Два письма

Гор. Петроград.

Васильевский остров.

Тучков переулок, дом 1, квартира 2.

Семену Алексеевичу Амелину.

Дорогие папочка и мамочка!

Я вам писала несколько писем. Сначала из Миасса, потом из Петропавловска. А ответа все не было и не было. Мы с Катей извелись. Не знали, что и думать, как вдруг нам сообщили: приехал папа одной из девочек‑колонисток.

Как он сумел добраться до Сибири из самого Петрограда – одному Богу известно. Ведь кругом война. Так опасно! Но самое главное, привез с собой тысячу писем. Целый мешок!

Вы себе представляете, что потом было! Все уединились. И плакали, и смеялись. Мы с Катей тоже забились в какой‑то угол. Читали по очереди. Снова и снова возвращались к началу письма. Сколько радости!

Я потом перечитала ваше письмо не меньше ста раз. Даже целовала его. Прижимала к сердцу. Каждое словечко выучила. Все, что вы написали, запомнила наизусть. Так хочется вас увидеть… Очень скучаю за Шурой и Андрюшей. Помните меня? Не забыли свою Ксюшу? Будьте послушными. А я вам привезу гостинцев.

Вас, конечно, интересует наша учеба. Не волнуйтесь, все хорошо. Я закончила пятый класс, а Катя – шестой. Отметки хорошие. Учителя нас хвалят. Думаю, вы уже знаете, что нашу колонию взял под свое покровительство Американский Красный Крест. Американцы простые и добрые. Они заботятся о нас. Питание не просто хорошее, а замечательное. Стыдно писать об этом, ведь мы знаем, что вы голодаете. А помочь не можем. Одно утешение – будь мы с Катей в Петрограде, вам было бы еще труднее.

Но ничего, родные. Бог милостив. Будем надеяться, что все изменится. И мы будем снова вместе. Красный Крест обещает нам скорое возвращение в Петроград. Даже готовы вагоны. Думаю, что вернемся к осени, началу учебного года. И снова заживем вместе, дружно и весело. Так что не горюйте. Ждите нас.

Обнимаю и целую каждого из вас много‑много раз.

Ваша Ксения.

Тургояк. 3 июня 1919 года.

P. S. Катя вам тоже пишет письмо. Целую! Ксюша.

* * *

Дорогие папочка и мамочка!

Золотые мои Шурочка и Андрюшечка!

Вы очень удивитесь, если узнаете, откуда я пишу вам и где нахожусь. Мы снова едем в поезде. И через два дня, то есть послезавтра, он прибывает во Владивосток. Неужели увидим Тихий океан? Просто не верится!

В пути мы уже два месяца. И я хочу вам рассказать о нашем новом путешествии. Мне это совсем не трудно сделать, ведь я начала вести дневничок. И ни один день не пропускаю.

Итак, обо всем по порядку.

Американцы старались хорошо подготовить нашу колонию к отъезду в Петроград. Они собрали почти все группы в Ильменском заповеднике и поселили нас на берегу озера Тургояк. Американцы объявили: «Не пройдет и трех недель, как вы будете дома».

Русские воспитатели нас тоже уверяли, что все готово к возвращению.

Мы постирали и перегладили одежду. Каждый колонист, даже маленькие дети, постарался вернуться домой не с пустыми руками. Например, мы с Катей накопили целый пуд муки и несколько фунтов сухарей. А еще сахар.

Такое счастье! Скоро домой! Мы не ходили, а летали.

Честное слово, у нас за спиной выросли крылья.

А тут еще объявили: состоится прощальный концерт. И на него приедет французский генерал со свитой. Представляете себе? Уж как мы готовились, как старались! Генерал и в самом деле приехал. Высокий и красивый. Я даже помню его фамилию – Манже. Он обошел все наши дачи. Познакомился с нами и с нашей жизнью.

А потом был концерт. Выступил музыкальный ансамбль. Два брата Матвеевы играли на мандолинах. Лева Невол ь ский – на гитаре. А Ваня Семенов – на контрабасе.

Пел хор девочек. И мы с Катей тоже пели. Особенно понравился нашему гостю «Вечерний звон». Эту песню мы исполняли при вечерних сумерках. Очень трогательно все получилось.

А потом – танцы. Вальс, полька, краковяк, падекатр, падеспань. В заключение Соня Баумгарт лихо сплясала мазурку, чем привела французов в совершенный восторг.

Генерал был очень доволен. Поблагодарил нас и сказал, чтобы с каждой дачи по одному представителю срочно пришли к нему на совещание. И там объявил, что завтра к полудню все колонисты должны явиться на железнодорожную станцию с багажом.

Мы захлопали в ладоши. Наконец‑то! Но уже в который раз нас ожидало разочарование. На станции мальчики обратили внимание, что паровоз прицеплен с другой стороны. К чему бы это? И беспокоились мы не напрасно. Оказалось, что эвакуируемся мы на восток. Скоро здесь будут бои, начнут стрелять, и Красный Крест не может рисковать жизнью детей.

Трудно описать, как мы огорчились. Многие девочки плакали. А мальчишки даже отказывались садиться в вагоны. Но пришлось подчиниться. Нас успокоили. Сказали, что мы отправляемся в Омск. Там штаб Красного Креста. Все уладится. Американцы выполнят свое обещание. Детей обязательно вернут в Петроград и передадут родителям из рук в руки.

Сначала мы ехали по Уралу. Горы становились все ниже и ниже. Пока совсем не исчезли. Потом пошла степь. Наша воспитательница Анна Александровна сказала, что это Западно – Сибирская равнина – самая большая низменность на нашей планете.

Нам такое однообразие надоело. И мы радовались редким полустанкам и разъездам. Из небольшой будочки выходил железнодорожный человек. Он держал в руке флажок. Если зеленый, наш поезд мчался мимо. А реже случался красный, и машинист останавливал состав, чтобы пропустить встречный.

Мы радовались таким остановкам. Можно размяться, погулять. А еще нарвать цветов. Их там растет очень много. Иногда целые пестрые поля.

А потом мы плели венки. Наш дом на колесах украшался цветами и пропитывался степными запахами.

Эти вагоны‑коротышки называют теплушками. На каждом написано: «40 человек или 12 лошадей». А рядом американцы нарисовали большие красные кресты. Чтобы на нас не напали бандиты.

Устроились мы очень удобно. На деревянных полках во всю ширину вагона. Каждому выдали по три одеяла и подушке. Ночи очень холодные. Хорошо, что в вагоне есть печка. Вечерами мы садились вокруг и что‑нибудь интересное рассказывали, вспоминали…

В Омске нас высадили и разместили в палатках. Очень вкусно накормили и устроили баню. Мы осмотрели город. Он очень красивый. Немного напоминает Петроград. Широкие улицы. Большие дома. Тротуары покрыты каменными плитками.

Мы думали, что здесь останемся. Но 9 августа наш поезд снова тронулся в путь. И мы впервые узнали, что едем во Владивосток. Стало еще тоскливее. Зачем нас так далеко везут?

В Омске к нашему составу прицепили еще один вагон. Очень большой. Раза в три длиннее нашего и зеленого цвета. Это штабной вагон. В нем разместилась американская администрация.

Нашу колонию охраняют американские солдаты. Мы с ними тоже подружились. Они едут на тормозных площадках и никогда не выпускают из рук карабинов. Иногда слышно, как они бегают по крыше вагона. Американские военные ведут себя друг с другом не так, как принято в русской армии. Обращение очень простое и спокойное. Без крика. Можно сказать, на равных. Даже форма офицера и солдата не слишком различима. Это нас очень удивило, и мы об этом много рассуждали.

И вот что еще интересно. На команду солдаты почти всегда отвечают: «Олл ра й т!» Нам понравилось это «Олл райт!», и мы его стали употреблять на каждом шагу. Даже воспитатели, если хотят нас похвалить, пользуются этим выражением.

Вот и еще один день прошел. Утро. Стучат колеса. А я продолжаю писать это длинное письмо и не знаю, когда смогу вам, мои дорогие папочка и мамочка, его отослать. Не волнуйтесь, у нас все нормально. Только скучаем без вас все сильнее. Потому что поезд идет на самый дальний восток. Это рядом с Китаем.

По степи мы ехали очень долго. И обрадовались, когда появились перелески и рощицы. А потом пошли густые леса. Нам разрешили открыть вагонную дверь во всю ширину. Мы сидим рядышком, свесив ноги наружу, наслаждаемся солнцем и чистым воздухом. А совсем близко к железной дороге – непроходимая чаща. Немного страшно.

Кажется, что оттуда смотрят глаза диких зверей. Наверно, и их пугает гремящий по рельсам состав. И особенно паровозные гудки, черный дым и искры, вылетающие из трубы.

Читая мое письмо, вы можете подумать, что мы только бездельничаем. Это совсем не так. Какая‑нибудь работа всегда найдется. Наши воспитатели и американцы следят, чтобы в вагонах была чистота. Боятся инфекции. Особенно тифа и холеры. Мыла у нас предостаточно. И мы каждый день стираем, моем пол в вагоне.

На днях произошел случай, который нас сначала напугал, а потом и позабавил. Подошла очередь мыть пол Мэри Николаевой. Девушка была в одной короткой нижней юбке и бюстгальтере. Она так увлеклась работой, что оступилась и вывалилась из теплушки. Но осталась совершенно невредимой, потому что упала на мягкую траву.

К счастью, поезд шел на подъем очень медленно. Мэри поднялась и стояла растерянная, не выпуская половую тряпку из рук. Кажется, она еще не успела понять, что с ней приключилось. А мы испугались куда больше и закричали все разом.

Американские солдаты нашего крика не услышали. А вот девушку в странном одеянии и с тряпкой в руках углядели. Один из них выстрелил в воздух, чтобы машинист остановил поезд. Еще не успел паровоз полностью затормозить, как другой солдат спрыгнул на землю и втащил Мэри в вагон.

Конечно, Мэри было стыдно, что она предстала в таком виде перед американскими солдатами. Да и перед нашими мальчишками, ехавшими в других вагонах. Но главное, что все закончилось так благополучно…

А был у нас в дороге случай и трагический. Брат и сестра Поликарповы на одной из остановок наелись ягод неведомо какого растения. Они отравились и умерли. Мы похоронили их на станции Зима. А родители в Петрограде ничего не знают и ждут своих детей домой. И никогда уже не дождутся.

Дорогие папочка и мамочка, вы за нас с Катей не волнуйтесь. Мы ведем себя хорошо и осторожно, заботимся друг о друге. Да и воспитатели у нас очень хорошие люди.

Здесь, в Сибири, тоже идет война. Мы видели вагоны, упавшие под откос, обгоревшие вокзалы. Иногда нам приказывают плотно закрывать двери, и мы проезжаем опасные места на большой скорости, без остановок. Это из опасения, что могут напасть бандиты. Но я думаю, что нас надежно охраняют красные кресты на вагонах, американские солдаты и сам Бог.

Мы с нетерпением ждали, когда будет Байкал. И наконец дождались. Подъехали к великому озеру рано утром. С запада Байкал окружен горами. Поезд двигался по очень узкому каменному карнизу. С одной стороны нависали скалы. Чтобы их видеть, пришлось задирать голову вверх. А с другой стороны далеко внизу, как в пропасти, простиралась гладкая поверхность озера. Ни одной морщинки. Как зеркало. Нам сказали, что такая погода на Байкале, когда совсем нет ветра, – большая редкость. А чаще всего озеро бурное и неприветливое.

Эта часть нашей дальней дороги, наверно, самая интересная. Природа вокруг удивительная. Горы – как в сказке. И прямо через них проложили железнодорожный путь. Поезд часто нырял в тоннели. Их здесь несколько десятков. Через один мы ехали почти полчаса. Потому что он был длинный, а поезд шел очень медленно. Мы смотрели на сырые и мрачные стены подземелья, и было немного страшно. А когда выехали из тоннеля, рассмеялись, глядя друг на друга. Паровозный дым закоптил наши физиономии. Мы стали черными как негры. А в волосы и уши набилась угольная пыль.

Наконец поезд спустился к байкальскому берегу. И теперь мы уже совсем близко могли видеть это чудо природы. Нас дважды выпускали из вагонов. Вода в Байкале прозрачная, даже дно видно. Чистая и вкусная. Мы пили ее из ладошек, набирали во что только можно, ополаскивали лица.

Но вот Байкал остался позади, и мы поехали к Чите. Мы видели на запасных путях воинские составы. В них находились чехи, сербы, японцы, французы… На станциях «пробки», и поезда простаивали по многу дней. А нас выручал американский флаг. Он обеспечивал нам быстрое продвижение.

На одной из небольших станций мы остановились рядом с запасным составом. Напротив нас обедали несколько офицеров. Дверь их вагона была широко открыта, и мы видели, что еда их довольно бедна. На столе один рис. Я впервые видела, как человек ест не ложкой, не вилкой, а двумя палочками. И делали они это так ловко, что ни одно зернышко не просыпалось. Просто фокус! Это были японцы. Наверное, смотрела я слишком внимательно, потому что офицеры обратили внимание и стали знаками приглашать пообедать с ними. Может, они подумали, что русские дети голодны. Но мы отказались. Тогда один из японцев спустился из вагона по лесенке и протянул нам шоколад. Наша воспитательница возразила против подарка. Но лицо японского офицера было таким искренним и доброжелательным, что Анна Александровна тоже улыбнулась в ответ и разрешила принять угощение.

Мои самые любимые и далекие папочка и мамочка! Продолжаю свое длиннющее письмо. Когда пишу, как будто разговариваю с вами. И от этого становится легче.

К нашему поезду прицепили два паровоза, и мы стали чаще делать остановки. Угля не хватало. В дело пошли дрова. А их требовалось очень много. Американцы и гадать не могли, что встретятся в пути с такой проблемой. Им пришлось использовать на погрузке дров свою военную охрану. На помощь пришли и наши мальчики – старшие колонисты.

Ребята рассказали нам о таком случае. На одном разъезде они вместе с американцами направились к большой кладке дров, которую охранял сторож. Показали ему разрешение на погрузку. Но он отказал. Дрова эти кому‑то уже предназначались. Солдаты все же начали носить их к паровозу. Сторож очень рассердился и дал предупредительный выстрел. Ну, а американцы отняли у него ружье и усадили на пень. Бедный старик решил, что его сейчас будут убивать и опустился на колени:

– Пощадите ради Бога! Забирайте всю поленницу, только не стреляйте меня, у меня малые дети.

А его никто и не собирался убивать. Нужны были только дрова.

И еще один случай. Мы очень полюбили кедровые орешки, и мальчики нам часто их приносили в вагон. Однажды они увлеклись сбором шишек, и случилась беда. У нас было принято, что машинист перед отправкой состава дает два гудка. Первый – для посадки. А со вторым поезд начинает медленно двигаться. Для большей безопасности вдоль всего состава протянута веревка, которая соединяется с гудком на паровозе. И в случае чего неожиданного поезд можно остановить.

Мальчики не услышали первого гудка. По второму гудку побежали из леса и едва догнали последний вагон. Троим из четверых удалось на ходу забраться в вагон. А Иона Абель сорвался с тормозной площадки и угодил под колеса. Ему обрезало ногу ниже колена. Поезд остановили. К мальчику бросились солдаты и воспитатели. Мы тоже выскочили из вагона. Иона лежал на шпалах, истекая кровью. Врачи перетянули ногу мальчика жгутом и понесли его в головной классный вагон.

А в середине поезда, с другой группой, ехал младший брат Ионы – Вениамин. Он тоже выскочил из вагона и побежал в конец поезда, но старшие мальчики его перехватили.

– Пустите меня! Пустите! – кричал Вениамин. Он так сильно вырывался, что даже покусал двум мальчишкам руки. Я все это видела и слышала. Мне и сейчас страшно вспоминать.

Уже несколько колонистов погибли, умерли и пострадали с тех пор, как мы покинули Петроград. Господи! Сделай так, чтобы больше ничего плохого не случилось! Чтобы все мы благополучно вернулись домой.

Мне теперь нужно писать короче. Потому что уже не хватает бумаги. В Чите мы простояли несколько дней. Она мне запомнилась сильным ветром, пылью и песком, летящими в лицо, так что трудно дышать.

За Читой мы повернули на юг и переехали границу с Китаем. После сибирских лесов пошла равнинная местность. Много маленьких, любовно обработанных участков земли.

С каждым днем становилось все теплее, пока не наступила жара. Несмотря на открытые двери в вагоне было душно. Так хотелось искупаться…

И вот мы прибыли на станцию Хайлар. Там есть река, которая так же называется, как и город. Нам разрешили выйти из вагонов и искупаться в прохладной китайской реке. Это было замечательно. Здесь мы смогли отмыться от гари, пыли и постираться.

А потом был довольно большой город Ц ицикар. Мне там понравился вокзал. Я видела рикшу, который вез невесту. А рядом с рикшей топали гости и музыканты, которым даже удавалось играть на бегу.

Харбин проехали почти не останавливаясь, потому что в городе была чума. На платформе стояли китайцы с марлевыми повязками на лицах. Нас даже не выпустили из вагонов, чтобы не заразились, и поезд покатил дальше.

Сегодня вечером мы должны приехать на станцию Пограничная. Манчжурия осталась позади. Мы с Катей впервые побывали за границей. После этого еще больше хочется домой.

Завтра будем во Владивостоке. А вот в котором часу – никому не известно. Так хочется, чтобы это мое письмо не потерялось в дороге и попало к вам. Американцы обещают помочь с почтой. И я им верю.

Обнимаю всех вместе и целую каждого в отдельности.

Ксения Амелина.

Станция Пограничная, 1 сентября 1919 года.