Глава пятая. Берегитесь разочарований, ибо впечатления бывают ошибочны

Берегитесь разочарований, ибо впечатления бывают ошибочны. Вещи редко бывают такими, какими кажутся. А женщины — никогда.

Лютик. Полвека поэзии

Вода в чаше фонтана завертелась и забурлила, разбрызгивая золотистые капельки. Литта Нейд, по прозвищу Коралл, чародейка, вытянула руку и произнесла стабилизирующее заклинание. Поверхность воды разгладилась, будто политая маслом, запульсировала вспышками. Образ, изначально нечеткий и туманный, приобрел резкость и перестал дрожать, стал ясным и отчетливым, несмотря на то, что был немного размыт движением воды. Коралл наклонилась. В воде она видела Рынок Специй — главную улицу города. И шагающего по улице беловолосого мужчину. Чародейка вгляделась. Она наблюдала. Искала подсказки. Какие-то подробности. Детали, которые позволили бы ей точно оценить происходящее. И предвидеть, что произойдет.

О том, что такое настоящий мужчина, Литта имела выработанное мнение, сформированное годами опыта. Она умела распознать истинного мужчину во множестве более или менее удачных имитаций. По крайней мере, ей не нужно было прибегать с этой целью к физическому контакту, каковой способ тестирования мужественности она, как и остальные чародейки, считала не только банальным, но и вводящим в заблуждение и ведущим по ложному пути. Непосредственная дегустация, как выяснила чародейка после серии опытов, может и является в какой-то мере пробой вкуса, но слишком часто оставляет неприятное послевкусие. Вызывает несварение. Изжогу. А иногда и рвоту.

Литта могла разглядеть настоящего мужчину издалека, на основании точных и, казалось бы, незначительных предпосылок. Настоящий мужчина, как выяснила на практике чародейка, обожает рыбалку, но исключительно на искусственную наживку. Собирает фигурки солдатиков, эротические рисунки и собственноручно сделанные модели парусников, в том числе и помещенные в бутылки, а в пустых бутылках из-под дорогих напитков в его хозяйстве никогда нет недостатка. Он умеет отлично готовить, у него получаются истинные шедевры кулинарного искусства. Ну и, в целом говоря, сам его вид вызывает желание.

Ведьмак Геральт, о котором чародейка много слышала, о котором получила кучу информации, и которого, собственно, видела в воде бассейна соответствовал, как ей казалось, только одному из вышеупомянутых условий.

— Мозаик!

— Я здесь, госпожа магистр.

— У нас будет гость. Чтобы мне все было готово, и на уровне. Но сначала принеси мне платье.

— Цвета чайной розы? Или морской воды?

— Белое. Он носит черное, устроим ему инь и ян. И туфельки, выбери что-нибудь под цвет платья, но не менее, чем с четырехдюймовой шпилькой. Не могу позволить, чтобы он смотрел на меня слишком свысока.

— Госпожа магистр… То белое платье…

— Ну?

— Оно такое…

— Скромное? Без украшений и рюшечек? Эх, Мозаик, Мозаик. Неужели ты никогда не научишься?

*

При входе его молча встретил грузный и пузатый верзила со сломанным носом и маленькими поросячьими глазками. Он оглядел Геральта с головы до ног и еще раз в обратном направлении. После чего отошел в сторону, давая знак, что можно войти.

В прихожей ждала девушка с гладко зачесанными, даже прилизанными волосами. Без слов, одним жестом она пригласила его внутрь.

Геральт вошел в поросший цветами внутренний дворик с плещущимся фонтаном внутри. В центре фонтана стояла мраморная статуэтка, изображающая обнаженную танцующую девушку, даже скорее девочку, учитывая малоразвитые вторичные половые признаки. Кроме того, что она вышла из-под резца мастера, статуэтка обращала на себя внимание еще одной деталью: с цоколем ее соединяла только одна точка — большой палец ноги. Никоим образом, оценил ведьмак, эту конструкцию не удалось бы сделать устойчивой без помощи магии.

— Геральт из Ривии. Здравствуй. Прошу.

Для того чтобы считаться классически красивой, чародейка Литта Нейд имела слишком резкие черты лица. Румяна персикового цвета, которыми были слегка покрыты ее скулы, сглаживали эту остроту, но не скрывали ее. Подчеркнутые коралловой помадой губы имели идеальную форму. Даже слишком идеальную. Но дело было не в этом.

Литта Нейд была рыжая. Классически и натурально рыжая.

Богатая оттенками, светло-ржавая рыжина ее волос, вызывала ассоциации с летним мехом лисы. Геральт был полностью убежден, что если поймать рыжую лису и посадить рядом с Литтой, обе были бы одной масти и их невозможно было бы различить. А когда чародейка двигала головой, в рыжине вспыхивали более светлые, желтоватые акценты, точно как в лисьей шерсти. Рыжина этого типа, как правило, сопровождалась веснушками, и, как правило, веснушек этих было в избытке. Однако, у Литты их не было вообще.

Геральт ощутил беспокойство, забытое и уснувшее было, но внезапно просыпающееся где-то в глубине души. Странная и труднообъяснимая склонность к рыжеволосым женщинам была в его природе и пару раз этот цвет волос уже подтолкнул его к совершению глупостей. Посему следовало остерегаться, и ведьмак твердо решил так и делать. Впрочем, задача была для него несложной. Прошел год с того времени, как совершение глупостей подобного рода перестало его искушать.

Возбуждающий рыжий цвет волос был не единственной привлекательной чертой чародейки. Снежно-белое платье было скромным и абсолютно без украшений, и это имело свою цель, цель точную, и, безо всяких сомнений, намеренную. Простота не рассеивала внимания смотрящего, сосредотачивая его на привлекательной фигуре.

И на глубоком декольте. Кратко говоря, в иллюстрированном издании «Хорошей Книги» пророка Лебеды Литта Нейд успешно могла бы позировать для гравюры, открывающей главу «О похоти нечистой».

Говоря еще более кратко, Литта Нейд была женщиной, с которой только полный идиот мог связаться дольше, чем на двое суток. Интересным был тот факт, что именно за такими женщинами, как правило, бегали толпы мужчин, склонных ко вступлению в долгосрочные отношения.

Она пахла фрезией и абрикосом.

Геральт поклонился, после чего притворился, что статуэтка в фонтане интересует его больше, чем фигура и декольте чародейки.

— Прошу, — повторила Литта, указывая на стол с малахитовой столешницей и два плетеных кресла.

Она подождала, пока он сядет, и села сама, являя миру изящную лодыжку и туфельку из кожи ящерицы.

Ведьмак притворился, что все его внимание привлекают графины и блюдо с фруктами.

— Вина? Это Нурагус из Туссента, на мой взгляд, интереснее, чем знаменитое Эст-Эст. Есть еще Кот-де-Блессюр, если предпочитаешь красное. Налей нам, Мозаик.

— Спасибо. — Ведьмак принял из рук прилизанной девушки чашу, улыбнулся ей. — Мозаик. Красивое имя.

В ее глазах ведьмак заметил ужас.

Литта Нейд поставила чашу на стол. Со стуком, который должен был привлечь его внимание.

— Что же, — мотнула она головой и рыжими локонами, — привело знаменитого Геральта из Ривии в мою скромную обитель? Умираю от любопытства.

— Ты заплатила за меня залог, — сказал ведьмак с намеренной сухостью в голосе. — Поручилась, значит. Благодаря твоей щедрости я вышел из тюрьмы. В которую попал тоже благодаря тебе. Правда? Это из-за тебя я провел в камере неделю?

— Четыре дня.

— Четверо суток. Хотелось бы, если возможно, узнать причины, которыми ты руководствовалась. Обе.

— Обе? — Чародейка подняла брови и чашу. — Есть только одна. Одна и та же.

— Ага. — Ведьмак делал вид, что посвящает все внимание Мозаик, слоняющейся по противоположной стороне дворика. — По той самой причине, по которой донесла на меня и упекла в каталажку, ты меня потом из этой самой каталажки вытащила?

— Браво.

— Тогда спрошу — зачем?

— Чтобы доказать тебе, что я могу это сделать.

Ведьмак глотнул вина, которое на самом деле было превосходным.

— Ты доказала, — кивнул Геральт, — что можешь. В принципе, ты могла бы мне это просто сообщить, встретив, например, на улице. Я бы поверил. Однако ты хотела сделать по-другому и более убедительно. Поэтому спрошу — что дальше?

— Сама над этим размышляю. — Чародейка хищно взглянула на него из-под ресниц. — Но пусть все идет так, как должно. Пока скажем так, я действую от имени и на пользу некоторых своих собратьев. Чародеев, которые имеют на тебя определенные планы. Означенные чародеи, которым известны мои дипломатические способности, посчитали меня лицом, подходящим для того, чтобы об их планах тебя уведомить. На данный момент это все, что я могу тебе сообщить.

— Это очень мало.

— Ты прав. Однако, на данный момент, и мне стыдно в этом признаваться, я сама знаю не больше твоего. Я не ожидала, что ты так быстро появишься, что так рано узнаешь, кто внес за тебя залог. Это должно было, как меня уверяли, остаться в тайне. Когда буду знать больше — сообщу больше. Будь терпелив.

— А дело о моих мечах? Это элемент той же игры? Этих тайных чародейских планов? Или очередное доказательство того, на что ты способна?

— Мне ничего не известно о твоих мечах, что бы это ни значило и чего бы ни касалось.

Ведьмак не поверил до конца, однако не стал продолжать тему.

— Твои собратья-чародеи, — сказал он, — в последнее время наперегонки демонстрируют мне свою антипатию и враждебность. Из шкуры лезут, чтобы докучать мне и испортить жизнь. В каждой неприятности, которая случается со мной, я вправе искать отпечатки их пальцев. Полоса несчастных случаев… Меня бросают в тюрьму, потом выпускают, потом сообщают, что имеют на мой счет планы. Что твои собратья выдумают на этот раз? Боюсь даже строить догадки. А ты, весьма дипломатично, признаю, советуешь мне быть терпеливым. Но ведь у меня нет выхода. Я и так вынужден ожидать, пока возбужденное из-за твоего доноса дело попадет на рассмотрение.

— Но в то же время, — улыбнулась чародейка, — ты можешь в полной мере пользоваться свободой и наслаждаться ее благами. Перед судом ты будешь отвечать как свободный человек. Если дело вообще попадет на рассмотрение, что еще совсем не факт. А даже если и попадет, то, поверь мне, тебе не о чем волноваться. Доверься мне.

— С доверием, — ведьмак улыбнулся в ответ, — могут возникнуть трудности. Начинания твоих собратьев в последнее время сильно подорвали мое доверие. Но я постараюсь. А сейчас пойду уже. Дабы доверять и терпеливо ждать. Разреши откланяться.

— Погоди кланяться. Еще минуту. Мозаик, вино.

Чародейка сменила позу, сидя в кресле. Ведьмак и дальше упрямо делал вид, что не замечает видимого в разрезе платья колена и бедра.

— Что ж, — спустя мгновение произнесла чародейка, — нечего ходить вокруг да около. Ведьмаки никогда не пользовались расположением в нашем сообществе, но нам было достаточно вас игнорировать. Так было до определенного момента.

— До момента, — ведьмак был по горло сыт, — когда я связался с Йеннифэр.

— Как раз нет, ошибаешься, — чародейка вперила в него глаза цвета нефрита. — Даже дважды. Primo, это не ты связался с Йеннифэр, а она с тобой. Secundo, ваша связь мало кого раздражала, среди нас замечались и более экстравагантные поступки. Поворотной точкой было ваше расставание. Когда же это случилось? Год назад? Ах, как же быстро летит время…

Коралл сделала эффектную паузу, ожидая его реакции.

— Ровно год назад, — продолжила она, когда стало понятно, что реакции не будет, — часть сообщества… не слишком большая, но влиятельная… соизволила обратить на тебя внимание. Не всем было ясно, что же, собственно, между вами произошло. Одни из нас считали, что это Йеннифэр, очнувшись, порвала с тобой и прогнала прочь.

Другие брали на себя смелость предполагать, что это ты, прозрев, дал ей от ворот поворот и сбежал к черту на рога. В итоге, помнится мне, ты стал предметом интереса. И, как ты сам правильно заметил, антипатии. Даже больше, были такие, кто хотел тебя как-то наказать. К счастью для тебя, большинство решило, что игра не стоит свеч.

— А ты? К которой части принадлежала ты?

— К той, — Литта скривила коралловые губы, — которую твоя любовная интрижка, представь себе, не более чем развлекала. Иногда смешила. Иногда обеспечивала настоящие азартные развлечения. Лично я тебе, ведьмак, обязана значительным притоком наличных. Мы спорили, сколько ты выдержишь с Йеннифэр, ставки были высоки. Моя, как оказалось, была ближе всех к истине. И я сорвала куш.

— В таком случае будет лучше, если я уйду. Я не должен навещать тебя, нас вообще не должны видеть вместе. Иначе подумают, что мы сфальсифицировали пари.

— Тебя волнует, что подумают?

— Мало. А твой выигрыш меня радует. Я намеревался вернуть тебе пятьсот крон, которые ты заплатила в качестве залога. Но раз ты сорвала куш, ставя на меня, то я больше не чувствую себя обязанным. Одно другого стоит.

— Упоминание о возвращении залога, — в зеленых глазах Литты появился злой блеск, — не означает, надеюсь, намерения выбраться из города и сбежать? Не дожидаясь решения суда? Нет, нет, ты не имеешь и не можешь иметь такого намерения. Отлично ведь знаешь, что подобное намерение обеспечило бы тебе возвращение за решетку. Знаешь же, правда?

— Ты не должна доказывать мне, на что способна.

— Хотела бы я, чтобы это было не нужно, говорю, положа руку на сердце.

Чародейка положила руку на декольте, явно желая привлечь туда его взгляд. Ведьмак сделал вид, что не заметил, снова взглянул в сторону Мозаик. Литта фыркнула.

— Что же касается разделения выигрыша, — сказала чародейка, — то ты прав. Я должна тебе. Не осмелюсь предлагать деньги, но… что скажешь на неограниченный кредит в «Natura Rerum»? На время твоего пребывания здесь? Из-за меня твой предыдущий визит в аустерию закончился, не успев начаться, так что…

— Нет, спасибо. Ценю желание и намерение, благодарю, но нет.

— Уверен? Что же, вижу, что уверен. Я не должна была вспоминать о… том, что отправила тебя в тюрьму. Ты меня спровоцировал. И задурил голову. Твои глаза, эти странные глаза мутанта, на первый взгляд такие искренние, все время блуждают. И обманывают. Ты неискренен, о, нет. Знаю, знаю, из уст чародейки это звучит как комплимент. Ты же это хотел сказать, правда?

— Браво.

— А хватило бы тебя на искренность, если бы я ее потребовала?

— Если бы ты ее попросила.

— Ах. Ну, пусть так. Тогда прошу. Почему именно Йеннифэр? Она, никто другой? Можешь это объяснить? Назвать?

— Если это предмет очередного пари…

— Это не предмет пари. Почему именно Йеннифэр из Венгерберга?

Мозаик появилась, как тень. С новым графином и печеньем. Геральт посмотрел ей в глаза. Девушка немедленно отвернулась.

— Почему Йеннифэр? — повторил ведьмак, глядя во все глаза на Мозаик. — Почему именно она? Искренне скажу: не знаю. Есть такие женщины. Хватает единственного взгляда…

Мозаик разомкнула губы, легко махнула головой. С отрицанием и удивлением. Она знала и умоляла, чтобы он остановился. Но он зашел уже слишком далеко в своей игре.

— Есть женщины, — взгляд Геральта и дальше блуждал по фигуре девушки, — которые притягивают. Как магнит. От которых глаз не оторвать…

— Оставь нас, Мозаик, — в голосе Литты слышался скрежет льдины, трущейся о железо. — А тебя, Геральт из Ривии, благодарю. За визит. За терпение. И за искренность.

Date: 2015-11-14; view: 346; Нарушение авторских прав