Раздел первый. Характеристики и стадии политогенеза

1. Некоторые замечания о политогенезе

1.1. О терминах. Политогенез и стейтогенез

Термин «политогенез» получил признание в отечественной науке в 1970–80-е годы. Его активно разрабатывал, в частности, Л. Е. Куббель. Но он, как и многие из тех, кто сегодня пользуется этим словом, считал, что политогенез есть процесс формирования исключительно государственности[62]. Такой взгляд вытекает из еще господствующего, но, тем не менее, устаревшего представления, что: а) все негосударственные формы, по определению, являются догосударственными; б) развитие политических институтов и форм вело прямой дорогой к образованию государства. Мы убедились, однако, что политогенез невозможно свести только к образованию государства, хотя бы потому, что параллельно с государством существовали и развивались сложные политии негосударственного типа, которые по уровню развития никак нельзя отнести к догосударственным[63].

Следовательно, налицо подмена более широкого процесса складывания различных политических форм и институтов, то есть политогенеза, более узким (и более поздним) – формированием государства. Поэтому в первой части данной работы для процесса образования собственно государства я предлагал ввести особый термин – стейтогенез (от английского слова «state» – государство)[64]. Я убежден, что разграничение политогенеза и стейтогенеза способно облегчить анализ политических и иных процессов постпервобытности.

В западной антропологии также налицо неправомерное сведение широких политических процессов к более узким. Но терминологически ситуация как бы зеркальная. Понятие политогенеза там отсутствует (по крайней мере, в англо­язычной литературе), поскольку политические антропологи считают достаточным термин «state formation process»[65]. Поэтому было бы очень хорошо, если бы в их словарь вошел термин «политогенез» («politogenesis»), который можно было бы использовать для обозначения процесса формирования любого типа сложной политической организации[66].

Таким образом, политогенез выступает как более общее понятие, описывающее генезис политической подсистемы общества, а стейтогенез как особого рода политогенез, развитие которого ведет именно к государству. В результате стейтогенеза в управлении обществом все большую роль начинают играть административные, силовые и правовые методы.

Очевидно, что стейтогенез «моложе» политогенеза. И подобно тому, как сам политогенез выделяется из общего процесса социальных (в широком смысле слова) изменений, на определенном этапе политогенеза начинается отпочкование от него стейтогенеза. Стоит отметить, что стейтогенез требует гораздо больших территории, населения, богатства для своего начала, чем политогенез. Постепенно стейтогенез становится ведущим, а затем и вообще доминирующим направлением политогенеза. Поэтому и создается впечатление, что политогенез и есть собственно процесс формирования государства как института. Однако это совсем не так.

Стейтогенез не только «моложе» политогенеза. Но даже когда появились первые ранние государства, политогенез никогда не сводился только к одной – государственной – линии. Напротив, таких линий было много, и государственная среди них была сначала исключением, а затем длительное время – более редким случаем. Об отличиях раннего государства от аналоговых ему форм речь пойдет в третьей части.

Первые признаки стейтогенеза можно увидеть в конце догосударственной стадии политогенеза, когда появляются достаточно сложные политии, в том числе и такие, которые я назвал «догосударственными государствами»[67]. Во второй стадии политогенеза начинается длительное эволюционное соперничество между различными аналогами государства и примитивными ранними государствами. Ведь эволюционные преимущества последних проявляются прямо пропорционально к объему территории, населения, богатства обществ, а для накопления всего этого требовалось длитель­ное время. Таким образом, различение политогенеза и стейтогенеза особенно важным будет именно для второй – раннегосударственной – стадии политогенеза.

И лишь на третьей стадии политогенеза – стадии сформировавшегося государства – государство как институт начинает преобладать и все заметнее оттеснять аналоговые формы на периферию. Многие аналоги исчезают, другие трансформируются в государства. Даже когда государственные формы стали правилом, некоторые аналоговые формы в разных регионах сохранялись до нового времени, а кое-где (в Африке и др.) еще в XIX веке.

В соотношении политогенеза и стейтогенеза нужно указать еще на два момента. Во-первых, я полагаю, что образование первых в истории ранних государств происходило не путем скачка от догосударственных политий к государству, а, так сказать, горизонтально. Иными словами, сначала из догосударственных форм образовались какие-то аналоги раннего государства. И лишь по мере развития таких аналогов и увеличения числа их форм могли появиться уже и первые государства[68]. В дальнейшем же путь стейтогенеза мог уже спрямляться, и в некоторых случаях государство формировалось сразу из догосударственных форм. Но немало вторичных и третичных государств образовались, проходя через фазу аналога государства.

Во-вторых, циклы централизации и децентрализации государств, которые являются одними из самых важных исторических процессов в древней и средневековой истории, в каких-то случаях можно интерпретировать и как оппозицию стейтогенеза и политогенеза. В самом деле, распад крупных (особенно незрелых) держав на мелкие части нередко приводил к появлению политий такого типа, которые бывает весьма затруднительно отнести к государству, как по причине их малого размера и слабости аппарата, так и неопределенности их суверенитета. Политогенез рождал разные политические формы, но развитие через какое-то время вновь возвращалось на дорогу стейтогенеза.

1.2. Понятие политогенеза

Исходя из сказанного, политогенезом можно считать процесс выделения в обществе политической стороны как самостоятельной и появление особых властных форм организации общества. Все это, естественно, связано с концентрацией власти и политической деятельности (как внутренней, так и внешней) в руках определенных групп или слоев.

Тут кстати заметить разницу в объеме содержания в понятиях политогенез и политика. Политика, особенно внешняя, намного древнее политогенеза, поскольку улаживать отношения с соседями и принимать решения, связанные с управлением, выборами и т. п., приходилось всегда. Но пока коллективы были маленькие, все это не выступало ни как особая сфера деятельности, ни как возможность для устойчивой профессионализации. И очень долго потребность в систематическом профессиональном управлении была слабой. Поэтому социумы не испытывали нужды в особой управляющей надстройке, обходясь традиционной властью старшинства, авторитета или действиями «общественности» и «активистов». Политическую власть вполне могли заменить: а) установление новых (и развитие старых) видов неравенства; б) социальная стратификация, то есть разделение общества на определенные группы, линии, корпорации; в) общность интересов в ряде совместных действий (ритуальных, военных, трудовых).

Таким образом, если рассматривать политогенез в ряду с другими постпервобытными процессами, его следует считать одним из важнейших путей решения ранее описанной эволюционной задачи: найти новые формы организации усложнившегося общества и отношений с другими обществами. Но в каждом обществе в зависимости от множества причин главными на тех или иных этапах развития могли быть разные процессы (религиозные, социальной стратификации, имущественного неравенства). Иногда решающее значение мог иметь и политогенез. Но, думается, длительное время, по крайней мере до образования государств, в большинстве случаев он играл подчиненную роль. Да и самаполитическая власть часто была производной от других форм организации общества и других видов власти, например сакральной или основанной на личных качествах руководителя, и только постепенно обретала самостоятельность. Поэтому политогенез очень часто начинается как побочный процесс и идет как дополнение к усилению родовитости, статусности и сакральности, частично и других процессов.

Но и для постпервобытной эволюции в целом, и для ее политической составляющей исключительно важно иметь в виду рост объемов общества и усложнение межобщественных контактов. Эти процессы неизбежно вызывали потребность в управлении, контроле, принятии норм, политических и административных решений. И все это создавало объективную необходимость в появлении особой политической власти. А увеличение роли войн как способа решения меж­общественных проблем и как способа концентрации и перераспределения благ способствовало профессионализации военного дела. В результате этих изменений и возникает политогенез как особый, самостоятельный процесс, который затем при благоприятных условиях в некоторых случаях может стать ведущим в развитии общества.

1.3. Стадии и этапы политогенеза

Политогенез начинается задолго до появления ранних государств. Естественно, что в этом длительном процессе можно выделить определенные стадии. Хотя разделение на стадии неизбежно огрубляет представления, тем не менее без этого не обойтись. В море разнообразных и часто весьма противоречивых фактов периодизация дает важные ориентиры, без которых продуктивный анализ сколько-нибудь значительного временного отрезка эволюции практически невозможен. Поэтому я согласен с Робертом Карнейро, что противопоставление процесса и стадий – это ложная дихотомия[69]. И, я бы добавил, вредная. Не опираясь на стадии и их характеристики, исследователь, который обобщает факты из истории и жизни разных обществ, использует сравнительный метод, неизбежно сталкивается с опасностью ошибок. Поэтому очень часто явления, принадлежащие разным стадиям, рассматриваются как стадиально равные, и, напротив, одностадиальные вещи принимаются за последовательно эволюционные.

Если выразить логику, которой так или иначе придерживаются многие исследователи, в политогенезе в общеэволюционном плане можно выделить следующие стадии:

1. Догосударственная.

2. Раннегосударственная.

3. Государственная, т. е. стадия сформировавшегося государства.

Но в отличие от концепций Сервиса, Фрида и некоторых других, в основе которых также лежат эволюционные стадии развития, я особо подчеркиваю принципиальный момент: общества достигают указанных стадий в самых разных политических и социальных формах. Никакой унификации и однолинейности здесь нет и быть не может. Данная периодизация имеет следующую цель: установить по возможности сходства внешне несхожих обществ по их сложности, уровню развития и функциям и подчеркнуть многолинейность эволюции, но при этом не забывая о том, что среди линий эволюции можно выделить главную (генеральную), каковой и является формирование государства. Этот момент нашел отражение в названиях стадий, которые связаны с государством.

В настоящей работе дается системный анализ только первых двух стадий, относительно же третьей стадии я делаю лишь отдельные замечания.

В каждой стадии политогенеза в зависимости от научных задач можно выделять определенное число этапов. В нашем случае достаточно остановиться на трехэтапной схеме. Тогда первый этап соответствует началу стадии, второй – ее зрелости, третий – выступает как подготовительный к переходу на новую стадию. Но переход на следующую стадию и даже на следующий этап стадии происходит не во всех, а только в некоторых обществах и случаях, поскольку далеко не все социумы способны к такой эволюции.

В данном параграфе даны только предварительные (очень краткие и схематичные) характеристики первых двух стадий политогенеза, более обстоятельный их анализ сделан дальше.

Прежде всего, отметим, что первая – догосударственная – стадия политогенеза связана с примитивным сельским хозяйством (в некоторых случаях и с интенсивным присваивающим хозяйством), а вторая (раннегосударственная) стадия – с интенсивным сельским хозяйством.

Говоря очень обобщенно, наиболее универсальным эволюционным итогом первой стадии было создание и оформление социального неравенства в разных видах. Но это неравенство еще не антагонистично, поскольку сохранялись многие традиции эгалитарности и / или демократии.

Если же говорить о политических аспектах, то их существенное развитие характерно далеко не для всех обществ. Однако во многих случаях власть концентрируется у меньшинства и начинается ее отделение от основного населения. Но это отделение обычно очень неполно, поскольку она пока слабо дифференцирована, и только ретроспективно угадывается выделение политической и административной власти из общих властных функций. Отделившаяся власть держится еще на стержнях, которые связаны с авторитетом религии, личным влиянием, родовитостью, силой традиции. Поэтому власть остается больше согласительной, чем принудительной.

Следует особо отметить, что на переходном от первой стадии ко второй этапе (предгосударственном) уже заметны некоторые признаки и черты раннегосударственной стадии, намечается борьба старого и нового. В частности, неравенство первично институционализируется в ряде обществ именно на этом этапе. Начинается конфликт неравенства и традиций эгалитарности, в результате чего возникает потребность в новых общественных формах.

Во второй – раннегосударственной – стадии вместе с расширением объемов обществ усиливается необходимость закрепить и институционализировать неравенство, создать для этого новые общественные формы. В итоге возникает уже система отношений, институтов и идеологии, которая закрепляет неравенство и расслоение общества.

Активно формируется политическая подсистема общества, идет дифференциация видов власти, и в целом отделение власти от населения усиливается. Очень важно, что начинается процесс отделения от общества уже не только власти, но и управления, которое в ряде обществ становится особой функцией целой группы людей, организованных специально для ее выполнения. Принудительный характер власти заметнее, но только в третьей стадии политогенеза она становится преимущественно принудительной.

Усложнение обществ неизбежно связано и с усложнением отношений между ними. А это делает войны и в целом внешнюю политику (а нередко и вообще внешние сношения, включая торговлю) делом прежде всего элиты, что усиливает неравенство и способствует новой структуризации обществ.

1.4. Политическая и другие виды власти

Любой вид накопления и концентрации благ и социальных качеств так или иначе связан с накоплением и концентрацией власти. Поэтому власть может концентрироваться не только в политической, но и в иных сферах: прежде всего в экономической и духовной. И очень долгое время полного разделения видов власти могло не происходить. Но чем яснее отделяется власть от общества, чем прочнее она надстраивается над обществом и чем шире ее функции, тем заметнее в этой власти ее политическая и управленческая составляющие; тем заметнее эта верховная власть становится властью политической. Естественно, что какие-то моменты сочетаются с концентрацией политической власти, а какие-то ей противоречат[70].

Таким образом, по мере роста неравенства и необходимости его поддерживать, развития специализации, усложнения или обострения межобщественных отношений идет процесс выделения политической стороны и отпочкования от власти вообще собственно политической власти. И хотя «всегда была какая-то степень централизации решений во всех человеческих культурах»[71], описанная выше политическая власть вызревала очень долго.

В дифференциации видов власти, за которыми стояли те или иные элиты, большую роль играла их конкуренция. Соперничество богатства и власти, духовных и военных лидеров, родовитости и личной преданности, традиции и новации легко увидеть в ранней истории многих обществ.

Отделение власти усиливается во второй стадии политогенеза. Но этот процесс становится завершенным (в какой-то степени) только в третьей стадии политогенеза, а то и много позже. В целом для земледельческих обществ полная дифференциация видов власти нехарактерна[72], чаще встречается какой-то устойчивый симбиоз власти, который является более прочным (подобно тому как чистая медь уступает по прочности ее сплаву с оловом – бронзе). Но в этом симбиозе постепенно на первое место выходит именно управленческо-контрольная сторона.

Что же следует понимать под политической властью, если не углубляться в тонкости? Очевидно, что она связана с управлением, контролем или принятием решений (законов), необходимых для управления своим и взаимодействия с другими социумами. Главная особенность политической власти по сравнению с другими ее видами – верховность и суверенность. Это означает, что в идеале она главенствует над всеми другими видами деятельности в рамках территориальных и населенческих границ общества. Верховность означает, что существует главный источник власти, который эту власть делит, делегирует, использует по своему усмотрению и с определенной процедурой. Разумеется, на практике политическая власть так или иначе ограничивается, может оказаться недостаточно сильной или активной, быть подчиненной другим силам. Но хотя бы без представления, что именно политическая власть является ведущей в обществе, не может в принципе существовать развитое государство.

Верховность и суверенность власти возможны только притом, что она неспециализированна. Неспециализация означает, что политическим может стать любой вопрос и аспект, что можно политическими методами регулировать все, что политическая власть может опираться на любой другой вид власти, равно как и подавлять любой другой ее вид. Опять же на практике будет верховная власть вмешиваться в те или иные дела или нет, может ли она взять на себя такое бремя или нет, какие правила игры она установит и т. п., зависит от массы условий и обстоятельств. Но в принципе должно иметься убеждение в том, что при каких-то обстоятельствах власть имеет право регулировать все.

Неспециализация политической власти частично объясняет и причину большого разнообразия политических форм, поскольку, во-первых, под контроль попадает только часть дел, в каждом случае разная; во-вторых, конкретный баланс сил в обществе может влиять на политическое устройство.

1.5. Особенности протекания политогенеза в разных обществах

Анализ перехода от менее сложных к более сложным и перспективным системам позволяет выделить важные признаки и параметры такого перехода. Однако из этого общеэволюционного «набора» функций и признаков в каждом обществе присутствует лишь часть, поскольку остальные либо не нужны, либо не сформировались, либо компенсируются другими.

Кроме того, в конкретных социальных системах и ситуациях: а) одни явления и признаки делают излишними другие либо не сочетаются с ними; б) появление одних может вести к деградации других или, напротив, – к появлению новых. Так, рынок ослабляет административный контроль и аппарат; сильная аристократия препятствует появлению самодержавной власти; сосредоточение в руках монарха политической и сакральной власти способствует централизации государства и т. п.

Следовательно, форма политии определяется многими обстоятельствами.

При анализе конкретного хода политогенеза в каких-либо обществах надо учитывать:

- включенность данной политии в более широкие политические и иные процессы и в целом геополитическую роль ее территории;

- внутренние или внешние процессы являются ведущими в политогенезе, роль в нем войн;

- является ли политогенез решающим фактором для усиления процессов социального и имущественного расслоения, иерархии в обществе или, наоборот, сам порожден ими и только закрепляет их;

- общий политический, технологический и культурный уровни эпохи и региона, а также возможность для исследуемой политии использовать этот опыт. Чем позже эпоха, тем могут быть развитее право, религия, письменность, средства коммуникаций, денежная система и другое, что способно колоссально влиять на темпы политогенеза, объемы территории политии, развитость институтов и т. д.[73];

- затрудненность или легкость контактов.

Для перехода на новую стадию политогенеза и даже на следующий этап внутри стадии нужны особые условия, а также катализаторы, то есть обстоятельства, которые хотя и не относятся прямо к политогенезу, но облегчают и ускоряют его ход. Такими условиями могут, например, выступать:

- появление очень большого прибавочного продукта и / или резкий рост населения;

- участие в выгодной торговле и контроль за торговыми путями (сухопутными и морскими). Масса политий и государств расцвела на этом, и с уходом торговли многие из них исчезли или захирели;

- появление выдающихся личностей в нужный момент;

- счастливый случай (например, удачная война) и т. п.

К числу катализаторов можно отнести:

- изменение социального окружения (появление богатого, более культурного или опасного соседа, включение в сложную политическую и военную игру);

- заимствование каких-то культурных и социальных элементов (религии, развитых денег, письменности и т. п.);

- появление каких-то технических, технологических или производственных новшеств, вроде металлов, верховых животных и прочего, что позволяет преодолеть планку географической среды или дает преимущества в военной сфере[74].

2. Догосударственная стадия политогенеза

2.1. Предварительные замечания

Дальнейшее изложение материала построено во многом с опорой на анализ двух первых стадий политогенеза. Но необходимо сделать некоторые пояснения. Если читатель помнит, то в качестве ориентира для периодизации исторического процесса я использовал смену принципов производства благ и смену этапов внутри них[75]. И было бы правильно при описании постпервобытных процессов опираться на названия этапов принципа производства и формации в целом. При таком подходе догосударственной стадии политогенеза соответствуют: первый (переходный), второй (молодости) и частично третий (расцвета) этапы аграрно-ремесленного принципа производства; раннегосударственной – частично третий и частично четвертый (зрелости); государственной – четвертый и пятый (высокой зрелости) его этапы.

Но этот научно более верный подход потребовал бы двойной, а значит, и очень громоздкой терминологии. И, поскольку в данной работе в центре внимания все же политогенез, я решил оставить для обозначения стадий постпервобытности названия стадии политогенеза. Но, конечно, тут нет никакой редукции общего к частному, а есть лишь условность, сделанная исключительно для удобства.

В данном разделе речь идет о принципиально догосударственных формах, то есть образованиях не выше простых вождеств, сравнительно небольших самоуправляемых (или с правителем) городских общин, крупных сельских общин с какими-то органами управления, племен или крупных кланов (и их примитивных конфедераций) и т. п. Иными словами, речь идет об общественных формах, которые никак не сравнимы с государством ни по сложности, ни по объему, ни по выполняемым функциям.

Средняя численность населения обществ данной стадии колеблется от нескольких сот человек до нескольких десятков тысяч. Однако здесь не обойтись без уточнения. Во-первых, объемы обществ в начале и конце этой стадии существенно меняются. Во-вторых, более или менее централизованные или компактные образования типа вождеств, городских общин и т. п. по населению располагаются в интервале от нескольких сот человек до нескольких тысяч[76]. Десять тысяч – это уже предел, редко преодолеваемый. Население же рыхлых образований, вроде нецентрализованного племени или группы этнически родственных племен, не имеющих общей политической организации, но тесно контактирующих между собой, могло достигать нескольких десятков и даже больше тысяч человек. Иногда, при большой войне, крупном переселении и других переломных обстоятельствах, они могли образовывать временную политическую конфедерацию, но обычно непрочную. Относительно же оформленные «политические» сегменты таких общностей: племена, кланы – включают в себя не больше нескольких тысяч человек.

Территория также не могла быть слишком большой. Некоторые даже считают, что наиболее подходящие размеры для такого образования – это территория с радиусом в полдня пути от центрального поселения[77]. Конечно, размеры зависят и от транспортных возможностей (одно дело пешая ходьба, иное – конный транспорт).

2.2. Общее направление развития

Теперь мы немного подробнее скажем о главных направлениях эволюции в догосударственной стадии. Но следует напомнить, что, когда речь идет об общих, универсальных эволюционных итогах развития, это означает, что в такой формулировке я пытаюсь обобщить результаты развития максимального количества обществ, безотносительно к тому, как они развивались политически. Ведь в каждом обществе не могут одинаково изменяться все сферы. Напротив, в каких-то из них происходят очень значительные перемены, а в каких-то – сравнительно небольшие. И отставшая подсистема порой подтягивается очень долго, а то и никогда не догоняет передовую. Таким образом, даже находясь на одинаковых этапах одной стадии, общества могут существенно уступать друг другу в политическом, социальном или духовном развитии.

Наиболее универсальным результатом развития было появление и оформление социального неравенства в разных видах и выработка первичных механизмов его закрепления. Это выражалось, в частности, в следующем:

- Переход от эгалитарности к оформленному уже на социальных началах неравенству[78]. Это означает, что очень по-разному, но происходит выделение элиты. Возникают разные виды и линии социального неравенства, в том числе по признакам родовитости, богатства, должности, статусу, причастности к сакральным тайнам, способности использовать для своих целей общественные богатства и возможности. Появляются рабы и неполноправные.

- Аккумуляция и новое перераспределение прибавочного продукта на общие пиры, работы и постройки, содержание руководителей и жрецов, войны. Значительная часть прибавочного продукта идет в центр и элите. Усиливается значение дани и военного грабежа. Расцветает престижная экономика, для функционирования которой требуются усилия выдающихся людей или администраторов.

- Рост общественного разделения труда, которое выражается в появлении полупрофессиональных или профессиональных управителей, воинов, жрецов, интеллектуалов, торговцев, слуг. Начинается и межобщественное разделение труда.

Среди указанных направлений развития можно выделить и политические аспекты. В целом, как говорилось, на этой стадии начинается отделение власти от основного населения и отпочкование политической власти от иных ее видов. Это выражается, в частности, в появлении особых должностей, сосредоточении власти в руках определенных групп, линий, семей; в перераспределении на управление и управителей все большего количества благ.

Но, как говорилось, отделение власти еще не отделение управления, поскольку устойчивость власти и властные рычаги в большинстве политий чаще опираются на силу религии, магии, традиции, авторитета, поддержку родовых групп, личные способности и в гораздо меньшей степени определяются наличием организованной силы и аппарата. Поэтому концентрация управленческой функции часто являлась для лидеров не самоцелью, а скорее средством решить объективно стоящие и важные как для общества, так и для элиты проблемы, например, при совместных сакральных стройках или действиях, престижных пирах, каких-то акциях элиты, войнах и т. п. Но постепенно концентрация управленческой функции становилась важнейшей целью, поскольку это все заметнее обеспечивало почет, богатство и особые привилегии.

Можно считать, что достаточно заметное выделение политической сферы было хотя и нередким, но вовсе не обязательным явлением. И все же даже там, где политогенез задерживался, шла выработка механизмов принятия общих решений, росла роль войн и торговли, и в результате усложнения общественной структуры увеличивалась потребность в развитии политической сферы.

Однако во внешних сношениях и самые отсталые социумы вынуждены были играть по политическим правилам. По сути, во многих случаях войны становились перманентными. А вместе с этим развивались военный грабеж и эксплуатация побежденных, разнообразные военно-полити­ческие союзы и конфедерации. Развитие политической подсистемы обществ, с одной стороны, обусловливалось интеграцией обществ, с другой – само способствовало их интеграции. А так как размеры политий росли, новые уровни интеграции вели к централизации или, по крайней мере, объединению людей в политических акциях[79]. Рост интеграции также обострял борьбу за то, кто будет центром объединений, что всегда являлось важнейшим источником политического развития.

2.3. Пути политогенеза

На первой стадии в зависимости от изобилия и развития форм неравенства можно говорить о разных путях отпочкования политогенеза от общих процессов.

1. В некоторых случаях на плодородных почвах даже примитивное земледелие давало много прибавочного продукта. Тогда возникала необходимость найти эффективные способы его аккумуляции и распределения, а иногда (в зависимости от сельскохозяйственной технологии) и контроля за производством, а то и прямого управления им. В этом случае легче (под воздействием производственной необходимости) выделяется административная сторона и меньше потребности в поиске богатства на стороне, за пределами общества, по крайней мере до определенного уровня развития.

2. Иногда в случае появления достаточного объема прибавочного продукта и сложения особой системы религии (идеологии) в роли организаторов интеграции обществ и аккумуляции прибавочного продукта выступают служители культа. Тогда управленческая сторона выделяется как добавочная к обслуживанию интересов религиозных лидеров и корпораций. В роли «зачинщиков» отделения политических аспектов могли выступать иной раз тайные союзы, создаваемые нередко с целью найти возможность оторваться от родовых традиций и защитить от их давления более состоятельную или более нонконформистскую часть населения.

3. Начало политогенеза может быть связано с поиском внешних источников богатства. Неорганизованная внешняя эксплуатация очень характерна для первой стадии политогенеза[80]. А поскольку война всегда связана с определенной иерархией и необходимостью командовать и подчиняться, равно как и с неизбежным проявлением личной инициативы, она способствует развитию политогенеза и военной элиты.

4. Несельскохозяйственная деятельность: торговля, ремесло, мореплавание – могут способствовать особому типу политогенеза. В торгово-ремесленных обществах значительно сильнее продвигается процесс специализации, а это означает, что потребность в механизме горизонтальных связей усиливается. Будет ли таким рынок, престижная экономика, корпорации или что-то иное, в любом случае структурирование общества и неравенство приобретают заметные черты. Торговля и ремесло неизбежно требуют самоуправления, выработки четких правил принятия и исполнения решений. Кроме того, в торгово-ремесленных поселениях, как правило, выше концентрация населения, что облегчает организацию управления и способствует отделению политической стороны от других. Наконец, торговля дает богатства, которые требуется защищать. А это сильно сплачивает население.

Мореплавание резко увеличивает число контактов и их плотность. В среде морских народов часто возникают корпорации и формируются вооруженные отряды, которые могут явиться ядром политических процессов (при захвате, переселении, приглашении на службу и т. п.). Стоит отметить, что естественно ограниченная территория заметно облегчает подчинение острова, особенно небольшого, единой власти.

5. Политогенез, который можно назвать вынужденным, связан с экстраординарной ситуацией. Речь идет об обороне от агрессии, переселении и т. п.[81]. В этих случаях часто ломаются традиции и принимаются жесткие решения. Политогенез подталкивается нуждой и становится способом выживания всего общества.

На предгосударственном этапе идет подготовка к интеграции в более крупные образования и накопление социально-политических изменений, которые готовят почву для будущего: где-то усваивается принцип передачи власти по наследству или необходимая атрибутика, где-то усиливается имущественное неравенство или формируется сословность, где-то увеличивается роль войска или оно становится профессиональным; в отдельных районах заметен рост городов и их скопления и т. п. Чтобы политогенез вступил в раннегосударственную стадию, требовалось большое разнообразие догосударственных форм, а также чтобы их контакты достигли критического уровня плотности[82].

3. Раннегосударственная стадия политогенеза

3.1. Общие и политические процессы

Размеры и населенность обществ данной стадии возрастают на порядок-два. Я думаю, что амплитуда населения – от нескольких тысяч до нескольких сот тысяч человек[83].
А в конце этой стадии некоторые ранние государства могли насчитывать даже миллионы человек.

Но и на этой стадии наиболее универсальной для социумов эволюционной задачей все еще оставалось – сделать поддержание неравенства достаточно устойчивым и легко воспроизводимым. Но поддержание неравенства должно было сочетаться с обеспечением внешней безопасности (или достижением военного превосходства над соседями). Внутренние и внешние отношения нередко подкрепляли друг друга. Обязанность защищать свой социум давала элите мощное обоснование для своего особого положения, а основное население из двух зол предпочитало меньшее, то есть своих эксплуататоров чужим. И то и другое неизбежно усиливало политическую сферу.

Для поддержания неравенства создается уже система отношений, институтов, идеологии и традиций, которая окончательно закрепляет неравенство в разных формах. Во многих случаях права и преимущества одновременно идут по разным или даже всем линиям (имущественной, статусной, правовой, сакральной, участия в управлении и др.).

В обеспечение этого:

а) перераспределение должно теперь устойчиво направлять излишек (а то и часть необходимого продукта) в пользу элиты и на нужды управления, храмов, на войны и прочее; соответственно идет формирование новых источников дохода властных структур и/ или знати;

б) структура общества приобретает достаточно стратифицированный вид. Оно уже ясно делится на элиту и простонародье, также возникают заметные группы, находящиеся ниже обычного статуса (рабы и прочие неполноправные);

в) помимо развития ремесла и торговли, общественное разделение труда ясно проявляется в том, что управление, многие сакральные дела, культура, война частично или полностью монополизируются.

В отношении политическом изменения связаны с тем, что отделение власти усиливается и окончательно закрепляется, а отсечение каких-то групп и слоев от доступа к власти становится жестче. Начинается отделение управления от власти. Говоря точнее, происходит выделение из властных функций управленческой и некоторых других (внешнеполитической, военной, судебной) функций, хотя такая дифференциация идет очень долго и продолжается на третьей стадии политогенеза. Во многих случаях семья (род, линидж) правителя приобретает совершенно особый и не сравнимый ни с кем статус. Идет мощная интеграция, поэтому военно-политические союзы, конфедерации, различные объединения и договоры становятся нормой.

Таким образом, роль политической сферы существенно возрастает. И все же политическая власть еще полностью не оторвалась от других видов власти, а управление только в части политий стало сферой деятельности особого аппарата (слоя). Но и в этом случае политической власти еще требуются крепкие подпорки (в виде сакральности, или ранней сословности, или гипертрофированной родовитости и подобных традиций и основанных на них собственности и богатства). Однако этот вывод более подходит все же к первым двум этапам раннегосударственной стадии, поскольку на последнем ее этапе (переходном к третьей – государственной – стадии) общество сильно усложняется и его политическая составляющая существенно вырастает. Указанные подпорки частично могут оставаться и далее, но их роль уменьшается, а роль чисто управленческой и силовой стороны увеличивается.

3.2. Отличия обществ раннегосударственной стадии от обществ догосударственной стадии

Хотя социумы и политии раннегосударственной стадии очень различны и по форме, и по тому, какое направление развития в каждом преобладает, все же у них, несомненно, есть общие черты и характеристики, которые их вместе отличают от образований догосударственной стадии.

Во-первых, изменяется производственная база. Сельское хозяйство становится интенсивным либо, оставаясь экстенсивным, позволяет вырасти иным интенсивным отраслям (ремеслу, торговле, мореплаванию). Характерно, что если образования догосударственной стадии могли иногда базироваться на высокопроизводительном присваивающем хозяйстве (и то с элементами торговли и ремесла, как правило), то на раннегосударственной стадии это уже невозможно.

Во-вторых, переход на раннегосударственную стадию был связан с увеличением размеров территории и/или численности населения, часто одновременно и существенным увеличением плотности контактов внутри нового образования и между обществами, а в целом с возрастанием уровня сложности. При этом создаются уже достаточно крепкие обручи, способные удержать значительные области и массы людей в определенной системе. Конечно, эти крепления возникали за счет разных процессов: этногенеза, политогенеза, социогенеза, развития религии, а также хозяйственных и военных связей. Но везде можно увидеть ту или иную степень концентрации власти, хотя природа этой власти различна.

В-третьих, налицо усложнение как устройства общества, так и управления им. Другими словами, везде заметны изменения не только в социальных, распределительных и идеологических институтах, но и в политической сфере (хотя в разной степени) [84]. Во многих случаях появляются и профессионалы, облеченные властью: военачальники, судьи, жрецы, законодатели и другие.

В-четвертых, в разной степени, но во всех обществах заметны изменения традиций, связанных с регулированием социально-политической жизни. Где-то такое изменение связано с гипертрофированием традиции (переходом ее оптимального уровня), как это было, например, с родовитостью[85]. Где-то изменение было связано с разрывом с некоторыми традициями. В любом случае это означало шаг по пути от традиционного регулирования к политическому.

Об этих важных моментах подробнее пойдет речь в третьей части. Теперь же только отмечу, что хотя случаи разрыва с традицией, связанные, например, с сознательным реформированием структуры и организации обществ, чаще происходили в ранних государствах, нечто подобное могло иметь место и во многих его аналогах. Долю сознательного реформирования, например, можно увидеть в устройстве ряда германских племен, с их сложными ступенчатыми собраниями и квотами на представительство. А разве изобретение кочевников Дальнего Востока строить войско по десяткам и сотням – это не свидетельство такого рода рефор­мирования? В некоторых же случаях сознательное планирование устройства общества несомненно[86]. Не так уж редко в таком реформировании можно увидеть и истоки будущего территориального (взамен родового) деления, которое является важнейшей характеристикой сформировавшегося государства.

В-пятых, институционализация неравенства означает, что появляются какие-то новые общественные институты или значение старых начинает решительно возрастать, как это могло быть, например, с ролью родовитости, сакрализацией правителя и особым статусом его родовой линии. К числу новых институтов относится как само раннее государство и его органы, так и (у его аналогов) сословность, а также новые отношения с населением (например, налоги). Все это позволяет сделать поддержание неравенства для элиты менее трудным, более устойчивым и надежным, чем раньше. Однако характер власти еще таков, что она в значительной мере, а то и в основном, является согласительной[87].

В-шестых, повсеместно заметно деление общества на два или более слоя, различающихся по правам и обязанностям, статусу и объему потребления благ, месту в управлении и принятии решений[88].

В-седьмых, заметен рост экономических источников власти и элиты за счет: а) ограничения контроля со стороны масс над распределением или над важными ресурсами; б) монополизации властью (элитой) каких-то источников богатства и/или возникновения прямых обязанностей населения по отношению к ним.

В-восьмых, появляется идеология или хотя бы важные ее элементы, которая объясняет, оправдывает и легитимизирует изменения в социально-политическом устройстве общества.

Очень важно заметить, что хотя в разных обществах на ведущее место выходили те или иные сферы и процессы, в любом из них можно обнаружить и определенное развитие других сфер. Таким образом, «химический состав» образований этой стадии во многом похож, однако пропорции и комбинации составных частей очень различны, что создает огромное разнообразие форм.

3.3. Раннее государство и другие формы

Выделение общих черт политий одной эволюционной стадии – очень важный момент. Но не менее важно увидеть и отличия между разными типами этих политий.

Можно отметить, что отличие раннего государства от других (стадиально ему равных) форм заключается в бóльшей опоре на аппарат, бóльшей формализации политических и управленческих решений, включая возможность делегирования власти; а также в бóльшей способности перестраивать традиционную структуру общества. Но, конечно, в раннем государстве административные функции еще не достаточно развиты. Раннее государство отличается от аналогов и тем, что в нем возникает процесс, названный мной редистрибуцией власти, в результате которого власть и права на самостоятельные решения перетекают от поселений и провинций в центр и затем через центр перераспределяются вновь. Основательно проблема отличия раннего государства от аналогов будет исследована в третьей части.

Исследование второй стадии политогенеза показывает, что появление аналогов раннего государства вовсе не было исключением. Напротив, именно образование раннего государства долгое время было более редким явлением в политогенезе. Следовательно, раннее государство – лишь одна из новых форм организации обществ и межобщественных отношений, сложившихся в результате различных постпервобытных процессов. А то, что аналоги государства и ранние государства стадиально были равны, доказывается тем, что «различия между развитыми (сложными) вождествами и зачаточными РГ (ранними государствами. – Л. Г.) малозаметны»[89]. Аналоги раннего государства могли сохранять свое своеобразие или – при определенных обстоятельствах – трансформироваться собственно в государство.

В подтверждение сказанного мне хотелось бы привести одну цитату: «Чего не учли в своих попытках объяснить появление государства ни Карнейро, ни Райт и Джонсон,
так это факта, что в истории человечества пришли к государственности спонтанно всего лишь пять (или самое большее шесть) обществ. Если бы высочайшие уровни сложности общества, достигнутые в Месопотамии в IV тыс. до н. э. или в Перу в III тыс. до н. э., были эквивалентны спонтанно возникающим государствам, тогда число таких государств возросло бы в сотню раз»[90]. Иными словами, появление обществ большой сложности и высокого социального развития было признаком, который свидетельствовал о переходе эволюции в новую стадию. Собственно же ранние государства среди этих сложных обществ являлись лишь одной из форм политий раннегосударственной стадии. Но чтобы такая форма появилась, требовались весьма непростые условия. Однако чем далее заходил процесс политогенеза, чем большие территории, массы людей и количество обществ он захватывал, тем заметнее такой вариант из исключения становился правилом.

Тут кстати сделать важное добавление: ранние государства благодаря новым способам управления потенциально способны объединить существенно больше населения, чем аналоги ранних государств. Поэтому были ранние государства с населением в миллионы человек, а население даже самых крупных аналогов не превышает нескольких сот тысяч[91]. После этого предела начинается или их распад, или трансформация в государство. Таким образом, можно говорить о критической массе населения, за которой эволюционные преимущества раннего государства становятся очевиднее.

Во всех теориях происхождения государства есть рациональное зерно, которое объясняет какую-то часть случаев. Настаивать только на какой-то из них как на единственно верной и тем более универсальной ошибочно. Зато если попытаться как-то объединить эти подходы, можно увидеть более общие причины не только образования государства, но и вообще перехода политогенеза в раннегосударственную стадию.

Воспользуемся для этого мыслью Дж. Хааса. Он анализирует четыре теоретические модели образования государства: интегративную (или управленческую, общей пользы, общего согласия); производственную; торговую; завоевательную. По его мнению, «во всех моделях, за исключением завоевательной, содержатся элементы интегративной теории происхождения государства», поскольку в результате централизации и появления аппарата общество получает преимущества в плане более эффективной координации производства, сбора и распределения продуктов[92].

И это правильно. Но ведь интеграция – явление более широкое, чем только «обмен услугами» между высшими и низшими слоями. И разве завоевание не есть в определенной мере высшая форма объединения? Значит, сходство имеется уже не в трех, а во всех четырех теориях[93]. К тому же потребность в интеграции объясняет развитие не только государств, но и их аналогов. Такой взгляд позволяет уйти от жесткого противопоставления внутренних (имущественное и социальное расслоение или потребность в обмене услугами) и внешних (войны) причин как ведущих для образования государства и вообще политогенеза. В каких-то случаях или на определенных этапах более важными могут быть как одни, так и другие. Следовательно, вопрос не в том: или-или, а в том, когда преобладают внешние, а когда – внутренние.

Хаас также подчеркивает, что все четыре теории имеют элементы конфликтной теории[94]. Это верно. Но верно и то, что во всех четырех моделях есть также элементы и производственной и торговой моделей, если производство и обмен рассматривать несколько шире, чем обычно. Мало того, все эти элементы можно увидеть и в аналогах раннего государства, но в различной степени и в разной комбинации.

Таким образом, во всех образованиях раннегосударственной стадии можно увидеть признаки, характерные для собственно раннего государства. Следовательно, водораздел между государственными и негосударственными образованиями данной стадии лежит не только в наличии или отсутствии того или иного признака, а в большей или меньшей развитости определенных признаков и их особой комбинации, а также в эволюционных возможностях политий разного типа.