Песня Быка‑пахаря

Шагает бык, блестят бока,

Кормилец наш на все века.

Живут одним твоим трудом

Великий царь и царский дом.

Трудись, трудись, Энлиля сын,

Черноголовых господин!

Пойду без хитрости в душе

Я к матушке моей Нанше^[205].

Я с поля соберу росу

И ей напиться принесу.

И будет волею судеб

Готов взращенный мною хлеб.

Селянин! Вволю ешь и пей.

Недаром мне кричал «Эгей!»

И понукал к труду меня

С зари и до заката дня.

И догоняет он быка

И в разговор вступает с ним:

– Моя работа нелегка,

Но я всегда неутомим,

На морде шерсть моя густа,

Спина, как в юности, чиста.

– Не наделен ведь ты умом.

Когда‑то под твоим ярмом

Во имя сытости земли

Мы плуг тяжелый волокли

Весь день у неба на виду.

Плетьми хозяин Эмкиду^[206]

Благословляет нас к труду.

Бык – земледельцу, не спеша:

– Поля благие орошай,

Пусть даже не пройдут дожди,

Земля для нас зерно родит.

Эгей! Живей Быка гони,

Святое поле борони,

И у Энлиля на виду

Веди святую борозду.

И бог Нинурта, наш пастух,

Поднимет добрым пивом дух^[207].

Спор Плуга и Мотыги ^[208]

Могучему царскому Плугу дочь бедняка Мотыга однажды бросила вызов, призвав его к трону Энлиля. Горластая от природы, далекая от благородства, она возвысила голос:

– Напрасно ты бороздою, бездельник, гордишься длинной. Ведь нет никакого толку земле от твоих отвалов. Ведь ты же не роешь яму, не добываешь глину, и кирпичей не лепишь, и стен ты не укрепляешь, в арыки, что мною прорыты, не направляешь воду.

Брезгливо взглянув на Мотыгу, Плуг речь свою начинает размером, какой услышать ему привелось однажды:

– Взгляни на меня, деревяшка! Взгляни, как я безупречен. Сам царь под пение лютни мою рукоять сжимает и день этот праздником людным в календаре отмечает. И нет мне равного в мире. Я целину поднимаю. Я – землемер Энлиля. Благоговенье и трепет в людях я порождаю. Я – куча зерна золотого, всему народу податель. Пошевели мозгами, Мотыга, кто кормит нищих колосками – я или ты? И незачем мне, сестрица, в грязи с тобой копошиться. У моего сарая может всегда поживиться бедняк остатком соломы. Мне быть в этом мире князем, тебе ж – в непролазной грязи весь век, как рабыне, лазить.

Земледельцы. Рельеф из дворца царя Санхериба в Ниневии. Британский музей. Лондон

Ответила Плугу Мотыга:

– Пойми, нет в грязи позора, как и в работе малой. Ведь ею возносится город. Она украшает каналы, они не тобой ведь прорыты. Тружусь я себе в убыток, не числюсь среди чистоплюев. Черноголовых кормлю я на протяжении года. Твоя ж краткосрочна работа. Великой славы не жажду, рою рвы и колодцы, но место в хижине каждой для малой Мотыги найдется. И когда у костра соберутся после работы люди, им о Мотыге куцей полезно услышать будет. Ведь ею руки Энлиля твердь от воды отделили.

И завершилась на этом судебная перебранка. Мотыга добилась победы и стала богам служанкой, и место нашлось Мотыге в царских покоях великих. Вещи, что в доме Энлиля от бедняков носы воротили, кланяться низко привыкли рабыне за десять сиклей.