С. М. Шахрай

--------------------------------

<*> Shakhray S.M. Plans of parties are the drama of nation, or multiparty system: is it necessary to step second time on the same rake?

<1> Об особенностях становления и перспективах российской партийной системы размышляет председатель правления Российского исторического общества, доктор юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор Сергей Шахрай, в прошлом - депутат Верховных Советов РСФСР и СССР, депутат Государственной Думы двух созывов, лидер партии и думской фракции Партии российского единства и согласия.

Шахрай Сергей Михайлович, заслуженный юрист России, доктор юридических наук, профессор.

Автор рассуждает о различных аспектах многопартийности в России. Основной вопрос, поднимаемый в статье, - это соблюдение баланса между плюрализмом и эффективностью работы парламента.

Ключевые слова: многопартийность, партийная система, конституционализм.

The author reasons about various aspects of the multiparty system in Russia. The main question raised in the article - is the maintenance of balance between the pluralism and effectiveness of activity of the parliament.

Key words: multiparty system, party system, constitutionalism.

Выброс лавы. Неконтролируемая многопартийность

С конца 80-х годов прошлого века в нашей стране одновременно происходило сразу несколько переплетавшихся друг с другом масштабных трансформационных процессов. Наряду с радикальной ломкой экономической и социальной системы, наряду с глубоким макроэкономическим и финансовым кризисом в России происходила полномасштабная политическая революция. Причем вся эта системная трансформация сопровождалась коллапсом государства и его институтов.

Для вывода экономики из кризиса был применен стандартный пакет макроэкономических мер, предполагавший для начала максимальную либерализацию экономической жизни. Тогда считалось, что абсолютно свободный рынок станет источником саморазвития экономики. Через десятилетие маятник весов качнулся в другую сторону. Государство и по сию пору занимается устранением перекосов и провалов рынка.

В политической сфере был использован, по сути, тот же метод. В самые короткие сроки были сформированы институциональные условия для максимальной демократизации политической жизни. Многопартийность 90-х годов напоминала собой выброс лавы, взрывной энергии общества. Это была многопартийность, возникшая "снизу". Ожидалось, что страна сама стряхнет остатки коммунистической системы. Что свободная конкуренция партий естественным образом запустит "самоподдерживающиеся" механизмы устойчивой демократии. Было решено, что предельно полная реализация принципов свободы слова, выборности, многопартийности сама собой приведет к появлению ответственного парламента. Даст импульс к развитию новых государственных институтов и гражданского общества.

Результаты политической революции оказались далеки от ожидаемых. Возникшие в 90-х годах "провалы демократии" мы разгребаем до сих пор. Разумеется, начавшиеся в прошлом десятилетии ужесточение избирательного законодательства, возвращение государства к более жесткому регулированию партийного строительства и вообще политической сферы не обошлись без перегибов и нежелательных эксцессов. А как могло быть иначе, если на практике мы получили десять лет политической нестабильности, когда курсу реформ оппонировали не просто отдельные политические партии, а целые ветви власти и субъекты Федерации?

Самый яркий пример - история конституционного кризиса в России в 1992 - 1993 годах, вылившегося в открытое силовое противостояние законодательной и исполнительной ветвей власти по поводу новой российской Конституции.

Но и после принятия Конституции РФ 1993 года такие позитивные процессы, как развитие парламентской демократии, совершенствование избирательного процесса, расширение участия партий в делах государства, самым негативным образом сказывались на темпах становления институтов и правовых основ новой государственности, на последовательности проведения социально-экономических реформ и в конечном счете как уже было сказано, на политической стабильности.

Системное торможение реформ. Многопартийный парламент

В декабре 1993 года в парламентских выборах намеревались участвовать 35 из 56 существовавших на тот момент избирательных объединений и партий. 13 из них были допущены к выборам, 8 - преодолели пятипроцентный барьер и вошли в состав парламента <2>. В результате в Государственной Думе первого созыва, избранной в 1993 году, действовали 8 фракций и 2 депутатские группы ("Новая региональная политика" и "Либерально-демократический союз 12 декабря").

--------------------------------

<2> Результаты выборов по партийным спискам в Государственную Думу в декабре 1993 года:

Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) - 22,92%;

Движение "Выбор России" (ВР) - 15,51%; Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) - 12,40%;

Движение "Женщины России" (ЖР) - 8,13%;

Аграрная партия России (АПР) - 7,99%;

Блок "Явлинский-Болдырев-Лукин" ("Яблоко") - 7,86%; Партия Российского Единства и Согласия (ПРЕС) - 6,73%; Демократическая партия России (ДПР) - 5,52%

В декабре 1995 года в выборах собирались участвовать уже 69 партий, избирательных объединений и блоков. Из них допущены были 43, а пятипроцентный барьер сумели преодолеть только четыре избирательных объединения <3>. Таким образом, в Государственной Думе второго созыва действовали четыре фракции и три депутатские группы.

--------------------------------

<3> Результаты выборов по партийным спискам в Государственную Думу в декабре 1995 года:

Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) - 22,30%;

Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) - 11,8;

Движение "Наш дом - Россия" (НДР) - 10,13%;

Блок "Яблоко" - 6,89%.

В декабре 1999 года о своем желании побороться за места в Государственной Думе объявили 93 избирательных объединения и партии. Из них к выборам были допущены 28, а пятипроцентный барьер преодолели шесть избирательных объединений <4>.

--------------------------------

<4> Результаты выборов по партийным спискам в Государственную Думу в декабре 1999 года: Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) - 24,29%;

Межрегиональное движение "Единство" ("Медведь") - 23,32%;

Отечество - Вся Россия (ОВР) - 13,33%;

Союз правых сил (СПС) - 8,52%;

Блок Жириновского (ЛДПР) - 5,98%;

"Яблоко" - 5,93%.

В результате в Государственной Думе третьего созыва действовали 6 фракций и 3 депутатские группы.

Формально подобные результаты выглядят олицетворением партийной демократии. Однако на практике реформаторы получили массу проблем в области государственного строительства. Из года в год в Посланиях Президента Федеральному Собранию подчеркивалась необходимость согласованной работы ветвей власти ради скорейшего формирования правовой базы новой государственности, создания необходимых механизмов обеспечения прав и свобод человека и гражданина, преодоления экономического кризиса и так далее. На деле же в течение всей второй половины 90-х годов парламент систематически тормозил принятие важнейших правовых актов. Задержки были связаны в первую очередь с межфракционными конфликтами внутри парламента, а также с оппозицией курсу реформ, проводимых тогдашним Президентом и Правительством. Фактически многопартийность в 90-х годах привела к параличу парламента и законодательной работы.

Например, Федеральный конституционный закон "О Правительстве Российской Федерации" был принят только через 4 года после всенародного одобрения Конституции РФ - в декабре 1997 года. Федеральный конституционный закон "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации" - тоже в 1997 году. Федеральные конституционные законы о символах государства - Гербе, Флаге и Гимне - появились лишь в конце декабря 2000 года, то есть спустя семь лет после принятия Основного Закона. Крайне актуальный в условиях эскалации региональных конфликтов Федеральный конституционный закон "О чрезвычайном положении" появился только в мае 2001 года, Закон "О военном положении" - в январе 2002 года. Прямо предусмотренный Конституцией РФ Закон "О гражданстве Российской Федерации" парламент смог принять лишь в мае 2002 года. Наконец, Трудовой кодекс, реализующий нормы статьи 37 Конституции, был принят 30 декабря 2001 года. И все это имело место в условиях жесточайшего экономического и финансового кризиса, на фоне острейших политических и межнациональных конфликтов на Северном Кавказе, а также постоянных попыток оппозиции отправить в отставку Правительство и объявить импичмент Президенту.

Новейшая история России вновь продемонстрировала, что наличия демократии и демократических механизмов абсолютно недостаточно для создания эффективного государства. Как справедливо заметил выдающийся историк и политолог Фрэнсис Фукуяма, "если в наличии нет эффективных институтов, работоспособной политической системы и необходимого набора базовых общественных ценностей, то результатом самых демократических выборов становится возникновение формально легитимных, но абсолютно беспомощных структур" <5>.

--------------------------------

<5> Цит. по: Волошин О. Государство только начинается // Эксперт-Украина. 2006. N 41.

Добиваясь продвижения и имплементации европейских избирательных стандартов, европейского опыта демократии, необходимо тщательно учитывать особенности исторических и культурных традиций, политических обычаев, системы ценностей. Если ценности демократии не стали для общественного сознания базовыми, а общественное участие в принятии решений воспринимается как сугубая формальность, то даже самые совершенные избирательные процедуры и механизмы "политического диалога" будут на этом фоне выглядеть не более чем бутафорией. А идеально соответствующая стандартам юридическая система будет все меньше совпадать с фактической реальностью.

Преодоление хаоса. Институт Президента и Конституционный Суд

Единственными, без преувеличения, институтами, которые сумели предотвратить эрозию государственности в период трансформации, стали институт единоличного главы государства (в том виде, как он возник, развивался и как был закреплен в Конституции 1993 года), а также Конституционный Суд Российской Федерации. Оба они были не просто структурно-логическими элементами в системе разделения властей. Президент и Конституционный Суд оказались несущей опорой, ключевой матрицей и одновременно - двигателем перемен, несмотря на все политические конфликты и "провалы" демократии.

В 90-х годах прошлого века, когда политически расколотая Государственная Дума в течение почти десятилетия не принимала самых необходимых законов в области государственного устройства, федерализма, избирательного права, защиты прав и свобод граждан, именно решения Конституционного Суда позволили заполнить этот правовой пробел. Кроме того, решения Конституционного Суда и сформулированные в них правовые позиции способствовали созданию в России элементов прецедентного права.

Другим инструментом реализации норм Конституции и правового обеспечения курса реформ стали указы Президента Российской Федерации. Главе государства приходилось постоянно выступать арбитром во взаимоотношениях между парламентом и правительством по поводу распределения полномочий, а также брать на себя ответственность за принятие непопулярных социально-экономических решений и заполнение "пробелов" правового регулирования в ситуации промедления или прямого противодействия законодательной власти.

Разумеется, практика издания в отсутствие необходимого законодательства, президентских указов, имеющих силу закона, подвергалась жесткой критике со стороны правой и левой оппозиции. В сложившейся ситуации Конституционный Суд Российской Федерации 30 апреля 1996 года принял специальное Постановление, в котором указал следующее: "Не противоречит Конституции Российской Федерации издание (Президентом)... указов, восполняющих пробелы в правовом регулировании по вопросам, требующим законодательного решения, при условии, что такие указы не противоречат Конституции Российской Федерации и федеральным законам, а их действие во времени ограничивается периодом до принятия соответствующих законодательных актов" <6>.

--------------------------------

<6> Постановление Конституционного Суда РФ от 30 апреля 1996 г. N 11-П "По делу о проверке конституционности пункта 2 Указа Президента Российской Федерации от 3 октября 1994 года N 1969 "О мерах по укреплению единой системы исполнительной власти в Российской Федерации" и пункта 2.3 Положения о главе администрации края, области, города федерального значения, автономной области, автономного округа Российской Федерации, утвержденного названным Указом" // Собрание законодательства РФ. 1996. N 19. Ст. 2320.

Таким образом, именно деятельность института единоличного главы государства и Конституционного Суда Российской Федерации способствовала постепенной трансформации переходного хаоса конца 80-х - начале 90-х в нынешнюю правовую реальность. Оба они взяли на себя и последовательно выполняли созидательную, конструктивную правообразующую функцию, в том числе и в сфере обеспечения гарантий демократии, выборности, многопартийности, свободы слова и политической деятельности.

Важно отметить, что наряду с конструктивной функцией, Президент и Конституционный Суд выполняли также функцию охранительную, особенно в период 1993 - 1999 годов. Фактически Президент России как верховный политический арбитр и Конституционный Суд как верховный юридический арбитр довольно долгое время играли роль "парового клапана", помогая обществу и политическим элитам снизить "социальное давление", которое накапливалось в обществе в ситуации политического противостояния, когда силы по обеим сторонам "баррикад" были примерно равны.

Сотни согласительных процедур инициировал Президент, десятки дел были рассмотрены в Конституционном Суде по вопросам взаимоотношений ветвей власти, становления федерализма, обеспечения равных гарантий избирательных прав граждан на всей территории страны. Именно это во многом способствовало удержанию политической и экономической ситуации в стране, как говорится, в "штатном режиме", помогало избегать перетекания опасных политических конфликтов в неконтролируемое русло.

При примерном равенстве сил в политическом конфликте стороны решали, что могут выиграть ситуацию в суде, а не на баррикадах. Потому в течение 90-х годов в Конституционном Суде состоялось огромное количество очень ярких резонансных процессов, благодаря которым, с одной стороны, разрешались серьезные конфликты, а с другой - в результате действий Конституционного Суда неуклонно формировались жесткие юридические прецедентные сценарии, своего рода "дорожные карты", в согласии с которыми должны были двигаться все участники законодательного процесса. Так создавалась должная правовая реальность - то есть та, что соответствует нормам и принципам, заложенным в Конституции страны. Конституционный Суд Российской Федерации сыграл и продолжает играть исключительную роль в укреплении основ государственности, в защите духа и буквы Конституции.

Наконец, единоличный глава государства и Конституционный Суд, помимо исполнения своих законодательно установленных функций, обеспечивали также эффективную политическую и правовую защиту российских реформ на самом сложном этапе их реализации. В условиях прямого противостояния элит и ветвей власти жизненно важен был единый смысловой центр, единый лидер, способный, несмотря на все колебания и шатания законодательной власти, обеспечить проведение реформаторского курса.

Выход из тупика. Институт референдума

Необходимо упомянуть еще об одном специальном политико-правовом механизме защиты демократии, прав и свобод граждан - о референдуме как прямом волеизъявлении граждан. В России этот механизм был создан еще в 1990 году, и ему не единожды доводилось сыграть исключительно важную роль, обеспечивая сохранение политической стабильности и демократического вектора развития страны. Скажу по собственному опыту: в нескольких случаях только обращение к прямому волеизъявлению граждан позволяло вывести политическую ситуацию из опасных тупиков, в котором она оказывалась благодаря эксцессам нашей многопартийности.

Возвращаясь к истории 90-х годов, отмечу, что разработкой российского Закона "О референдуме" мы, тогдашние законодатели, занялись сразу после I съезда народных депутатов РСФСР (16 мая - 22 июня 1990 года). 16 октября того же года Закон о референдуме в РСФСР был принят. Я считал и считаю этот Закон ключевым для успеха политической трансформации и победы российских реформаторов.

Так, 17 марта 1991 года прошел первый всероссийский референдум о введении поста Президента Российской Федерации. В нем приняло участие 75,09% граждан России, из них 69,85% поддержало это предложение.

25 апреля 1993 года, во время противостояния Президента и Верховного Совета Российской Федерации, состоялся референдум, на который были вынесены сразу четыре вопроса. В референдуме приняло участие 64,51% избирателей. На вопрос: "Доверяете ли вы Президенту Российской Федерации Борису Ельцину?" ответило "да" - 58,66% голосовавших, на вопрос: "Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом и Правительством Российской Федерации с 1992 года?" - 53,04%. За досрочные выборы Президента высказалось 49,49%, за досрочные выборы народных депутатов - 67,16% от числа проголосовавших, но менее половины от общего числа избирателей.

12 декабря 1993 года одновременно с выборами в Госдуму первого созыва прошло всенародное голосование по проекту Конституции Российской Федерации. В голосовании участвовало 54,79% избирателей, из них 58,42% поддержало новый Основной Закон, который действует по настоящее время.

Сейчас, конечно, можно было бы попытаться подвести глубокую научную базу под это законодательное решение. Но в то время логика была очень простая: если ситуация в стране резко "напрягается", то лучше, чтобы люди шли выяснять, кто прав, кто виноват, на избирательные участки, а не на баррикады. И потом, после октября 1990 года, когда российский Закон о референдуме был принят, этот механизм неоднократно спасал ситуацию. Кстати, чуть позже мне на глаза попалось определение демократии, которое дал известный политолог Адам Пржеворский: он назвал демократию "системой, созданной для разрешения конфликтов таким образом, чтобы политические участники не убивали друг друга" <7>.

--------------------------------

<7> Przeworski A. Democracy and the Market. Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. Cambridge, 1991. P. 12, 95, 131.

С этой точки зрения, наш Закон о референдуме оказался не только системообразующим актом для работающей плебисцитарной демократии, но и важнейшим страховочным и охранительным механизмом демократического государственного устройства. Подобно институту Президента и Конституционному Суду, он также играл роль "громоотвода", давая возможность "выпускать пар", безболезненно "стерилизовать" деструктивную энергию.

В свое время наш великий соотечественник, нобелевский лауреат Лев Давидович Ландау сказал: "Если крах советской системы произойдет без третьей мировой войны, - это будет чудом". Как показала история, это чудо случилось. Безусловно, в переходный период произошло много трагических событий, исчез с карты мира Советский Союз, но все-таки третьей мировой (а равно и гражданской) войны удалось избежать. И во многом, я считаю, это связано именно с тем, что ключевые властные институты, а также страховочные механизмы и специальные политико-правовые инструменты были созданы законодателями заблаговременно. Именно они - после первоначальной попытки использовать "стихию свободы" - позволили постепенно ввести процессы перемен в управляемое русло.

Повторение пройденного? "Новая российская многопартийность"

14 октября 2012 года в стране прошло свыше четырех тысяч выборов разного уровня, в которых приняли участие кандидаты от 25 партий. Это первый дебют "новой российской многопартийности" после радикального упрощения процедуры регистрации партий в апреле прошлого года. По данным Минюста России, к октябрю число зарегистрированных в России партий достигло 40, в то время как до либерализации режима партстроительства их было только семь. И хотя результаты новых партий на осенних региональных выборах оказались более чем скромными, многие эксперты допускают, что многопартийность в обозримом будущем может стать важным фактором формирования органов власти и государственной политики <8>.

--------------------------------

<8> Коммерсантъ. 2012. 30 октября.

Однако опыт российских 90-х настойчиво напоминает, что такую "роскошь", как многопартийный парламент, где нет устойчивого большинства и механизмов "принуждения к компромиссам", страны с не вполне устоявшимися демократическими государственными устройствами могут позволить себе только в условиях политической и экономической стабильности и при отсутствии внешних и внутренних угроз. Но в ситуации кризиса, когда необходимо принимать непопулярные меры, обязательно будут востребованы единый политический лидер и одна ответственная партия, способные принимать стратегические решения и отвечать за их последствия.

В ничуть не меньшей мере этому учит и опыт других стран. Ярким и поучительным примером неэффективной многопартийной демократии выглядит Украина - страна с наиболее сходными с Россией социальной структурой и электоральным поведением. Начавшийся там осенью 2004 года перманентный политический кризис, имеющий в своей основе межпартийное соперничество, продолжается, по сути, до сих пор, препятствуя не только назревшим структурным реформам, но и заключению жизненно важных для страны договоренностей с Россией касательно транзита углеводородов. Более того, лидеры большинства стран СНГ в течение полутора десятилетий либо вообще не использовали партии как инструменты своего господства (как это имело место, например, в откровенно авторитарных Узбекистане и Белоруссии), либо создавали "партии власти" ad hoc - как предвыборные, а не долгосрочные проекты (Казахстан и Азербайджан). Если у нас доминирующая партия "Единая Россия" сумела стать важнейшим исполнительным механизмом, обеспечивающим политическую преемственность власти не только на федеральном, но и региональном уровнях, то это выглядит на постсоветском пространстве скорее исключением, которое подтверждает сформулированное выше правило.

Впрочем, и в развитых странах крупные доминирующие партии не являются уникальной особенностью президентских республик. Достаточно упомянуть о практике так называемых "нетипичных" парламентских республик (uncommon democracies), подобных Японии, где Либерально-демократическая партия сохраняла власть с 1955 по 2009 год, с перерывом на три года (1993 - 1996). Представители же Социал-демократической партии Швеции возглавляли правительство страны в 1920, 1921 - 1923, 1924 - 1926, 1932 - 1936, 1936 - 1976, 1982 - 1991, 1994 - 2006 годах.

Из стран, типологически во многом сходных с Россией, уместно вспомнить Мексику, где доминирующая Институционно-революционная партия (PRI) удерживала господство в парламенте свыше семи десятилетий, с 1929 по 2000 год, а недавно, уже в условиях институционально зрелой демократии, вновь вернулась к власти. Заимствовав во второй половине XIX века американскую модель Конституции с сильной президентской властью, Мексика не сумела тогда построить стабильную конкурентную партийную систему. В течение долгого времени в стране действовали режимы личной власти, опиравшиеся на партийную структуру PRI. После революции 1910 - 1917 годов в Конституцию Мексики была внесена норма, запрещающая переизбрание главы государства по окончании срока его полномочий. Подлинной опорой и важнейшим инструментом режима PRI сделалась в период президентства Ласаро Карденаса (1934 - 1940) и его преемников. Последующие десятилетия стали "золотым веком" стабильности мексиканского режима и расцвета ее сервисно-сырьевой экономики. Мексика оказалась единственной латиноамериканской страной, сохранявшей во второй половине прошлого столетия авторитарный режим и избежавшей при этом столь характерных для этого стран континента государственных и военных переворотов.

Несомненно, успешным следует признать опыт доминирующих партий и таких стран G20, как Турция и Индонезия. Турецкая Партия справедливости и развития с 2002 года поступательно увеличивает свою фракцию в Великом национальном собрании, набрав на парламентских выборах 2011 года почти 50% голосов. Кроме того, Партия справедливости и развития, подобно "Единой России", продемонстрировала способность играть роль механизма, обеспечивающего преемственность власти. Действующий премьер (он же экс-президент) Реджеп Таип Эрдоган и действующий президент (он же бывший глава правительства) Абдулла Гюль вышли именно из ее рядов. За время правления этой партии страна пережила период мощного экономического роста и победила многолетнюю гиперинфляцию. Влиятельный журнал "The Economist" еще пять лет назад назвал правление Партии справедливости и развития самым успешным за последние пятьдесят лет <9>. Схожие заслуги и у гораздо более старой индонезийской партии Голкар - опоры авторитарного режима генерала Сухарто (1966 - 1998), обеспечившего расцвет национальной экономики, в том числе и нефтеэкспорта. Что характерно, после отставки Сухарто эта партия, контролировавшая при нем до двух третей электората, сумела сохранить немалое влияние: на парламентских выборах 2009 года Голкар поддержали 27,13% избирателей.

--------------------------------

<9> The battle for Turkey's soul (Democracy v secularism in Turkey // The Economist. 2007. May 3.

Российская многопартийность 90-х годов, повторюсь, возникла как мощный всплеск энергии масс, как "прорыв" стихийной политической лавы из-под гнета обветшавшей коммунистической системы. Многопартийность сегодня возникает не "снизу", а "сверху" - то есть, образно говоря, в контролируемом режиме, в рамках апробированных международных стандартов. Однако последствия для демократии и политические риски могут оказаться практически такими же, как в 90-х годах в России или в прошлом и текущем десятилетиях на Украине.

Многопартийности в России еще только предстоит пройти через поэтапную трансформацию корпоративных и клановых структур в полноценные партии, обладающие собственной идеологией и социальной базой, реализующие функции политической интеграции и политического рекрутинга своих сторонников <10>. В результате реализации в наших условиях проекта классической многопартийности мы, скорее всего, получим не классическую конкуренцию политических организаций, а конкуренцию административных, финансовых, политтехнологических и медийных ресурсов, "парад" политических бизнес-проектов и партийных лоббистов. "Единой России" как классической доминирующей партии по крайней мере удалось за несколько каденций сформировать современный институциональный каркас страны, включая основы государственного строительства, гражданского и социального законодательства, отраслевого регулирования. В этом ее несомненная историческая заслуга. А будут ли заниматься законотворчеством, нацеленным на долгую перспективу, новоявленные "партийные" законодатели, разобщенные лоббистскими интересами, озабоченные проблемой электоральной раскрутки своих партий?

--------------------------------

<10> Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М.: Фонд ИНДЕМ, 1996. С. 46.

Напомню, что на протяжении 1994 - 1999 годов, на фоне обструкционистских действий ряда думских фракций, правовую систему страны и ключевые законы, жизненно необходимые на фоне "парада суверенитетов", творили Президент и Конституционный Суд Российской Федерации. Кроме того, как уже было отмечено, Конституционный Суд был вынужден "освятить" право главы государства издавать указы, обладающие силой закона, ограничив, разумеется, это право рядом условий (временный характер действия указов, соответствие Конституции и федеральным законам, запрет на ограничение прав и свобод граждан).

И если большинство адептов "многопартийности любой ценой" не будут иметь ничего против повышения роли Конституционного Суда, то едва ли их обрадуют перспективы паралича парламента и параллельного непропорционального увеличения роли единоличного главы государства.