе, что ли, выпьем. Если он тут есть.

Алена слезла с Сергея, быстро оделась и двинулась на кухню. Когда туда подтянулся не очень торопившийся Казак, вода в «Сименсе» уже готовилась закипеть – а Алена раскладывала на столе какую‑то нарезку из упаковок. В углу просторной кухни находился бар. Сергей вытащил оттуда бутылку виски.

– Ну, что, давай за встречу старых друзей. И за начало нашей плодотворной совместной работы.

– Про работу ты по телефону говорил, «типа подробности при встрече». Что там у нас?

В глазах девушки загорелся холодный азартный огонек. Нет, журналистика – это диагноз.

– Дело такое. Понимаешь, у нас всплыли три картины старого мастера. Судя по всему, они из Питера. Среди краденых не значатся. Так вот, нужен человек, который хорошо знает обстановку на местном художественном фронте. И хорошо бы – чтобы имел какое‑то понятие о том, как серьезные картины толкают на Западе. Я, сама понимаешь, в этих делах лох лохом.

– Какой вопрос, командир, сейчас мобильник из куртки выну – и начнем...

Идея начать поиски именно так, казалась Казаку наиболее продуктивной. В самом деле, обращаться к партнерам Ишмуратова, ничего не имея, он считал лишним.

Как и искать самому тех людей, которые сунули картину бедному афганцу. Как иголку в стоге сена. Никаких толковых примет афганец не дал, где их держали – не знал... Ну, а найдешь – попадешь на исполнителей......Алена между тем уже вышла на связь:

– Вадим? Слушай, ты тут копал материал насчет той кражи у коллекционера... Да нет, мне эта кража по фигу, тем более, что менты уже всех повязали. Дело в другом. Ты рассказывал, что общался с каким‑то мужиком, знатоком частных коллекций... Вот именно, мне он нужен. Да, дело веселое. Ты ж знаешь, я фигней не занимаюсь. Может потом расскажу... Нет, я тут с мужчиной. Очень суровым, кстати. Убьет и не заметит...

– Так, телефон я получила. Что можно тому товарищу рассказывать? – спросила Алена Сергею, прервав связь.

– То, что я тебе рассказал...

– А как зовут художника?

– Робер Юбер.

Журналистка уже набирала другой телефон.

– Андрей Ильич? – И тут ее голос стал прям‑таки медовым, – вас беспокоит секретарь частного сыскного агентства Алена Чигирь... Видите ли, тут такое дело...

– Ну, все, – сказала она минут через десять. – Можно двигаться. Старикан, с которым я говорила – очень крутой реставратор. О картинах и их владельцах знает все. Судя по всему, просто на стуле подпрыгивает от нетерпения нас видеть. Говорит, быть такого не может. Так что, думаю, проблем с выкачиванием информации не будет. Двигаемся. Да, он в центре живет, так что проще на метро, чем на тачке...

Честно говоря, Казак ожидал увидеть в доме реставратора обилие картин и прочего антиквариата. Однако просторная комната с «фонарем», в которую их проводил хозяин – невысокий, плотненький и очень подвижный человек лет шестидесяти, была обставлена мебелью, которую на закате советской власти покупали хорошо зарабатывающие люди. В углу стоял компьютер. При виде его Сергей ощутил собственную техническую неполноценность. Вон, даже у стариков эта машина есть. А он себе комп приобрести так и не сподобился...

Что же касается картин, то на стенах висело всего два каких‑то пейзажика, изображавших морское, судя по серому мрачному небу – Балтийское побережье.

– Это мои работы, – пояснил Аркадий Степанович, увидев, что Сергей заинтересовался картинами, – в Усть‑Луге писал. Знаете, как становятся реставраторами? Все мы в юности мечтали стать художниками. Но... Не дал Бог особого таланта. То есть, чужие работы поправлять могу, а вот свои... Сами видите. Так, любительская мазня.

– Да я думал у вас собственная коллекция есть...

– Сапожник без сапог, – засмеялся реставратор. – У меня, молодой человек, в жизни не было таких денег, чтобы коллекционировать картины. Да к тому же... Я ведь до пенсии работал в Эрмитаже. Знаете, после этого собирать что‑то самому... Я хоть и имею с коллекционеров свой кусок хлеба с икрой, но этих людей не понимаю. Сумасшедшие. Хотя... сейчас бизнес, вроде, цивилизуется, может, новый Третьяков из кого‑нибудь вырастет...

Сергей усмехнулся, представив своего шефа в роли покровителя искусств. А с другой стороны – почему бы и нет? Если кто‑нибудь доходчиво объяснит Ишмуратову, что так поступают солидные люди – он ведь и поведется. И будет в Петрозаводске Ишмуратовская галерея...

– Но, господа, я, кажется, вас заболтал. Это от волнения. Уж больно дело необычное. Присаживайтесь...

Они расселись в креслах возле журнального столика, и Алена извлекла из папки снимки картин. Мент в Петрозаводске передал их Сергею. Еще по дороге Казак договорился с Аленой, что разговор будет вести она. Потому что в живописи он разбирался, как свинья в апельсинах. Девчонка тоже не особенно была сильна в этой области, но она хотя бы Университет закончила.

– Вот эти картины. Всплыли из ниоткуда. Специалисты утверждают, что подлинные.

– А кто именно?

– Этим милиция занималась, – вмешался Казак. – Но уголовщины за ними они не нашли, дело не открыли. А наш человек, у кого они оказались, нанял проследить их историю. А то мало ли... Он человек солидный, ему репутация скупщика краденого не нужна. Да и вообще ему интересно. И он может себе позволить удовлетворить свое любопытство.

– Никогда не встречался с современными последователями Шерлока Холмса. С милиционерами‑«антикварщиками» контачил не раз. Но все же чем я могу помочь?

– Вы ведь знаете питерских коллекционеров?

– Всех, чьи собрания представляют хоть какой‑то интерес. Мирок‑то узкий. В последнее время появилось несколько из новых русских. Я понимаю, куда вы ведете. Но Юбера в Питере у частников вообще нет. Есть одна картина в Москве. Но ЭТИХ уж точно нет.

– Скажите, а могли они где‑то находиться? – спросила Алена. – Ведь во время блокады, насколько я знаю, были мародеры, кто собирал ценности по вымершим квартирам. Или другой вариант: из Германии после войны тащили всякое. Может, кто‑то прихватил?

Аркадий Степанович усмехнулся.

– Какой‑нибудь капитан или майор увидел в прусском замке картины, привез их, а потом держал их на своей даче?.. Наши офицеры, по большей части, люди были простые. Они тряпки тащили. Вот союзники, особенно англичане... те – да. Их тряпками было не удивить, а вот бесхозным антиквариатом... До сих пор там всплывают произведения искусства, вывезенные в сорок пятом из Германии. Что‑то я по этому поводу хотел сказать... Эх, старею. Ну ладно, может, потом вспомню. Так вот, вариант, что их после войны привезли из Германии – очень маловероятный. Как и блокадный вариант. Дело не в том, что их не могли привезти оттуда, или прихватить в вымирающем городе. Могли. Но мало шансов, что с тех пор они ни разу не всплыли. Я еще допускаю, что где‑нибудь в глухой деревне обнаружится уникальная старинная икона, хотя в шестидесятых‑семидесятых годах глубинку по этой части тоже изрядно почистили. Тогда вспыхнула мода на иконы... А если говорить о картинах. Да, может всплыть, допустим, работа Филонова или каких‑нибудь других русских авангардистов. Еще Айвазовского в провинции находили. Саврасова. Но Юбер... В России он не работал. Его картины покупала матушка Екатерина. Ну, и следом за ней, как это водилось, кое‑кто из вельмож. Куда они могли пропасть? Утащил в семнадцатом какой‑нибудь революционный матрос? Он, скорее, золотишко какое‑нибудь утащил бы. Спрятали при приближении фашистов? Но это легенда. Все, что спрятали, потом нашли. Все, что не успели спрятать, немцы сразу, как пришли, вывезли в Германию. Господа, это не пиратский клад. Все эти вещи рано или поздно, а точнее, довольно быстро, всплывают...

– А, может, существуют никому не известные коллекции? – спросил Алена.

Реставратор добродушно рассмеялся.

– Милая девушка, я всю жизнь занимаюсь живописью. Бывал во многих странах, общался с тамошними любителями. Так вот, мне никогда не доводилось слышать о сумасшедших эстетах, которые в своем особняке или замке за запертыми дверями любуются полотнами. Это уже что‑то из области плохой художественной литературы. Одним из мотивов коллекционирования антиквариата является тщеславие. Коллекционер всегда рад похвастаться тем, что он имеет. Потому‑то воровать известные произведения искусства – бессмысленное дело. Вот, в 1912 году в Италии похитили «Мону Лизу». И что? Через два года ее нашли на каком‑то римском чердаке. Понимаете, такую вещь продать невозможно. По той причине, что ее никто не купит. Разве что украсть и предложить вернуть за выкуп – как людей похищают. О таких случаях мне слышать приходилось. Но это из другой оперы.

– Но давайте поищем варианты. Ведь если картины есть – значит, они откуда‑то взялись.

Реставратор задумался. Потом резко наклонился к девушке:

– А знаете, один вариант есть. Да‑да, и достаточно вероятный. Вы, возможно, слышали, что в двадцатых годах коммунисты массово продавали произведения искусства за рубеж.

– Слышала, конечно. Об этом одно время все газеты кричали – когда было модно коммунистов обличать во всех смертных грехах.

– Этот‑то грех за ними имеется. Но тут что для нас интересно? Списывали произведения искусства из музеев в обстановке, простите, полного бардака. Никакого серьезного учета не велось. Так что, возможно, кое‑что и прилипло к нечистым рукам. Среди большевиков, знаете ли, были не только революционные матросы с маузерами. Имелись там и очень образованные люди. А ведь тогда многие были уверены, что советская власть долго не продержится. Мне отец рассказывал – сидели люди и ждали, что вот‑вот большевистская власть рухнет и наступит нормальная жизнь. Так что могли припрятать до лучших времен. А потом – тридцать седьмой год случился. И многие видные коммунистические деятели неожиданно для себя сами оказались в роли жертв... Так что могли где‑то припрятанные ценности так и остаться не найденными.

– Логично, – встрял Казак. – А потом, допустим, кто‑нибудь на какие‑нибудь дедовские записки наткнулся или вообще случайные люди нашли. Но что нам это дает?

– Установить, кто проводил изъятие ценностей легко. Это я по своим каналам выясню. Искусствоведы часто занимаются подобными расследованиями. Есть опытные люди.

– Разумеется, наш заказчик оплатит ваш труд и труд этих людей...

– Да бросьте! Мне и самому интересно. Я ж на пенсии, чем еще старику заниматься?

– Но только тут вот какая странность. Я уж раскрою карты. Дело в том, что эти картины пытались переправить за границу. Вопрос: зачем? Если они всплыли совершенно легально, то зачем лезть в криминал? К тому же, имеется риск все потерять. Что и случилось.

– Вообще‑то на Западе произведения искусства стоят куда больше. К тому же... Знаете, я ведь в законах не очень разбираюсь. Если, допустим, их строители нашли при ремонте? Это что – клад или как‑нибудь по‑другому называется? Наверняка и теперь положено как‑то и с кем‑то делиться? С государством, с владельцем земли? А вот насчет заграницы... Ведь мелькала у меня какая‑то идея. А! Ведь точно... Погодите, я включу компьютер. Мне надо в Интернет прогуляться.

Реставратор запустил машину и влез в Сеть. На экране стали мелькать различные сайты на иностранных языках.

– Так‑так, где‑то здесь было... А, вот нашел. Речь идет об одном немецком аукционе. Это, конечно, не «Кристи», но тоже очень престижная контора. Так вот, тут говорится, что на торги выставлены две картины Юбера.

– Эти?! – чуть не подпрыгнул Казак.

– Погодите, тут есть ссылка на репродукции... Нет, не эти. К тому же они уже проданы. Одна за два миллиона евро, другая – за два миллиона двести.

– А я думала больше... – хмыкнула Алена. – Я читала, что работу Ван Гога недавно за пятнадцать миллионов продали.

– В мире искусства тоже есть мода. Ван Гог, это как говорят в телевизоре, раскрученный брэнд. А Юбер... Да и не в моде нынче классицизм. Так, продавец пожелал остаться неизвестным.

– Даже так?

– Это ни о чем не говорит. Обычное дело на таких аукционах. А вот еще ссылка... – Аркадий Сергеевич некоторое время читал текст, потом обернулся к гостям:

– Молодые люди, почитайте, я сейчас переключу на английский вариант...

Казак кое‑как мог объясняться на этом языке, но не питал иллюзий относительно глубины своих познаний. Алена двинулась к машине и некоторое время шевелила мышкой, листая страницы. Наконец, она отлипла от экрана:

– Сергей, в общем, дело такое. Там изложена, так сказать, новейшая история этих картин. Это статья из какого‑то бундесовского журнала.

– Да, известный и очень солидный журнал. Печатает много статей об искусстве. Причем пишут там серьезные, понимающие люди, – подтвердил реставратор. – Они часто печатают статьи, подобные этой. Подозреваю, что по договоренности с аукционистами. Подогревают, так сказать, интерес к тем или иным произведениям, выставленным на торги.

– Заказуха, дело известное, – кивнула Алена.

– Ну так вот, в статье говорится, что в Англии, в одной из усадеб, была обнаружена коллекция картин. Они находились на чердаке. А все потому, что некий майор Стэнли в 1945 году привез их из Германии. И почти сразу же скоропостижно скончался. Его дом перешел к дальним родственникам, которые чердак обшарить не удосужились. И вот только теперь, как дошло дело до ремонта... Но интереснее другое. Картины, как здесь сказано, до войны находились в одной частной коллекции в Дрездене. Существует какой‑то альбом, где представлена репродукция одной из картин. Но считалось, что коллекция погибла во время знаменитой бомбардировки Дрездена американцами. А вот значит не погибла.

– Погоди. А там сказано именно о двух найденных картинах? – спросил Казак.

– В том‑то и дело, что нет! Тут автор явно и сознательно темнит. Но из текста, если я правильно поняла, получается, что картинок в этой коллекции больше. Причем там речь идет не только о Юбере. Вроде, есть и другие авторы. Но их не называют.

Услышав это, Казак почувствовал некоторое облегчение. Дело выходило из малопонятных ему сфер высокого искусства, теперь наметилось что‑то знакомое и привычное. Запахло нормальными криминальными делами. Итак, что получается? Похоже, этот груз был не первым. А, возможно, и не вторым. Ведь неизвестные контрабандисты могли реализовать картины и каким‑нибудь иным способом. Схема, похоже, такая. Полотна западных мастеров переправлялись за бугор, где им создавалась легенда. Дескать, они никогда Запад не покидали. Но что самое главное – это явно не разовая операция. Работает налаженная схема. То есть, где‑то на российских просторах имелись произведения искусства, которые деловито толкают за бугор, выбрав для этого весьма необычный способ.

– Аркадий Сергеевич, вы тогда попытайтесь узнать о людях, занимающихся продажей картин.

– Обязательно! Что ж, поиграю в сыщика на старости лет...

Когда они уже спускались по лестнице, Алена вдруг остановилась:

– Слушай! Появилось у меня одно соображение. Конечно, я уточню у своих ребят, кто специализируется на криминале. Но я тоже криминальную хронь почитываю. И передачи типа «криминальной России» смотрю...

– Да не тяни ты!

– Так вот, мне кажется, что эти люди – дилетанты. В смысле – они никогда не занимались контрабандой предметов искусства.

– С этого места поподробнее, пожалуйста.

– Способов контрабанды картин, насколько я понимаю, много. Но вот про такой, как в нашем случае, я ни разу не слышала. И штука в чем? У контрабандистов ведь есть наверняка свои каналы, связи и все такое прочее. Но они все – не у вас в Карелии, а где‑то... ну, может, в Пулково или в Домодедово, в порту... А вот предположим, что у неких людей никаких связей нет. Они не хотят лезть в криминальную среду, чтобы не засветиться. У вас ведь там, в кругах мафиози и бандитов, наверняка информация расходится...

– Это точно. Как в деревне. Все о всех если не знают, то слыхали.

– Вот именно. И тогда они начинают шевелить мозгами – и в итоге придумывают такую вот комбинацию.

– В чем‑то ты прав, Чебурашка. И это меня не радует. Все по той же причине. Искать в нашей среде – одно дело. Искать в пятимиллионном городе – дело другое. И пока у нас нет других вариантов, придется лезть в мрачный период истории нашей Отчизны.

Но все вышло иначе.