Глава 7. Ментат работает не только в лаборатории

Ментат работает не только в лаборатории. После поглощения информации наступает время переваривания пищи. Терминологию специалисты позаимствовали у биологов. Если абстрагироваться от реальности, то информация для ментата равноценна еде, а скорее, даже важнее, и процесс поглощения и переваривания информации очень похож на процессы в желудочно‑кишечном тракте. Только на выходе получается не известный продукт пищеварения, а крупицы рафинированной информации, очищенная от примесей истина, настоящее алмазное зерно.

После впитывания информационного массива человеку необходим отдых, полное переключение мозга. Затем, через несколько часов, ментат приводит себя в рабочее состояние, с помощью биокатализаторов добивается абсолютной ясности мышления. Сейчас он может отвечать на вопросы. Методика получения ответов не менее важна, чем биохимическое сопровождение работы. Неправильно заданный вопрос может направить мысль по ложному пути.

На следующее утро Евгения Викторовна была готова к продолжению работы. Сергей Павлович подсел к столу своего сотрудника и положил перед собой чистый лист бумаги. Оба настроились на переработку информации. Ассистент расположился сбоку от стола, ему предстояло подстраховывать ментатов, вовремя подавать необходимые материалы и быть в случае чего готовым оказать первую медицинскую помощь.

Рука Евгении Викторовны ныряет в ящик стола. В рот летят пилюли. Стакан воды. Дыхание замедляется, затем входит в привычный ритм, очертания предметов приобретают четкость, зрение разом ухватывает все помещение целиком, слух обостряется. Научный сотрудник подносит к носу табакерку. Срабатывает переключатель. Сергей Павлович в это время капает себе на язык лимонный сок. Все. Процесс пошел.

– Каковы перспективы программы «Салют»? – звучит механический голос заведующего лабораторией.

– Работы идут в верном направлении. Бюро Королева завершит расчеты к ноябрю. Янгель форсирует испытания тандема на базе, Сергей Павлович, М‑216. Экспериментальные пуски будут успешными. Первая рабочая орбитальная станция войдет в эксплуатацию не позднее июля шестьдесят восьмого года в случае обеспечения проекта ресурсами.

– Общий эффект программы?

– Результат в течение десяти лет. Научные эксперименты перспективны, биологи получат материал для лунной программы. Рекомендую сместить акцент в сторону геологических изысканий, картографирования, военной разведки, метеорологии, изучения океанических течений.

– Возможность использования станций в качестве навигационного ориентира?

– Нереально. Одна станция не может служить ориентиром. Необходима сеть опорных реперных спутников с мощными радиостанциями на атомных элементах. – Вот так одним словом была обрублена муссировавшаяся в последнее время идея. Доклад уже сегодня вечером уйдет в курирующее управление, и идея не выйдет за рамки теоретических изысканий. Будут сэкономлены миллионы народных рублей.

– Срок службы одной станции?

– Недостаточно данных. Первая проекция дает пять‑шесть лет. Необходимо уточнение.

Сергей Павлович и Александр одновременно стенографируют. На лицах специалистов не отражается ни единой эмоции, ни одного чувства, ни один мускул не дрогнет. Вопросы следуют один за другим. Когда разговор касается перспектив нового космоплана, Евгения Викторовна неожиданно заявляет:

– Риск аварии на взлете превышает допустимый уровень. Ориентировочно в десять раз.

– Причина?

– При расчетах применялась неверная математическая модель. Ошибка проектировщика. Не учтены явления в пограничном слое при пересечении теплового барьера. Аэродинамика. Инженер Бородинцев предупреждал о слабости математической проработки, его не послушали. Эмоциональный эффект, неправильная оценка запасов прочности, синдром «головокружения от успехов».

– Александр Васильевич, срочно дайте задание отделу писем. Немедленно остановить программу, действовать через авиационное КБ Лавочкина, пусть проведут дополнительную серию испытаний атмосферного носителя. Инженеру Бородинцеву обеспечить «зеленый свет».

– Выполняю, – ассистент кивнул и направился к двери.

Молодой человек решил, что быстрее будет подняться на третий этаж и сразу скоординировать работу отдела, чем передавать задание по телефону. Он был прав. Пока Саша ждал окончания телефонного разговора специалистки отдела с конструкторским бюро, пришла срочная телеграмма из московского филиала. Всего несколько слов. На космодроме Байконур произошла катастрофа. Взрыв ракетоплана на третьей минуте после старта, в момент расцепления с атмосферным носителем. Погибли шесть человек экипажей ракетоплана и носителя.

– Зеленая лягушка села на листок. Зеленая лягушка поймала мотылек, – четко, по слогам, произнес молодой человек, вернувшись в лабораторию.

Сергей Павлович и Евгения Викторовна застыли как каменные. Доля секунды на сработку ментальных переключателей. По лицам ментатов прошла судорога, глаза закрылись и снова открылись. Миг, и перед Сашей сидели два обычных человека.

– Что случилось? – первой поинтересовалась Женя. Рука девушки потянулась к графину с соком.

– Ваш прогноз оказался верен, но запоздал на три‑четыре часа, – ответил Саша.

– Взрыв? – завлаб приподнимает правую бровь и скрещивает руки на груди.

Ассистент кивает и пересказывает текст телеграммы. Не успели. Не предупредили. Опоздали. Женя наклоняется вперед и закрывает лицо руками. Девушка плачет. Всхлипывания Жени заставляют Сергея Павловича поежиться, рука сама тянется приобнять за плечи, успокоить, но на полпути останавливается.

– Я не могла сказать раньше, – выдавила из себя Евгения Викторовна.

– Ты обработала материал сразу, как только мы его получили, – согласился Сергей Павлович. – Хорошая, честная работа.

Эмоциональный взрыв, расстройство, обида на саму себя. Серьезный старший научный сотрудник вмиг превратился в маленькую девочку. Эмоции – помеха для ментата, но отказаться от них невозможно, уйти от чувств можно только временно, пока мозг работает в режиме беспристрастной обработки информации. В конце концов, чувства – это то, что делает человека Человеком.

Работа на сегодня закончена. Сотрудники пишут отчеты, заполняют формуляры и бланки. Затем Сергей Павлович вместе со специалистами профильных отделов обработает итоги, преобразует их в документы и рекомендации для внешнего пользования.

Так было и так есть. За каждый прорыв, за каждую победу над природой приходится платить. Ментат не исключение. Даже тренировки, рассчитанные до миллиграмма дозировки препаратов, дьявольские смеси биокатализаторов не гарантируют торжества над косной материей. За все приходится платить. В том числе и нервными срывами.

К сожалению, этот день закончился не так быстро, как того хотелось. Перед обедом в лабораторию позвонили из приемной и спросили, смогут ли сегодня Сергей Павлович и Евгения Викторовна принять участие в разговоре с заказчиком. Здесь, в институте. Профессор просит найти время.

– Поднимемся в два часа, – заявляет завлаб и косится на Женю.

Товарищ Петрова согласно кивает. Если заказчик нашел дорогу в НИИ, его пустили и разрешили подняться в приемную, то это не простой человек. Серьезный представитель серьезной организации, владеющей серьезными вопросами. Здесь не нужно бритвенной остроты ума ментата, чтоб понять: разговор будет не просто так.

Ровно в назначенное время товарищи подошли к дверям приемной. Первой порог переступила Евгения Викторовна.

– Проходите, Арсений Степанович ждет, – секретарь кивнул на дверь.

Кабинет встретил сотрудников благоуханием свежезаваренного кофе. Профессор поднялся навстречу ментатам и пожал обоим руки. Сидевший в кресле у книжного шкафа мужчина в военной форме встал, подошел к Женечке мягкими неслышными шагами и с легким кивком поцеловал даме ручку.

– Польщена…

– Присаживайтесь, беседа будет долгой, – профессор расставлял на столе чашечки с кофе. – Знакомьтесь: заведующий лабораторией Сергей Павлович, сотрудник Евгения Викторовна, сотрудник ГРУ полковник Васнецов.

– Можно просто Сергей, – улыбнулся разведчик.

– Сергей Владиславович, прошу вас приступать, – профессор с ходу показал, что время сотрудников бесценно и тратить его на формальную болтовню суть безбожное расточительство.

– Хорошо. Уважаемый Арсений Степанович уже объяснил мне, что не стоит на многое рассчитывать. Я понимаю, Евгения Викторовна не может переходить от одного вопроса к другому. Честно говоря, не моего ума дело, мне достаточно знать, можно это или нельзя.

– Задача касается моей последней работы? – холодно улыбнулась молодая женщина.

Эмоциональный фон ослаблен, специалист готовился к беспристрастной оценке информации. Этакая грань бытия между состоянием обычного человека и режимом ментата.

– Нет. Я не знаю, в чем состояла ваша последняя работа, Евгения Викторовна, речь не о ней, – полковник Васнецов смущенно улыбнулся, словно извиняясь за свое незнание.

– В таком случае, я как непосредственный руководитель обязан вас предупредить, что товарищ Петрова не сможет сразу приступить к новой работе. И тем более я не могу дать на это разрешение, пока сам не знаю, в чем состоит задача, – Сергей Павлович вовремя отвлек внимание на себя, давая Жене возможность обдумать, проанализировать слова полковника.

– Дело связано с флотом, – спокойно заявила Женя. – Атлантика?

– Я удивлен, – при этом глаза Васнецова говорили об обратном. Полковник знал, что девушка произнесет эту фразу. – Феноменальная память. Фотографии?

– Улица старого города. Сквер. Группа военных моряков перед памятником. Осень или ранняя весна.

– В первом ряду ваш отец. Вице‑адмирал Виктор Котлов.

– Вы знакомы? – вопрос прозвучал как констатация факта.

– Служим на одном флоте. Речь о нем и пойдет. Меня предупреждали, что институт мало чем может помочь, недостаток информации не позволит сделать выводы, охватить ситуацию в целом.

– Я сам вначале был против эксперимента, – заявил профессор, – но Сергей Владиславович убедил меня дать ему шанс убедить вас.

– Что с отцом? – Женя не плакала, предчувствие говорило, что папа жив.

– Три дня назад самолет с вице‑адмиралом Виктором Котловым и еще двумя офицерами флота на борту потерпел аварию на территории польского генерал‑губернаторства, между Варшау и Лодзью. Поисковые группы германской армии нашли самолет, но они опоздали. Судя по отчетам немецких офицеров, экипаж и пассажиры самолета попали в плен к польским повстанцам, к так называемой Армии Крайовой. Жизнь четырех советских граждан под угрозой. Их судьба и местонахождение неизвестны.

– Немцы ищут пропавших? Ваши сотрудники принимают участие? – Женя сразу поняла, что раз полковник ГРУ обратился за помощью в НИИ, значит, ситуация неясная, но не безнадежная. Советская сторона заинтересована в спасении вице‑адмирала и других, дипломаты и военные работают, давление на немцев оказывается.

– Немцы действуют в рамках обычной спасательной операции, они не делают большой разницы между своими и советскими гражданами. Наши группы не могут работать на территории генерал‑губернаторства. Приходится действовать по официальным каналам.

– Что требуется от нашего института? – интересуется завлаб. – Евгения Викторовна не имеет опыта обработки разведывательной и политической информации.

– Зато она родная дочь потерявшегося моряка, – парирует профессор. – Вы сами знаете, синапсоидальные связи между полушариями и отделами головного мозга до конца не изучены. Это задача даже не этого, а следующего века. Мы пока стараемся удалить из мыслительного процесса все эмоциональные составляющие, но это не всегда рационально. Помните опыты Лихоманова?

Речь руководителя заставила Сергея и Евгению задуматься. Было в предложении товарища Васнецова рациональное зерно. Женя прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Получилось. Эмоциональный фон низок, логика рекомендует согласиться на эксперимент. В свое время доктор Лихоманов успешно работал с пограничными состояниями психики, это было еще в начале пятидесятых. Биохимические процессы головного мозга не изучены, методика не разработана. Приходилось больше опираться на метод «научного тыка».

И если от использования алкоголя и наркотиков очень быстро отказались – невозможность контролировать эксперимент, значительный ущерб здоровью, разрушение мозга, – то метод пограничных состояний был более перспективным. В свое время он уступил приоритет биохимической методике катализаторов, но материалы остались, с ними знакомили всех ментатов, в рамках общего ликбеза.

– Я возьму на себя работу, – уверенно произнесла Евгения Викторовна.

– Но риск, вы не работали с политикой, мало информации, – возразил Сергей Павлович.

Состояние сотрудницы, опасность нервного срыва волновали его больше пропавшего самолета с людьми. Мужчина давно симпатизировал Жене, но никогда не переходил рамки дозволенного. Она замужем, и этим все сказано. Ментаты относятся к семье трепетно, уважительно, никогда не позволят себе флирт или нечто большее по отношению к пусть и понравившемуся, но несвободному человеку.

– Риск невелик. Первая проекция дает красное поле в пять процентов. Допустимо. – Евгения Викторовна повернулась к полковнику Васнецову: – Мне необходима вся информация. Полностью. Начиная с маршрута, технического состояния самолета, журналы обследований, отчеты ПВО. Должны быть, самолет пересекал границу. Полные досье на всех членов экипажа и пассажиров, начиная с вице‑адмирала Котлова. Генерал‑губернаторство, весь массив информации. Данные по Армии Крайовой. Политика рейха в генерал‑губернаторстве. Вы, как сотрудник ГРУ, должны знать.

– Хорошо, завтра утром в институт прибудет нарочный с мешком документов. – Полковник вежливо поклонился: – Спасибо вам, дорогая Евгения Викторовна. Спасибо вам огромное. Помогли.

– Я еще ничего не сделала и не знаю – сделаю или нет.

– Все равно, спасибо за согласие помочь. Это дороже всех официальных соболезнований.

– Он был вашим другом? – прищурилась Евгения Викторовна. Интонации у Васнецова уж больно характерные.

– Не был, а есть и будет. Мой сосед и человек, ради которого я сам лично подниму группу и десантируюсь в Польше. Кто бы ни пытался мне помешать, – сказано это было так, что ни у кого не возникло и тени сомнения в искренности полковника Васнецова.

На этой ноте разговор завершился. Завершился и рабочий день Евгении Петровой. Профессор мог и не приказывать ей выкинуть из головы работу и отдыхать. Въевшийся в кровь и плоть распорядок жизни ментата. Перед новой работой надо освободить разум от предыдущей, выбросить запутавшиеся между нейронами обрывки несвязанной информации, мысли, расчеты, аналитические цепочки.

Времени на отдых мало. После разговора в кабинете профессора, Евгения Викторовна пришла домой. Володя уже вернулся из школы. Обрадованный ранним возвращением мамы с работы, отпрыск взахлеб рассказывал, как он сегодня отвечал на уроках, что сказала Галина Васильевна, почему на «русском» поставили только тройку и куда они бегали с ребятами после уроков.

– А теперь мы пойдем на море, – решила Евгения Викторовна.

– Ура! А Ленку будем из садика забирать?

– Нет. Лену заберет папа.

Если купаться, так как следует. Младшенькую лучше с собой не брать. За девочкой нужен глаз да глаз. Приходится выбирать: или самой насладиться заплывом, или сидеть на берегу, поглядывая на дочурку. Нет, в крайнем случае, через два дня, в субботу, если ее или Валеру не вызовут на работу, они пойдут на пляж всей семьей.

В последние месяцы муж часто берет внеурочные часы или выходит на работу в выходные. Женя и Валера решили купить машину. У Жени оклад высокий и регулярные премии, да Валера работает за шестой разряд, в столярке его ценят. У мужчины золотые руки. Вот Валера в последнее время и накручивает себе выходы, за каждую копейку дерется ради машины. Да еще в августе собрались в Крым, на южном солнышке здоровье поправлять.

Вода в заливе за день успела прогреться. Пляж, как всегда, чистый и немноголюдный, отдыхающие предпочитают берег в районе Ораниенбаума. Володька сразу скинул рубашонку, шорты и сандалии, и с гиканьем бросился в воду. Женя подождала, когда сын наплавается, и только потом сама пошла купаться. Быстро пройти мелководье, присесть, подождать, пока тело не привыкнет к прохладе, и затем толчком вперед, разрезая волны сильными руками.

Морское купание не только закаляет, но и смывает с души всю грязь и коросту. Вода очищает. Выходила Женя из моря как заново родившаяся. Наслаждение незабываемое. Теперь немного позагорать, подсохнуть, не забыть выгнать Вовку из воды – на сегодня хватит. Время подходит к вечеру. Вода залива подергивается рябью. Дует прохладный ветерок. Пора и домой.

Вечером после ужина Женя рассказала мужу о приключившейся с отцом беде. Ничего конкретного, только общая информация. Пусть она и ментат, но при этом остается слабой женщиной, поддержка, внимание любящего мужчины спасают, дают силы жить и бороться. Да, иногда просто нужно почувствовать себя маленькой девочкой, прижаться к груди мужа и заплакать.

Валера все понял как надо. Предложил, когда все закончится, взять отпуск и вместо Крыма скатать в Плимут. Наивно немного, но искренне. Валера Петров не знал, кем работает его супруга. Понятия не имел о специфике НИИ. Для него она была научным сотрудником какого‑то оборонного почтового ящика, очень умной, знающей, понимающей и самой любимой, единственной женщиной на свете.

Да, стоило подумать о поездке в Плимут. Если выбрать морской маршрут, то могут разрешить. Ментаты не давали подписок о неразглашении, но они и сами прекрасно понимали, что такое обеспечение их безопасности. В свое время один умный человек сказал, что выпустить ментата за границу можно только под непосредственной охраной роты бойцов спецотряда КГБ и танковой дивизии в качестве дополнительного прикрытия. Четко и точно сказано.

Морское плавание вдоль недружественных берегов или перелет над иностранной территорией считались риском. С кораблем или самолетом всякое может случиться. Вон, как с отцом получилось. Шанс аварии не нулевой, ментат может попасть в руки иностранцев, а значит, опасность положено нивелировать.