Русское влияние на культуру, моду и искусство ХХ века

Прежде чем говорить о русском влиянии на мировую культуру и моду XX века, стоит обратиться к предыстории вопроса.

До реформ Петра Великого для Запада Россия была страной достаточно закрытой. Европейцы мало знали о ней, Россия мало знала о Западе. И только через прорубленное «окно в Европу» (я имею в виду город Петербург) в Россию проникло огромное влияние Голландии, Германии, Франции, Англии. Множество архитекторов, художников, скульпторов с Запада стали работать в России. Что очень важно, в России привились иностранные языки. Уже в конце XVIII века множество людей в России стали говорить по‑немецки, по‑французски, по‑английски. Напомню, что в дворянских семьях изучали сразу три языка, кроме русского. Затем во Франции в 1789 году произошла революция. И именно в этот период множество французских аристократов бежало из Франции, спасаясь от «адской машины» – гильотины.

Петербург принял в то пору несколько тысяч французских эмигрантов. Многие из них прижились в России, выучили русский язык, обзавелись семьями и даже поступили на русскую государственную службу. В XIX веке контакты между Россией и Францией были огромные. Даже наполеоновская война не только не помешала им, а сделала еще теснее. Напомню о важном историческом факте: по окончании наполеоновской войны Париж три года подряд был оккупирован русской армией. Русские стояли в Париже, на Елисейских полях и учили французов говорить слово «быстро».

В русском языке после контакта с французской армией тоже появились новые слова. Мы их употребляем каждый день, забывая об их смысле. Приведу несколько примеров. Каждый из нас знает, что значит «шантрапа». Это французское выражение, что значит буквально «не будет петь». То есть к шантрапе относятся люди не годные даже к пению. А как насчет слова «шаромыжник»? Оно произошло от словосочетания cher ami – милый друг. Так французские солдаты обращались к русским крестьянам, когда просили яиц, хлеба и молока. Шаромыжником – для них был тот, кто хотел бесплатно получить что‑то. Слово «шваль» трансформировалось от французского слова cheval – лошадь – это то, что оставалось на полях сражений с французской конницей. А как насчет знаменитой белорусской фамилии Машеров? Она произошла от ma cher – моя дорогая. Машеровы – незаконнорожденные дети французских солдат.

В XIX веке Париж стал центром торговли. Появлялись дома моды, салоны украшений, проходили замечательные международные парижские выставки. Например, выставка 1889 года стала знаменита тем, что специально как экспонат выставки была воздвигнута Эйфелева башня. Это был триумф человеческой мысли.

В конце 1890‑х годов отношения между Россией и Францией были настолько сердечными, что Франция (в то время республика) и Россия (империя) подписали соглашение, которое называлось Антанта, что значит «теплая и нежная дружба». Русские ездили в Париж как к себе домой, французы ездили с такой же скоростью в Петербург и Москву. Улицы в Петербурге и Москве пестрели вывесками на французском языке о всевозможных модистках, парикмахерах, парфюмерных магазинах. Одним из главных языков России был французский язык.

Но вот началась Первая мировая война. Франция, как союзница России, поддержала ее во всех военных действиях.

Не удивительно, что еще накануне Первой мировой войны знаменитый русский импресарио, создатель такого мощного движения, как «Русские сезоны» в Париже, Сергей Павлович Дягилев, организовал во Франции крупные мероприятия русского искусства. Первым событием стала выставка русской живописи, вторым – русский концерт симфонической музыки, а третьим (в 1908 году) – концерт русской оперы с гастролями Федора Шаляпина и знаменитой тогда сопрано Фелии Литвин. Деятельность Дягилева в дореволюционные годы, до Первой мировой войны, была замечена французской элитой. Она не только помогала ему деньгами, но и своим участием пропагандировала его деятельность. Таким образом, русское искусство стало очень интересовать Париж, где всегда было принято приветствовать все новое.

В XIX веке русские часто соприкасались с французским искусством у себя на родине. Но французы не интересовались русским искусством, не зная его самобытности. В России не было ни одного идеологического лидера искусства, который мог бы показать, что русское искусство XIX века отличается коренным образом от европейского и превосходит его в качестве. Дягилев страшно не любил передвижников, считая, что их отношение к жизни – банально, что передвижники просто бытописатели, а не замечательные художники. Вот почему на выставки он передвижников не возил. Он говорил: «Париж грязи не потерпит». Париж жил тогда импрессионистами. В России же об импрессионистах не знали. Это пришло позднее.

Иными словами, Дягилев стал первой ласточкой, который принес русское искусство не только на сцены Франции, но и на сцены всей Европы. Он гастролировал в Берлине, Брюсселе, Монте‑Карло, Вене и Будапеште. Это создало России огромную славу, и уже в предвоенные годы русский балет доехал до Рио‑де‑Жанейро, Буэнос‑Айреса и Монтевидео. Кстати, там, в Буэнос‑Айресе, Дягилев потерял своего главного исполнителя Вацлава Нижинского. Он впопыхах женился на венгерке Ромоле Пульской, обвенчался с ней, за что и получил увольнение из труппы в тот же день, когда Дягилев узнал об этом из телеграммы.

У Дягилева была еще одна знаменитость, величайшая балерина первой половины XX века Анна Павловна Павлова. Она была смешанного происхождения. Ее отец был караимом, музыкантом из Крыма, открывшим прачечную в Петербурге. А мать – прачкой. Анна родилась вне брака, поэтому долго не могли определиться с ее отчеством. Но ее музыкальные способности, доставшиеся от семьи, а также интерес к танцу, который проявился, как только она впервые увидела балет «Спящая красавица» на сцене Мариинского театра, создали из нее уникальную по тем временам балерину.

Дягилев использовал ее в первом сезоне. Но из‑за трудностей характеров обоих гениев они не остались долго вместе в творческом союзе, и Павлова стала гастролировать одна. И если Дягилев совершил турне по Европе и Южной Америке, то Павлова исколесила весь мир. Не было города или столицы цивилизованного мира, куда бы ни ступила ножка превосходной балерины. Анна скончалась в 1931 году во время гастролей в Гааге, простудившись в результате аварии на железной дороге во Франции.

Анна Павлова подарила русскому балету мировой престиж. Вовсе не советский балет утвердил его. Когда после войны стал гастролировать Большой театр, он прошел по уже проторенной Анной Павловой дорожке. Балерина показала, что танцевать на пуантах можно. До этого никто не знал и не подозревал, что можно делать что‑то подобное.

К началу Первой мировой войны Париж был уже абсолютно очарован стилем Дягилева. Этот стиль был в первую очередь связан с художниками, которые подарили всему цивилизованному миру новое видение красок. Знаменитым дизайнером по костюмам и художником по декорациям у Дягилева был Леон Бакст, родившийся в городе Гродно. Представьте, провинциалы из глубинки Российской империи своим искусством покорили и очаровали Париж. И уже в предвоенные годы создатели французской моды копировали шаровары Бакста, освободили женщин от корсета, утвердили моду на тюрбаны и прозрачные ткани.

Первая мировая война затормозила художественный контакт между Россией и Францией, потому что их разделяла воинственная тогда Германия.

И вот в 1917 году произошла Февральская революция, а затем и большевистский переворот, который все поменял в России. И те люди, которые считали себя художниками, элитой и которые были действительно на гребне волны, у власти, составляли ядро русской интеллигенции, русского дворянства, армии, купечества, промышленности, были вынуждены покинуть тогдашний Петроград. Все, что я рассказываю вам, это из первоисточников. Я жил в Париже 22 года и знаю все это от людей, переживших 1917 год.

Никто не думал, что революция продлится долго. Все думали, что мятеж большевиков продержится месяца два. И так как были патриотами, то отправились из Петрограда не за границу, а в Москву. Но волнения начались и в Москве. Всем пришлось перебираться в Киев, который на время стал столицей культуры России. Артисты и художники из Петербурга и Москвы поселились там. Но больше двух лет они и там задержаться не могли, перебрались сначала в Одессу, затем в Ялту.

Так начался великий исход. Никто из эмигрантов не хотел покидать Россию, это была их родина. Но большевики теснили. Начался красный террор, когда людей так называемого «буржуйского» происхождения должны были физически уничтожить. Поэтому оставаться на территории, контролируемой большевиками, никто не хотел.

В 1921 году, когда бегству пришел конец, русская интеллигенция, погрузившись на корабли Антанты, отправились в дальнее плавание. Первой остановкой был Константинополь. Есть было нечего, пить было нечего и продать было особо нечего. Многие из русских беженцев приехали с чемоданами, в которых были их платья. У некоторых имелись семейные драгоценности, иконы, кто‑то привез самовар, а кто‑то и собачку.

Русским эмигрантам пришлось столкнуться с тяжелой работой. Многие никогда физически не работали в России. Единственное, что требовалось тогда в Константинополе, это развлечения, которых не было во время войны. Русские стали открывать первые рестораны, блинные, чайные, пирожковые. А дамы, которые имели склонность к шитью, первые дома моды. Появились магазины по продаже комиссионных мехов и бриллиантов. Так как артистов среди приехавших было предостаточно, некоторые пошли на сцену. Они стали выступать с итальянским, русским репертуаром, пели в кокошниках, танцевали. Но все понимали, что этот город не любит западной культуры. Это была столица Востока, где балет и опера чужды. Артистам пришлось искать другое место.

К тому же турки оказались очень восприимчивы к красоте русской женщины. Они никогда не видели блондинок, а с голубыми глазами – и подавно. Разводы среди турецких подданных сыпались как из рога изобилия. И в конце концов группа одалисок, которых оставили их хозяева, подготовили петицию в мэрию города Константинополя. Ее подписали 136 женщин из гарема. Одалиски просили освободить город от нашествия варваров с Севера. В петиции было написано: «Эти фурии со светлыми волосами и голубыми глазами разрушают сердца наших мужей и отцов, разоряют наши семейные гнезда, уводят в свои объятия. Мы требуем выслать всех русских из Константинополя». Эмигрантам предложили в короткое время покинуть этот город из‑за плохого поведения русских женщин.

Гражданская война еще не кончилась, и люди не знали, смогут ли они вернуться к себе на родину или им придется ехать еще дальше. Тогда несколько стран, решив помочь русским беженцам, стали выдавать им визы или вид на жительство. Среди этих стран были Чехословацкая республика (вновь родившаяся после распада Австро‑Венгрии), Болгария (дружественная православная страна), Югославия (король которой учился в Петербурге в конце XIX века). В первую очередь давали визы образованным и интеллигентным людям. Европе нужны были педагоги, агрономы, инженеры, архитекторы, строители, специалисты по устройству заводов. И все те, кто обладал соответствующими дипломами, получили визу и вместе со своими семьями выехали в эти страны.

Франция, которая имела дружественное соглашение с Россией, предлагала только черную работу. Во время Первой мировой войны около трех миллионов французов было убито на полях сражений, рабочих рук не хватало. Во Франции в то время бурно развивалось машиностроение, знаменитые заводы Пежо и Рено. Там требовались квалифицированные рабочие. Русские знали французский язык, умели читать, были грамотными, и им предложили работу на заводах по сбору автомобилей.

Русские беженцы, собрав остатки былой роскоши, поехали в Марсель, а затем в Париж. Таким образом, в Париже оказалось 60 тысяч русских беженцев. Мужчины пошли на заводы или в таксисты – в столице Франции из 12 тысяч такси 7 тысяч водили русские. Таксист мог быть князем, графом, полковником и даже генералом (они имели водительские права, полученные еще в России в дореволюционное время). Женщины не могли прожить только на заработок мужа и пошли в дома мод на две главные профессии. Все, кто постарше и посмекалистее, – в портнихи. Те, кто помоложе и поинтереснее, – в манекенщицы. Таким образом, мамы шили, а девушки показывали моду. В Париже в 1930‑е годы 30 процентов всех манекенщиц были русские девушки. Французы очень их любили, во‑первых, за внешние данные, во‑вторых, за воспитание.

Показы проходили для группы дам и сопровождались объяснением каждой модели. Манекенщица должна была рассказать, из чего шили это платье, как его надо носить, какому времени дня оно соответствует и чем оно хорошо. То есть ее обязанностью было и продать изделие. Таким образом, русские, знавшие несколько языков, продавали платья американским, английским, немецким или французским клиенткам.

Среди манекенщиц были совершенно удивительные женщины редкостной судьбы. Одна из них, знаменитая леди Абди, была родом из Самары, урожденная Ия Григорьевна Ге, племянница знаменитого художника. Она вышла замуж за границей за английского лорда Абди. Писатель Алексей Толстой описал ее характер в образе Зои в романе «Гиперболоид инженера Гарина».

Графини, княжны, работали манекенщицами во Франции. Не было ни одного парижского дома мод, где бы не работала русская красавица. Тогда манекенщицы назывались домашними манекенщицами. В каждом доме был стандартный набор от семи до двенадцати девушек, которые показывали модели каждый божий день по два, три, пять сеансов в зависимости от количества клиентов. Работа была каждодневной. Девушки приходили рано, надевали шелковые чулки, гримировались и ждали приема клиенток.

Те женщины, которые имели склонность к рисованию, решили открыть свои собственные ателье и дома мод. В 20–30‑е годы XX века в Париже существовало более 20 русских ателье и домов мод, которые имели значительный успех. Некоторые из них продержались по 30 лет, а это в столице конкуренции – победа. Некоторые жили один‑два сезона (в зависимости от того, как было организовано дело). Почти все они пострадали в 1929 году, когда разразился знаменитый кризис на Уолл‑стрит, дефолт доллара. Многие американцы разорились, и их жены перестали приезжать в Париж за платьями. Многим русским домам моды пришлось закрыться.

Назову вам несколько примеров. Знаменитым домом русской эмиграции был Дом «Китмир», который организовала Великая княгиня Мария Павловна. Он существовал во второй половине 20‑х годов XX века и имел эксклюзивный контракт с Домом «Шанель» на изготовление всех вышивок для моделей.

Другой знаменитый дом был Дом «Ирфе». Его основали представители княжеской фамилии Ирина и Феликс Юсуповы. Название дома составили из начальных букв своих имен – Ирина и Феликс. Упомянул бы еще Дом «Итеб». Если название прочесть задом наперед, получается Бетти – имя хозяйки Дома, баронессы Бетти, эстонского происхождения, родившейся в Петербурге. Подобных примеров большое количество. Многие из основателей домов прятали свою русскость под иностранными названиями, чтобы сделать их более экзотичными. Но существовали и названия типично славянские. Например, Дом «Шапка», который принадлежал княгине Путятиной. Или Дом «Мырбор», принадлежащий француженке, где модели рисовала великая русская художница Наталья Гончарова.

Успех этих домов был очень большой. Главной темой был осовремененный русский народный и дворянский, боярский костюм. Кокошники, двуглавые орлы, петухи, всевозможные вышивки, кружево и лен – все это увидела столица Франции. Вот почему, когда советские дома мод показывали в Париже свои коллекции, то они терялись. Им было невдомек, что в 1920‑е годы русские эмигранты все это показали гораздо лучше и разнообразнее. Никто тогда не рассказывал о том, сколько русские эмигранты дали парижской моде. Это не проходили в школе, не изучали в институте.

Некоторые из знаменитых русских манекенщиц стали топ‑моделями. Например, знаменитая княжна Натали Палей, дочка Великого князя Павла Александровича, дяди Николая Второго. Или манекенщица Людмила Федосеева, самая высокооплачиваемая модель в 1930‑е годы. Их снимали в кино, их фотографировали на обложки журналов.

Хочу сказать еще об одном важном историческом факте. В 1932 году пулей русского эмигранта Павла Горгулова был убит французский президент Поль Думер. И отношение к русским резко изменилось с дружественного к крайне неприязненному. Сегодня об этом факте мало кто помнит. Почему душевнобольной Павел Горгулов, живший в Монте‑Карло, приехал в Париж и организовал это покушение? Как выясняют сейчас историки, это была хорошо разработанная сталинская операция, направленная на дискредитацию русской эмиграции в глазах общественности. Русских слишком любили, а Сталину это не нравилось. Ему бы хотелось, чтобы они были изгоями, умерли с голоду, чтобы у них не одевались и их картины не покупали. Но вдова Поля Думера выступила в защиту русских. Она заявила, что это были не русские, а советские действия. Это немного исправило положение.

В 1930‑е годы мощь русской культуры на Западе стала ослабевать. В 1929 году умер Дягилев, в 1931 году умерла Анна Павлова. Пару лет спустя ушел из жизни Никита Балиев, создатель знаменитой тогда труппы «Летучая мышь». Позднее скончался Федор Шаляпин. Таким образом, гордость русской эмиграции, которая составляла часть вершины мирового искусства, была уже не столь блестящей, как ранее.

В 1939 году началась Вторая мировая война. И русская эмиграция разделилась на две части. Одна из них поддержала Гитлера: многим казалось, немецкая армия освободит их от коммунистического режима. А вторая половина считала, что нападение на Россию – это нападение на их родину, и оказала поддержку Франции.

Русская эмиграция раскололась. Этот раскол увеличился в 1940‑е годы притоком второй волны беженцев из советской России.

Долго в России существовало табу на разговоры о миллионах людей, попавших за границу. Их не вспоминали, не знали, кто был среди них. Русская эмиграция в 1950–1960‑е годы стала стареть и умирать. Дома моды они уже не создавали, художники и артисты умирали.

И все могло бы пропасть, если бы в конце 1960‑х не вспыхнул новый интерес к Дягилеву. Аукцион Сотбис в Лондоне провел распродажу сохранившихся в Париже костюмов и декораций по эскизам Гончаровой, Головина, Бенуа, Бакста, Ларионова и т. д. Эта распродажа была настолько успешной, что многие музеи мира купили сокровища, созданные русскими художниками, и поместили их в свои коллекции. Самая крупная коллекция русских костюмов из балетных сезонов Дягилева находится в Канберре в Австралии. Напомню, что Советский Союз не купил ни одного костюмчика. В 1968 году их интересовали другие проблемы, а уж никак не наследие Дягилева. Теперь все сожалеют об этом.

Интерес к России снова возник. Стали публиковать книги, снимать документальные фильмы, проводить исследования, посвященные проблемам русского искусства на Западе. Вновь возникло имя знаменитого иллюстратора моды Эрте, которого я лично знал. Он был большой знаменитостью в 1920‑е годы и автором многих обложек для журнала Harper's Bazaar – ведущего модного журнала XX века.

Эта волна интереса дошла и до XXI века. На Западе постоянно проводятся художественные выставки и публикуются монографии, посвященные не только русским сезонам, но и влиянию русских артистов на их культуру – культуру каждой отдельно взятой страны.

Date: 2015-11-13; view: 419; Нарушение авторских прав