Военно‑морская любовь

По морям, играя, носится

с миноносцем миноносица.

Льнет, как будто к меду осочка,

к миноносцу миноносочка.

И конца б не довелось ему,

благодушью миноносьему.

Вдруг прожектор, вздев на нос очки,

впился в спину миноносочки.

Как взревет медноголосина:

«Р‑р‑р‑астакая миноносина!»

Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,

а сбежала миноносица.

Но ударить удалось ему

по ребру по миноносьему.

Плач и вой морями носится:

овдовела миноносица.

И чего это несносен нам

мир в семействе миноносином?

Следующий день

Вбежал.

Запыхался победы гонец:

«Довольно.

К веселью!

К любви!

Грустящих к черту!

Уныньям конец!»

Какой сногсшибательней вид?

Цилиндр на затылок.

Штаны – пила.

Пальмерстон застегнут наглухо.

Глаза –

двум солнцам велю пылать

из глаз

неотразимо наглых.

Афиш подлиннее.

На выси эстрад.

О, сколько блестящего вздора вам!

Есть ли такой, кто орать не рад:

«Маяковский!

Браво!

Маяковский!

Здо‑ро‑воо!»

Мадам, на минуту!

Что ж, что стара?

Сегодня всем целоваться.

За мной!

Смотрите,

сие – ресторан.

Зал зацвел от оваций.

Лакеи, вин!

Чтобы все сорта.

Что рюмка?

Бочки гора.

Пока не увижу дно,

изо рта

не вырвать блестящий кран…

Домой – писать.

Пока в крови

вино

и мысль тонка.

Да так,

чтоб каждая палочка в «и»

просилась:

«Пусти в канкан!»

Теперь – на Невский.

Где‑то

в ногах

толпа – трусящий заяц,

и только

по дамам прокатывается:

«Ах,

какой прекрасный мерзавец!»

А вы могли бы?

Я сразу смазал карту будня,

плеснувши краску из стакана;

я показал на блюде студня

косые скулы океана.

На чешуе жестяной рыбы

прочел я зовы новых губ.

А вы

ноктюрн сыграть

могли бы

на флейте водосточных труб?