На Западе

Отвержение здесь иконоборчества во время Константина Копронима было вызвано отношениями василевса с франкским королем Пипином. Константин требовал у Пипина возвращения ему потерянных им (по иконоборческому безумию) владений в Южной Италии, сознательно отданных Пипином папе. Византийские послы давали Пипину какие-то "ложные обещания".

Пипин собрал особое совещание своих ноблей и епископов (concilium mixtum) и от лица совещания была заявлена верность папе. A по поводу вопроса об иконах, тоже поставленного послами василевса, Пипин не хотел даже и разговаривать без легатов папы. За ними послали. Когда легаты прибыли, — это было на Пасху 767 г., — Пипин отмечал Пасху в предместьях Парижа, на королевской даче в Gentiliacum (Жантийи — Gentilly), там, где теперь много унылых и грязных фабричных зданий по речке Віèvre. На соборе были споры "de sanctorum imaginibus et de Trinitate" ("о священных изображениях и о Троице").

По-видимому, на обвинение греков легатами в еретичестве иконоборчества греки упрекали латинян, в свою очередь, в ереси filioque. Хронологически это самый ранний прецедент существующего и до сего дня спора о filioque. Собор высказался за иконы, и это очень обрадовало папу Павла. Полученное около этого времени послание восточных патриархов об иконах, может быть, свидетельствует о том, что папы и Пипин запасли контрмину для византийцев в этом протесте их греческих собратьев.

Император Лев IV Хазар (775-780 гг.)

Поскольку иконоборчество было ересью, порожденной династической политикой, постольку и перемены на троне резко изменяли судьбы вопроса об иконах. Образовалось две борющихся партии как бы "консерваторов" (иконопочитателей) и "либералов" (иконоборцев). Малейшая борьба за трон сейчас же переходила в игру церковным вопросом в угоду задачам политическим. Представители царствующей династии ставили ставку то на ту, то на другую партию. Жестокости Константина V Копронима, конечно, не уничтожили моральной силы ушедших "в катакомбы" иконопочитателей.

На этой почве рассорилась между собой большая и сложная семья Константина V Копронима. Он был трижды женат. Первая его жена была хазарка Ирина, дочь кагана. Она крестилась для брака (в 732 г.). От Ирины-хазарки и родился в 750 г. сын, наследник трона Лев IV, прозванный Хазаром. Этого Льва IV в 20-летнем возрасте (770 г.) женили на красивой и умной афинянке по имени тоже Ирина.

Эта Ирина в 771 г. родила Льву IV Хазару сына Константина, тоже будущего императора. Но династическое преемство Константина Копронима осложнялось тем, что после скорой смерти второй бездетной жены его он женился в третий раз. Она родила пять сыновей, старшим из которых был Никифор. Дети первой и третьей жен Копронима разделились между собой по партиям. Ирина-афинянка вела своего мужа Льва IV Хазара за "консерваторами". B пику им Никифор с братьями оперлись на "либералов". "Консерватизм" означал принятие икон, "либерализм" — их отрицание. Жестокий иконоборец Константин V Копроним перед женитьбой своего сына Льва Хазара на афинянке Ирине взял с нее клятву, что она не будет поклоняться иконам, к чему она привыкла в Афинах. Ирина клятву дала, но сердца своего не изменила. Как только муж ее, Лев IV Хазар, стал василевсом (775 г.), она уговорила его исправить ошибки правления отца его, Константина V. Тактика состояла в том, чтобы, не разрывая с иконоборцами, от которых Лев IV и получил власть, он позволил, однако, свободно существовать и иконопочитателям без открытого изменения действующих иконоборческих законов. Чтобы приобрести независимый от партии авторитет у народа (тут явно видны советы Ирины), Лев IV, пользуясь накоплениями государственного казначейства, сделанными еще его отцом, уменьшил подати и раздал много денежных пожалований. Молчаливое позволение монахам возвращаться на свои места и чтителям икон продвигаться на епископские кафедры стяжало Льву IV новые симпатии гонимых. Так накопился взрыв признательности, вылившийся в народную демонстрацию на ипподроме (776 г.), когда толпа требовала, чтобы Лев IV заранее провозгласил своего единственного от Ирины сына, пятилетнего Константина (имя любимое), василевсом. Лев не верил в устойчивость симпатий толпы и особенно не верил в прочность наследственных прав на престол. Он откровенно говорил толпе: Когда я умру, вы найдете себе друтого правителя, а сына моего убьете, именно за то, что он претендент. Лев предпочитал, чтобы его сын-первенец остался жив, хотя бы и частным лицом, чем лишился головы за имя наследника. Но в конце концов он решился на это и короновал сына, Константина VI. Это было торжеством Ирины и началом злобы братьев Льва IV от мачехи. Хотя они и получили титулы кесарей, но старший из них — Никифор — все-таки вскоре вовлекся в заговор партии иконоборцев против Льва Хазара, был в этом уличен и сослан в Херсонес. Может быть, этот заговор все-таки запугал Льва и толкнул его несколько угождать партии иконоборцев. A это, в свою очередь, расстраивало его отношения с супругой Ириной, которая как раз наоборот — все более сближалась с партией противной. Очень показательным симптомом наступившего неустойчивого равновесия этих двух расходящихся устремлений мужа и жены был их выбор нового патриарха на место умершего в 780 г. иконоборческого патриарха Никиты. Ирине был угоден Павел. Но и Лев согласился на него, ибо Павел после некоторой заминки дал Льву письменную клятву, что икон он почитать не будет. Хронист Феофан пишет: "Павел, честный чтец, родом кипрянин, блистающий словом и делом, после многих отказов, ввиду господства ереси, насильно рукополагается в патриарха Константинопольского". Он дал подписку при хиротонии "не поклоняться иконам — μη προσκυνειν εικονας".

Все было двойственно и ненадежно. Иконоборческая партия вела свой сыск и внушала Льву, что жена его предает, что около нее организуется партия иконопочитателей. Произведен был обыск, и у Ирины в постели найдены две иконы, в чем обвинены были шесть высокопоставленных чинов двора. Ирина обвинена была в нарушении клятвы своему покойному свекру Константину Копрониму и удалена от двора, а шесть сановников — обриты, заключены в тюрьму и потом пострижены в монашество (род издевательского наказания). Это было в великом посту 780 г. Осенью того же года Лев IV скоропостижно умер от злокачественных опухолей (ανθρακες, карбункулы?). Феофан рассказывает: "Будучи большим любителем драгоценных камней, Лев возгорелся желанием иметь корону Маврикия, взял ее из Софийского храма и надел на себя при царском выходе. Но на возвратном пути у него страшно почернела голова. Будучи охвачен и поражен сильнейшим воспалением, он изверг свою душу, поплатившись за святотатство". Есть предположение, что корона лежала на голове мертвого императора Ираклия (Дорофей Монемвасийский так и называет ее короной Ираклия) и была снята с головы покойника много недель спустя после похорон, при вскрытии гроба, с частью кожи разложившегося трупа. Вот откуда трупный яд.

Новые историки, рисуя в самых мрачных тонах характер Ирины, делают предположение, ничем, впрочем, документально не подтвержденное, что этим Ирина сознательно отравила мужа.

Царствование Ирины совместно с сыном Константином VI (780-790 гг.)

Ирина была провозглашена регентшей при сыне Константине VI. Это было вызовом иконоборческой партии, и партия решила вновь путем переворота воцарить Никифора. Но Ирина открыла заговор, сослала заговорщиков, а Никифора и братьев постригла в монашество, посвятила в сан диаконов и священников и заставила их в ближайшее Рождество того же 780 г. служить в Св. Софии напоказ народу, чтобы впредь расстались с мыслию выдвигать в императоры этих сыновей Константина Копронима от третьей жены.

Но никогда в Византии не прекращавшаяся серия дворцовых и армейских заговоров и впредь не давала покоя постриженным лицам. B 792 г. новый заговор выдвинул иеромонаха принца Никифора в претенденты. За это Константин VI ослепил своего дядю и вырезал языки двум другим его братьям черноризцам-кесарям. "Если не будет созван вселенский собор и не будет искоренено господствующее заблуждение, то не надейтесь получить спасение". Когда ему заметили посланные: "Зачем же ты при поставлении дал письменное клятвенное обещание, что никогда не будешь почитать икон?" — на это патриарх ответил: "Это-то и есть настоящая причина моих слез, это-то и побудило меня наложить на себя покаяние и молить Бога о прощении". Павел вскоре умер. С этих пор, говорит летописец, все начали открыто обсуждать вопрос о почитании святых икон.

Ирина, одержав эту победу, начала смелее выявлять свое расположение к "древнему благочестию". Было устроено торжественное возвращение из скрытого места на острове Лемносе "изгнанных" Константином Копронимом мощей святой мученицы Евфимии на их прежнее место в Халкидон. Монахи стали возвращаться из ссылок. Частные люди стали открыто почитать иконы. Этот ощутимый поворот к ликвидации иконоборчества Ирина вела пока осторожно, ибо шли войны с арабами и славянами. Опасно было раздражать большинство военных "копронимовского" духа. Ирина ускорила очень неславный мир с арабами, правда, уравновесив его победой над славянами. В эти же годы Ирина своего еще несовершеннолетнего (13 лет) сына Константина VI обручила с еще более малолетней (8 лет) дочерью Карла Великого Ротрудой. По-гречески созвучно называли ее Еритро. Ирине нужен был ввиду этого религиозный мир и со всем Западом.

Патриарх Константинопольский Павел не мог быть вождем нового течения. Его прежнее компромиссное поведение мешало ему не только внешне, но мучило его и внутренне. В 784 г. он удалился в монастырь св. Флора и заявил о своем отречении от патриаршего трона. Ирина с сыном отправились к нему в монастырь. Но Павел заявил им: "О, если бы я никогда не восходил на Константинопольский трон, ибо церковь Божия была насилуема, оторвана от других церквей и анафематствована ими". Присланным Ириной сановникам Павел вновь повторил свои мотивы и прибавил пожелание созыва собора и отмены иконоборчества.