Эльфийская песнь

Из рассказов Рика мисс Мэри уже знала о Великих костяных полях на севере Сеула. Ушлый полковник, чтобы не допустить в Мегаполисе эпидемий, в первые недели после окончания знаменитых Уличных войн заставлял ганги трудиться не покладая рук. Сеул в эти памятные, полные отчаяния дни вспыхнул миллионами погребальных костров. Прах вывозили, выносили, сметали, скатывали, чистили, ссыпали и складывали в брикеты. Его ковыряли лопатами и скребками. Везли на тележках, тащили в носилках и ведрах, в бочках и тазах — в любых мало-мальски пригодных емкостях.

В результате столь упорной человеческой деятельности на окраинах Мегаполиса образовались Великие костяные поля из человеческих останков. Сплошной серо-черный ковер протянулся от великого города до самого горизонта, сделав пейзаж в этом месте монохромным. Куда бы ни бросил взгляд одинокий путник, оказавшийся в окрестностях некогда процветавшего города, он мог увидеть перед собой только темный прах.

На этой колоссальной площади колонель, обладавший очень живым и весьма практичным воображением, решил создать свои будущие плантации. Следующей весной Великие костяные поля должны были превратиться в Великие зерновые. Удобренная земля могла дать, по мысли полковника, такой урожай, какого еще не видел Полуостров.

В последние несколько дней частый ливень раскрасил гигантские поля смерти в окончательно унылые, грязно-коричневые тона. Над полями не показывались даже редкие падальщики, расплодившиеся здесь в первые недели после массовых захоронений. Грифы, волки, дикие псы, как и прочие хищники, совались к многочисленным гангстерским мясобойням. Но там их либо отлавливали, либо гнали прочь. Хищники, огрызаясь, уходили все дальше и дальше от Мегаполиса.

А поля пустовали.

Безрадостное однообразие равнины из праха разбавляла лишь одинокая грунтовая дорога, проторенная две недели назад армейскими грейдерами от городских окраин к базе «Кэмп Грей». Для Кити, Рика и Мэри идти по дороге означало стать заметными для наблюдателей с биноклями на постах охраны, разбросанных по периметру. В планы налетчиков подобный расклад не входил.

Пришлось жертвовать комфортом и брести по стылой грязи, вязнуть по колено в золе, скользить по желтым костям. Погребальное месиво вызывало отвращение и холодный, вяжущий душу страх. К пустым глазницам черепов и хрусту позвонков мисс Мэри привыкла только пару километров спустя, когда усталость стала медленно затмевать брезгливый ужас.

С Дэмио расстались хорошо. Кити милостиво выделила очкарику немного продуктов. Рик поделился самодельной кожаной обувью и одеждой. Натянув на голову капюшон и закинув на спину заплечный мешок, юноша попрощался и уверенным шагом отправился в сторону университета Кёнсан. Из оружия у него был только нож, также благородно подаренный Риком. Но Дэмио не требовался нож, поскольку сама мысль об убийстве вызывала в нем протест.

«Быть может, он лучше нас троих вместе взятых? — размышляла мисс Мэри, глядя на удаляющуюся в сторону далеких золотых сполохов худую фигуру. — Быть может… Однако, меняет ли это дело?» Думая так, она прислушивалась к себе. В ее сердце ничего не происходило. Истинная сущность анабиоза, этого удивительного феномена, перевернувшего жизнь целого биологического вида, разумеется, волновала ее. Но воспоминания о Бугае и гангах-людоедах вызывали чувства куда более зримые и живые. Мисс Мэри одергивала себя. Она приняла правильное решение. Мозг требовал информации и ответов на вопросы, но слабые руки нуждались в оружии куда сильнее. А значит — ее ждал «Кэмп Грей».

Идти вперед становилось все труднее. Шагать по полям из пепла в сезон осенних ливней было равносильно блужданию по болотным топям.

Мисс Мэри шлепалась, поднималась, смахивала грязь с коленей, одежды, рук и лица. Легконогая Кити выглядела чуть лучше, но было видно, что путешествие ей тоже не доставляет удовольствия. Только неутомимый крепыш Рик чапал по месиву, наплевав на все неудобства. Его сильные ноги в высоких сапогах раздвигали жидкий глинозем, а за спиной уверенно покачивался тяжелый рюкзак с амуницией и припасами. Скрученные в узел полиэтиленовые пакеты и крепкие мешки для строительного мусора, использовавшиеся налетчиками для выноса трофеев, бечевка, наручники, немного воды и галет, аптечка с редкими уцелевшими медикаментами, эластичные бинты, а также небольшая, раскладывающаяся огородная тачка. Кроме привычных вещей, сейчас в рюкзаке были чистые женские вещи: белье, платья, сменная обувь, ленты для бантов крошки-Кити, кое-какая косметика. Этот арсенал был приготовлен для… атаки на базу.

— На хрена мы премся через костяные поля, если все равно выходить к КПП, — мрачно буркнула Кити, извлекая миниатюрную ножку из глиняного плена.

— Ты у нас босс, не я, — отозвался Рик, шагавший ведущим. — Сама сказала: по дороге не пойдем. Ну вот, мы и не идем.

— Мог бы и поправить, — набычилась Кити. — Помощник хренов, блин. Мы ведь с Мэри могли пойти по дороге, открыто, раз уж прикидываемся рисовыми проститутками. А ты бы топал по своей грязюке и прикрывал нас.

— Нам не стоило разделяться, — примирительно сказала Мэри. — Рик без рюкзака с нашей одеждой добрался бы до «Кэмп Грей» быстрее. А нам нужно быть всем вместе.

— Да уж! — фыркнула Кити. — Я сейчас такая грязная, что ни один нормальный мужик на меня не посмотрит. А мой «Питон»? Ему такие переходы точно противопоказаны.

— Ты говоришь о своем револьвере, словно он живой, — заметил Рик. — Между прочим, это всего лишь оружие. Неодушевленное, в отличие, скажем, от меня.

— А я разве иначе к нему отношусь? — Кити упрямо вскинула голову, пропуская последнюю фразу Рика мимо ушей. — Да, я люблю свой ствол. Это факт, не стану отрицать. Однако сила настоящего бойца заключается вовсе не в оружии.

— Разве? — удивился Рик. — Да ты просто боготворишь этот кусок железа!

— Я его уважаю. — Кити молниеносно выхватила кольт из-за пояса и совершенно по-ковбойски прокрутила на пальце. — Он верткий, ловкий, очень удобный. Стильная, мощная, классная вещица! Он подходит мне, вот и всё.

Неуловимым движением она бросила «Питон» обратно в кобуру.

— Неплохо, — сказал Рик с завистью. — Я вот не умею так ловко обращаться с револьвером. Это сколько ж времени нужно было потратить, чтобы так наловчиться? Ты сумасшедшая, Кити, я тебе всегда это говорил.

Школьница отмахнулась. Заявила:

— Ерунда. Что мешало тебе за эти два месяца научиться обращаться с револьвером так же ловко, как я? Лишний вес?

— Брось, — огрызнулся Рик. — У меня нет такого чудного оружия.

— Я давала тебе его много раз.

— Посмотреть и поиграть. Ага. Во время налетов ты не даешь к нему даже прикоснуться.

— Потому что в тебе нет духа, Рик, — серьезно сказала Кити.

— Духа? — Рик даже замедлил шаг. — Какого такого духа, подруга? С пушкой любой из нас король улиц. Любой! От бомжа до проститутки. Есть ствол — есть всё! Мисс Мэри тоже так думает.

Кити, уже открывшая было рот, чтобы разразиться гневной тирадой и осадить Рика, вдруг передумала. Поджала губки, повернулась к мисс Мэри. Лицо ее вдруг стало серьезным, а голос — печальным и взрослым, словно у женщины, умудренной опытом и годами.

— Вы оба ошибаетесь, — проникновенно сказала Кити. — Рик думает, что оружие и физическая сила дают человеку власть над другими людьми. Но это неправда. Послушай, что тебе скажу я. Не револьвер делает сильным человека, а человек — револьвер. Настоящий кольт «Питон» — это я, а вовсе не тот кусок металла, который я таскаю с собой в кобуре. Если ты думаешь, что наша мощь заключается в наличии ствола и коробки с патронами, ты заблуждаешься. Фатально заблуждаешься. Сейчас мы идем в «Кэмп Грей» за оружием, это так. Но ни одно оружие в мире не превратит зайца в льва. Поверь, рабочий ствол и патроны после анабиоза сохранились не у меня одной. Мегаполис огромен. Но почему только я убиваю гангстеров? Запомни: оружие — ты сама. Твое тело — ствол. Твой порох — воля. А твоя пуля, тот кусочек свинца, что покрыт бронебойной сталью — это твоя голова. Так выстрели же, ты слышишь?

Мисс Мэри не ответила.

Но слова «Так выстрели же, ты слышишь?» она запомнила навсегда.

На «Кэмп Грее» было устроено три контрольно-пропускных пункта. Общий периметр базы составлял без малого восемь километров. Восемь километров колючей проволоки, брустверов, бетонированных валов, контрфорсов, щитов-отбойников, противотанковых крестов, и даже, по слухам, минных полей. В слухи Мэри не верила, однако объективную информацию впитывала, как губка. Сама база, ее центр, расположенный на поверхности, занимал площадь около двадцати гектаров.

Такая относительно скромная территория неофициальной столицы всего корейского Коридора объяснялась элементарно. Большая часть корпусов и складов «Кэмп Грэя» располагалась под землей. Двадцать гектаров наверху служили своеобразной дверью в святая святых американских вооруженных сил на территории Республики. На этой компактной площади располагались грузовые лифты, автомобильные пандусы, а также железнодорожный тупик, на котором могли разгружаться контейнеры.

Робингудов в данный момент начинка базы не интересовала.

Первый или, как называл его Рик, центральный КПП охранялся лучше остальных. Налетчикам туда соваться не стоило: на центральном КПП были установлены крупнокалиберные пулеметы, воровать которые было не с руки. Кроме того, на вышках там круглосуточно дежурила охрана, слишком многочисленная, чтобы Кити могла расстрелять ее в одиночку. Именно через центральный КПП осуществлялось главное сообщение «Кэмп Грея» с окружающим миром. Только сюда юнговцам привозили рабов, только отсюда юнговцы вывозили продукты для бартера.

Как охранялись два других КПП, точно сказать было невозможно. По идее, лучше всего охраняться должны были северные врата, поскольку с этого направления базе и вообще всей зоне «Коридор» могли угрожать обезумевшие пукханы.

Южный КПП, по идее, должен был охраняться неизмеримо хуже, поскольку пукханы отсюда лезть не могли. С юга «Кэмп Грей» прикрывали Великие костяные поля и северные кварталы Сеула. Соответственно, если с этого направления вдруг появился бы враг, ему пришлось бы шерстить бандитов из диких гангов и только потом долбить головой в железную дверь «Кэмп Грей».

После того как закончился беспредел первых недель после пробуждения, после кровавой зачистки улиц и хаотичного передела собственности между дикими гангами, территория зоны «Коридор» была четко разграничена полковником на гангстерские кварталы, находившиеся под строгим контролем американцев. Бандиты теперь устраивали разборки только между собой, прекрасно понимая, что люди с винтовками и пулеметами им не по плечу. Когда Уличные войны закончились, бойцам «Кэмп Грей» стало некого опасаться. После создания в Мегаполисе хрупкого равновесия напасть на территорию новых властителей центральной Кореи не посмел бы никто. Разве что сумасшедший.

Или трое сумасшедших, которые продвигались к южному КПП, фактически слившись с местностью. Великие костяные поля были обширны, но не однородны. Тут и там возвышались настоящие костяные курганы и темнели ямы с пеплом. Перепачканные в грязи, робингуды были практически неотличимы от окружающего пейзажа.

Основная фаза операции должна была начаться с наступлением темноты. И тьма — эта благородная госпожа, из века в век сопутствовавшая всем разбойникам, как благородным, так и не очень, — не заставила себя ждать…

— Вот уж, в натуре, испытания плоти закаляют дух, — пробубнил себе под нос Рик, останавливаясь перед очередным холмом скоксовавшегося пепла. — Ну ничего, база уже недалеко.

Он указал чуть в сторону от пепельного холма. Там, за колеблющейся вечерней дымкой, виднелся силуэт невысокого строения.

— Это и есть «Кэмп Грей»? — удивилась Мэри.

— Он самый, — со знанием дела кивнул Рик. — Да не парься, это всего лишь бетонный бункер — что-то вроде каптерки для караула. До центральных корпусов базы, где находится въезд в подземелья, отсюда почти километр хода. Присмотрись. Видишь? Вся территория справа и слева от бункера огорожена колючей проволокой. Там много проволоки, и над землей и под. Муха не проскочит! Если приглядеться внимательней, то дальше виден второй точно такой же бункер. Там сидит внутренний караул пропускного пункта. Машина с гостями сначала проходит мимо первого бункера, где проверяют документы, потом — мимо второго. Теперь смотри: справа от обоих бункеров виднеются две П-образные конструкции. Обе полупрозрачные. Это ворота южного КПП — первые и вторые. Створки сделаны из металлической решетки, поэтому и кажутся полупрозрачными с такого расстояния. Решетки эти тоже обтянуты колючей проволокой. Ворота крепкие, хамвик удержат от прорыва.

— Шипастый объект, — задумчиво проговорила Кити.

— И не говори.

Мисс Мэри подумала, что, если бы она шла по костяным полям одна, то не заметила бы никакого бункера. Во всяком случае, с такого расстояния. Обе бетонные «каптерки» казались маленькими коробочками, наполовину скрытыми сизым туманом и испарениями влажной почвы.

— Передевайтесь здесь, — сказал Рик. — Воды для умывания я с собой прихватил. Грязь сотрете полотенцами. Прихорошитесь и прете к КПП напролом, тупо, как две рисовые проститутки.

— Не пристрелят нас? — Мэри охватило беспокойство перед решающим рывком.

— Не должны, — покачал головой Рик. — Им же баб хочется до одури. Да и скука.

— Это весь план? — уточнила Кити.

— У тебя есть иной?

— Ладно, заткнись. Успокаивает меня лишь то, что испытания и впрямь закаляют дух. Сам чем займешься, штабист?

— За вами тихонько поползу.

— Отсюда до КПП с полкилометра. В принципе, неплохо. Потренируешься заодно.

— Мне вообще-то как бы силы нужны, — нахмурился Рик. — Еще обратно награбленное барахло тащить… Если все получится, я имею в виду.

— Что значит «если получится»? — сморщилась Кити. — Ссыкун.

— Ссыкун, как же, — обиделся Рик. — У меня сисек нет, чтобы в авангарде идти… Ладно, переодевайтесь живей!

Девушки, расстелив на земле резиновый коврик, быстро переоделись. Кити облачилась в крохотную курточку и юбчонку, мисс Мэри, за отсутствием приличного женского наряда — в привычную уже мужскую рубаху, взятую с чужого плеча, очень длинную, но зато свежую. Также она со вздохом натянула военные сапоги, весьма распространенные среди диких гангов, а вот Кити обулась куда более элегантно. На ней оказались большие охотничьи ботфорты с огромными отворотами. Внутрь сапога, под один из указанных отворотов, прямо на голень чуть ниже колена, налетчица прикрепила кобуру с кольтом «Питоном».

— Ты зачем револьвер туда сунула? — удивился Рик.

— Сразу стрелять не стану, — пояснила Кити. — Нужно будет пробраться внутрь, как минимум до первого КПП. А лучше до второго, чтобы не оставлять свидетелей и не вызывать тревогу. Это значит, что у солдат будет довольно много времени, чтобы провести нас с Мэри до места, в котором они соберутся с нами развлекаться. Уверена, за этот промежуток нас ощупают во всех местах…

— За исключением сапог, — кивнул Рик с пониманием. — Ведь вы будете идти.

— Именно.

— Умница, Кити.

— А ты тупишь, как всегда.

Рик добродушно улыбнулся.

— Удачи, девчонки, — прошептал он. — Я подползу вслед за вами. И буду рядом, если понадоблюсь… Точнее, если получится. — Рик помолчал. — Вы только постарайтесь вести себя хорошо.

— Постараемся.

— И… берегите себя, хорошо?

— Не дрейфь, — подмигнула Кити и, поправив спрятанный в ботфорте револьвер, без тени сомнений пошла вперед.

Ричард Адам Уинковский стоял со своим напарником «на стрёме» — именно так на нынешнем полубандитском жаргоне называлась караульная служба. Дежурство выпало ночное, и спать хотелось зверски.

Ричард зевнул.

— Дик, ты бы ротик прикрыл, а, — рекомендовал напарник Уинковского. — Пулька залетит.

— Катись ты! — вспылил в ответ Уинковский. — Где твоя винтовка? Опять в караулке? Ты у меня доиграешься, недоносок.

Чернокожий Патрик Джек Джонс к священным обязанностям караульной службы относился философски, то есть — пофигистически. Из табельных винтовок М16, доставшихся «Кэмп Грею» в наследство от славной заокеанской родины, годной к стрельбе считалась едва ли не каждая четвертая. Но то были данные отдела матобеспечения, не имевшего никакого представления о реальном положении дел.

Как считал сам Уинковский, на базе в рабочем состоянии была от силы сотая часть стволов. И каждая действительно рабочая единица стрелкового оружия почиталась едва ли не чудом — вроде лечения геморроя от прикосновения к мощам святого Петра. А в то, во что верил Уинковский, верил и чернокожий Патрик. Поэтому на дежурство они выходили, полагаясь в основном на штык-ножи и заточенные лопатки. А также на святую веру балбесов-сеульцев в огнестрельное могущество базы «Кэмп Грей».

Стреляющие винтовки и даже пулеметы в «Кэмп Грее», на самом деле, были. Мало, но, чтобы подавить любую банду из сеульских кварталов, действующего оружия и не отсыревших патронов хватило бы с лихвой. В каждый конвой, караул и дозор, согласно неписанному уставу базы, полагалось выдавать как минимум одну действующую огнестрельную единицу. Остальные носили муляжи, то есть винтовки, не способные стрелять, но начищенные до блеска.

В карауле на КПП, где командовал бывший сержант-майор Уинковский, после дикой чистки рядов превратившийся в капитана, стреляющая винтовка была у него. Тем не менее, остальные бойцы караула были обязаны таскать с собой муляжные стволы на протяжении боевого дежурства. Чернокожий Патрик об этом прекрасно знал. Но, сволочь, игнорировал.

— Мне и лопатки хватает, — говаривал черный Патрик, оправдываясь перед Уинковским, которого уважал совсем ничтожно, если не сказать, что не уважал совсем.

Уинковский нехотя соглашался. Черный Патрик был страшный детина ростом под два метра и метровыми плечами, на которых бы поместился маленький танк. И лопаткой он махал просто здоровски. Во время чистки черный Патрик некоторое время работал батальонным палачом и мог одним махом перерубить шею крепкому сослуживцу. Может по этой причине, может по какой-то другой — заставить Патрика подчиняться приказам для Уинковского с некоторых пор оказалось совершенно невозможно.

Дисциплина на базе падала давно и неотвратимо, не только в роте Уинковского, но повсеместно. Хотя его величество сэр полковник Юнг поддерживал порядок жесточайшими методами, Уинковский и его товарищи офицеры — большинство из которых, как и он, получили нашивки совсем недавно — иного результата не ожидали. Личный состав базы «Кэмп Грей», насчитывавшей в данный момент три батальона и четыре отдельных роты специального назначения, изнемогал от безделья. В первые недели после пробуждения на базе царили сначала беспросветная анархия, а потом железная дисциплина, изредка поддерживавшаяся массовым кровопусканием, в котором миролюбивый, на первый взгляд, полковник Юнг оказался превеликий мастак и дюжий специалист. Затем последовали энергичные схватки с гангами, в которых «Кэмп Грей» очень быстро доказал, сколько стоит одна стреляющая винтовка в пересчете на биты с гвоздями и топоры. Наконец, был захват корейских складов гражданской обороны, организация их охраны и вечная, бесконечно нудная оборона присвоенных сокровищ. В основном, продуктов питания, собранных корейским правительством на случай ядерной войны с северянами.

Все это значилось в прошлом. Ныне всё устаканилось и осточертело. На базе не работали телевидение, радио, связь, компы, айфоны и айпады. Онанировать под порнушку с веселых сайтов стало, черт возьми, невозможно. А виски? А шумные прокуренные бары?

Ах, ничего этого не стало. Чашка риса, этого проклятого ватного дерьма, крошечная головка лука, собранного с недавно распаханных вокруг базы огородов, немного соевой пасты, которую раньше ни один уважающий себя американец на дух не переносил и… всё.

Всё!

Боевой дух военнослужащих отныне зиждился на трех вещах: шлюхах, спирте и земляных рабах. Земляные рабы считались самым безобидным из развлечений.

База «Кэмп Грей» скупала крупные партии живого мяса: рабов, причем здоровых и сильных рабов, насколько таковых возможно было, конечно, отыскать в Мегаполисе после двух адских месяцев.

В земляные рабы набирались преимущественно мужчины. Для работ на плантациях. Юнг, этот чертов умник, планировал потягаться с голодом, засеяв вокруг города обширные территории парков и кортов для игры в гольф. Для этого требовались именно рабы, ведь заставить возиться с мотыгами своих белых — а также черных и краснокожих — солдат он никак не мог. Рабы набирались из местных жителей. Это было умно, честно и справедливо, учитывая, что на Полуострове аборигены по-прежнему составляли большинство. Чистопородные янки играли роли надзирателей, охранников, конвоиров, а также, по необходимости, тюремщиков и палачей. «В каком-то смысле, — размышлял Уинковский, — это было естественно, ведь раз янки сумели здесь развернуться, обскакав все иные силы, в их праве было распоряжаться полученными возможностями так, как попустил Господь Бог. То есть, как заблагорассудится».

Лично Дику Уинковскому претили забавы его подчиненных с земляными рабами. Однако возражать он не смел. Не в силу природной робости — Уинковский вовсе не считал себя трусом, — но в силу зрелого понимания: подобные зверства были необходимы. Ведь личный состав сходил с ума от безделья.

Дела со спиртом и проститутками обстояли неизмеримо хуже. Более-менее чистый этиловый спирт, конечно, на базе был, но бережно хранился Юнгом для медицинских целей. Самогон тоже на базе гнали без зазрения совести, почти повсеместно, от низших чинов до высших. Однако употреблять спиртное на службе запрещалось категорически, под страхом смерти, которую, вместо классического расстрела на месте заменили так называемым «молочением», когда виновного убивали ударом кувалды по голове. При таком способе не портилось тело, которое можно было выменять диким гангам на половину живого раба или полторы рабыни.

На этом список развлечений обитателей базы «Кэмп Грей» подходил к своему заключительному, печальному пункту — рисовым проституткам.

Девушек в Мегаполисе еще оставалось много. Ценность секса с любой из них, учитывая процветающее людоедство, стремилась к нулю. Однако здесь был один момент, который Уинковского огорчал. Девяносто девять процентов рабынь и проституток Мегаполиса были желтыми. За беленькую или хотя бы черненькую наложницу Дик Уинковский, не задумываясь, пристрелил бы любого из своих бойцов. Вообще, капитан Уинковский по жизни любил восточных женщин — за внешний колорит, за податливость и покладистый характер, за мягкость, хрупкость и, главное, за молчание: по-английски ведь они ни бельмеса не понимали. Однако после откровенно пугающих оргий первых двух месяцев, прошедших с момента пробуждения, когда его взвод умудрялся обработать по сотне проституток в день, тяга к восточным женщинам у него отпала сама собой. Возможно, в изменении сексуальных пристрастий Уинковского сыграло роль и то, что после всех утех женщин продавали диким гангам. Понятно, с какими целями.

Размышляя об этом, Уинковский уныло шамкал губами, качал головой, прятал руки в карманы и воображал себе нормальную белую женщину.

Каково же было удивление Дика, когда он увидел перед собой белую девушку наяву. Она стояла возле ворот КПП и глядела на него прекрасными серыми глазами, один из которых, правда, прикрывал локон светлых, почти золотистых волос…

Мэри и Кити топали по грязи.

— Бусидо учит нас, — талдычила маленькая налетчица, — что любое движение есть движение к смерти. Такова природа Вселенной. А человек слишком слаб, чтобы противиться воле целого мироздания. Это значит, Марррия, только одно. Правильный путь — только тот, который ведет тебя к разрушению. Не к самоубийству, нет. Но к смерти как таковой. К смерти в бою. К смерти от руки твоего врага. Ты понимаешь вообще, о чем я говорю?

— Кажется… да. Но странно, ведь самураи — мужчины. Да ты и сама кореянка. При чем тут Бусидо?

— Национальность не имеет значения, — отмахнулась Кити. — Кодекс Бусидо — это всего лишь отголосок вечности. Что-то вроде закона всемирного тяготения, существующего вне зависимости от того, знает о нем человек или нет. Он существует у всех народов, просто у японцев сформулирован в наиболее полном и компактном виде. Среди вас, русских, и среди немцев, которые сражались во Вторую мировую войну, очень много тех, кто жил по кодексу Бусидо, ни разу о нем не слышав. Путь самурая кипит в крови, он не написан пером на бумаге. Он пишется сталью по разрубаемой плоти. Он пишется пулей, пролетающей через мозг. Он произносится сквозь стиснутые во время пытки зубы.

— Но ведь ты всего лишь женщина, Кити, — удивилась мисс Мэри. — Ты слабее любого мужчины. Ты вообще… всего лишь юная девочка.

— Именно. — Кити широко улыбнулась. — Ты ведь так и не поняла. Путь Бусидо ведет меня к смерти. И если я умру рано — я останусь юной девочкой навсегда!

Мисс Мэри помассировала пальцами виски. Кити поражала ее с первой встречи, но сейчас удивила еще сильнее. Логика школьницы, невелички, щеголяющей монстром-револьвером, была поразительно стройна, а убеждения глубоки. И Мэри показалось… Нет — Мэри вдруг отчетливо поняла, что сила Кити, ее особенность, ее отличие от всех остальных жителей Полуострова, которых Мэри встречала с момента пробуждения в Инчхоне, заключалась вовсе не в револьвере!

Бусидо. Пусть самурая. Путь, для которого не имеют значение национальность, возраст, физическая сила, наличие оружия и, тем более, пол. Неужели…

— Всё, мы пришли! — прервала ее размышления Кити, резко останавливаясь посреди чистого поля. В голосе школьницы прорезался металл. — Готовься, танцовщица Марррия. Сейчас будем танцевать!

Белая нимфа пришла не одна. Как водилось в этих проклятых краях, рядом с ней мяла чернозем какая-то мелкая смугляшка. Смугляшка была миловидной, очень нежного, почти школьного возраста, однако караулу Уинковского, сбежавшемуся посмотреть на удивительный феномен, было не до нее. Девочек от шести до пятнадцати лет каждый из них перелапал за последнее время столько, что трудно было сосчитать. Всех интересовала другая. Белая шлюха. Экземпляр, надо сказать, прибыл что надо. Уинковский сотоварищи повелись бы и на корову, лишь бы не была желтокожей… Но перед ними стояла если не топ-модель, то точно — охренительная красавица с точеным телом и лицом французской принцессы.

— Смерть Христова! — прохрипел за спиной Уинковского черный Патрик. — К черту устав, я хочу ее прямо здесь!

— Юнг тебе хотелку отрежет, — напомнил Уинковский. — Винтовку возьми и спроси, сколько она берет за сеанс.

— У меня риса нет, — процедил Патрик сквозь зубы. Обернулся к капитану с презрительным выражением на лице: — А ты что, ей платить собрался?

— А ты что, нет? — огрызнулся Уинковский.

— Я — точно нет.

— Им наверняка нужна всего лишь горсть риса. Отдерем и накормим. Это благородно.

— Манны небесной пожрут.

— Слушай, Патрик, побойся Бога.

— Да имел я твоего Бога! — взорвался Патрик. — Если б он был всеблагой, так не устроил бы нам этот чертов сон! А я с белой девкой не развлекался, почитай, с прошлого Дня благодарения, а тот был, черт подери, тридцать один год назад! Или, может, мне с тобой равзлечься, а, белобрысый?

— А в челюсть?

— А не слабо?

— Вообще-то я твой капитан, Патрик.

— А мы вообще-то базарим не по службе.

— Черт возьми, куда подевалась хваленая армейская дисциплина. — Уинковский покачал головой. Крикнул: — Куда ты побежал, твою мать?

Патрик уже спускался по лестнице.

— Ворота открывать! — бросил он через плечо.

— Стоять! — заорал Уинковский. — Не по уставу!

— В задницу! — отозвался Патрик.

Уинковский покраснел от гнева, но вдогонку не бросился. По трезвому рассуждению, ситуация была штатная. Во взводе его давно никто ни во что не ставил, как и большинство командиров нижних чинов. Боялись только Юнга и расстрельную команду. Те получали самый большой паек, множество привилегий, в том числе возможность прибить на месте любого, кто посмеет ослушаться или косо двинуть бровью. Капитан Уинковский, к сожалению, подобной привилегии был лишен. Если бы в кобуре на его боку находился пистолет, а не дополнительная пайка, он бы с удовольствием пристрелил зарвавшегося подчиненного. Но пистолета не было. К тому же Патрик был великолепным бойцом-рукопашником, что в условиях снижения количества патронов было качеством очень ценным. По сравнению с самим Уинковским, Патрик, безусловно, выигрывал в глазах Юнга. Так что капитану оставалось только скрипеть зубами.

Судя по всему, пожаловавшие проститутки опасности не представляли. Даже если за их спинами в кустах прятались налетчики из какого-нибудь отмороженного ганга, Уинковский мог их в два счета остановить при помощи рабочей М16. И не стоило забывать о втором вооруженном карауле, дежурившем в пятидесяти метрах от их КПП в бронированном бункере.

«Кстати, о втором карауле… — подумал Уинковский. — Белая девка — редкость. То, что ее придется подарить сэру Юнгу — факт. Но перед этим можно и самим потешиться. И с сослуживцами поделиться».

Мысль показалась Уинковскому доброй и позитивной. Он накрутил ручку на самодельном аппарате связи, подхватил трубку и проорал:

— Девятнадцатый пост! Это Уинковский! Вы как там?

Трубка зашипела.

— Нормально… — прозвучало в ответ сквозь шум. — Что стряслось?

Уинковский хмыкнул. Патрик был прав, устав караульной службы действительно пошел прогуляться в зад. Такие времена, черт подери…

Честно рассказав о новоприбывших ребятам с соседнего поста, Дик передернул затвор боевой М16 и пошел следом за Патриком.

Развлекаться.

База действительно была огромной.

Длинные ряды местами ржавой, местами подновленной колючей проволоки впечатления на мисс Мэри не произвели. Благо родилась она в матушке-России и воинских частей насмотрелась вдоволь. Однако массивные бетонные бункеры и крепкие ворота смотрелись внушительно. А если представить, что большая часть сооружений была под землей…

Девятнадцатое КПП находилось под защитой двух бункеров: передового и контрольного. Между ними было метров пятьдесят. Вокруг бункеров тянулась гравийная дорожка, которая затем уходила к сердцу базы «Кэмп Грей» — небольшому огороженному пространству, где размещался вход в подземелья. Там, в глубине, хранились продукты, собранные целым поколением жителей Полуострова на случай ядерной войны с пукханами.

Два КПП встревожили Мэри, но Кити и бровью не вела. Она шепотом предположила, что если бойцы из первого блокпоста поведутся на «рисовых проституток», то наверняка захотят поделиться редким развлечением с соседями.

Кити оказалась права. Не прошло и пяти минут, как их с Мэри затащили внутрь первого бункера, лапая и хлопая с прибаутками.

Внутри бункера было четверо. Все в камуфляже, двое с нашивками — по всей видимости, офицерскими. Первый офицер выглядел каким-то зашуганным, второй смотрелся чуть солиднее, но тоже не ах. А вот солдаты держались бодрячком. Оба высокие, широкогрудые, особенно чернокожий.

Мужчины скалились и плотоядно взирали на Мэри и Кити. Однако действовать никто не спешил…

— Думаю, одного нужно оставить на стреме, — решил Уинковский, обращаясь к старшему офицеру из второго бункера.

— Согласен, — кивнул тот и облизнул нижнюю губу.

— Полковник не простит, если мы потеряем бдительность, — продолжил нудить Уинковский. — К тому же девки две, а нас четверо.

— И что? — кашлянул в кулак второй офицер.

— Я брезгую, — пояснил Уинковский. — Одна девушка — один я. В смысле, две, но по очереди. Я бы начал с белой.

— Болтаете до хрена! — гаркнул Патрик. — С белой, не с белой… по одной, не по одной… Бросим жребий?

Офицеры обернулись. Уинковский про себя усмехнулся: «Вот сейчас эта черная кувалда получит!»

— С фига? — грозно спросил у Патрика офицер из второго бункера. — Будем развлекаться по старшинству. Сначала мы с Уинковским, потом ты… черный пес.

— Ты не особо на «черных псов» налегай, — посоветовал Уинковский, убирая с лица улыбку. — На Полуострове все разноцветные, чего уж. Ну нигер и нигер. Он же не виноват.

— Нигер? Черный пес?! — Патрик сжал пудовые кулаки. — Да я по стенке размажу вас обоих, молокососы! Да я…

— Заткнулся! — рявкнул второй офицер. Вскинул М16 и упер ее ствол чернокожему прямо в нос. — Ей-богу, о насморке позабудешь, если не заткнешься. Заткнул рот и свалил на дежурство в соседний бункер. Бегом, я сказал!

Патрик стиснул зубы, но спорить не стал. Все-таки пушки у офицеров были рабочие. Он демонстративно развернулся на каблуках и вышел.

Уинковский извлек из заначки скрытые резервы: несколько бутылок с мутно-розовым самогоном и кое-какую закуску. Он все же был человеком щедрым и, кроме унижения, готов был предоставить девкам немного пойла. И даже чуть-чуть еды.

— Раздевайтесь! — на ходу бросил капитан.

…Девушки переглянулись. В комнате осталось трое мужчин. Еще один охранял КПП снаружи. С одной стороны, это облегчало задачу, поскольку справиться с тремя Кити было проще. С другой — боец за пределами здания мог услышать выстрелы, и тогда…

Впрочем, Кити не беспокоилась. На револьвер, скрывавшийся за отворотом ботфорта, она заранее навернула глушитель, который прилагался к кольту вместе с патронами.

Ей оставалось достать ствол, сделать три выстрела и уйти.

Мисс Мэри стала приподнимать рубашку, а Кити, на которой было больше одежды, резво сорвала с себя курточку. Еще секунда и…

— Кольт? — удивленно обронил один из солдат, указывая на лестницу. — Черт возьми, это же револьвер!

Мэри замерла.

Кити резко развернулась. «Питон» валялся на ступени. Возможно, во время подъема по лестнице их лапали слишком напористо, и револьвер слетел с крепления.

Упал и сорвал весь план!

— Не та ли это пушка, которой валят гангстеров в Сеуле? — нахмурился офицер со второго КПП. — Насколько мне известно, там пользуют как раз кольт «Питон»…

Бойцы подобрались. Они потянулись к стволам и острым лопаткам.

Маленькая Кити, едва успевшая вынуть руки из рукавов, на мгновение застыла как статуя. Прикинув расстояние до лестницы, где лежал «Питон», она поняла — не допрыгнуть. К тому же мужчины следили за револьвером.

Безумный взгляд девочки метнулся из стороны в сторону. Затем за спину солдату.

Мисс Мэри напряглась. Волной накатил страх. Они проиграли. Девушка и почти девочка… Вдвоем им нереально справиться с тремя вооруженными бойцами…

Однако Кити посчитала иначе. Девочка схватила бутыль с самогоном, стоящую за спиной солдата, нависшего над ней. Прыгнула мягко, как кошка, и коротким движением обрушила ее на затылок янки.

И события закружили вьюгой…

Оглушенный бутылкой вояка шагнул вперед и рухнул на пол, сломав собой столик. Бутылка при ударе разбилась. Кити дернулась в обратную сторону, к соседу оглушенного бойца. И вонзила «розочку» тому в горло. Солдат вздрогнул, и руки его опустились. Он повалился на пол.

В то же мгновение Кити снесло, словно машиной.

Третий боец, — а им оказался капитан Ричард Адам Уинковский, — схватил винтовку и ударил Кити прикладом. Сплеча, как дубиной. Разница в весе оказалась серьезна. Кити снесло.

Однако, даже влетев в стену, девочка не отключилась. Она встала и пошла, словно робот.

Это было невероятно, но Кити по-прежнему улыбалась.

Решив пристрелить зарвавшуюся психопатку, боец быстро передернул затвор, вгоняя патрон в патронник. Мгновение. Но Кити этого хватило.

Она прыгнула, как злая пантера, и вцепилась в М16. Уинковский сбросил ее, задрав оружие вверх, и тут же получил удар ногой в живот. Согнувшись от боли, он рефлекторно отшвырнул Кити обратно в угол. Взревел. Разогнулся и шагнул вперед, чтобы добить…

И удивленно замер.

Из груди капитана торчал его собственный нож, который Кити умудрилась снять с портупеи.

Винтовка выпала из немеющих рук. Шатаясь, Уинковский хлопнул ртом, будто хотел сказать что-то. Но из горла вырвался лишь хрип.

Кити выдернула клинок.

Мисс Мэри обескураженно молчала. Хрупкая шестнадцатилетняя школьница уложила трех крепких мужчин.

Но это было не всё.

В дверном проеме появился огромный негр. В одной руке он держал консервы, в другой вилку.

Кити швырнула в великана штык-нож.

Метать клинки она не умела. Тяжелая рукоять ударила Патрика в переносицу, и тот, выронив консервы с вилкой, повалился на пол.

Кити уселась негру на грудь. В руке блеснуло лезвие.

— Что нужно? — выдавил он, моргая.

— Немного, — сказала Кити. — На любом КПП, кроме нерабочих винтовок, должно быть нормальное оружие. Где?

— На складах, далеко отсюда, — пробормотал негр, косясь на нож. — У нас стреляющие винтовки только на случай нападения гангов. И патронов почти нет. Остальное — муляжи…

— Ты убила его, — отрешенно констатировала мисс Мэри, когда они с Кити выходили из бункера со стволами и боезапасом.

— Да, — просто ответила девочка.

Пуля 8

Date: 2015-11-13; view: 272; Нарушение авторских прав