Убийца в тумане

Солнце только начинало медленно ползти по небосводу, а разведчица Топаз и сержант Майкл Ганн уже повели свой отряд дозорных через Квартал торговцев. Утренний свет с трудом просачивался через густой клубящийся туман. Солнце выглядело бледным красноватым диском, неясно просвечивавшим сквозь мглу. Ночной холод постепенно ослабевал, и со свисавших с крыш и карнизов сосулек начала капля за каплей стекать вода.

Узкие кривые улицы были безлюдны, лишь несколько нищих и уличных торговцев начали появляться из темных аллей и укромных закоулков. Повсюду, здесь и там, припорошенные снегом, лежали неподвижные тела тех, кто не смог найти себе приют от холода. Почти все эти несчастные были дети, обреченные на скитания по холодным ночным улицам, не имеющие семьи, приюта и надежды. Дозорные проходили мимо окоченевших тел, не обращая внимания на щемящие душу комочки в заиндевевшем тряпье – это было слишком обычным явлением для Мистпорта, чтобы придавать ему значение. Одной из главных заповедей Мистпорта было не скорбеть о тех вещах, которые нельзя было изменить. Планета отступников была жестоким миром и жила по законам природы. Борьба за выживание стояла на первом месте.

Из тумана появился одинокий всадник, закутанный в плотный черный плащ, и медленно двинулся по направлению к дозорным. Лошадь с наездником двигалась в тумане как темнеющий призрак. Разведчица Топаз настороженно следила за проезжавшим мимо всадником, пока он снова не скрылся в тумане. Мрачный верховой в плаще не обратил на дозорных ни малейшего внимания, но в этом районе города можно было ожидать чего угодно и благоразумнее было никому не доверять.

Топаз шла по заснеженной улице, не снимая руки с кобуры дисраптера, висевшей у нее на боку. Она бегло осматривала каждую боковую улицу или аллею, мимо которых проходила, но оснований для беспокойства пока не было. Тени были просто тенями. Похоже, что угроза нападения диких собак заставила людей сидеть дома, по крайней мере в это время. Топаз нахмурилась. Окраина города была совсем рядом, собаки могли появиться в любую минуту, а у разведчицы не было опыта борьбы с собачьими сворами. Как и любой другой человек, она знала, что эти огромные собаки стремительны, смертельно опасны и что единственная защита от них – нападать первыми. Вот и все, что ей было известно. Но ни тактики, ни стратегии нападения она не знала.

Она взглянула на мужа, идущего рядом с ней. Сержант Майкл Ганн был на три‑четыре сантиметра выше ее (а она была сто шестьдесят пять сантиметров ростом), но его широкие плечи и литые мускулы делали его на вид более приземистым. Ему было тридцать пять лет, но ни его лицо, ни фигура не носили отпечатка нелегкой судьбы и лишений. Его длинные каштановые волосы были зачесаны назад и перехвачены заколкой – что указывало на его принадлежность к наемникам. Ганн прослужил в чине сержанта в городском дозоре больше пяти лет, но предпочитал оставаться одиночкой и сохранять за собой право выбора операции. Его темные смеющиеся глаза внимательно осматривали уходившую вдаль улицу, его походка была легкой и раскованной – словно он не имел ничего против встречи с дикими собаками. Топаз улыбнулась. Может быть, и так: Майкл Ганн нуждался в опасных приключениях точно так же, как другие люди нуждаются в еде и питье.

Из пелены тумана показалась стена, обозначавшая границу города и Квартала торговцев – массивный шестиметровый барьер из камней, скрепленных известковым раствором. Каменная кладка была вся в сколах и трещинах от воздействия сурового здешнего климата, но метровая толщина была достаточной, чтобы противостоять всем здешним напастям. К сожалению, высота стен не была препятствием для диких собак.

Топаз внимательно осмотрелась вокруг, а Ганн направил дозорного для выбора удобной оборонительной позиции. Они тихо и осторожно пошли по лабиринту узких переулков, разглядывая свежие следы на снегу. Ганн достал из кобуры свой дисраптер, чтобы проверить уровень заряда энергетического кристалла. Дисраптер был полностью готов к бою. Ганн убрал оружие в кобуру и с недовольным видом посмотрел по сторонам.

– «Дикие собаки в городе!» Я считаю, что Совет сошел с ума. Каждый знает, что собаки могут зайти так далеко на юг только к середине зимы. Тебе не кажется, что они просто муштруют нас?

Топаз пожала плечами.

– Может быть, и так. Но ведь нельзя предсказать, как будут вести себя эти проклятые животные именно в этом году!

Ганн пробормотал что‑то себе под нос и недоверчиво посмотрел на городскую стену. По ту сторону могла находиться целая свора собак, но он мог узнать об этом только тогда, когда они вскарабкались бы на гребень стены. «В этом чертовом сооружении надо было сделать глазки», – подумал он. Ганн раздраженно втянул носом воздух и стал искать взглядом своих людей. Дозорные оставили следы на свежем снегу и разошлись так далеко, что казались неясными серыми тенями, мелькающими в тумане. Туман поглощал большинство звуков, и даже непостоянный, порывистый ветер превратился в унылое отдаленное завывание. Ганн чихнул и утер нос подкладкой своей перчатки. С тех пор как шесть лет назад он прилетел в Мистпорт, его постоянно донимала простуда. Он уже забыл, что такое обоняние.

Он стал притопывать ногами на затвердевшем снегу, стараясь прогнать холод, добравшийся, казалось, до самых его костей. Надо было надеть плащ! Он взглянул на Топаз, спокойно стоявшую рядом с ним, и ласково улыбнулся. Она, похоже, не чувствовала холода или, если и чувствовала, не придавала этому значения.

В Мистпорте были люди, принимавшие ее самообладание и невозмутимость за равнодушие, но Ганн лучше знал, какова она на самом деле. Топаз могла гордиться своим самообладанием, именно это и делало ее смертельно опасным бойцом.

Ганн не в первый раз взглянул с обожанием на свою жену и подумал, как он должен постараться, чтобы быть достойным ее. Разведчица Топаз была стройной, хорошо развитой физически женщиной, еще не справившей свое тридцатилетие. С мечом и дисраптером она обращалась столь искусно, что это вызывало одновременно удивление и страх. Коротко подстриженные темные волосы придавали ее лицу скромный, даже аскетический вид. Ее лицо всегда было бесстрастным, а манера поведения – ровной, но неуступчивой. Немало мужчин считали ее «холодной рыбой», но Майкл Ганн всегда восхищался ее самообладанием. У Топаз были свои вспышки и желания, но она проявляла их только наедине с ним. Наверное, потому, что он был единственным мужчиной, которому она доверяла.

Туман становился все гуще, солнце совсем скрылось из виду. На гребне стены были установлены фонари, и их огни были единственными ориентирами в опускающейся на город мгле. Окутавшая Топаз дымка оставляла на ее волосах и одежде капельки влаги. Разведчица в задумчивости нахмурилась. Такой густой туман был излюбленной погодой для нападений диких собак. Она уже хотела достать из кобуры свой дисраптер, но тут же передумала. Проявив опасения так рано, она могла вызвать нежелательную реакцию других бойцов. Люди расценили бы это как проявление слабости, а Топаз еще в детстве дала себе клятву не поддаваться страху.

В тумане, когда реальность потеряла четкие очертания, на Топаз нахлынули воспоминания. Прошлое преследовало ее. Она вспоминала о поступках, которые она совершила, о жестоких приказах, которые Империя заставляла ее выполнять, о смертях, причиной которых она стала. На мгновение Топаз закрыла глаза, пытаясь отогнать прошлое и сосредоточиться на своем задании. Похоронить воспоминания можно было только работой. Разведчице надо было многое забыть, и порой ей казалось, что даже здесь, в Мистпорте, Империя не оставляла ее в покое. Привидение на празднике, волк у ворот! Топаз открыла глаза и спокойно всмотрелась в обступавший ее туман. Она была свободной, и она останется свободной, несмотря на воспоминания о прошлом. Ее рука твердо сжала рукоять меча, но тяжелый голубой плащ разведчицы отягощал ее плечи, словно груз грехов прошлого.

– Гоняемся за дикими собаками! – проворчал Майкл Ганн. – Нам бы надо выйти на след того негодяя, который залез в наш дом прошлой ночью, а не тратить время на эту чепуху.

– У нас есть приказ.

Ганн недовольно пробормотал что‑то себе под нос, но Топаз улыбнулась.

– В чем дело, мой милый? Гордость заела?

– Что‑то вроде этого. Этот форточник разгуливал по дому так, как будто там не было и намека на охрану.

– Но ведь он не смог украсть кристалл. Ты пришел вовремя и помешал ему.

– Да, так получилось. Если бы я не пошел в туалет, нам оставалось надеяться только на сенсор, установленный на двери в спальню. – Ганн невесело покачал головой. – По крайней мере, кристалл сейчас в целости и сохранности доставлен в Центр управления, и мы не несем за него ответственности. За все, что с ним может случиться, отвечают теперь они.

– Именно так, – согласилась Топаз. – Но за борьбу с дикими собаками все же отвечаем мы.

– Хорошо, хорошо. – Ганн прислонился к стене, грубый, нетесаный камень врезался в его спину.

Его крупное сильное тело было переполнено энергией, как и всегда перед трудной работой. Взгляд его был цепким и внимательным. Его рука постоянно лежала на ремне с кобурой, готовая в любую минуту выхватить дисраптер, а темные глаза вглядывались в затянутые туманом аллеи. Остальные бойцы дозора методично осматривали боковые улицы в поисках следов диких собак, то и дело погружая свои мечи и пики в темноту дверных проемов и арок. Однако все, что они обнаружили, – это полдюжины кошек и порядком перепуганного пьяницу.

Топаз тоже держала руку на кобуре, но знала, что, если собаки появятся, бой придется заканчивать холодным оружием. Из всей группы дозора только у нее и Ганна были дисраптеры. Импульсное оружие было редкостью в Мистпорте. С другой стороны, в ходе длительной операции мощность дисраптера падала, и Туманный Мир непременно заставлял расплачиваться за это.

Неожиданно Майкла стало знобить. Заметив это. Топаз нахмурилась.

– Ты замерз, – прямо сказала она мужу. – Я же просила тебя надеть теплый плащ.

– Не люблю плащи. Они всегда мешаются в бою.

– Зато они согревают, когда холодно. Вот, держи! – Она сняла с себя плащ и набросила его на плечи мужа, не обращая внимания на его протесты. – Не спорь со мной, Майкл. Я не так чувствительна к холоду, как ты. Меня готовили к действиям при куда более низких температурах, чем здесь.

– Ты опять о своей спецподготовке! – проворчал Ганн, все же закутываясь в плащ и щелкая застежками. – Даже хэйденмэн не мог бы похвастаться и половиной твоих способностей.

– Не забывай про плащ! – твердо сказала Топаз, но в глазах ее светилась нежность.

Топаз много лет была разведчицей, киллером на службе Империи. Она была виртуозом своего дела и не расставалась с удачей – пока не повстречала Майкла Ганна. Именно он вернул ее к человеческим чувствам. Вскоре после этого они оба стали изгнанниками, находящимися вне закона, и, как многие другие, переселились в Туманный Мир, на планету бунтарей, единственную уцелевшую планету такого рода. Теперь Топаз и Ганн были сержантами городского дозора, стражами закона и порядка – обстоятельство, над которым постоянно иронизировал Ганн.

Топаз и по сей день называла себя разведчицей. Хотя и не понимала почему.

– Ты встречалась когда‑нибудь с дикими собаками нос к носу? – спросил Ганн.

Топаз отрицательно мотнула головой.

– А ты вроде бы встречался?

– Да, я возглавлял рейд к скалам Хардкасл‑Рок в прошлом году, примерно в это же время. Это место буквально кишело отвратительными животными. Даже если они не были голодны, они убивали каждого, кто встречался на их пути. Они убивали ради забавы. Большинство из того, что написано о диких собаках, – вздор. Самая большая из тех, которых я видел, не превышала трех метров в длину, и они вовсе не ядовиты. Им это просто не нужно. Они передвигаются на четырех лапах, покрыты густым мехом, у них вытянутая, похожая на волчью голова, но это и все, что у них общего с собаками. Они страшно жестоки, прожорливы и передвигаются быстро, как горная лавина. У них белый мех и черное сердце. Смерть и мучения жертвы доставляют им удовольствие.

– В Мистпорте они чувствовали бы себя как дома, – пошутила Топаз, и Ганн усмехнулся. Ему был по душе суховатый юмор жены, наверное потому, что шутила она редко.

Неожиданно Топаз замерла, Ганн тоже насторожился. Лицо разведчицы стало суровым и непроницаемым, в глазах появился охотничий блеск.

– В чем дело? – тихо спросил Ганн.

– Там, вдалеке, что‑то подозрительное, – почти шепотом ответила Топаз. – Довольно далеко в тумане что‑то передвигается.

– Здесь, в нашем квартале? – Ганн внимательно огляделся по сторонам, но заметил только неясные силуэты дозорных. – Думаешь, это собаки?

– Нет. Это больше похоже на человека.

Ганн взглянул в направлении, указанном женой. Все, что он мог видеть, – это клубящийся туман. Но инстинкт опытного бойца подсказывал ему, что неподалеку опасность. А чувство того, что за ним следят, к нему присматриваются, в один миг стало таким неотвязным, что он даже удивился, как он мог не ощущать его минутой раньше. Конечно, недавняя встреча со взломщиком могла превратить его в параноика, одержимого манией преследования, но… Ганн негромко свистнул, и из тумана появились трое дозорных.

– Доложите обстановку! – попросил он ровным голосом, а его руки в это время говорили на языке, понятном только им одним. Его голос был спокоен, руки говорили: «За нами ведется наблюдение; один человек; надо срочно найти его!»

– Мы никого не обнаружили, сержант, – сказал старший из дозорных, слегка качнув головой.

– Хорошо, – ответил Ганн. – Продолжайте наблюдение.

Дозорные снова растворились в тумане. Топаз взглянула на Ганна.

– Ты думаешь, они найдут его?

– Сомневаюсь, – признался Ганн. – Кто бы это ни был, он, как видно, парень не промах, если подобрался к нам так близко. Но, черт возьми, кто мог нами заинтересоваться?

– Агенты Империи?

Ганн в сомнении покачал головой.

– В Мистпорте всегда крутятся агенты Империи, но мы никогда не интересовали их так сильно, чтобы бегать за нами по пятам.

Топаз внимательно посмотрела на 1 анна.

– Так почему же за нами следят?

– Собаки! Берегитесь собак!

Услышав крик дозорного, Топаз и Ганн выхватили дисраптеры и встали спиной к спине друг другу. Дозорные прервали свой поиск и опрометью бросились к своему командиру, держа наготове мечи и пики. Где‑то в тумане раздался душераздирающий крик человека и внезапно оборвался. И вот из клубящейся дымки с воем стали появляться дикие собаки.

Их белый мех сливался с туманом, поэтому люди слишком поздно реагировали на их появление. В тумане были отчетливо видны только зловеще горевшие изумрудно‑зеленые глаза. Из широко открытых алых пастей шел пар, угрожающе блестели длинные острые клыки. Собаки выскакивали из тумана как чудовищные демоны, в их реве слышался неутолимый голод и бесконечная злоба. Они начали метаться между дозорными, пуская в ход когти и зубы, в морозном воздухе запахло свежей кровью. Люди и звери катались по притоптанному снегу, клинки и клыки тянулись к заросшему шерстью собачьему горлу или окровавленному человеческому телу. Один из дозорных пригвоздил дикого пса к деревянной двери. Собака визжала и сопротивлялась до тех пор, пока боец не перерезал ей горло кинжалом. Тем временем две другие собаки повалили его на землю и разорвали на куски, прежде чем он сумел вскрикнуть. Ганн тщательно навел свой дисраптер на цель, и обжигающий пучок энергии обрушился на изготовившуюся к прыжку собаку. Она беззвучно рухнула на снег и замерла, распространяя запах опаленного огнем меха.

Ганн вложил дисраптер обратно в кобуру и взял в руки меч. Дисраптер был бесполезен до тех пор, пока его энергетический кристалл не подзарядится, а для этого требовалось не меньше двух минут. За две минуты могло произойти многое. Ганн что есть силы сжал рукоять меча и устремился к ближайшей собаке.

Снег и грязь были пропитаны кровью и усеяны мертвыми и умирающими, а собаки все еще носились между рубившими направо и налево дозорными. В свете фонарей блестела сталь, воздух содрогался от дикого завывания животных. Смертельно рискуя, Ганн и Топаз сражались вместе со всеми. Топаз разрядила дисраптер в прыгнувшую ей на шею собаку и уклонилась в сторону, а обгоревшая туша расплющилась о городскую стену. Из тумана к Топаз устремилась другая собака. Времени выхватить меч не оставалось. Топаз открыла рот, и ее горло издало всего лишь один пронзительный, сверлящий звук. Сфокусированный в одну точку звуковой пучок опрокинул собаку на снег. Она дернулась в агонии и замерла. Из ее пасти и ушей струйками потекла кровь.

Топаз убрала дисраптер в кобуру и вынула из ножен меч. Быстро оглядевшись по сторонам, она с замиранием сердца поняла, что в пылу борьбы потеряла из виду Майкла. Мелькнувший среди красных плащей дозорных бирюзовый успокоил ее. Она решила больше не думать ни о чем другом, кроме боя. Ганн прослужил наемником больше десяти лет и не нуждался в опеке.

Клинок Топаз вошел в грудную клетку собаки, заточенная как бритва новая дамасская сталь рассекла хрустнувшие кости. Собака рухнула и стала беспомощно царапать залитый кровью снег. Топаз быстро прикончила ее, но в этот момент тяжелая туша другого зверя обрушилась на нее сзади. Разведчица и напавшая на нее собака упали на землю, сплетясь в смертельной схватке. Чувствуя, как когтистая лапа раздирает ей бедро, Топаз зло выругалась. Отогнав боль в глубину своего сознания и уклонившись от огромных клыков, едва не сомкнувшихся на ее горле, Топаз вонзила меч в брюхо собаки. Чудовище издало полный ярости и боли вой и безвольно упало на своего врага, обагрив дымящейся кровью свой жесткий мех.

Топаз выбралась из‑под мертвого зверя и встала на ноги. Раненое бедро страшно болело, вся нога была в крови, и это едва ли была кровь убитой собаки. Топаз поморщилась и отвела взгляд. Но мышца была повреждена не сильно, и нога продолжала выдерживать вес ее тела. А кроме этого, ничего не имело значения. Она еще раз взглянула на убитую собаку и невольно вздрогнула. Ее длина, от носа до крестца, была не меньше трех метров. Глаза зверя уже остекленели, но одна из лап до сих пор еще дергалась, словно искала врага, поразившего его.

Топаз занесла свой меч и огляделась вокруг, но схватка была уже окончена. Дозорные добивали пиками раненых животных, а воздух уже не сотрясался от яростного рычания. Слышались только частое дыхание и стоны пострадавших в бою дозорных. Пересчитав лежавшие на снегу трупы, Топаз определила, что на двенадцать убитых собак пришлось девять убитых дозорных. До схватки их отряд насчитывал двадцать пять человек. Топаз мрачно улыбнулась. Конечно, дикие собаки производили впечатление, но их мускулы, когти и клыки все‑таки не могли противостоять дисраптерам и стальным мечам.

Ей хотелось поделиться радостью с мужем, но поблизости его нигде не было. Сердце Топаз сжалось от недоброго предчувствия.

– Майкл! Майкл!

Ответа не было. Топаз подала знак дозорным, и они рассыпались по окружающим улицам и аллеям, окликая сержанта.

Искать его пришлось недолго. Выражение лица подбежавшего к Топаз дозорного сказало все без слов. Последовав за бойцом, Топаз свернула в переулок и здесь увидела неподвижное тело своего мужа. Майкл Ганн лежал, уткнувшись лицом в пропитанный кровью снег, все еще сжимая в руке клинок. В двух метрах от него валялась убитая собака. Топаз опустилась на колени около своего мужа, ее лицо было холодным и невозмутимым, как всегда. Она протянула руку к его плечу, намереваясь перевернуть тело на спину, и тут ее внимание привлекло неровное отверстие, прожженное посреди лазурно‑голубого плаща. Ее лицо побледнело от бессильной ярости: убийцей Майкла была не дикая собака! Майкл Ганн был убит выстрелом в спину из дисраптера.

«Там, в тумане, кто‑то наблюдает за нами…»

Топаз нежно погладила плечо Майкла, а потом крепко сжала его. «Покойся с миром, дорогой мой! Я клянусь сердцем и честью, что отомщу за тебя. Я обещаю, что моим ответом будет кровь и террор. Кровь и террор для наших врагов!»

Она замерла – как будто ожидала, что он повторит вслед за ней эту клятву наемников, но единственным звуком, раздавшимся в пустынном переулке, был отдаленный свист ветра. Как будто прося у мужа прощения за то, что ей нужно покинуть его, Топаз еще раз сжала его похолодевшее плечо и пошла по направлению к ожидавшим ее дозорным.

– Сержант убит, – тихо сказала она. – Позаботьтесь о его теле. А я доложу Совету, что с дикими собаками мы справились.

Ее голос был совершенно спокоен, и стоявшие рядом бойцы с трудом бы поверили в то, что эта женщина в душе рыдает. Но Топаз не зря была разведчицей.

5. «Сигнальный огонь»

Стил вздохнул и поставил на стол свою чашку. Они опять забыли положить сахар. Он уже одиннадцать лет был директором единственного на планете космического порта, а они забывали класть сахар в его кофе. К тому же и кофе был ненатуральным. Он откинулся на спинку своего специально усиленного кресла и угрюмо стал смотреть по сторонам. Со всех сторон его окружали компьютерные блоки и экраны мониторов, нагроможденные друг на друга сверх всякой меры. К сожалению, надежно работала лишь половина из них. Тяжелый письменный стол директора был завален донесениями, графиками и товарными списками, но в данный момент у него не было сил взяться за все это. Стил чувствовал себя уставшим, вялым и обозленным – «Сигнальный огонь» действовал ему на нервы, как ноющий зуб.

А башня Центра управления, в которой находился его застекленный кабинет, работала в обычном режиме непрерывного конвейера. Как всегда, работы было больше, чем времени на ее выполнение, и каждый понимал это. Техника ломалась так быстро, что ее не успевали ремонтировать, работа накапливалась, потому что сроки ее выполнения сокращались и сокращались, и так же, как в прошлые годы, откуда‑то налетали проклятые зимние вьюги, покрывавшие посадочные площадки космодрома двухметровым слоем снега. Центр управления скрипел, но держался, и Стил молился о том, чтобы пришли лучшие дни.

Гидеон Стил сидел, откинувшись на спинку своего кресла, и задумчиво жевал последнее пирожное.

Дотянувшись до клавиатуры, встроенной в его письменный стол, он набрал код. Засветился монитор оперативной связи, и через секунду после промелькнувших цветных помех установилось четкое изображение. На Центральной посадочной площадке, словно огромная стальная гора, окутанная туманной дымкой, стоял звездолет «Сигнальный огонь» – последний корабль, взлетевший с планеты Танним перед ее опустошением космическим флотом Империи. От резкого движения под Стилом скрипнуло кресло. Как директор космического порта, он нес персональную ответственность за каждый корабль, совершивший посадку на космодроме, а «Сигнальный огонь» представлял из себя что‑то загадочное. Стил не любил загадок. Он хмуро смотрел на экран и машинально почесывал облысевший затылок, словно подгоняя свои мысли.

Туманный Мир был единственной планетой, освободившейся от гнета Империи, единственной спасительной гаванью для того, кто не желал жить по ее законам. Либо он долетал до Мистпорта, либо его скальп находил себе место на поясе добровольца‑охотника. Так обычно и случалось, когда Железная Императрица объявляла вне закона целые планеты и тысячи изгнанников спасались от преследования. Странно, что пока здесь приземлился всего один корабль.

Экран замерцал, и изображение рассыпалось на бесчисленное множество разноцветных точек. Стил устало выругался и поднялся со своего кресла. Быстро подойдя к монитору, он стукнул по его корпусу своим мясистым кулаком. После судорожных мельканий на экране снова появился «Сигнальный огонь». Стил раздраженно покачал головой и вернулся к своему креслу. Чем раньше «Ветер тьмы» обеспечит их запасными частями, тем лучше. Техническое оборудование Центра управления со временем все больше и больше ветшало и ремонтировалось с помощью подручных средств. Он взял со стола последние донесения контрабандистов и неприязненно перелистал прозрачные листочки бумаги. То же, что и всегда. Ему были нужны кристаллы памяти и конвертеры солнечной энергии, а что предлагали контрабандисты? Плафоны для светильников, обогреватели, сливные туалеты. Стил отбросил бумажки и на минуту закрыл глаза. У него не было права жаловаться. Контрабандисты рисковали жизнью при каждом прорыве блокады. Вопреки ожиданиям они не всегда добывали то, за что им обещали хорошую цену. И кроме того, как не раз говорили контрабандисты, у нищих нет права выбора.

Стил открыл глаза и взглянул из своего стеклянного куба на окружавший его Центр управления. По разным этажам здания озабоченно сновали техники и экстрасенсы, следя за оборудованием и ублажая то огромное чудовище, каким был космический порт. Густой клубящийся туман вплотную подходил к бронированным стеклам диспетчерской башни, отрезая ее от посадочных площадок космодрома. Связь Мистпорта с внешним миром обеспечивалась только телекамерами и биополем экстрасенсов, но и тех и других не хватало. Слева от Стила располагались приборы навигационных систем, справа – системы связи. А прямо перед ним, там, где раньше располагался основной компьютерный блок, теперь стоял ряд походных раскладных кроватей. На этих кроватях лежали пятьдесят мужчин и женщин – все с бледными лицами и впавшими глазами. Каждому из них в руку была введена капельница, благодаря которой в вену поступал питательный раствор. При виде этой картины Стил вздрогнул, но не отвел глаза. Так же как и другие власть предержащие в Мистпорте, он нес ответственность за этих людей. В каком‑то смысле эти люди были его детьми, и этот факт ни на минуту не оставлял его в покое. Когда компьютеры стали один за другим выходить из строя, он отобрал и объединил вместе уникальных людей, способных заменить электронную технику: феноменальных вычислителей и полоумных ученых, обладавших достаточно сильным биополем, чтобы поддерживать телепатическую связь. Определенное количество таких людей, подкрепленное группой экстрасенсов, представляло собой примитивный вариант живого компьютера. Думающей машины! Конечно, это был всего лишь грубый суррогат, и какой‑либо элемент в этой системе постоянно выходил из строя. Слабый человеческий мозг не выдерживал таких нагрузок.

– Директор!

Стил снова взглянул на свой монитор. С экрана уже исчезло изображение звездолета и появилось взволнованное лицо экстрасенса. Ему было едва ли больше двадцати лет, но на его лбу уже прорезались следы забот и волнений. «Мы берем их слишком молодыми, – подумал Стил. – И требуем от них слишком многого. Когда же мы перестанем натаскивать малых детей, у которых только‑только появились способности экстрасенсов?» Он вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Да, старина? В чем дело?

– Капитан «Сигнального огня» предоставил нам доступ к своим бортовым компьютерам. Так получилось, что перед выходом корабля на орбиту его бортовые телекамеры зафиксировали последние моменты перед началом операции имперского флота против планеты Танним. Я думаю, каждому будет интересно посмотреть это.

– Конечно, включи эту запись.

Стил подключил свой монитор к Центральной системе и с безразличным видом стал смотреть на экран, где запечатлелась гибель планеты Танним…

…Планету окружили сотни космических кораблей Империи, начавшие сеять на ней смерть и разрушение. Звездолеты с беженцами, пытавшиеся покинуть планету, взрывались прежде, чем преодолевали нижний слой атмосферы. Смертоносные лучи дисраптеров ярко вспыхивали в черном пространстве космоса. Они пронзали планету, как булавки пронзают пойманную бабочку. Бурлили океаны, извержения вулканов и землетрясения раскалывали сушу. Таяли ледовые шапки полюсов, штормы и ураганы закручивали воздух гигантскими спиралями. А флот Империи пополнялся все новыми и новыми кораблями, из гиперпространства они спускались на орбиту Таннима и выжигали своими дисраптерами все живое.

Сколько миллионов погибло, сколько миллионов…

Изображение исчезло. Довольно долго Стил сидел в тишине, тупо уставившись на экран. Одно дело просто знать о том, что все население планеты было уничтожено, совсем другое – наблюдать, как это происходило. И тем не менее он не мог допустить, чтобы это повлияло на его решение. У него не хватало смелости пойти на это. Он обязан исполнять свой долг – заботиться о безопасности Мистпорта. Он протянул руку и медленно набрал код на клавиатуре. На оперативном мониторе опять появилось изображение.

– Дежурный экстрасенс!

– Да, директор?

– Какая еще информация появилась у вас в дополнение к тем странным сведениям, которые ваши люди получили с «Сигнального огня»?

– Ничего конкретного, сэр. Уровень энергии, который зафиксировали наши сенсоры, предполагает, что большинство из пассажиров корабля находятся в состоянии клинической смерти и совершили полет в криогенных контейнерах, но, даже несмотря на это, наши экстрасенсы до сих пор принимают сигналы какого‑то непонятного живого объекта. На борту «Сигнального огня» присутствует нечто странное. Нечто холодное, могущественное, принадлежащее к иным мирам.

– К иным мирам? Вы имеете в виду, что на корабле оказались чужие?

– Я не знаю, директор. Никто из нас раньше не сталкивался ни с чем подобным. То, что принес на своем борту «Сигнальный огонь», не поддается нашему сканированию. Если это пришелец, он может находиться в любом отсеке корабля.

– Вы думаете, что это существо представляет для нас опасность?

– Я не утверждаю этого. Но оно дает повод для беспокойства.

Стил в задумчивости прикусил губу и поднес ко рту указательный палец.

– Соедините меня с капитаном «Сигнального огня»!

– Слушаюсь, директор.

На некоторое время изображение на мониторе пропало, а потом из динамиков раздался низкий, угрюмый голос:

– Говорит капитан Старлайт, борт звездолета «Сигнальный огонь».

– Добро пожаловать в Мистпорт, капитан! – поприветствовал его Стил.

– Отбросьте к черту эту вежливость, у меня не меньше двадцати пробоин в корпусе, все системы корабля разрегулированы. На борту у меня полно беженцев. Когда я смогу высадить их и принять на борт ремонтную бригаду?

– Извините, капитан. Пока «Сигнальный огонь» не пройдет полную проверку и карантин, никому не будет разрешено покинуть его борт. Моя охрана вооружена и имеет приказ стрелять без предупреждения.

– Что?

– Мистпорт уже пострадал от одного корабля, занесшего сюда из Империи чуму. Мы не хотим больше рисковать.

Наступила долгая пауза.

– Как там ваша команда, капитан? – вежливо поинтересовался Стил. – Каково состояние их здоровья?

– Очень плохо. Большинство людей умерли еще на Танниме. Но я не мог не использовать шанс взлететь с планеты. Те немногие, которые остались в живых, полностью истощены. Каждый из них работал за десятерых. Мне нужна медицинская помощь, директор. Прошу вас разрешить подняться на борт хотя бы одному врачу!

– Я прошу извинить меня, – холодно сказал Стил.

– Вы что, шутите, черт возьми! Моему экипажу нужен врач. Люди могут погибнуть.

– Значит, они погибнут.

Казалось, слова Стила продолжают бесконечно звучать в тишине.

– Если хотя бы один из моих людей погибнет без медицинской помощи…

– Оставьте свои угрозы, капитан! Я уже много раз слышал подобные заявления.

– Да… Я не сомневаюсь в этом.

– Мои экстрасенсы провели подробное сканирование вашего корабля. Мы получили кое‑какую интересную информацию.

– В самом деле? И из‑за этого вы держите нас взаперти в поврежденном корабле? Только потому, что вашим уродцам померещилось что‑то странное? Да с вас за это голову снимут!

– Я сомневаюсь в этом, – спокойно возразил Стил. – Но я смогу сделать так, что у вас будут серьезные неприятности. Мы еще продолжим наш разговор, капитан.

Он прервал связь, не дожидаясь ответа капитана. В Мистпорте каждый знал, что может скрываться внутри «троянского коня». А тем, у кого была короткая память, многое могли напомнить кладбища Мистпорта.

За спиной Стила послышался какой‑то шум. Директор быстро обернулся и увидел Джейми Ройала, небрежно опиравшегося на открытую стеклянную дверь. Молодой экстрасенс улыбнулся Стилу. В руках у него был небезобидный на вид кинжал, острием которого он чистил свои красивые ухоженные ногти.

– Ну и как у тебя дела, Гидеон?

– Закрой дверь! – прорычал Стил. – Я не могу сосредоточиться при таком шуме!

Джейми небрежно кивнул, убрал свой нож и локтем прикрыл дверь. Стил, расслабившись, откинулся на спинку своего кресла и с трудом сдержал улыбку. Он любил Джейми, хотя, честно говоря, и не понимал почему. Этот парень очень много пил, жил не по средствам, и, судя по всему, его ждал невеселый конец. Его попросту мог убить разъяренный муж одной из его любовниц.

– Привет, Джейми! Что тебе здесь нужно?

– Я помогал устанавливать пушки, которые достались тебе.

Стил удивленно поднял брови.

– С каких это пор у тебя появился вкус к нормальной работе?

Джейми кротко улыбнулся.

– Мои кредиторы не оставляют меня в покое.

– Удивительно, что они могут тебя найти.

– Мне это тоже странно. Но я все‑таки ускользаю. Стил не выдержал и рассмеялся.

– И все‑таки, Джейми, зачем тебя потянуло к нашим дисраптерам? Ведь все, что ты знаешь о сложной технике, можно пересказать в двух фразах.

– Я выступил в роли связующего звена между техниками и твоим живым компьютером. – Молодой экстрасенс неожиданно вздрогнул. – Ты не можешь представить, что это такое, Гидеон! У этих несчастных придурков все же осталось немного здравого ума, чтобы понять, что с ними происходит. Они не люди и не машины, а что‑то среднее, какой‑то мерзкий гибрид. В глубине души они все время в отчаянии.

– А ты думаешь, мне нравится такой чудовищный метод работы? Но у меня нет выбора, Джейми! У нас осталось меньше половины того количества компьютеров, которое нам необходимо. Те, которые исправны, обеспечивают важнейшую технику в порту. Мы не обойдемся без этих людей, Джейми. Порт не сможет работать без них.

– От этого им не становится легче.

– Да. Я знаю.

Джейми неожиданно улыбнулся.

– Вы только послушайте, я учу его жить! До чего докатился этот мир!

– Я иногда и сам удивляюсь, – проворчал Стил. – Ну а что ты думаешь об установке дисраптеров?

– Если тебе самому они по вкусу, то почему бы и нет?

– Я думал, что они произведут на тебя большее впечатление. Эти пушки смогут разнести в клочья любую защиту звездолетов Империи.

Джейми рассмеялся и с небрежным видом сел на край стола Стила, лениво покачивая ногой.

– Ты по‑прежнему больше доверяешь технике, чем людям, Гидеон. Психоэнергетический щит обеспечивал безопасность Мистпорта целых два века, и никакими железками их не заменишь. Мы, экстрасенсы, все сделаем лучше и быстрее, чем любая пушка.

Стил театрально вздохнул.

– Так считаешь не только ты, Джейми. Я уже потратил несколько часов, обсуждая этот вопрос на заседании Совета. – Неожиданно он замолчал и невесело посмотрел на своего молодого собеседника. – Кроме того, у меня был небольшой разговор с твоим дедом. Он беспокоится за тебя.

– Он вечно чем‑нибудь обеспокоен.

– И как правило, не без причины. Ты что, опять влез в какую‑то историю?

– Да это обычные дела.

– Джейми…

– Не волнуйся, Гидеон. Я знаю, что делаю. Я задолжал кое‑каким людям деньги, вот и все. Это мои проблемы.

Стил понял, что другого ответа от Джейми не добьешься, достаточно было посмотреть на его равнодушное, непроницаемое лицо. В каком‑то смысле Джейми был большим гордецом. Он забирался в грязь, но предпочитал сам выбираться оттуда. И если бы на месте Джейми был кто‑то другой, Стил не стал бы расспрашивать этого человека. Но Джейми Ройал был его другом…

– И все‑таки, что я могу сделать для тебя, Джейми?

– По‑моему, мне не обойтись без твоего разрешения на выход из Центра управления. Дело в том, что меня уже ждет одна очень милая блондинка.

– Опять замужняя?

– Откуда мне знать?

– А я думал, ты до сих пор встречаешься с Мадлен Скай… Или ее опять арестовали за махинации с техникой?

Лицо Джейми помрачнело.

– Не могу сказать. Я с ней больше не вижусь.

– Но я думал, что ты и она…

– Между нами все кончено.

Стил решил не продолжать расспросы. Его и не слишком волновала эта тема. У директора хватало своих проблем, чтобы не лезть в бесконечные любовные интриги Джейми Ройала.

– Ну хорошо, – сказал он, выдавливая из себя улыбку. – Я все устрою так, что ты быстро сможешь уйти из Центра управления. Мы справимся и без тебя, я полагаю.

Джейми улыбнулся, махнул в знак приветствия рукой и вышел из прозрачного кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Стил проследил за тем, как он беспечно удалился, и невольно покачал головой. Джейми был неисправим. Вновь взглянув на оперативный монитор, Стил задумался и довольно долго сидел молча, рассматривая окутанный туманом корпус звездолета. Наконец он подался вперед и набрал код на панели с клавиатурой.

– Да, директор?

– Вызовите разведчицу Топаз из городского дозора и скажите ей… Скажите ей, что она мне нужна!

Стил прервал связь, не дожидаясь подтверждения дежурного, и опять утонул в своем кресле, сложив толстые руки на животе. Он уже три года не встречался с Топаз и надеялся, что этот перерыв продлится еще дольше. Из всех людей, которых натравливал на него Бладхоук, только Топаз подошла вплотную к серьезным уликам. Но теперь, когда на космодроме стоял странный корабль изгнанников, а дисраптеры еще не были установлены…

Стил угрюмо улыбнулся. Что бы про нее ни говорили, Топаз могла найти ответ на все мучившие его вопросы.

Рука Стила вновь потянулась к облысевшему затылку, но он решительно положил ее на стол. «Я слишком разволновался, – с раздражением подумал он. – Надо расслабиться». Он взял чашку с несладким кофе и залпом выпил ее. Кофе уже совсем остыл.

Топаз медленно ходила по своей комнате, беря в руки какие‑то вещи и снова откладывая их в сторону. В камине потрескивали дрова, языки пламени на мгновение взлетали вверх, а потом снова прятались под поленья. Их треск хорошо был слышен в тишине. Единственная горевшая лампа распространяла теплый, уютный свет, но большая часть комнаты была погружена в полумрак. Топаз медленно переходила от одной вещи к другой, словно искала ответ на главный вопрос своей жизни, но вещи не давали ответа. Она взглянула на кресло‑качалку, стоявшее возле камина, но не села в него. На душе у нее было слишком неспокойно. Комната казалась слишком большой и пустынной. Она прожила здесь с Майклом почти семь лет, и за все это время они не расставались больше чем на несколько суток, да и то такое случалось редко. Топаз взглянула на его кресло, стоявшее по другую сторону камина, и почти с ужасом осознала, что он больше никогда не сядет в него. Она тут же отвернулась, но повсюду, куда бы ни упал ее взгляд, вещи напоминали о Майкле. А Майкл Ганн был мертв.

«Боже мой, как это могло случиться!»

Она сделала все необходимое для похорон. Обо всем позаботилась. Майкл хотел, чтобы после смерти его кремировали; ему не нравились кладбища и могильные склепы, а кроме того, он испытывал брезгливый страх перед могильщиками. Согласно его пожеланию не было никаких цветов. Он всегда говорил, что цветы предназначены для живых. Топаз сопровождала его тело по пути в крематорий и бесстрастно наблюдала за тем, как гроб охватили языки пламени. Во время процедуры прощания негромко пел хор. После кремации служащий передал ей урну с пеплом, который, как он сказал, остался от Майкла, и Топаз взяла ее к себе домой. Урна была совсем легкой. Топаз поставила ее в застекленный шкаф под лестницей.

Он умер утром, а в полдень его уже кремировали. Мир его праху.

«Мне так больно… Как будто кто‑то ударил меня…»

Она медленно, безразлично ходила по комнате, ее мысли были где‑то далеко – она искала виновников смерти Майкла. У него, как и у всех наемников, были враги, но едва ли у кого‑нибудь из них были деньги или возможность найти его в Мистпорте. Убийцы, пользовавшиеся импульсным оружием, запросили бы за свою работу очень дорого. Кто же мог желать смерти Ганну? Может быть, лорд Райвен, который поклялся отомстить за сожжение замка Шадрах… Но старый лорд умер, а его сын не испытывал страсти к феодальным обычаям и кровной мести.

Мести мог желать Тобис Скиннер; его брата, рабовладельца, в свое время убили Топаз и Ганн. Когда этот жестокий человек умирал, толпа ревела от радости. Топаз взяла в руки отрубленную голову и показала ее толпе. Но у Скиннера теперь не было ни решимости, ни денег на такую месть. Топаз медленно покачала головой и все‑таки села в кресло. Ее догадки ни к чему не приводили. Она перечислила в уме дюжину своих врагов и поняла, что никого из них нельзя принимать в расчет. Если бы кто‑то из них сейчас или в недалеком прошлом прибыл в Мистпорт, она бы узнала об этом. В городе у нее были свои осведомители.

Она в задумчивости сидела в кресле, чувствуя неприятное напряжение в мышцах – уставших и неспособных расслабиться. Раненое бедро до сих пор давало о себе знать тупой ноющей болью. В голове у нее шумело, руки дрожали. Положив руки на колени, Топаз стала смотреть на огонь в камине. День медленно угасал, и, хотя она чувствовала себя уставшей, ей не хотелось ложиться спать. Несмотря на усталость, она не могла примириться с мыслью, что ей придется спать в одиночестве, на пустой кровати. Сегодня она вообще не смогла бы найти себе место для сна.

Она откинула голову на спинку кресла и безразличными глазами уставилась в потолок. Мрачные мысли не давали ей покоя. Воспоминания, планы мести, рассуждения о виновных и убийцах… Ни в чем этом не было смысла. Но воспоминания пронзали ее, словно острый нож, и она не могла отогнать их. Любая вещь, на которую падал ее взгляд, рождала воспоминания. И даже если бы она могла отогнать их, она бы не сделала этого, потому что воспоминания были единственным, что осталось от Майкла. Чувства жгли ее душу, как огромные языки пламени, но лицо ее при этом оставалось холодным и бесстрастным. Топаз уже очень давно носила эту маску и знала, что без нее совсем упадет духом. А на это у нее не было времени. Переживания надо было оставить на какой‑нибудь другой день, после того как она выйдет на след убийц Майкла.

Она не верила, что городской дозор найдет убийцу. Мистпорт был полон убийц. И кроме того, дозор действовал в рамках правосудия. А Топаз должна была отомстить.

Она подошла к столу, стоявшему возле кресла, и взяла с него небольшую деревянную шкатулку. Подержав ее в руках и вспомнив что‑то, она открыла замок и подняла крышку. В шкатулке лежал стальной браслет с затейливым орнаментом. Топаз внимательно рассмотрела его, потом надела на левое запястье и защелкнула запор. Это был индивидуальный силовой щит. Такие устройства были редкостью в Мистпорте, большей редкостью, чем дисраптеры. Топаз взяла его с собой, когда они с Майклом спаслись из осажденного корабля «Темная Луна» и прилетели в Мистпорт. Она не надевала этот браслет в Мистпорте – когда Ганн и другие дозорные страховали ее от удара в спину, в нем не было необходимости. Теперь Ганна нет рядом, а впереди у нее была встреча с опасным и коварным убийцей. Тяжелый браслет холодил ее запястье. Майкл потратил несколько месяцев на то, чтобы усовершенствовать его. Он любил делать разные хитроумные приспособления.

Топаз не сиделось на месте – хотелось куда‑то идти, что‑то делать. Но пока у нее не было конкретных идей или планов действий.

Она была слишком потрясена, чтобы построить какую‑то сложную логическую схему, и она знала это. Пока не пройдет шок, она была не в состоянии начать поиски убийцы. Топаз тихо вздохнула. В то же время ей необходимо было заняться чем‑то, освободив голову от тяжелых, изнуряющих мыслей. Топаз знала, что надо разобрать вещи Майкла и посмотреть, что нужно оставить, а от чего избавиться. Но даже этого она была не в состоянии сделать. Это было бы похоже на последнее и окончательное прощание.

Монитор, стоявший у дальней стены, издал негромкий сигнал, и Топаз даже вздрогнула от этого звука. Через секунду она взяла себя в руки, поднялась с кресла и неторопливо подошла к экрану. После того как Топаз набрала на клавиатуре код, на засветившемся экране появилось знакомое лицо: Джон Сильвер, дежурный экстрасенс Центра управления космического порта.

– Привет, Джон.

– Привет, Топаз. Я слышал о Майкле. Мне очень жаль.

– Спасибо.

– Городской дозор предпринимает что‑нибудь?

– Пока еще нет. Сильвер смутился.

– Топаз… А у тебя самой все в порядке?

– Я в порядке, Джон. Ты хотел что‑то?

– Директор порта Стил попросил меня связаться с тобой. На космодроме находится корабль с беженцами, который приземлился сегодня ночью. Стил хотел бы, чтобы ты взглянула на него.

На лице Топаз появилась холодная улыбка.

– Наверное, он здорово перепугался, если решил обратиться ко мне?

– Топаз, если ты не хочешь прийти к нему на помощь, к тебе не будет претензий. Мы всегда сможем найти кого‑то другого.

– Нет, я не возражаю. Я свободна и могу взяться за ваше задание.

– Если ты уверена…

– Я уверена.

– Очень хорошо. Директор будет ждать тебя на основной посадочной площадке через два часа. Речь идет о звездолете «Сигнальный огонь», прибывшем с планеты Танним. Так я передам директору, что ты придешь?

– Да, Джон. Спасибо за твое сочувствие. Ты всегда был нашим хорошим другом.

– Всегда буду рад тебя видеть. Топаз! Если что‑то понадобится, свяжись со мной.

– Хорошо.

– До свидания, Топаз!

– До свидания, Джон!

Изображение на экране исчезло, и Топаз выключила монитор. Некоторое время она смотрела на пустой экран, а потом резко отвернулась от него. Обследование звездолета займет ее, пока она обдумывает план выслеживания убийцы Майкла. Она непременно найдет этого человека, но не как сержант городского дозора. Сержант дозора связан законом и уставами. Она будет охотиться за своей жертвой только как разведчица. Топаз холодно, жестко улыбнулась, в ее глазах блеснул недобрый огонь.

Она поднялась к себе в спальню, чтобы переодеться. У нее до сих пор сохранилась старая форменная рубашка, которую носят разведчики. Топаз давала себе клятву не надевать ее, но это было очень давно, когда Майкл был жив.

Топаз была разведчицей, и весь Мистпорт скоро должен был узнать, что это такое.