Глава 4. Однако реальность несколько обескуражила подруг

Однако реальность несколько обескуражила подруг. В офисе, координаты которого обнаружились в ежедневнике, никто и слыхом не слыхивал про господина Лаврушкина.

– Девушки, у нас серьезная контора, – заявил подругам молодой человек с безупречно прилизанными темными волосами, облаченный в строгий деловой костюм. – И если бы человек с такой фамилией у нас работал, мы бы уж позаботились, чтобы он ее сменил.

Ничего себе заявочки! Впрочем, на груди вышколенного молодого человека красовался бейджик: Игнат Широков, младший менеджер. Если уж тут даже младшие менеджеры так строго одеты и так высокомерно и по‑деловому держатся, пожалуй, контора действительно серьезная.

Но так просто уходить подруги не собирались.

– К вам должен был три дня назад прийти мой брат! – заявила Леся. – Он пропал.

– Если он был записан на прием, то его фамилия должна быть в журнале регистрации посетителей. Как его имя?

– Петя! – выпалила Леся, но под строгим немигающим взглядом Игната покраснела и поправилась: – То есть Петр Мартынов! Он был у вас?

Игнат быстро защелкал по клавишам компьютера и покачал головой:

– Такой человек к нам на прием не записывался.

– Но возможно, Петя пришел по личному делу. К вашему начальнику! Есть тут у вас какой‑нибудь начальник? К начальству ведь часто проходят без всякой записи, просто по знакомству!

– Девушки, я вам объясняю, у нас в офисе очень строгая система наблюдения. Никто не может явиться к нам просто так.

– Даже по личному вопросу?

Лесе показалось, что Игнат все же немного смутился. Но вслух твердо произнес:

– Даже по личному!

– Но мы можем увидеться с вашим начальством?

– Пожалуйста, – кивнул головой Игнат, склоняясь к экрану компьютера. Запись… Сейчас посмотрим… Да, на прием к господину Савичеву ближайшее окошко есть на май месяц.

– На ма‑а‑ай! – разочарованно протянула Леся. – Но сейчас еще только март!

– И что? У господина Савичева очень плотное расписание.

– Нам нужно увидеться с вашим директором сейчас. Сегодня!

– Это решительно невозможно. Он в отъезде.

– Молодой человек, – решила вмешаться в беседу Кира. – Игнат… Послушайте. Боюсь, вы не поняли. Возможно, от этой встречи зависит жизнь человека! Понимаете? Помогите нам, пожалуйста, связаться с вашим боссом.

Но Игнат помотал головой:

– Не могу.

– У пропавшего человека осталась жена и маленький ребенок. Если Петр не найдется, малыш останется сиротой. А Лена – вдовой! Им грозит ужасное будущее! Помогите! Умоляю!

В глазах Игната появилось человеческое выражение. Но он по‑прежнему отрицательно мотал головой.

– Не могу. Честное слово, не могу. Понимаете… Нам не разрешено говорить, но дело в том, что господин Савичев находится вовсе не в отъезде. Он… он исчез!

Подруги ахнули. И этот тоже! Да что у них, эпидемия, что ли?

– Пропал! А как… Как это произошло? Нам очень нужно знать!

Но в это время их собеседника окликнули:

– Игнат! Подойди сюда, будь так добр!

Мужчина, позвавший Игната, выглядел очень недовольным. Младший менеджер, кинув на подруг последний взгляд, поторопился отойти прочь. А к замершим в нерешительности девушкам подошел еще один работник офиса в форме охранника. Он холодно‑официальным тоном потребовал от них освободить помещение.

– Вы нас выгоняете?

– Не выгоняем, но уйти все же придется. Ведь у вас нет больше никаких дел? Значит, и находиться тут незачем.

Офис подруги покинули, но далеко отходить от здания бизнес‑центра не стали. Рабочий день близился к завершению. Рано или поздно разоткровенничавшийся с ними Игнат должен покинуть свое рабочее место и выйти на улицу.

Вот тут‑то подруги и подстерегут его. Отвезут в укромное место и там разговорят парня! Почему именно его? В основном потому, что внешность Игната подходила под описание господина Лаврушкина, полученное подругами от Леночки. Того заказчика, который вел со скульптором переговоры, а потом начал темнить.

Долго ждать не пришлось. Игнат вышел из дверей бизнес‑центра в компании с какой‑то длинноногой девицей, которой он что‑то старательно объяснял. Но на девицу умные рассуждения не очень‑то действовали. Она стреляла глазами по сторонам, выбирая преимущественно дорого одетых мужчин, проезжающих мимо в таких же дорогих тачках. Этим она чрезвычайно огорчала собеседника, который, как успели заметить подруги, был вовсе безлошадным.

Разумеется, таким длинноногим стервам с искусственными силиконовыми бюстами совсем не по рангу бедные Игнаты. Не прошло и нескольких минут, как девица, послав скромному провожатому воздушный поцелуй, упорхнула к водителю умопомрачительного красного «Порше».

Оставшись один, Игнат какое‑то время еще потоптался на месте, тоскливо поглядывая вслед своей пассии, а потом повернулся и уныло поплелся в другую сторону. Вот тут его и настигли подруги.

– Привет!

– Как приятно увидеть знакомое лицо!

– Куда направляешься?

Игнат тоже узнал их, и его лицо исказилось.

– Опять вы! – воскликнул он с недовольным видом. – Знали бы вы, как мне из‑за вас влетело от шефа!

– От господина Савичева?

– От какого господина Савичева! – вздохнул Игнат. – От Любки Головановой!

– Твой непосредственный начальник – женщина?

– Женщина! – передернуло Игната. – Скажете тоже, женщина! Савичев – просто душка по сравнению с этим тираном в юбке! А ведь он президент всей нашей компании! У него в подчинении около трехсот человек! А у Любки всего‑то десятеро из нашего отдела. Но нос дерет так, что выше крыши получается!

И хотя подруги совершенно его об этом не спрашивали, Игнат расчувствовался и излил им душу. Сыщицы его не перебивали. Пусть говорит. Глядишь, среди вороха ненужных чужих подробностей и проглянет алмаз истины.

Компания «Тягловая сила», в которой генеральным директором был тот самый господин Савичев, до которого мечтали добраться подруги, вполне соответствовала своему названию. Она занималась грузоперевозками и вообще всевозможными перевозками. Не важно, куда и как далеко должен был отправиться груз, насколько он велик или, наоборот, мал. Компания «Тягловая сила» под чутким руководством своего хозяина не гнушалась никакими заказами.

Впрочем, в последнее время они все больше и больше ориентировались на крупных заказчиков. Но и нестандартные грузы, благодаря перевозке которых компания за рекордно короткое время и выбилась в лидеры в своей области, не оставляли без внимания.

– А что значит «нестандартные грузы»? – поинтересовалась Кира. – Скажем, если у меня есть слон и я хочу его перевезти в другой город – это нестандартный груз?

– Особенно, если слон сломал ногу, сам ходить не может и перевозить его придется вместе с подъемником, – кивнул головой Игнат. – Новогоднюю ель в прошлом году на Дворцовую площадь доставляли именно мы. В этом году поручили другим людям, и посмотрите, что они наворотили. Елка прибыла с многочасовым опозданием. Застопорилась работа множества людей. Сбился график установки. У Ивана Сергеевича такого никогда бы не произошло.

Парень продолжал рассказывать. Если судить по восторженным отзывам Игната, менеджер был тайно влюблен в хозяина фирмы. Он буквально преклонялся перед ним и мечтал достигнуть если и не таких высот, то хотя бы приблизиться к своему идеалу.

Игнат работал в «Тягловой силе» уже полгода. И он очень старался выделиться. Оставался на работе допоздна. Никогда не жаловался, если ему предлагали поработать в выходные, и надеялся на то, что его рвение будет отмечено.

Беда только в том, что Игнат пришел в компанию по протекции своей соседки по лестничной клетке, той самой Любки Головановой, о которой он теперь говорил с неприязнью в голосе. Да и заговоришь тут, когда Любка загнала Игната в угол еще в конце испытательного срока и, шипя и обдавая его запахом выставленного Игнатом же мартини, заявила:

– Вижу, куда ты лезешь, гаденыш! На мое место метишь!

– Никуда я не мечу! Что ты, Люба!

Игнат выставил мартини с целью подлизаться к Любке, а вон как вышло: Любка даже в легком подпитии оказалась куда страшней трезвой Любки.

– Меня не обманешь! – погрозила Игнату пальцем начальница. – Все вижу, все понимаю. Сама такая. Только через мою голову тебе перешагнуть не удастся!

И она удалилась, гордо покачивая бедрами. Игнат в тоске смотрел ей вслед и понимал: против Любки Головановой в одиночку не выстоять. Голованова славилась скандальным нравом на весь подъезд. Единственный человек, кого она уважала, это мать Игната, классная руководительница у Любки. Но Игнат понимал: даже ради любимой школьной учительницы Любка ни за что не поделится с ним своим насиженным местом.

– А потом на меня обратил внимание сам Савичев. И тут уж Любке ничего другого не оставалось, как кусать локти с досады.

Игнат был, напротив, на седьмом небе от радости. Еще бы: его кумир выделил его – скромного клерка – из толпы таких же клерков. И мало того, что выделил, Савичев еще и приблизил Игната к себе и начал давать тому личные поручения, что позволяло Игнату иной раз между делом, мимоходом, пробегая около группы своих сослуживцев, обронить что‑нибудь типа: «Вот мы с господином Савичевым вчера вечером обсуждали как раз именно этот вопрос. Так господин Савичев сказал…» И дальше могла следовать любая реплика, которую придумывал сам Игнат на ходу.

Разумеется, никаких серьезных вопросов директор с Игнатом не обсуждал. Максимум, давал указание доставить то‑то и то‑то туда‑то и туда‑то. Но ведь остальные‑то служащие этого не знали. Они видели лишь, что Игнат свободно заходит в кабинет к шефу и выходит оттуда с таинственным видом. Люди видели, что Игнату всегда горит зеленый свет, если даже начальникам подразделений приходится ждать приема часами, а то и днями. Поэтому все тихо сходили с ума от зависти, а кое‑кто и от ревности. И строили вокруг отношений шефа и Игната различные догадки, одна нелепее другой.

Говорили, например, что у Игната с шефом роман. Это чушь, потому что ни Игнат, ни тем более сам господин Савичев подобными наклонностями не отличались. Еще говорили, что Игнат – сводный брат шефа, которого его мать нагуляла в замужестве и была вынуждена сдать младшего сына в детский дом, чтобы не испортить окончательно своих отношений с мужем. А потом Савичев нашел своего брата, приблизил к себе и готовит в свои преемники.

В общем, говорили много всякой ерунды. Всю правду знал один лишь Игнат. Но он старательно скрывал ее от всех, потому что правда, как чаще всего и бывает на этом свете, оказалась куда проще, примитивнее и скучнее самой простенькой из сплетен.

Правда заключалась в том, что господину Савичеву был нужен курьер, который умел бы держать язык за зубами. По какой‑то причине выбор Савичева пал именно на Игната.

– Если все сделаешь правильно, будешь администратором, – пообещал директор парню, и у Игната буквально закружилась голова от открывающихся перед ним перспектив.

Администратор! Это означало в служебной иерархии «Тягловой силы» прыгнуть выше самой Любки Головановой. Раз, и Игнат в дамках! Обходя Любкино насиженное местечко, он становился ее начальником! Конечно, после такого обещания Игнат был готов ради Савичева на все, что угодно. Тем более что и требовалось от него совсем немного. Отвезти кое‑какие бандероли, получить пакеты. И сделать это как можно незаметнее.

Выслушав парня, Кира резко перебила его, задав неожиданный вопрос:

– Признайся, это ведь ты играл перед скульптором роль господина Лаврушкина? Да? Ты?

Игнат вздрогнул и отстранился:

– Нет, нет! Это не я! Не я!

Девушкам показалось, что в темных глазах парня вспыхнул страх. Чего же он боялся? И ведь они видели, что фамилия Лаврушкина была ему знакома.

– Ты вот что, мил друг, скажи всю правду, а мы тебе поможем избавиться от большой беды, – произнесла Кира.

– Какой беды? Я ничего не знаю!

Но глаза у Игната предательски забегали. Подруги поняли, что напали на верный след. Этот парень в курсе дел своего пропавшего патрона. И наверняка дела эти таковы, что он опасается и за свою безопасность.

– Ты возил пакеты от своего шефа к скульптору, – сурово произнесла Кира. – Ты был курьером между ними. А теперь и скульптор, и твой шеф пропали. Так?

– Ну… так.

– И как знать, не окажешься ли ты следующим? Ведь ты не знал, что было в тех пакетах? Возможно, нечто опасное.

Судя по затравленному выражению лица Игната, эта мысль уже не раз приходила ему в голову. Еще подругам стало очевидно, что парень последние дни живет в страхе и уже устал бояться. И теперь с радостью выложит им всю правду. Так оно и оказалось.

– Я все расскажу! – воскликнул Игнат. – Плевать на должность администратора. Жизнь дороже!

– Правильно. Тем более если твой босс не найдется, то и выполнить ваш с ним договор будет некому. Любка Голованова так и останется твоей непосредственной начальницей. И уж она найдет способ, чтобы отомстить тебе за то время, пока ты был в фаворе.

Игнат тяжело вздохнул. Эти жестокие слова отвечали его собственным тайным мыслям.

– В общем‑то, я ничего толком и не знаю. Шеф один лишь раз поручил отвезти скульптору пакет. Я бы уже и забыл про то поручение, но вы явились сегодня, стали расспрашивать про господина Лаврушкина, я и вспомнил.

– Что вспомнил?

– Отдавая мне пакет, шеф велел передать его по адресу. И сказать, что пакет от господина Лаврушкина. Чтобы я так и передал. И еще сказал, чтобы я сам представился Лаврушкиным.

– И ты передал?

– Что? Пакет?

– Пакет! Слова! Поручение!

– Да. Сделал все в точности, как мне велел господин Савичев.

– И тебя даже не заинтересовало, почему Савичев улаживает дела какого‑то Лаврушкина? Да еще хочет, чтобы ты играл его роль?

Игнат кинул на подруг обиженный взгляд и произнес:

– Заинтересовало, конечно. Но я знал, что шеф не любит лишних вопросов. И поэтому промолчал. Решил, что, когда будет нужно, шеф мне все объяснит.

Умничка какой! Мог бы и сам пошустрить.

– А что было в том пакете?

Игнат на мгновение заколебался, но потом все же неохотно произнес:

– Фотографии.

– Чьи? Савичева?

– Нет. Одной девчонки.

– Что за девчонка? Ты ее знаешь?

– Нет, не знаю. Просто видел один раз с боссом.

– С Савичевым?

– Да. С ним.

Когда речь зашла о пакете с фотографиями, Игнат сделался на редкость несловоохотлив. Парень понимал, что пришел черед рассказывать и о своей роли в этой истории. Делать это Игнату совершенно не хотелось. Он отчаянно трусил. Но еще меньше Игнат жаждал пропасть бесследно, как Савичев и Петр Мартынов.

Поэтому, поколебавшись, менеджер все же выбрал меньшее из двух зол. И пусть неохотно, но все же выдавил из себя по капле всю правду.

На фотографиях, которые Игнат отвез скульптору, была изображена молодая девушка. Игнату удалось рассмотреть ее лицо. Петр вскрыл пакет сразу же, не дожидаясь ухода Игната. Второпях одна фотография выскользнула у него из рук и тихо спланировала к ногам Игната. И когда парень поднимал ее, он успел рассмотреть и запомнить выразительное лицо, большие, задумчивые и немного печальные глаза, маленький нос и красиво очерченный подбородок.

Скульптор сразу же отобрал фотографию у Игната, но тот успел запомнить образ. И когда спустя неделю или около того случайно наткнулся на своего босса во время его прогулки в ЦПКО на Елагином острове, то сразу же понял, кто именно его спутница.

– Вот так случайно взял и встретил? – подозрительно уставилась на Игната Кира. – Быть того не может, чтобы случайно!

– Признавайся, ты следил за своим боссом?! – вторила ей Леся.

Игнат начал мекать и бекать, но потом признался, что да, было дело. Следил.

– А что тут такого? – возмутился он. – Я же ведь не со злым умыслом! Просто мне стало любопытно!

– Мы тебя и не осуждаем.

– Молодец, что проследил. Расскажи, что еще тебе удалось узнать.

При свете дня и вживую девушка понравилась Игнату еще больше. Сначала он не разобрался, решил, что босс мог бы выбрать себе подружку и поэффектней. Но потом сообразил, что не прав. Было в этой девушке что‑то волшебное и притягательное. Не безмозглая игрушка, которую интересуют только драгоценности, дорогие машины, курорты и тряпки, а настоящая личность! Женщина в полном смысле этого слова и с большой буквы.

И они с Савичевым удивительно подходили друг другу. Нет, не внешне. Внешне они были как раз очень разными. Но они так трогательно выглядели вместе.

А еще Игнату показалось, что девушка не так уж молода, как ему подумалось вначале. То ли фотографии, которые он принес скульптору, были сделаны несколько лет назад. То ли фотограф хорошо поработал со светотенью и своей моделью. В реальности молодой женщине уже должно было приближаться к тридцати. А возможно, она даже была ровесницей шефа.

– Но все равно, я глаз от них не мог отвести. Они оба выглядели такими счастливыми!

– И что они делали?

– Просто гуляли по дорожкам и вдоль берега.

– И все?

– Все.

– А о чем разговаривали?

– Я этого не слышал. Слишком далеко находился.

– Но они не ссорились?

– Нет. Что вы! Очень мирно гуляли.

Игнат замолчал. Подруги тоже. Вдруг, словно вспомнив что‑то, Игнат снова просиял и радостно воскликнул:

– Совсем забыл вам сказать! Вы представляете, когда они гуляли, то держались за руки! Прямо как дети, честное слово!

В общем, разговор с Игнатом можно было считать продуктивным лишь условно. Никаких конкретных сведений о таинственной подруге пропавшего господина Савичева не узнали. Между тем они чувствовали, что найти эту молодую женщину нужно позарез. Ведь получалось, что оба мужчины – скульптор и Савичев, имевшие с ней близкий контакт, пропали. Один хотел получить статую этой девушки. А другой эту статую собирался отлить.

Все это не могло быть простым совпадением.

– Тут что‑то кроется. Какая‑то загадка.

– Да! Какая‑то страшная тайна!

– Так уж и страшная?

– Конечно, тайна! Ведь к чему все эти предосторожности с передачей пакета с фотографиями? Чего опасался Савичев, посылая курьера? И зачем велел ему назваться чужой фамилией?

Игнат сказал подругам, что из парка парочка уехала на машине Савичева. Игнату не удалось проследить, куда. От дома Савичева до парка Игната подбросил его приятель. Но ждать он не мог, его срочно вызвали на работу. Таким образом, Игнат остался безлошадным, вовремя поймать частника не смог. Савичев же со своей знакомой преспокойно укатили в неизвестном направлении.

– Выходит, ты следил за Савичевым от самого его дома?

– Да.

– А куда он заезжал за девушкой?

– Никуда. Они встретились в парке.

Итак, следовало поискать других людей в окружении Савичева, которые бы смогли сказать подругам о том, кем была та таинственная подруга пропавшего бизнесмена.

Тут Игнат снова оказал подругам неоценимую помощь.

– В принципе, я могу вам набросать портрет этой девушки, – сказал он. – За фотографическое сходство не поручусь, но постараюсь, чтобы получилось более или менее похоже.

– Ты умеешь рисовать?

– Закончил художественную школу. Моя мама всегда считала, что у меня талант.

– А твои педагоги?

– Они тоже говорили, что из меня может получиться толк.

– Почему же ты не стал художником?

– А что в этом хорошего? – пренебрежительно пожал плечами Игнат. – Вечно ходить с руками, перепачканными краской, и при этом не иметь никакой стабильности в жизни. Прославишься или нет, еще большой вопрос. А может и такое быть, что картины твои начнут раскупать только после твоей смерти. И что? Всю жизнь жить в нищете ради будущего величия, которого ты сам даже не увидишь? Нет, это не по мне! Я хочу нормально зарабатывать и нормально жить уже сейчас! В этой жизни!

Что же, позиция парня в какой‑то мере понятна и даже заслуживает некоторого уважения. Ну, не хочется ему рисовать и частенько сидеть без средств, а хочет он торчать целыми днями в офисе, быть постоянно занятым, иметь полный соцпакет, медицинскую страховку и к сорока годам сделать карьеру. Его право!

Люди разные нужны. Люди разные важны.

– Но девушку нарисовать сможешь? Так, чтобы было похоже?

– На это моих способностей должно хватить.

Договорились, что Игнат отправится домой и сразу же засядет за работу. Как только портрет незнакомки будет готов, Игнат сразу же позвонит одной из подруг и отчитается.

Подруги подвезли Игната до его дома. А у них самих вечер, что называется, еще только начинался. От дома Игната и офиса Савичева они вернулись обратно к мастерской Мартынова. И сразу же приступили к обследованию.

Сделать это раньше не получилось. Слишком спешили они в офис на Малой Морской улице. А сейчас все вернулись с работы. Самое время обойти соседей Мартынова и поговорить с ними.

Подругам повезло: мастерская Петра Мартынова находилась в помещении цокольного этажа самого обычного блочного девятиэтажного дома. Рядом с ним, тоже в цоколе, располагалась подстанция «Скорой помощи». А с другой стороны угнездился цветочный магазин. Правда, их двери выходили на проспект, а дверь мастерской Мартынова – во двор. Но это подруг не остановило.

– И во дворе тоже есть люди, – справедливо рассудила Леся. – И много! Тут и бабушки с собаками, и дети с родителями, и просто соседи из дома напротив. Кто‑нибудь из них мог видеть злодеев, которые проникли в мастерскую Пети.

– Тем более что мастерскую взламывали не один раз.

– Взламывали один, – возразила Леся. – Во второй раз замок был не тронут. Прошу отметить этот немаловажный факт.

– Все равно, если посторонние крутились возле мастерской, то в первый или во второй раз их должны были заметить. Хоть кто‑нибудь да должен оказаться глазастым. Рискнем поискать свидетелей?

И подруги рискнули. Для этого они снова разделились. Кира отправилась во двор, а Леся взяла на себя обход квартир в подъезде. К ее немалому удивлению, она очень скоро поняла, что граждане не только не рвутся обсуждать с ней случившееся, но даже совсем не знают о нем.

– Похоже, коллеги Задувайло не очень‑то напрягались, – недовольно вздохнула Леся. – Надо будет пожаловаться лейтенанту. А то как бы ему из старших лейтенантов не загреметь обратно в младшие за такое ротозейство.

На втором этаже ей наконец посчастливилось попасть на бабулю, чья квартира располагалась прямо над мастерской. По крайней мере, она слышала о том, что там произошел взлом и мародерство.

– Заходи, деточка, заходи, – пригласила она Лесю. – Мои‑то все дома, каждый своим делом занят. Внучки к компьютеру прилипли, сын к телевизору. А невестка в кухне порядок наводит, меня к ведению домашних дел не допускает. Да я и не против. Наработалась уже на своем веку. Набегалась. Пусть теперь молодая свои порядки устанавливает. Я уж пожила, будет.

Бабушка провела Лесю в свою комнату и устроила ее там на продавленном, но удивительно уютном диванчике.

– Слышала я, что у скульптора‑то случилось. Хотя в толк не возьму, что там красть‑то у него? Золота и драгоценностей он у себя в мастерской точно не держал. Да и не водились они у него. Откуда? Бедный он совсем. Ездил на старенькой машинке. Я и то удивлялась, когда он на ней к мастерской‑то по утрам подкатывал. На ладан машинка‑то дышит. Того и гляди, развалится.

Леся и сама знала, что ее брат ездил на побитом жизнью «Форде»: гордость не позволяла попросить у богатой тещи деньги на новую машину. Хотя Ленка возила Кирюшку в его элитный детский садик на новенькой ярко‑красной «Маздочке» – подарок мамы на Новый год.

С другой стороны, машинка была до того женственной, что сесть за руль Петя даже не мог и помыслить. Белая кожаная обивка, какие‑то розовенькие висюльки под лобовым стеклом, повсюду плюшевые мишки и игрушки. Инна Герасимовна постаралась выбрать исключительно женскую модель, чтобы не подпустить к ней ненавистного зятя.

Но это так, маленький штришок. Вообще‑то про отношения своего брата и его тещи Леся знала абсолютно все. И то, как может умная женщина отравить кому‑то жизнь, тоже. Хотя какая умная женщина станет гнать из дома мужа дочери и отца родного внука? Это уж крайняя мера. Лесе не казалось, что ее брат так уж плох. Ну да, денег приносил до сих пор мало. Но ведь старался, как мог. И рано или поздно ему улыбнулась бы удача.

– Бабушка, а вы можете рассказать, кто приходил к Пете в мастерскую? Какие люди?

– Так ведь я же, милая, не следила за ним. У меня и без него есть чем заняться. Обе внучки на мне. Пока их в школу да в садик отведешь, пока немного приберешься, глядишь, уже за старшей в школу пора топать. Потом уроки, потом за младшей в садик. Так день и пройдет. По сторонам смотреть времени нету. Хотя…

– Что? Что хотя?

– Видела я, крутились внизу какие‑то бандюги.

– А почему сразу бандюги?

– Да потому… Вид у них был такой, самый что ни на есть бандитский! Но было это уже давно.

– Как давно?

– Недели две прошло. Вечером. Даже ночью, считай. Наши все спать улеглись и заснули. Одной мне не спалось. Я на кухню пошла, водички холодненькой попить. Мне вода лучше всякого снотворного помогает. Сын фильтр хороший поставил, так что я теперь чистую воду пью, не опасаюсь, что отравлюсь. Хотя соседки говорили, что и простая вода из крана теперь куда как чище идет. Не сравнить‑то ее с прежней, что ржавая текла да еще хлоркой воняла. Хорошая, говорят, теперь вода. Прямо так можно пить. Из‑под крана. И министр, дескать, по телевизору показывали, воду с очистительной станции прямо так стаканом зачерпывал и пил. Не опасайтесь, мол, граждане. Пейте. Полный у нас в этом отношении порядок. Но мы‑то все равно по старинке фильтруем водичку. Так‑то оно понадежнее будет.

– Бабушка, а что с бандитами‑то? – перебила разговорившуюся старушку Леся.

– Видела я их! Они под фонарем стояли, что как раз над нашим подъездом горит. Так что мне их хорошо видать было.

– Ой! – обрадовалась Леся. – А вы можете их описать?

– Да запросто! Трое их было. Здоровенные. Накачанные. Башки у всех троих одинаковые.

– Как это одинаковые?

– Ну, круглые такие. И шапочки одинаковые черные. И куртки тоже черные. И брюки.

– Тоже черные?

– Зачем? – удивилась бабуля. – У одного синие джинсы были. Ну, а у двух других, у тех точно – черные. Или, может, коричневые.

– А лица? Лица вы разглядели?

– Да как же я их разглядела бы? Они же ко мне головы‑то не задирали! Так, внизу потолклись, а наутро я увидела, что у скульптора возле мастерской машина милицейская стоит. Ну, а потом узнала, что ограбили его в ту ночь. Хотя чего у него там брать? Бедный он, как есть бедный. Богатого‑то человека издалека видать. Он и держится по‑особенному, и ведет себя иначе. А наш‑то скульптор, сразу видать, босяк – босяком. Работает много, а толку нет. Видать, на роду иным людям написано быть бедными. А другим, напротив, богатыми. А скульптор наш небось так и помрет бедным. И чего к нему вламываться?

Хотя старушка говорила про Лесиного брата обидные вещи, девушка не обиделась. Да и не хотела бабуля никого обидеть. Просто констатировала факт. Скульптор беден. В мастерской у него поживиться нечем. И все‑таки ее взломали. Такой вот странный и настораживающий факт.

Попрощавшись с говорливой бабулечкой, Леся вышла на улицу. Кира к этому времени уже закончила опрос гуляющих на улице собачников. Но к добытой Лесей информации могла лишь добавить, что три подозрительных типа в одинаковых черных шапочках, которые толклись около двух недель назад во дворе возле дома, приехали на черной машине.

– Номеров, однако, никто из моих свидетелей не заметил. По части модели и марки мнения у населения тоже расходятся. Кто‑то говорит, что это была тюнингованная «девятка». Кто‑то считает, что это был «Опель». А другие склоняются к мнению, что старый «Мерседес».

Леся приуныла.

– С такими показаниями мы этих злодеев никогда не найдем. Шутка ли! У нас в городе почти пять миллионов жителей. А мы не знаем про этих троих типов ничего, кроме того, что у кого‑то из них есть черного цвета легковой автомобиль. И что все трое отдают предпочтение в одежде черному цвету.

– Ты не забывай, первое ограбление мастерской было больше двух недель назад.

– Да. Почти две уже прошло. И что?

– То, что память у народа короткая. Что было месяц назад, никто не помнит. А вот вчера или позавчера – это дело другое.

– Ты это к чему?

– К тому, что недавно мастерскую снова кто‑то вскрыл. И кто это мог быть?

– Петя?

– М‑м‑м… Ключ у него был, дверь открыть мог. Но зачем ему устраивать бедлам в своей собственной мастерской? Нет, это был не он. Думай еще.

– Похититель?

– Почему сразу похититель? – удивилась Кира.

– Ну, раз ключи были у Пети, значит, Петю похитили вместе с ключами. Петю куда‑то спрятали, ключи отняли. Приехали в мастерскую и что‑то там искали. А заодно и погром устроили.

На всякий случай подруги позвонили Ленке и узнали у нее, не она ли приходила вчера или позавчера в мастерскую мужа.

– Я была там в тот день, когда Петя исчез. Мы поехали туда вместе со следователем. Там был полный порядок. Петя уже начал работать над новой моделью. Он хотел, чтобы к тому моменту, когда его заказчик вернется, он мог бы уже продемонстрировать ему новую модель.

Услышав это, Кира покачала головой. В мастерской не было никакой новой гипсовой модели, зато на полу валялось множество кусков гипса и все помещение было засыпано гипсовой крошкой. Похоже, таинственный злоумышленник преследовал одну‑единственную цель – уничтожить всякий след этой Петиной работы.

Зачем? Что такого важного и опасного в статуе, что кто‑то столь активно противился ее созданию? И кто тот человек, который всеми силами старался не допустить ее создания? Возможно, этот же тип похитил и самого скульптора? А что? Вполне логично. Нет скульптора, нету и его работы. И статуя так и не увидит свет.

Ну, а сам скульптор? Увидит ли свет он сам? И не слишком ли уже поздно?

Вот что бывает с теми, кто не заключает вовремя договора в письменном виде, в двух экземплярах и с полным перечнем реквизитов обеих сторон! Насколько легче сейчас было бы действовать обеим сыщицам, имей они на руках экземпляр такого вот договорчика и знай они, к кому могут обратиться за помощью!