Марикен из Нимвегена. Во времена, когда герцог Арент Гелдерландский был захвачен в плен своим сыном, герцогом Адольфом и его вассалами (это случилось в 1465 Г. )

Во времена, когда герцог Арент Гелдерландский был захвачен в плен своим сыном, герцогом Адольфом и его вассалами (это случилось в 1465 г.), примерно в трех милях от Нимвегена жил один набожный священник по имени Гисбрехт, у которого жила красивая молодая девушка по имени Марикен, дочь его умершей сестры. Эта девушка вела хозяйство священника и отличалась исключительной смелостью и предприимчивостью.

Так случилось, что священнику понадобились разные товары, которые он мог приобрести только в Нимвегене – свечи, масло, уксус и спички. И потому он дал Марикен восемь стиверсов (мелких монет) и послал ее в город с напутствием, что если она не управится за день, то должна на ночь отправиться к своей тетке. Девушка была красивая и бойкая, так что приключиться с ней могло всякое. Марикен пообещала все выполнить и отправилась в Нимвеген. Но едва она скрылась из виду, как дядя ее начал себя попрекать: «Мне следовало оставить ее дома. Слишком опасно отправлять молодую девушку или женщину одну в далекий путь, поскольку разбойников очень много». Но что ему оставалось делать, кроме как зажечь свечу, поскольку стало темно, и приготовить еду? Было слишком поздно что‑либо предпринимать, поскольку Марикен находилась уже далеко.

Тетя, к которой он рекомендовал обратиться, активно занималась политикой и являлась убежденной сторонницей герцога Адольфа. Она постоянно разговаривала со своими знакомыми о нем и во время споров приходила в такую ярость, что больше напоминала черта, чем добропорядочную христианку. Поскольку девушка не успела выполнить все поручения засветло, она последовала совету дяди и, придя к тете, обратилась к ней со следующими вежливыми словами: «Дорогая тетя! Да смягчит Господь все ваши страдания и защитит от зла всех, кого вы любите». Но тетя повернула голову и обратилась со злыми словами: «Ха‑ха! Ты приветствуешь дьявола, который полным ходом направляется в ад!» Хотя Марикен и была напугана ужасным выражением на лице тети, она тихо сложила свои покупки в угол и скромно попросилась на ночлег. Но тетя ее словно не услышала – ее мысли были отданы одной политике. Бедная девушка снова с мольбой обратилась к тете, но это обращение тоже не имело успеха. Тетя продолжала бушевать: «Что? Ты рождаешь во мне дьявола. Но я свяжу его, я обмотаю и обвяжу его в подушке как ребенка. Я едва понимаю, на голове я стою или на ногах» – и дальше в том же духе. В досаде и печали Марикен сложила свои вещи, решив, что в дороге под черным небом ей будет лучше, чем у тети, и сказала: «Больше я ничего не буду просить ни у кого, даже если ко мне придет настоящий дьявол». После этого она покинула дом тети и вышла из города Нимвеген, направляясь домой.

Но, оказавшись в поле, она почувствовала голод и усталость, да так сильно, что не могла больше идти. В отчаянии, со слезами на глазах, она горестно воскликнула: «О, помоги мне, помоги мне, несчастной девушке, Бог или дьявол – мне теперь все равно». Льющиеся потоком слезы она утирала фартуком. Внезапно она вздрогнула – перед ней стоял элегантно одетый человек. Дружеским тоном он обратился к ней: «Скажи мне, прекрасная девушка, почему ты так горюешь?» Марикен нисколько не испугалась, услышав, что незнакомец знает ее имя, которого она не называла. Незнакомец продолжал: «Ты не должна пугаться, моя прекрасная девушка, поскольку я люблю тебя всем сердцем, и если ты согласишься, я сделаю тебя первой дамой из всех». Эти слова несколько насторожили Марикен, и она спросила: «Но скажи мне правдиво, дорогой друг, кто ты?» Незнакомец ответил: «Я – мастер во всех искусствах, и если ты меня полюбишь, то немедленно научу тебя нескольким искусствам – музыке, риторике, логике, грамматике, геометрии, арифметике и алхимии». Марикен удивилась, услышав это, ей хотелось бы овладеть всеми этими знаниями, но она все же повторила свой вопрос об имени незнакомца. «Я могу сказать тебе, – произнес он, – что меня зовут одноглазым Моненом. Но это не все, чем я знаменит. Ты не будешь испытывать нужду в золоте и драгоценностях или деньгах, если подаришь мне свою любовь». «Это правда? – в изумлении спросила Марикен. – Тогда у меня нет причин возражать. Однако есть много вещей, которыми я хотела бы обладать – к примеру, знанием черной магии. У моего дяди есть прекрасная книга об этом, и благодаря этой книге он творит разные чудеса – даже может прогнать дьявола сквозь игольное ушко. Я хочу научиться и твоему искусству».

Такое желание стало сильным ударом для незнакомца, поскольку он ни за что на свете не хотел никого учить своему искусству. И потому он сказал: «Не настаивай на этом желании, моя любовь, искусство черной магии очень опасно, многие из‑за него расстались с жизнью. Подумай – ты будешь вызывать духов. Как только я представлю себе это, так теряю к тебе свое сердечное расположение. Но в качестве компенсации я научу тебя искусству понимать все языки в мире. Думаю, это лучше будет подходить для моей возлюбленной». Марикен согласилась на это предложение и попросила незнакомца начать свое обучение. Но он произнес: «Только сначала у меня, дорогая девушка, будет просьба: с этого времени ты сменишь свое имя, поскольку я не могу его выносить. Марикен! Ха!» На это девушка не согласилась, так что Монену пришлось уступить, и он ограничился тем, что попросил девушку не креститься. После этого он завел отвлеченные разговоры, но вскоре вернулся к просьбе, чтобы девушка сменила свое имя. Он пообещал, что вместо странной и неблагозвучной Марикен она станет зваться куда более звучным и красивым именем Эммекен. Марикен согласилась на это, и они сразу же направились в Буале‑Дю и Антверпен. Перед тем как они добрались до Буале‑Дю, Марикен уже получила все, что было обещано ей Моненом, причем не могла даже понять, как это произошло.

Господин Гисбрехт тем временем не знал, что и думать о своей племяннице. Прошло два, три, четыре дня, а она все еще отсутствовала. Добрый человек погружался во все большее уныние. Наконец, не в силах более ждать, он взял свой посох и отправился к сестре в Нимвеген, поскольку рассчитывал застать там Марикен. Однако богохульная женщина лишь осмеяла его волнение, и когда Гисбрехт потребовал от нее честно сказать, где находится девушка, тетка ответила: «Откуда я знаю? Она была здесь неделю назад, и я послала ее к черту, чью компанию, по всей видимости, она сейчас и разделяет».

Добрый человек встревожился не на шутку, но взял, наконец, себя в руки и начал молиться образу Пресвятой Девы Эксля‑Шапель и Святому Серватию Маастрихтскому, а потом с нелегким чувством вернулся в свое одинокое жилище.

Грубость его сестры не осталась безнаказанной. Через несколько дней владелец замка, которому передали герцога Арента, выпустил пленника на свободу, и тот со всеобщим ликованием был встречен в Буале‑Дю. От этого злая сестра так разъярилась, что, не понимая, что делает, в гневе наложила на себя руки.

Обо всем этом Марикен ничего не знала. Она незаметно пребывала с Моненом в таверне «Под Деревом», на большой рыночной площади в Антверпене. В этом шумном заведении собирался всякий сброд – проститутки, воры, шулеры, торговцы крадеными и еще Бог знает кто, – галдевший и безобразничавший изо всех сил. Некоторые из этих личностей познакомились с Марикен и Моненом, причем всех привлекла красота девушки. При них Марикен спросила у своего спутника: «Скажи мне, моя любовь, это благодаря геометрии я знаю, сколько дуновений ветра влетело в тот кувшин?» Монен ответил: «Верно дитя, ты хорошо усвоила искусство, которому я вчера научил тебя». Гости были удивлены Эрудицией девушки, но их удивление перешло в изумление, когда Монен сообщил, что она владеет семью искусствами и среди них риторикой – самой древней из всех наук. Гости захотели получить подтверждение, и девушка с большим удовольствием стала цитировать поэтические отрывки, отменно срифмованные и в середине, и в конце строки. Скоро вокруг нее собралось много людей, слушая девушку с открытым ртом. Тем временем Монен проскользнул к слушающим и незаметно стал толкать их, так что скоро все они передрались. Это очень позабавило Монена, который, как читатель уже догадался, был самим дьяволом. Монен решил задержаться в таверне «Под Деревом» подольше. «Если тот, кто сверху, не остановит меня, – сказал он себе, – я смогу за год заполучить в свои руки не менее тысячи душ».

Эммекен не понравился этот спектакль, она и прежде думала, что Монен – не самый лучший из ее знакомых. Раздумывая над этим, она вспомнила данное ею обещание – никогда не креститься. Но пока она раздумывала, к ней подошла пара подвыпивших друзей, и все ее добрые намерения испарились, и она принялась кокетничать с распутными парнями.

Так Эммекен – или Марикен – жила на протяжении шести лет. Монену она нравилась все больше и больше. Но вдруг в ее сердце возникло желание еще раз увидеть ее дядю Гисбрехта, а также друзей и знакомых, кому она бы охотно показала свое умение. Это ее желание Монен встретил холодно, но она сказала: «Я решила ехать», так что ему пришлось уступить, и они направились в Нимвеген. Они прибыли в город в ярмарочный день. В этот день здесь играли ежегодный спектакль. Эммекен захотелось увидеть это представление, поскольку дядя не раз хвалил его. Но Монен рассердился, услышав о ее желании, – ему было непонятно, как ученый человек может интересоваться подобной ерундой. На самом деле он боялся, что благочестивая пьеса, обыкновенно производившая на людей большее впечатление, чем молитва или учение, может вселить в голову Марикен нежелательные мысли и она оставит его. Однако Эммекен настаивала на своем решении, и Монену пришлось сопровождать ее на представление.

Когда началось представление, актер произнес: «Я – Брехерио Масхероен, адвокат Люцифера. Я обвиняю Бога в том, что он более милосерден к людям, которые постоянно грешат, чем к дьяволу, который согрешил только раз, и после этого вынужден был вечно гореть в аду без надежды покинуть это место». Сказав это, он повернулся к Господу и попросил его ответить. На это Бог сказал: «Я объявил и обещал, что всякий, кто вовремя покается, будет прощен в вечности». На это Масхероен ответил: «Но в наше время этого не было в Ветхом Завете, и таким образом, я утверждаю, что мы страдаем несправедливо». После этого поднялся Христос и произнес: «Тогда зачем умирал я, как не ради того, чтобы все изменить и даровать прощение всем людям? Твои жалобы несправедливы, Масхероен, а мой Отец прав». «Если это так, – продолжил адвокат, – то Бог должен быть суровей к людям, чем в Ветхом Завете, а я не могу сказать этого, Господь Христос». После этого заговорил Бог‑Отец: «Да, это верно, и если человечество не исправится, я поражу его острым мечом своего правосудия».

Дева Мария, также присутствовавшая на разбирательстве, приняла эти слова близко к сердцу и попросила своего сына по крайней мере посылать человечеству такие знамения, как кометы, двойные солнца, землетрясения и тому подобное. Но Иисус был неумолим и считал, что люди должны быть наказаны, поскольку чем больше он их предупреждает, тем хуже они становятся.

«Пойдем, моя дорогая Эммекен, – нетерпеливо позвал Монен, – что может тебе дать вся эта болтовня? Пойдем. Поговорим о более рациональных предметах». Но Эммекен не тронулась с места. Масхероен спросил Бога, позволит ли он ему и дальше мучить человечество, Мария в ответ на это начала трогательно умолять простить людей. Ее горькие слова очень тронули Марикен, и даже несмотря на то, что Монен предложил ей выпить вина в самой лучшей таверне города, она не покинула своего места. Монен рассердился и громко произнес: «Клянусь легкими и печенью Люцифера, иди со мной, или я перенесу тебя с чулками и ботинками в ад!» И с этими словами он стрелой взвился с Эммекен в воздух[916].

Бедная Марикен неминуемо погибла бы, если бы проклятый демон ее схватил. Но ей на подмогу пришел ее дядя, господин Гисбрехт, который прибыл в Нимвеген, чтобы посмотреть представление и, к счастью, оказался поблизости. Он немедленно узнал дочь сестры, немедленно рванулся к ней и усердной молитвой оторвал ее от свирепого Монена. Когда Эммекен пришла в себя и увидела своего дядю, она несказанно обрадовалась. Она рассказала ему о том, что делала в прошедшие семь лет, и попросила у него прощения за то, что наделала такого, чего достаточно, чтобы оказаться навеки проклятой. Однако господин Гисбрехт не мог допустить этого. Со словами поддержки он проводил Марикен в церковь, чтобы она могла принести покаяние и надеяться на вечное счастье.

Монен в это время находился неподалеку, рассчитывая все же забрать Эммекен. Но как только он попытался приблизиться к ней, Гисбрехт обнял свою племянницу и грозным голосом произнес: «Берегись, проклятый дух, поскольку если ты попытаешься применить силу, я достану требник и прочту молитву, которая прогонит тебя прочь». Видя, что все потеряно, Монен застонал и ужасающе зарычал: «О, горе мне, несчастному духу! Что станет со мной! Как меня будут терзать раскаленными красными щипцами, если я ее потеряю! Что со мной будет!» Из его носа, рта и ушей полыхнули языки пламени, он раскалился докрасна, так что на него было страшно смотреть. Эта картина, однако, нисколько не испугала господина Гисбрехта, который ласково взял Марикен за руку и повел ее к настоятелю, очень ученому человеку.

Когда Марикен перечислила настоятелю свои грехи, тот сказал, что не может их отпустить, поскольку они слишком велики и многочисленны. Это встревожило Гисбрехта, он проводил свою племянницу к церкви, взяв с собой Святое причастие, поскольку намеревался отправиться к епископу Кельна, но опасался, что по дороге на них нападет Монен. Запасшийся причастием благочестивый священник оказался прав, поскольку Монен постоянно двигался следом за ними, время от времени отламывая от дубов огромные ветви и бросая в них, хотя, конечно, без всякой для себя пользы, поскольку Бог охранял набожных путешественников.

Когда магистр Гисбрехт изложил свое дело епископу Кельна во всех подробностях, тот ответил: «Сын мой возлюбленный! Такие грехи я отпускать не вправе, их может отпустить только Римский Папа». Эти слова не обескуражили Гисбрехта; и полный надежды, он отправился с Марикен по холмам и долинам в дорогу. Наконец, они дошли до святого города. Когда ему изложили дело, Папа Римский был столь же изумлен, как и священники. Услышав, что к нему пришла любовница дьявола, благодаря которой более двухсот человек расстались с жизнью, он пришел в ужас и воскликнул: «О, Бог‑Отец, может ли происходить такое? Велика, исключительно велика милость Бога, но столь многого я не могу от него просить». После этого он погрузился в длительные размышления. Наконец, он поднял голову и обратился к Гисбрехту со следующими словами: «Мой дорогой и преданный сын! При всей своей власти я не знаю, имею ли право прощать такие ужасные грехи. Однако сделай три железных кольца и надень их на руки и шею твоей племянницы. Если эти кольца изотрутся или сами упадут, ее грехи будут прощены».

Гисбрехт так и сделал. Он направился вместе с Марикен обратно в Нимвеген, где она поступила в монастырь. После этого дядя и племянница распрощались, и Макерен отправилась исполнять свое покаяние, надеясь на то, что Господь, вне сомнения, простит ей грехи.

В монастыре Марикен прожила много лет, пребывая в уединении и всячески утесняя себя. Кольца на шее и руках ее постоянно давали о себе знать. Однако, когда она состарилась и почувствовала приближение смерти, перед ней вдруг появился ангел, который прикоснулся к кольцам, и те немедленно спали с ее тела. После этого она благочестиво почила во Господе.

Ее могилу можно было долго видеть в церкви монастыря, а на могильном камне была написана вся ее повесть. На соседней стене повесили три кольца – как память и доказательство истинности этой историй.