Глава двадцать четвертая. Открыв глаза, я увидела голубоватый свет

ТУПИК

Открыв глаза, я увидела голубоватый свет. Я лежала в незнакомой белой комнате с яркими лампами и вертикальными жалюзи на окнах. Кто догадался меня положить на кровать с перилами? Подушки маленькие и очень неудобные, и откуда‑то доносится противный писк. Руки опутали прозрачные трубки, в носу — непонятная защелка.

Я попыталась вырваться.

— Нет, осторожно! — остановили меня холодные пальцы.

— Эдвард! — Повернув голову, я увидела его необыкновенное лицо совсем близко от своего. — Прости меня!

— Шшш, — зашипел он. — Все в порядке!

— Что случилось? — Как ни странно, я почти ничего не помнила, будто мой мозг отказывался восстанавливать недавние события.

— Я чуть тебя не погубил, — с обжигающей болью в голосе пробормотал он.

— Какая же я дура, поверила Джеймсу! Он сказал, что у него моя мама!

— Он всех нас обманул.

— Нужно позвонить маме и Чарли, — заявила я, борясь со слабостью.

— Элис уже позвонила. Рене здесь, я имею в виду в больнице. Отошла пообедать.

— Мама здесь? — Я попыталась сесть, но в глазах тут же потемнело, и Эдвард заставил меня лечь.

— Она скоро вернется. Тебе нужно отдыхать.

— Что ты ей сказал? — запаниковала я. Нужно срочно придумать объяснение! Не говорить же Рене, что на меня напали вампиры! — Что она знает?

— Ты поскользнулась на лестнице, пролетела два пролета и упала на битое стекло, — зачастил Эдвард. — По‑моему, такое вполне могло бы случиться! — Он с трудом подавил улыбку.

Глубоко вздохнув, я отважилась взглянуть на огромную глыбу, в которую превратилась правая нога.

— Все очень плохо?

— Ну, сломаны правая нога и четыре ребра, плюс трещины в черепной коробке, синяки по всему телу и значительная кровопотеря. Тебе сделали несколько переливаний крови! Мне все это не понравилось, ведь чужая кровь на некоторое время испортила твой запах, — насмешливо заявил Эдвард.

— Да, для тебя это стало тяжелым испытанием!

— Конечно, мне же нравится именно твой запах!

— Как тебе удалось? — тихо спросила я, и Эдвард тут же понял, о чем речь.

— Сам не знаю. — Он отвернулся от моих любопытных глаз и тихонько пожал забинтованную руку.

Я с нетерпением ждала объяснения. Эдвард вздохнул и уставился в пол.

— Остановиться было невозможно. Невозможно, понимаешь? Но я выстоял. — Наконец, он поднял на меня больные глаза и криво улыбнулся. — Выходит, я тебя люблю!

— Ну и как я на вкус?

— Даже лучше, чем на запах!

— Бедный Эдвард, — пожалела я.

— Ты не за это должна извиняться, — покачал он головой.

— А за что?

— За то, что я чуть тебя не потерял.

— Прости, — тихо сказала я.

— Я все понимаю, — кивнул Эдвард. — Но почему ты не дождалась меня?

— Ты бы меня никуда не пустил.

— Конечно, нет. Ни за что.

Меня снова начали мучить неприятные воспоминания. Я поморщилась и задрожала.

— Белла, в чем дело?

— Что случилось с Джеймсом?

— Отодрав от тебя, я отдал его Эмметту и Кэри. — В голосе Эдварда слышалось сожаление.

— Почему‑то я их не видела, — смущенно сказала я.

— Пришлось удалить в другую комнату. В классе было слишком много крови…

— А ты остался.

— Да, остался.

— А Элис и Карлайл? — удивленно переспросила я.

— Они тоже тебя любят, ты же знаешь.

На задворках сознания замелькали образы, и я что‑то вспомнила.

— Элис видела кассету?

— Да. — В его голосе горела лютая ненависть.

Я попыталась протянуть здоровую руку, но что‑то меня остановило. Капельница!

— Ой! — взвизгнула я.

— Что такое? — обеспокоенно спросил Эдвард, и его лицо немного смягчилось, хотя глаза смотрели по‑прежнему мрачно.

— Иголка, — жалобно пояснила я и поспешно перевела взгляд на выложенный кафелем потолок. Сломанные ребра болели, так что дышать было трудно.

— Надо же, иголки боится! — пробормотал Эдвард, обращаясь к самому себе. — Не жуткого вампира, который превратит ее жизнь в ад, а капельницы!

Я закатила глаза. Да, без самобичевания никуда! Самое время сменить тему.

— А почему ты здесь?

Эдвард обиженно насупил брови. Такого вопроса он совсем не ожидал!

— Мне уйти?

— Нет! — испуганно возразила я. — Только как объяснить твое присутствие маме? Нужно что‑то придумать, пока она не вернулась.

— Ах, это! — воскликнул он. — Я прибыл в Финикс с благородной целью образумить тебя и уговорить вернуться в Форкс. — Эдвард говорил так серьезно и искренне, что я почти поверила. — Ты согласилась со мной встретиться и поехала в мотель, где остановился мы с Карлайлом и Элис… Но, поднимаясь в наш номер, ты поскользнулась, и… остальное тебе известно. Вдаваться в детали совершенно необязательно, тем более что в таком состоянии небольшие провалы в памяти совершенно естественны.

Я на секунду задумалась.

— В твоей истории не все гладко. Например, разве в мотеле есть разбитые окна?

— Конечно, есть, — уверенно ответил он. — Элис постаралась! Если хочешь, можешь подать на мотель всуд!

Я закатила глаза. Хорошо хоть от этого не больно.

— Тебе не о чем беспокоиться, — заявил Эдвард, осторожно гладя меня по щеке. — Главное, выздоравливай!

Несмотря на боль и действие медикаментов, мое тело моментально откликнулось на прикосновение. Прибор, выводивший на монитор данные о пульсе, запищал еще чаще. Наверное, о моих чувствах к Эдварду услышала вся больница.

— Черт побери эти приборы! — раздосадованно бормотала я.

Он усмехнулся и задумчиво на меня посмотрел.

— Хммм, интересно… — пробормотал Эдвард и стал медленно наклоняться к моим губам.

Приборчик запищал еще громче и чаще, а когда наши губы встретились, писк прекратился. Эдвард тут же отпрянул и испуганно взглянул на монитор, где снова проползла кривая моего пульса.

— Похоже, надо быть еще осторожнее, чем обычно, — нахмурился он.

Забыв о боли и шлангах капельницы, я подняла руки и обняла его за шею. Не отпущу никогда!

Но Эдвард поджал губы и осторожно положил мои покрытые синяками и ссадинами руки на кровать.

— Идет твоя мама! — хитро улыбнулся он.

— Пожалуйста, не уходи, — поддавшись безотчетному страху, воскликнула я. А вдруг я больше его не увижу?

Заглянув в мои глаза, Эдвард увидел в них панику и довольно кивнул.

— Никуда я не уйду, — пообещал он и улыбнулся. — Лучше немного посплю.

Пересев в бирюзовое кресло из искусственной кожи, Эдвард закрыл глаза и перестал шевелиться.

— Не забывай дышать, — усмехнулась я. Эдвард тут же сделал глубокий вдох, хотя глаза не открыл.

В коридоре послышались мамины шаги. Она с кем‑то разговаривала, скорее всего, с одной из медсестер и, судя по голосу, была расстроена.

Осторожно приоткрыв дверь, Рене заглянула в комнату.

— Мама! — позвала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Взглянув на якобы заснувшего Эдварда, мама на цыпочках подошла к моей кровати.

— Он что, ни на шаг от тебя не отходит? — раздосадованно спросила она.

— Мама, я так рада тебя видеть!

Рене обняла меня за плечи, и я увидела, что она плачет.

— Белла, какой кошмар!

— Прости меня, мама! Со мной все будет в порядке, я поправлюсь.

— Как здорово, что ты открыла глаза! — Мама присела на краешек кровати.

— Как долго я была без сознания? — Внезапно я поняла, что не знаю, какой сегодня день.

— Сегодня пятница, милая, ты несколько дней пролежала в коме.

— Пятница? — испуганно переспросила я и попыталась вспомнить, когда Джеймс… Нет, не могу об этом думать, не желаю!

— Врачи несколько дней кололи тебе обезболивающее… Конечно, столько переломов!

— Знаю, — отозвалась я. Голова до сих пор как в тумане!

— Тебе повезло, что доктор Каллен оказался рядом. Такой приятный человек… Такой молодой! Он больше похож на голливудского актера, чем на доктора.

— Ты видела Карлайла?

— Да, и Элис тоже. Очень славная девушка!

— Очень! — искренне согласилась я.

— А ты не говорила, что завела таких хороших друзей! — Рене взглянула на Эдварда, с закрытыми глазами полулежавшего в кресле.

Я усмехнулась, но тут же застонала от боли.

— Плохо? — забеспокоилась Рене и повернулась ко мне. Эдвард на секунду приоткрыл глаза.

— Все в порядке, — прошептала я, обращаясь к обоим. — Просто нужно поменьше двигаться.

Эдвард снова «заснул». Воспользовавшись тем, что Рене отвлеклась, я поспешила сменить тему, чтобы разговор не коснулся моего непредсказуемого побега из Форкса.

— Где Фил? — быстро спросила я.

— Во Флориде! Белла, ты не поверишь, у нас такие новости!

— Филу предложили контракт?

— Да! Как ты догадалась? С командой «Красные дьяволы»!

— Здорово! — восторженно воскликнула я, совершенно не подозревая, что за команда эти «Красные дьяволы».

— Уверена, в Тампе тебе понравится гораздо больше, чем в Милуоки! — захлебывалась в восторгах Рене. — В Висконсине мне было не по себе от снега и сырости, а теперь Тампа! Море солнца, и не так влажно. Мы присмотрели чудесный домик: желтоватый с белой отделкой, а крылечко как в старых французских фильмах. Перед домом огромный дуб, до океана всего несколько минут. У тебя будет отдельная ванная…

— Мама, подожди! — перебила я. Эдвард лежал c зарытыми глазами, однако его лицо было слишком напряженным для спящего. — О чем ты говоришь? Ни в какую Флориду я не поеду, останусь в Форксе.

— Тебе не обязательно возвращаться в Форкс, глупышка! Фил теперь будет в разъездах гораздо реже. Мы с ним решили, что нам только полезно пожить втроем.

— Мама, — снова начала я, призвав на помощь все свое красноречие, — мне нравится в Форксе, К школе я уже привыкла, у меня есть друзья… — Рене подозрительно взглянула на Эдварда, и я поспешно перевела разговор в более безопасное русло. — Я нужна Чарли. Он ведь совсем один и не умеет готовить.

— Хочешь остаться в Форксе? — не верила своим |'ушам мама. Ее настороженные глаза метнулись к Эдварду. — Почему?

— Мама, ты что, не слышала? Из‑за школы и Чарли. — Я пожала плечами — и тут же взвизгнула от боли.

Рене всплеснула руками и, вероятно, хотела потрепать меня по щеке, но не решилась. Единственным незабинтованным местом на лице был лоб, его‑то она и погладила.

— Белла, детка, ты ведь ненавидишь Форкс!

— Там не так уж и плохо.

Мама нахмурилась, ее взгляд метался от меня к Эдварду.

— Все из‑за этого мальчика? — прошептала она.

Я уже открыла рот, чтобы соврать, однако Рене смотрела на меня слишком внимательно и наверняка заметила бы подвох.

— Ну, отчасти из‑за него, — признала я. Надеюсь, мама довольна, а подробности ей ни к чему. — Ты с Эдвардом уже поговорила?

— Да, — неуверенно ответила Рене. — И нам с тобой есть, что обсудить.

Так! Вот это уже интересно!

— Что такое?

— Кажется, парень в тебя влюблен! — негромко заявила она, будто в этом было что‑то постыдное.

— По‑моему, тоже, — будто по секрету призналась я.

— А ты как к нему относишься? — Мама и не старалась скрыть свое любопытство.

Тяжело вздохнув, я отвела глаза. Как бы близки мы ни были с мамой, откровенничать не хотелось.

— Он сводит меня с ума! — Наверное, именно так говорят семнадцатилетние девушки о своих парнях.

— Кем он хочет стать, когда вырастет? — поинтересовалась Рене.

Я с трудом подавила улыбку.

— Эдвард так умен, что сможет поступить в любой колледж! А больше всего он любит музыку.

— Он музыкант? — с неподдельным ужасом переспросила мама.

— Не бойся, все не так страшно! Он играет на рояле и сам сочиняет этюды.

— Правда? — изумленно переспросила Рене.

— Да, видела бы ты его рояль!

— Все это здорово, и он такой красавчик! Но, Белла, ты еще слишком молода… — не смогла договорить мама. Если не ошибаюсь, в последний раз она давила на меня родительским авторитетом, когда мне было лет восемь. С тех пор мы стали подружками и общались на равных.

— Знаю, мама. Не беспокойся, это всего лишь роман!

— Тогда все в порядке, — обрадовалась она. Рене вздохнула и украдкой взглянула на большие круглые часы на стене.

— Тебе пора? Она закусила губу.

— Фил должен скоро позвонить… Я же не знала, что ты придешь в себя.

— Все в порядке, мама. — Я постаралась скрыть облегчение. — Обо мне есть кому позаботиться.

— Скоро вернусь! — пообещала она и гордо добавила: — Знаешь, я ведь здесь ночевала!

— Мама, ну зачем?! Можешь спокойно спать дома, я все равно не замечу разницы! — От большого количества болеутоляющих мне было трудно говорить. Я чувствовала себя усталой и измотанной, хотя проспала несколько суток подряд.

— Мне было страшно, — нехотя призналась Рене. — В нашем районе совершено преступление, я боюсь оставаться одна.

— Что случилось?

— Кто‑то ворвался в балетную студию и спалил ее дотла! А перед обгоревшим зданием бросили угнанную машину. Милая, помнишь свой танцкласс? Именно там все и случилось…

— Помню, — ответила я, задрожав.

— Если хочешь, я останусь с тобой! — великодушно предложила мама.

— Нет, лучше иди, отдохни. Со мной ведь Эдвард! Именно поэтому она хотела остаться.

— Вечером вернусь, — угрожающе заявила Рене, взглянув на Эдварда.

— Я люблю тебя, мама.

— Я тоже люблю тебя, Белла! Пожалуйста, впредь смотри под ноги, а то я чуть с ума не сошла от беспокойства.

Эдвард ухмыльнулся, продолжая симулировать сон.

Через секунду в палату вошла медсестра и поправила капельницу. Мама поцеловала меня в лоб, погладила забинтованную руку и вышла.

Медсестра измерила пульс и давление.

— Белла, тебя что‑то беспокоит? Пульс слишком высокий!

— Да нет, все в порядке, — улыбнулась я.

— Пойду скажу старшей медсестре, что ты проснулась. Она придет через минуту!

Не успела дверь закрыться, как Эдвард уже сидел у моей кровати.

— Это ты украл машину?

— Отличная тачка, очень быстрая! — отозвался он. Причем без малейших сожалений.

— Как выспался? — поддела я.

Мой вопрос Эдвард пропустил мимо ушей.

— Интересно…

— Что именно?

— Даже удивительно. — Его тигриные глаза сузились. — Флорида, солнце, тепло, мама рядом… Я думал, именно об этом ты и мечтаешь!

Интересно, к чему это он?

— Во Флориде тебе придется сидеть целыми днями взаперти…

Каллен ухмыльнулся, а потом внезапно помрачнел.

— Белла, я бы остался в Форксе или любом другом городе, лишь бы не причинять тебе неприятности.

Сначала я ничего не поняла и тупо смотрела на его прекрасное лицо. Однако постепенно слова одно за другим сложились в страшный узор. Я едва слышала участившийся писк прибора, стало невозможно дышать, и страшно заболели ребра.

Эдвард подавленно молчал, наверняка понимая, что меня мучает боль, не имеющая никакого отношения к переломам.

В этот момент в палату вошла старшая медсестра. Эдвард замер у монитора, делая вид, что следит за кривой пульса.

— Думаю, обезболивающие тебе не помешают, — проговорила женщина, приготовив новую порцию лекарства.

— Нет, пожалуйста! — заволновалась я. — Давайте попробуем без них!

Пока не объяснюсь с Эдвардом о сне не может быть и речи.

— Деточка, не стоит геройствовать. Лишние нагрузки твоему организму ни к чему.

Я упрямо покачала головой, и медсестра нахмурилась.

— Ладно, — вздохнула она. — Если передумаешь, нажми на кнопку вызова.

Строго посмотрев на Эдварда, женщина вышла из палаты.

Прохладные ладони коснулись моего лица, словно пытаясь укротить бешеный пульс.

— Шшш, Белла, успокойся.

— Не бросай меня, — обреченно взмолилась я.

— Не брошу, — пообещал он. — А теперь постарайся расслабиться, не то я позову сестру и скажу, что ты буйствуешь.

Увы, пульс не восстанавливался.

— Белла, я никуда не уезжаю! — В его голосе зазвучала паника. — Останусь с тобой, пока ты не выздоровеешь!

— Поклянись! — шепотом потребовала я, пытаясь контролировать дыхание. Сердце так колотилось, что ребра вибрировали.

Заключив мое лицо в ладони, Эдвард заглянул в глаза.

— Клянусь, — серьезно проговорил он.

Он впился в меня взглядом, и постепенно дыхание пришло в норму, тело расслабилось, прибор запищал в нормальном ритме. Сегодня волшебные глаза были темными, ближе к черному, чем к золотому.

— Уже лучше?

— Да, — осторожно ответила я.

Эдвард покачал головой и пробормотал что‑то неразборчивое. Кажется, я расслышала слово «гиперчувствительность»

— Зачем ты так сказал? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Устал меня спасать? Хочешь, чтобы я уехала?

— Нет, что ты, не хочу! Белла, опомнись! Как я могу тебя не спасать, если все твои проблемы из‑за меня? Ты и в больницу попала по моей милости!

— Да, именно так, — нахмурилась я. — Я жива только благодаря тебе.

— Жива! — чуть слышно усмехнулся Каллен. — Если забыть про гипс, бинты и искореженное тело…

— Я имела в виду более ранние события. Хочешь, напомню? Если бы не ты, я давно бы покоилась на форкском кладбище!

Эдвард поморщился, в его глазах появилось затравленное выражение.

— А знаешь, когда я сильнее всего испугался? — шепотом спросил он, будто не слыша моих слов. — Не когда увидел тебя на полу среди битого стекла… Не когда решил, что уже поздно. Даже не когда услышал, как ты кричишь от боли… Все эти воспоминания я унесу с собой в вечность. Страшнее всего мне было, когда я понял, что не могу остановиться… что убью тебя сам.

— Но ведь ты сдержался.

— С огромным трудом.

Я знала, что волноваться нельзя. Но как реагировать, если Эдвард убеждает себя, что от меня нужно держаться подальше?

— Обещай мне!

— Что?

— Сам знаешь, что! — разозлилась я. Похоже, он уже все решил!

Услышав в моем голосе металл, Эдвард нахмурился.

— У меня может не хватить сил держаться от тебя подальше, а ты будешь гнуть свое… даже ценой собственной жизни, — резко добавил он.

— Ну ладно… — протянула я. Обещания Эдвард так и не дал… Паника и страх в любой момент грозили вырваться из‑под контроля. — Как ты это сделал, я знаю, теперь хочу понять, почему.

— Что почему?

— Почему ты так поступил? Почему не дал яду подействовать? Сейчас бы я уже была одной из вас…

Его глаза стали совсем темными, выдавая ярость и изумление. Значит, Элис слишком занята собственными переживаниями или в присутствии брата старается быть особенно осторожной. Тонкие ноздри трепетали, рот превратился в жесткую полоску.

Отвечать он не собирался.

— У меня никогда раньше не было парня, но почему‑то кажется, что в любых взаимоотношениях должно быть равенство… Мужчине не следует постоянно доминировать! Мы с тобой можем в равной мере направлять и защищать друг друга.

Эдвард задумчиво скрестил руки на груди. Судя по выражению лица, ему удалось совладать с яростью. По крайней мере, он злился не на меня. Надеюсь, мне удастся предупредить Элис…

— Ты тоже меня спасла, — тихо промолвил он.

— Мне же не хочется постоянно быть жертвой. Девушкам тоже нравится спасать мир!

— Ты не понимаешь, о чем просишь, — уныло проговорил Эдвард, внимательно разглядывая мою наволочку.

— Еще как понимаю.

— Нет, даже не спорь! Я стал другим девяносто лет назад и до сих пор не знаю, как к этому относиться.

— Неужели ты жалеешь, что Карлайл тебя спас?

— Конечно, нет! — после некоторой паузы ответил Эдвард. — Я же умирал, никакого будущего не было.

— Ты — смысл моей жизни. Если не будет тебя, то жить мне незачем, — призналась я и тут же почувствовала облегчение. Пусть лучше знает правду.

Эдвард молчал. Значит, он настроен весьма и весьма решительно.

— Я не могу так поступить, Белла. Не могу и не хочу.

— Почему не хочешь? — истерически закричала я, хотя обещала себе быть спокойной. — Не говори, что это трудно! После того, что случилось, я готова ко всему!

Эдвард окинул меня гневным взглядом.

— Даже к боли? — саркастически усмехнулся он.

Против собственной воли я побледнела. Наверное, этот ужас будет преследовать меня до самой смерти: огонь, растекающийся по венам.

— Ничего, — надменно заявила я, — как‑нибудь справлюсь.

— Оказывается, храбрость может дойти до абсурда!

— Дело не в этом, — настаивала я. — Потерпеть три дня для меня не проблема.

Эдвард недовольно поморщился, сообразив, что о процессе перерождения я осведомлена гораздо лучше, чем ему хотелось бы. С трудом подавив раздражение, он задумчиво посмотрел мне в глаза.

— А как же Чарли и Рене? Вопрос застал меня врасплох.

— Естественно, всех правил я не знаю, но, если понадобится, я готова оставить родителей. В любом случае, через год мне пришлось бы уехать в колледж, и мы встречались бы только на каникулах. Чарли с Рене понимают, что я взрослая и вот‑вот начну самостоятельную жизнь. Они справятся. — Я храбрилась, как могла, про себя решив, что время от времени буду навещать отца. — Я взрослая и сама распоряжаюсь собственной жизнью.

Эдварду мой ответ не понравился.

— Вот именно, — вспылил он, — а со мной ты ничем распоряжаться не сможешь!

— Если не терпится увидеть меня на смертном одре, то поспешу тебя обрадовать: я только что там была и, возможно, не в последний раз!

— Ты поправишься, — пообещал Эдвард.

Чтобы успокоиться, я глубоко вдохнула, не обращая внимания на резкую боль в подреберье. Мы молча буравили друг друга взглядами. Похоже, он не собирается идти на компромисс.

— Хочу кое в чем признаться… Я умираю. Об этом стало известно задолго до моего приезда в Форкс.

Эдвард явно ждал продолжения, а на его лице поочередно отражались недоверие, смущение и… ужас. Он открыл рот, но произнести так ничего и не решился.

— Болезнь неизлечима, — ответила на немой вопрос я.

Потемневшие глаза изучали мое лицо, отчаянно стараясь найти хоть что‑то, указывающее на то, что я лгу или неудачно шучу.

— А Чарли знает?

— Конечно. Просто мы стараемся об этом не думать…

Рот Эдварда снова безвольно приоткрылся, но он тут же взял себя в руки. Его лицо превратилось в маску.

— И что это за болезнь?

Я наблюдала за ним с благоговейным страхом. Если сказать, что это рак, он не остановится, пока не найдет лекарство. И найдет наверняка.

— Она называется… смертность, — наконец ответила я.

— Ах! — разъяренно воскликнул Эдвард и выскочил из кресла с такой силой, что моя кровать заходила ходуном. Он гневно мерил комнату шагами и старался на меня не смотреть. Из его горла доносилось утробное рычание; похоже, сейчас с ним лучше не разговаривать.

— Успокойся, — все‑таки выдавила я. Мертвенно‑бледное лицо повернулось ко мне.

— Если еще раз попробуешь… — угрожающе начал он.

— Но это правда! Я умираю, а прежде состарюсь!

— Белла, — уже спокойнее начал Эдвард, усаживаясь в кресло. Длинные тонкие пальцы прижались к вискам. — Белла, все именно так и должно произойти. Так и случилось бы, если бы не я, а мое вмешательство противоестественно!

Я презрительно фыркнула.

— Глупость какая‑то. Все равно что если человек, выигравший в лотерею, скажет: «Противоестественно! Такие деньги мне не нужны!»

— Жизнь — не призовые деньги!

— Конечно, она намного дороже. Эдвард закатил глаза и поджал губы.

— Белла, тут и спорить не о чем! Я не намерен обрекать тебя на такое существование.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я сдамся. В конце концов, ты не единственный вампир на свете.

Его глаза потемнели еще сильнее.

— Элис не посмеет!

В тот момент вид у Эдварда был просто свирепый.

Неужели на свете найдется существо, способное противиться его воле?

— У Элис было видение? — догадалась я. — Вот почему она боялась, что ты расстроишься! Она знает, что однажды я стану такой, как вы.

— Сестренка ошибается. Она видела тебя погибшей, а ты выжила!

— Ну, ставить против Элис я не решусь!

В палате повисла мертвая тишина, которую нарушали только писк приборов, звук падающих капель и тиканье часов. Наконец его лицо смягчилось.

— Итак, на чем мы остановились?

— Кажется, это называется тупик, — усмехнулся Эдвард.

— Черт побери! — пробормотала я.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, разглядывая кнопку вызова медсестры.

— Все в порядке, — соврала я.

— Не верю.

— Спать мне больше не хочется.

— Тебе нужен отдых, а не глупые споры.

— Тогда сдавайся, — коварно предложила я.

— Хорошая попытка! — Эдвард потянулся к кнопке.

— Не смей!

Но он меня не слышал.

— Да? — проскрипел громкоговоритель на стене.

— Можно попросить болеутоляющие? — мягко произнес Эдвард, не обращая внимания на мое разъяренное лицо.

— Я пришлю сестру, — недовольно проговорил голос.

— Ничего принимать не буду, — пообещала я.

Эдвард взглянул на гибкий шланг у кровати.

— Не думаю, что тебя попросят что‑то проглотить. Пульс снова подскочил. Заметив в моих глазах страх, Эдвард разочарованно вздохнул.

— Белла, тебе больно! Чтобы поправиться, необходим покой. Зачем создавать лишние проблемы? Вторую капельницу вряд ли поставят.

— Я не капельниц боюсь, — пробормотала я. — Страшно закрыть глаза.

Он осторожно коснулся моего лица.

— Я никуда не уезжаю. Ничего не бойся; пока мое присутствие тебе не в тягость, я буду с тобой.

Собравшись с силами, я заставила себя улыбнуться.

— Знаешь, тебе ведь долго придется ждать.

— Ну, зачем так пессимистично! Это всего лишь роман!

Я покачала головой, и она тут же заболела.

— Удивительно, что Рене мне поверила, но тебя‑то не проведешь!

— Быть человеком — в этом есть свои преимущества, — заявил Эдвард. — Жизнь редко бывает однообразной.

— Не задерживай дыхание! — насмешливо сказала я.

Он все еще смеялся, когда вошла размахивающая шприцем медсестра.

— Молодой человек, вы позволите? — церемонно проговорила она.

Эдвард поднялся и отошел в противоположный конец палаты, где застыл, сложив руки на груди.

— Ну, все, милая, — улыбнулась сестра, впрыскивая лекарство, — тебе станет лучше.

— Спасибо, — апатично сказала я. Лекарство подействовало довольно быстро, и я тут же почувствовала сонливость.

— Вот, уже легче! — радовалась медсестра, наблюдая, как закрываются мои глаза.

Прохладные ладони коснулись моего лица… Значит, мы остались вдвоем.

— Не уходи… — сквозь сон пробормотала я.

— Не уйду, — пообещал он. Какой приятный у него голос! Лучше всякой колыбельной. — Я же обещал, что никуда не денусь, пока мое присутствие тебе не в тягость… Пока это тебе полезно…

Я попыталась покачать головой, но она казалась чугунной.

— Это не одно и то же, — пробормотала я.

— Белла, — засмеялся Эдвард t — когда проснешься, сможешь продолжить спор с новыми силами.

— Ладно… — выдохнула я. Его губы коснулись моего уха.

— Я тебя люблю.

— Я тоже.

— Знаю‑знаю, — засмеялся Эдвард.

Я повернула голову и многозначительно на него посмотрела. Он тут же понял, чего я хочу, и осторожно прильнул к моим губам.

— Спасибо, — прошелестела я.

— Не за что.

Я потихоньку уплывала в другие края. Сил бороться со ступором не было. Только бы успеть сказать самое важное.

— Эдвард?

— Что?

— Я ставлю на Элис…

И тут меня накрыла ночь.

Эпилог

Date: 2015-11-13; view: 312; Нарушение авторских прав