Рождественское. С детства встреча Нового года была счастьем всей нашей семьи

С детства встреча Нового года была счастьем всей нашей семьи. Рождества в СССР не справляли, но елку рождественскую ставили и украшали красивыми, часто старинными игрушками. Елки эти страшно сыпались, их иголки попадали в щели неплотно положенного советского паркета и потом долгие месяцы напоминали о прошедшем празднике. Мамины подарки я находил утром под подушкой, чаще всего это были гуашевые краски, я просил родителей об этом и был рад рисовать снова и снова. Торжественным был традиционный семейный выход к моей тетке Ирине Павловне на Новый год в старинную коммунальную квартиру в Орликов переулок на Садовом кольце. Там елка была меньше нашей и ниже. А украшали ее еще игрушками 1910‑х и 1920‑х годов, сделанными из ваты и бумаги. Мой папа родился в 1911 году, и я помню его рассказы, как важно было в царское время сделать елочные игрушки самим детям. В Самаре, где жила семья дедушки, они запирались от родителей в детской и, сопя, клеили и раскрашивали головки, домики и золотили грецкие орехи. Эти детские подарки на елку, их творчество были проявлением любви к прекрасному, ведь искусство было всегда лейтмотивом всей семьи.

Попав в 1982 году в Париж, я был поражен, как быстро французы выбрасывают рождественские елки – буквально на следующий день, 26 декабря, десятки, сотни елок выносились на обочины парижских тротуаров, ожидая машин мусорщиков. Сейчас уж не то! Кризис заставляет парижан экономнее расходовать денежки, елок покупают гораздо меньше! Редко когда мерцающую китайскими гирляндами елочку увидит прохожий в темных окнах парижских домов, но и такое бывает. Я лично очень часто украшаю живую елку в Париже старинными русскими игрушками, дождиком, бусами и шарами. Мне даже довелось раз в Петербурге увидеть у приличного антиквара на улице Марата коллекцию позолоченных и посеребренных игрушек середины XIX века – маленькие картонные кареты, лошадок, зайчиков, собачек, петушков и прочую сентиментальную живность. Купить мне это не удалось – их увезли в Царскосельский музей, слава богу, это сохранится там. Все мои праздники под елкой сопровождаются брызгами шампанского, запеченной с яблоками благоухающей индейкой, красной икрой и музыкой из «Щелкунчика», одного из моих любимых сказочно рождественских балетов Чайковского, оформлять который мне пришлось семь раз на самых разных сценах мира – от Японии до Риги, от Лас‑Вегаса до Антверпена.

Наверное, самым замечательным и экзотическим русским Новым годом для меня был тот, что я справлял в русском доме в Южной Америке, в Чили. Много сезонов подряд мне было суждено быть декоратором в Муниципальной опере Сантьяго, и я познакомился там со многими русскими эмигрантами, поселившимися в этой благодатной стране на берегу Тихого океана в основном уже после Второй мировой войны. Так как декабрь в Южном полушарии приходится на самый теплый летний месяц, устраивать елку со снегом и снежинками там вовсе нелегко. В доме доктора Чернецова, куда для съемок русского Рождества для гламурного чилийского глянцевого журнала меня пригласила моя давняя приятельница Марина Эйсмонт‑Бородаевская, елку поставили в саду рядом с пальмами! Нарядили красивыми игрушками и припорошили ватным снегом. А вот стол был накрыт самый изысканный. Одна из русских жительниц Сантьяго, бывшая харбинка Марина, приготовила настоящий русский стол с заливной рыбой, пирогами и расстегаями, кутьей и прекрасными, совсем уж забытыми в России старинными десертами. Водочка в стопочках из ледника и рождественские колядушки. Кому‑то это описание покажется старомодным и сентиментальным в эпоху глобализма, а по мне – так это просто сохранение живых традиций. Вот с того‑то дня я и полюбил русский рождественский стол и его удивительные рецепты, которые, к счастью, сохраняются в отдельных эмигрантских семьях по всему свету. Ведь нас можно изгнать из России, а вот Россию из нас изгнать никак нельзя!

А говоря о самых замечательных новогодних праздниках в Париже, хочется припомнить 2000 год – рубеж веков и тысячелетий. Брильянтами светилась в ту ночь старинная Эйфелева башня, эйфория праздника на Елисейских полях, тысячи людей с шампанским и фейерверки. Все ждали новогоднего подарка – евро, хотели его ввода и не знали, бедолаги, к чему этот необдуманный шаг приведет в европейской экономике. Но мы‑то все празднично ждали, ели ложками черную икру, которую я привез прямо с Волги, пили шампанское из старинных русских бокалов мальцевского стекла 1830‑х годов и смеялись, шутили и пели. А в праздничных шарах моей елки отражались свечи, старинные портреты и прекрасные лица очаровательных дам и гостей моего праздника в удивительном, романтическом Париже, который теперь уходил вместе с XX веком, с его модами, яствами, беззаботной жизнью и вечным праздником, который некогда был всегда с нами. Во всяком случае, в эпоху Хемингуэя.

Date: 2015-11-13; view: 321; Нарушение авторских прав