Глвав VII

Москва. — Крещеніе иновѣрцевъ. Касимовскій царевичъ и польскій панъ. Конецъ обѣда у патріарха Никона.

Возвращаемся къ нашимъ извѣстіямъ о Казани и ея области. Патріархъ Никонъ сообщилъ въ этотъ день за столомъ нашему владыкѣ патріарху, что кругомъ города Казани живутъ шестьдесятъ тысячъ мусульманъ, которые платятъ харачъ и (всякіе) поборы. Они крестятся днемъ и ночью. Онъ разсказывалъ, что московиты считаютъ ихъ нечистыми и не сообщаются съ ними, не ѣдятъ съ ними и не пьютъ. Кто изъ нихъ окрестится, тотъ не смѣетъ ходить къ своимъ роднымъ, а если пойдетъ по необходимости, то не ѣстъ съ ними изъ одного блюда и за ихъ столомъ, а изъ отдѣльнаго блюда и за отдѣльнымъ столомъ, изъ опасенія возбудить злобу московитовъ и подвергнуться наказанію отъ нихъ за то, что онъ ѣлъ съ мусульманами, ибо у нихъ это считается чѣмъ-то отвратительнымъ и весьма нечистымъ, именно (они думаютъ), что крещеніе оставило его и онъ нуждается въ новомъ крещеніи. Если жена окрестившагося также окрестится вмѣстѣ съ нимъ, то будетъ его женой, а если не пожелаетъ, то отнюдь не дозволяютъ (ему) приближаться къ ней, но разводятъ ее съ нимъ и женятъ его на христіанкѣ. Крестившійся получаетъ отъ щедротъ царя одежду, сукна и много динаровъ, и одинъ изъ государственныхъ сановниковъ бываетъ его крестнымъ отцомъ. Послѣ крещенія бросаютъ все его платье и надѣваютъ на него новое, даже (новый) колпакъ на голову и (новую) обувь на ноги. Они твердо вѣрятъ, что именно такой крестный отецъ избавляетъ его отъ мрака невѣдѣнія и руководитъ къ истинному свѣту. Впослѣдствіи мы видѣли, какъ они крестили взрослыхъ людей въ нашемъ присутствіи въ Москвѣ-рѣкѣ. Священникъ, прочтя положенныя молитвы, налилъ деревяннаго масла и раздѣлъ (крещаемаго), оставивъ его въ одной сорочкѣ, которую снялъ только тогда, когда ввелъ его въ воду и погрузилъ, дабы не обнаружились его pudenda. Онъ поднималъ и опускалъ его трижды при помощи пояса, пропущеннаго подъ мышки, затѣмъ вывелъ его, послѣ того какъ трижды погрузилъ его съ головой, тотчасъ одѣлъ во все новое, потомъ, по обыкновенію, обошелъ съ нимъ три раза кругомъ воды, поя положенную стихиру; при этомъ какъ онъ, такъ и всѣ присутствовавшіе имѣли въ рукахъ свѣчи. Мы увидѣли нѣчто чудесное: ихъ лица, бывъ черными и мрачными, тотчасъ — о удивленіе! — преобразились въ сіяющія свѣтомъ. Ихъ было трое мужчинъ: двое изъ татаръ малдванъ (мордва), а третій изъ ханскихъ татаръ. Они знаютъ по-турецки. Крещеніе совершилось, послѣ того какъ они у насъ, въ монастырской церкви, въ теченіе всего великаго поста, усердно посѣщали службы ночью и днемъ, при чемъ, какъ оглашенные, стояли внѣ церкви. Священникъ училъ ихъ крестному знаменію, молитвамъ и тайнамъ вѣры. Одинъ изъ нихъ былъ старецъ. Мы дивились на московитовъ: они такъ высоко ставятъ, вѣру, что не крестятъ никого раньше чѣмъ онъ пробудетъ шесть недѣль, т.-е. 40 дней, въ какомъ-либо мопастырѣ, не входя въ церковь. Такъ поступали теперь и съ ляхами и крестили вторично, хотя это недозволительно: но московиты отнюдь не принимаютъ ихъ, не окрестивъ. Такимъ образомъ ляхи, поневолѣ, просятъ крещенія, дабы ихъ приняли и любили отъ всего сердца. Крестившіеся получаютъ высокія должности.

Покойный царь Иванъ, когда шелъ походомъ на Казань, по дорогѣ воевалъ съ независимымъ татарскимъ ханомъ, мусульманиномъ знатнаго рода, правителемъ области Касимовъ и городовъ: Романовъ и Изаръ [63] (Инсаръ?). Страна эта заключаетъ три крѣпости и представляетъ самостоятельную область, имѣющую болѣе десяти тысячъ домовъ. Ханъ, будучи не въ силахъ воевать съ царемъ, изъявилъ ему покорность и передалъ всю свою страну. Поэтому царь Иванъ обошелся съ нимъ милостиво и поставилъ его въ странѣ съ прежнею властью, давъ ему царскій указъ, чтобы онъ ежегодно вносилъ царю подать, чтобы никто не отнималъ у него владѣній и страна оставалась за нимъ и за его дѣтьми до скончанія вѣковъ. Затѣмъ царь пошелъ на крѣпость Сіямска (Свіяжскъ?), высокую, неприступную, поднимающуюся на вершинѣ горы; она выстроена на берегу великой рѣки Волги и отстоитъ отъ Москвы на 600 верстъ. Разсказываютъ, что царь послалъ впередъ на судахъ для покоренія ея около двадцати тысячъ, и когда бывшіе въ крѣпости узнали о нихъ, то нарубили очень большихъ деревьевъ изъ тѣхъ, которыя окружали крѣпость, и оставили ихъ, пока всѣ (нападавшіе) не приблизились къ основанію (горы), и тогда сбросили ихъ; говорятъ, что эти деревья разсѣяли суда и все войско. Царь Иванъ, услышавъ объ этомъ, воспылалъ сильнымъ гнѣвомъ и отправился самъ. Сдѣлавъ подкопы и проведя подземные ходы подъ крѣпостью, наполнилъ ихъ порохомъ и поджегъ. Стѣны ея рухнули; онъ вступилъ въ нее и перебилъ всѣхъ, бывшихъ въ ней, мечомъ, а затѣмъ отстроилъ ее вновь и пошелъ на Казань.

Возвращаемся. Потомство этого хана продолжается до сихъ поръ. Изъ него остался одинъ только человѣкъ; мы впослѣдствіи видѣли его: онъ очень пріятный, былъ однимъ изъ турецкихъ придворныхъ служителей — и наружность его это показываетъ; хорошо говоритъ по-турецки съ примѣсью персидскаго. Царь вызвалъ его къ себѣ вмѣстѣ съ его женою, матерью и наставникомъ, т.-е. шейхомъ, котораго называютъ ходжа. При свиданіи съ нимъ, царь просилъ его сдѣлаться христіаниномъ и креститься, при чемъ онъ былъ бы его крестнымъ отцомъ; если сдѣлаетъ это, онъ женитъ его на своей старшей сестрѣ Иринѣ и прибавитъ ему областей сверхъ тѣхъ, которыми онъ владѣетъ. Тотъ изъявилъ согласіе и далъ обѣщаніе. Царь, очень обрадованный, —потому что они его любятъ и называютъ василопуло, т.-е. царевичемъ,— послалъ его въ одинъ монастырь, дабы онъ пробылъ тамъ, по ихъ обычаю, въ качествѣ оглашеннаго, сорокъ дней. Что же касается Евы, т.-е. его жены, матери его и ходжи, то они не пожелали (креститься) и его уговаривали этого не дѣлать и до того къ нему приставали, что онъ отказался. Когда прошли сорокъ дней и царь прибылъ въ монастырь, чтобы его окрестить, тотъ обнаружилъ рѣшительное нежеланіе, сказавъ царю: „Вотъ тебѣ мечъ и моя голова; я не хочу креститься“. Истощивъ всѣ ласки, царь разгнѣвался на него и посадилъ его въ цѣпяхъ въ одну изъ келлій; здѣсь онъ находился въ одиночномъ заключеніи и никто къ нему не входилъ. Что ѣли монахи, тѣмъ и его кормили. Въ такомъ положеніи онъ пробылъ со дня нынѣшняго Богоявленія до конца іюля мѣсяца. Когда дошло до царя, что именно его жена, мать и ходжа препятствуютъ ему (креститься), то онъ, разгнѣвавшись на нихъ, послалъ жену его въ заточеніе въ женскій монастырь въ области Нижна (Нижегородской), мать заточилъ также въ женскій монастырь въ странѣ Сибирской, а ходжу въ монастырь св. Кирилла (Бѣлоезерскаго), въ подворьѣ котораго мы пребываемъ, приказавъ держать ихъ съ большими лишеніями и принуждать къ самымъ тяжкимъ работамъ. А тотъ господинъ продолжалъ оставаться въ крайнихъ лишеніяхъ и тоскѣ, пока не сталъ собственными устами просить крещенія. Услышавъ объ этомъ, царь уже не изъявилъ согласія, но сказалъ: „пусть онъ умретъ на своемъ мѣстѣ отъ горестей; когда я просилъ, ему это было не въ угоду, а теперь хочетъ по неволѣ: это грѣшно“. И тотъ оставался въ такомъ же положеніи до лѣтняго времени, когда царь отправился въ походъ, о чемъ мы впослѣдствіи разскажемъ. Патріархъ, вслѣдствіе своей большой близости къ царю, ставъ ходатаемъ (заклю­ченнаго), просилъ царя смиловаться, и послѣ того какъ, въ теченіе сорока дней, заставлялъ этого человѣка посѣщать службы, стоя внѣ церкви, и научилъ его крестному знаменію и тайнамъ вѣры, окрестилъ его наконецъ въ іюлѣ мѣсяцѣ и самъ былъ ему крестнымъ отцомъ. Онъ былъ знатный человѣкъ, изъ благороднаго дома, и имя его было Сейидъ Мохаммедъ. Патріархъ далъ ему имя Василидъ и облекъ его въ царскія одежды[64]. Онъ постоянно бывалъ у патріарха вмѣстѣ съ вельможами царя, которые ежедневно приходятъ къ патріарху, при чемъ, обыкновенно, садился выше царскаго намѣстника и уполномоченнаго, потому что онъ царскій сынъ. Его лицо просвѣтилось и засіяло. Съ дозволенія патріарха Никона, онъ прихаживалъ къ нашему владыкѣ патріарху. Мы замѣтили въ немъ большія совершенства, ученость, глубокую философію и умѣнье грамматически-правильно читать поарабски, по-турецки и по персидски. Но онъ просилъ насъ не говорить, что умѣетъ читать на этихъ языкахъ, потому что московиты, какъ мы упомянули, до крайности ненавидятъ чтеніе и разговоръ на нихъ. Мы видали у нихъ плѣнниковъ изъ восточныхъ земель: изъ Требизонда, Синопа и ихъ округовъ, изъ Еникёя, изъ татаръ; всѣхъ ихъ захватываютъ въ плѣнъ казаки...[65] называемые по турецки тонунъ-козакы, т.-е. донскіе казаки: они плаваютъ по Черному морю, берутъ въ плѣнъ множество мужчинъ, женщинъ, мальчиковъ и дѣвочекъ, привозятъ ихъ сюда и продаютъ по самой дешевой цѣнѣ. Ихъ немедленно крестятъ. Мы во множествѣ встрѣчали ихъ въ домахъ богачей и даже простолюдиновъ. Когда мы заговаривали съ ними по-турецки, они совсѣмъ намъ не отвѣчали, изъ боязни своихъ господъ, которые, услышавъ, что они говорятъ на своемъ языкѣ, думаютъ, что прежняя ихъ вѣра еще въ груди у нихъ. По этой причинѣ они вовсе не говорятъ на своемъ языкѣ. Упомянутый господинъ умѣетъ въ совершенствѣ читать и писать по-русски. Онъ имѣлъ при себѣ амулетъ и Коранъ; ихъ отобрали у него и прислали къ намъ, чтобы мы ихъ прочли. Мы сказали, что въ нихъ содержится, но не знаемъ, чтб съ ними сдѣлали. Окрестившись, онъ послалъ разрушить всѣ мечети, существовавшія со временъ его предковъ, и всѣ его люди, видя, что онъ крестился, принимаютъ теперь крещеніе. Онъ живетъ въ епархіи архіепископа рязанскаго, о которомъ мы разсказывали, что онъ пріѣзжалъ къ намъ въ Коломну и что онъ окрестилъ многочисленный народъ[66]. Затѣмъ послали извѣстіе его женѣ въ монастырь о томъ, что онъ принялъ крещеніе и что, ежели она пожелаетъ, пусть тоже крестится и пріѣдетъ къ нему. Но она не пожелала. Подъ конецъ патріархъ велѣлъ ему ѣхать со своимъ войскомъ къ царю, который былъ въ походѣ, чтобы царь порадовался на него. Онъ отправился съ десятью тысячами татаръ, которые всѣ состоятъ въ его подданствѣ: они превосходные наѣздники.

Патріархъ окрестилъ одновременно съ нимъ важнаго вельможу изъ ляховъ съ женой и дѣтьми и всѣми его приближенными, послѣ того какъ тотъ пробылъ сорокъ дней въ монастырѣ, а жена его въ женскомъ монастырѣ. Окрестивъ, патріархъ одѣлъ ихъ въ превосходное платье московитовъ съ широкими воротниками, распитыми золотомъ и драгоцѣнными каменьями; воротники рубахъ, а также макушка ихъ колпаковъ были унизаны крупнымъ жемчугомъ. Причиной почета, оказаннаго царемъ этому вельможѣ, было то, что, когда войско отправилось на покореніе той страны, этотъ человѣкъ, бывшій великимъ беемъ, самостоятельнымъ и владѣвшій областями и крѣпостями, сдалъ ихъ царю безъ битвы. Царь осыпалъ его великими милостями и надѣлилъ многими помѣстьями, подарилъ ему одного изъ своихъ коней и назначилъ ему на содержаніе ежедневно по динару, кромѣ (того, что было назначено) его женѣ и людямъ.

Обрати вниманіе, братъ мой, на сіи дѣла, кои мы слышали и видѣли отъ этого благословеннаго московскаго народа. Какое убѣжденіе! какая вѣра! какая преданность Богу! Они даже не пускаютъ чужестранца въ свои церкви, думая, что онъ ихъ осквернитъ; отнюдь не принимаютъ и не любятъ людей другой религіи. Мы уже разсказывали, что, когда идетъ къ царю турецкій посолъ, то его не вводятъ со стороны церкви Благовѣщенія, дабы онъ не осквернилъ ея. Послѣ того какъ онъ поцѣлуетъ полу царской одежды, и царь положитъ свои руки ему на голову въ знакъ дружбы, тотчасъ же, по выходѣ посла, онъ моетъ руки водою съ мыломъ, думая, что онѣ осквернены; затѣмъ призываютъ священниковъ совершить водосвятіе на томъ мѣстѣ и окропить его, дабы оно очистилось, ибо осквернено. Мы дивились и изумлялись такой строгости. Да продлитъ Богъ ихъ (существованіе) до дня страшнаго суда и воскресенія изъ мертвыхъ!

Эти извѣстія и удивительныя вещи, кои мы пересказали, не были (сообщены) всѣ въ тотъ день, четвергъ Сыропуста, за столомъ; но мы привели ихъ одно за другимъ, дабы они, какъ сюда относящіяся, составили одну главу. Да не сѣтуетъ никто на насъ за длинноту: изъ многаго мы разсказали лишь немногое.

Многочисленные чашнегиры продолжали подавать блюда съ разнаго рода кушаньемъ и проч. Патріархъ раздавалъ ихъ присутствующимъ, которые вставали, кланялись ему и отсылали ихъ къ себѣ домой, какъ великое благословеніе, и (такъ шло) отъ начала трапезы до вечера. Встали, совершили моленіе надъ трапезой, сняли скатерти и собрали хлѣбъ и куски въ корзины по монастырскому обычаю. Затѣмъ архидіаконъ поднесъ Панагію съ блюдомъ кучьи и поставилъ предъ патріархами, подалъ своему патріарху кадило, похожее на корону, съ рукояткой, и начали поминовенную службу со стихирами. Затѣмъ прочли молитву за упокой скончавшихся архіереевъ Москвы и всѣхъ странъ русскихъ, при чемъ патріархъ кадилъ; онъ кадилъ также иконамъ и всѣмъ предстоящимъ издали. Потомъ совершилъ отпустъ, отвѣдалъ отъ Панагіи и кутьи, о ихъ роздали присутствующимъ. Подошелъ архидіаконъ и сталъ поддерживать его руки, а стольники начали подносить чаши съ напитками. Онъ выпилъ и далъ нашему учителю, а затѣмъ раздавалъ всѣмъ присутствовавшимъ, которые кланялись ему, по своему обычаю, принимая и отдавая чашу. Затѣмъ онъ подарилъ нашему владыкѣ патріарху, какъ принято у патріарховъ, во-первыхъ, икону Владычицы въ серебряномъ окладѣ, ибо его каѳедра, т.-е. соборная церковь, во имя Успенія Владычицы; еще серебряно-вызолоченную чашу, фіолетоваго бархата и атласа, сорокъ соболей и пятьдесятъ динаровъ, при чомъ извинился; а намъ роздалъ милостыню въ бумажкахъ. Затѣмъ патріархи попрощались другъ съ другомъ, пропѣли передъ иконами „Достойно есть“, поклонились, облобызались, и мы вышли. Патріархъ Никонъ послалъ всѣхъ, бывшихъ у него, бояръ, архіереевъ, архимандритовъ, священниковъ и дьяконовъ провожать насъ съ большими свѣчами до нашего монастыря; нашего учителя посадили въ сани. Большую пріязнь и великую любовь оказалъ патріархъ Никонъ въ этотъ день по своему радушію и смиренію, ибо всѣ они смиренны, любятъ смиренныхъ и ненавидятъ гордецовъ.

Въ пятницу царь возвратился изъ монастыря св. Троицы и постился въ этотъ день до вечера, какъ дѣлалъ въ пятницу, ибо только къ вечеру ударили къ вечернѣ. Они не совершали литургіи въ эти два дня, вслѣдствіе великой важности, какую имѣютъ у нихъ эти дни.