Ловушка для председателя

Основным недостатком системы контрактации было то, что крестьяне до последнего момента не знали, сколько продукции они должны сдать. К расхлябанной, со множеством степеней свободы системе контрактации прибавлялось еще такое же планирование. План хлебопоставок принимался в начале календарного года, исходя из прошлогоднего урожая. Поэтому сплошь и рядом получалось, что в неурожайный год он оказывался завышенным, а в урожайный – заниженным (как, например, было в 1933‑м). Ну, а дальше план спускался вниз старым добрым методом продразверстки.

Что такое продразверстка? Ничего особо ужасного. Москва распределяет, сколько зерна должна поставить каждая республика или край, те раскидывают план по областям, области – по районам, и так до каждого конкретного колхоза или крестьянского двора. Предполагается, что при разверстке плана каждая вышестоящая инстанция будет тщательно учитывать реальное состояние нижестоящей и сообразовываться с ним. Хорошая, гибкая система, да… только топором виньеток не нарежешь. Топор – он и есть топор. В этом и заключался основной порок метода.

Предполагалось, что районные власти будут тщательно следить за состоянием каждого хозяйства, контролировать его и, таким образом, справедливо разверстывать планы. В реальности же, как водится, получилось черт знает что, в одних районах начальники прикипали к креслам, а планы разверстывали, созерцая потолок, в других брали на веру заявления председателей колхозов об урожайности, в третьих не на веру, а просто брали – курями там, поросятами или другим чем. Еще был метод – разверстывать план таким образом, чтобы во всех хозяйствах оставалось примерно одинаковое количество хлеба. Могли и просто тупо разверстать план по количеству посевных площадей. Разные бывали варианты.

…В 1932 году планом предполагалось увеличение посевных площадей по сравнению с 1931 годом. Могло ли это быть возможным, если поголовье рабочего скота год от года уменьшалось? Зимой 1931 года катастрофически не хватало фуража, что еще подстегнуло процесс. По данным Наркомзема, в весеннюю посевную кампанию 1932 года в Нижне‑Волжском крае нагрузка на одну лошадь составила в среднем от 23 до 27 га, в Средне‑Волжском крае – 18 га (вместо 10 и 7 га в 1928 г.)[178].

Вот еще один пример – как раз по Украине.

Из спецсправки ОГПУ. Апрель 1932 г.

«Состояние тягловой силы крайне неудовлетворительное. В отдельных колхозах непригодность конского состава превышает 50 %… (Бердянский, Николаевский районы, АМССР и т. д.) Падеж лошадей принимает угрожающие размеры: в Зиновьевском районе за вторую половину 1931 г. пало 4209 лошадей и 349 жеребят. С 1 мая 1931 г. по 1 января 1932 г. в Ново‑Одесском районе погибло 1612 лошадей… По Бердянскому району пало за год 1707 лошадей, а за вторую половину 1931 г. – 969. В декабре падеж резко повысился, за этот месяц пало 314 лошадей. Из 9160 лошадей района 50 % непригодны к работе. По Николаевскому району учтено 55 бродячих лошадей. Зарегистрирован ряд случаев продажи единоличниками лошадей по 2–3 руб. или же за пару пачек махорки… В ряде колхозов лошади настолько истощены, что привязаны к стойлам»[179].

Сюда еще не вошло уничтожение рабочих волов, которое велось даже более интенсивно, чем лошадей, поскольку вол – это говядина.

Так откуда же возьмется увеличение посевной площади? Трактора? Да, они уже пришли на поля, но их еще слишком мало. По разным оценкам (современным), по разным районам страны засеянная площадь, вместо того, чтобы увеличиться, уменьшилась от 14 до 25 %. И вот как вы думаете – нашли ли эти невспаханные поля отражение в сводках, которые подавали «наверх» председатели колхозов и местные власти? Отражали, говорите? Чтобы при этом гарантированно лишиться партбилета? Или в сводках показывали прежние площади, а то и увеличение посевов? Что будем делать, когда придет пора сдавать хлеб? А вот когда придет, тогда и думать будем.

Писатель Ставский в своем письме в «Известия» от 28 марта 1931 года касательно посевной кампании на Северном Кавказе сообщает, что, по данным крайфинуправления, приписки посевных площадей составили 900 тысяч га. И это при том, что вся посевная площадь края в 1931 году составила около 12,4 млн га, а колхозная и совхозная (по которым, в основном, и шли приписки) – 9,5 млн и 1,5 млн соответственно. Итак, почти 10 % приписок, только обнаруженных крайфинуправлением, – а сколько не обнаруженных?

Другой «качающийся» показатель – количество зерна, высеянного на единицу пашни. К весне 1932 года многие хозяйства испытывали нехватку семенного зерна: в одних не засыпали, в других – съели, в третьих – украли и продали. Государство давало семенные ссуды, но на всех не хватило, да не все и признавались. За разбазаривание семенного зерна можно и под суд угодить – раз. Ссуду надо отдавать – два. Куда проще посеять, что есть, – а плохой урожай свалить на погоду, сорняки и прочие бедствия. Писатель Шолохов, регулярно информировавший Сталина о делах на Дону, сообщал, что в его родном Вешенском районе Северо‑Кавказского края количество недосеянного зерна на гектар посева иной раз достигало 40 %.

А ведь хлебопоставки рассчитывались, исходя из тех данных, что посылали с мест, – других‑то не было! И получается, что те председатели колхозов, те районные власти, которые давали наверх увеличенные данные о посевах, загоняли сами себя в угол. Хлебосдачу‑то им рассчитывали правильно – вот только по неверным базовым данным.

Давайте прикинем. Допустим, председатель колхоза отчитался в сводке, что засеял сто гектаров должным количеством зерна (12 пудов на гектар). Примем расчетный урожай с гектара – 60 пудов. Он должен получить валовый сбор 6000 пудов и треть его продать государству согласно контракту. В этом случае он получает план хлебосдачи 2000 пудов – 33 % от валового сбора.

В реальности же колхоз засеял 80 га, использовав на каждый гектар 75 % нормы (9 пудов). В этом случае он получит с гектара 45 пудов зерна, а валовый сбор составит 3600 пудов. 2000 пудов, которые он обязан будет сдать по хлебозаготовкам – это уже не 33 %, а 55 %. А когда председатель начинает доказывать, что колхоз не может выполнить такой план, его резонно суют носом в его же собственные сводки, столь же резонно подозревая в том, что урожай разворовали или припрятали, чтобы продать на частном рынке.

Какие‑то планы удавалось скостить, списать на засуху или сорняки – но не все. И тогда, чтобы сдать хлебопоставки с приписанных площадей, председатель с помощниками привычно вывозили зерно, предназначенное на трудодни, а то и шли по амбарам. А колхозники потом думали, что власть навалила на них непосильные объемы хлебозаготовок.