Политэкономия провалившегося переворота. 17 июня М. Горбачев подписал, а 8 июня направил в Верховый Совет СССР и в Верховные Советы республик проект договора «О Союзе суверенных государств»

17 июня М. Горбачев подписал, а 8 июня направил в Верховый Совет СССР и в Верховные Советы республик проект договора «О Союзе суверенных государств». По сути радикальных изменений, последний вариант был обсужден в Ново-Огарево 23 июня 1991 г. 29–30 июня на встрече М. Горбачева, Б. Ельцина и Н. Назарбаева было принято решение о его подписавший главами союзных республик 20 августа.

В канун подписания договора, оформляющего мирный, упорядоченный роспуск империи, вице-президент СССР, премьер-министр, министр обороны, председатель КГБ, руководитель ВПК, главнокомандующий сухопутными войсками, при поддержке Председателя Верховного Совета СССР приняли решение сделать то, на что, на их взгляд, президент не решается из-за слабости характера – употребить силу, восстановить полигический контроль, сохранить центральную власть. В течение трех дней выясняется, что дело не в Горбачеве, а в уже изменившейся стране.

19-21 августа 1991 г. то, чего в течение десятилетни боялись власти, стало реальностью – армия отказалась стрелять в народ. Понадобилось лишь трое суток, чтобы социально-политическая система сверхдержавы, стержнем которой была способность и готовность в неограниченных масштабах применять насилие по отношению к собственному народу, перестала существовать.

Провалившийся путч вспоминается многими как опереточный. Между тем перед его организаторами стояли непростые задачи – в развитом урбанизированном обществе трудно найти командиров, готовых отдать приказ давить танками сограждан, так же как и солдат, которые такие приказы выполнят. Офицеры, по опыту конца 1980-х годов хорошо усвоившие, что отвечать придется им, сделали все возможное, чтобы не оказаться крайними. К тому же руководители переворога не вышли из революции и гражданской войны, за ними стояли десятилетия стабильного режима. Неудивительно, что они пытаются переложить на других ответственность за применение силы. О неготовности ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению – так был назван руководителями переворота орган, взявший на себя всю полноту власти) принимать какие бы то ни было решения, связанные с возможностью кровопролития, надеждах на то, что органы Министерства внутренних дел, КГБ, Министерства обороны все сами устроят, ярко свидетельствуют воспоминания последнего Председателя КГБ СССР В. Крючкова.

Штурм Белого дома предполагалось начать в ночь на 21 августа. Указание о разработке его плана было дано Председателем КГБ В. Крючковым в 9 утра 20 августа. Это должно было быть совместной операцией армии, КГБ и МВД под условным наименованием «Гром». Решение обсуждалось в Генеральном штабе с середины до второй половины дня 20 августа. Генералы доложили, что с военной точки зрения взять Белый дом – не проблема. Но при этом массовые жертвы среди мирного населения неизбежны. Первоначально операция планировалась на 1 час ночи, затем была перенесена на 3 часа утра, но так и не состоялась. Главным фактором отказа от нее было нежелание лидеров переворота взять на себя ответственность за массовое кровопролитие. Армия ждала действий КГБ. КГБ – армии, а МВД – тех и других. К ночи стало известно, что подразделение КГБ «Альфа» от участия в штурме отказалось, дивизии МВД Тульская и им. Дзержинского не тронулись с мест, а бригада «Теплый Стан» куда-то пропала.

Г. Шахназаров пишет: «Если бы введенные в Москву танки открыли огонь по баррикадам и были поддержаны атакой с воздуха, почти мгновенно все было бы кончено. Покорились бы и республики, о чем свидетельствует их осторожная реакция, явно рассчитанная на то, чтобы выиграть время, посмотреть, как будут развиваться события в столице Союза. Ну, а найдись смельчаки, зовущие к сопротивлению, на них быстро накинули бы петлю». Это не так просто. В Петрограде в феврале 1917 г. были начальники, отдавшие приказ о стрельбе по демонстрантам. В августе 1917 г. Главнокомандующий русской армией генерал Корнилов тоже был готов отдать такой приказ. Режим это не спасло. В таких ситуациях важно не только то, отдают ли подобные приказы, но и то, есть ли части, готовые их исполнять, и нет ли тех, кто готов перейти на сторону, противостоящую существующему режиму.

Три августовских дня 1991 г. показали, что М. Горбачев не применял силу для спасения режима не только потому, что не хотел, но и потому что и при желании не мог этого сделать. Известный политический обозреватель Максим Соколов сразу после провала путча так описывает его последствия: «Два последних дня в Москве стали днями похорон: идиотский режим умер идиотским образом. Путч оказался дурацким, потому что народ перестал быть дураком. […] Был создан важнейший прецедент – впервые за 73 года граждане сумели принудить до зубов вооруженное государство к капитуляции. Вместо инерции страха общественная жизнь начала определяться инерцией бесстрашия… Если в других странах путч обыкновенно является затеей дюжины злоумышленников, которых затем сажают в тюрьму и живут как жили, то августовский путч оказался беспрецедентен. Под различные статьи УК дружно подвело себя практически все союзное руководство: силовые структуры (верхушка армии, МВД и КГБ), власть исполнительная (Кабинет министров), власть законодательная (Лукьянов и «союзники») и власть партийная (верхушка КПСС). А когда вся верхушка государства, состоящая либо из преступников, либо из их пособников, терпит от народа сокрушительное поражение, такое государство не может устоять. Все руководство государства проваливается в политическое небытие, и из политического вакуума возникает некоторое другое государство. Оно и возникло, причем не одно».

Сложившаяся в СССР к августу 1991 г. экономическая ситуация устанавливала жесткие рамки возможных вариантов развития событий. Даже если бы организаторы переворота смогли удержать власть, это не меняло экономического положения страны, а его контуры к этому времени были строго заданы.

В начале августа М. Горбачев подписывает указ о безотлагательных мерах по увеличению производства товаров и услуг для населения. В нем Союзно-республиканскому валютному комитету, Министерству экономики и прогнозирования СССР, Министерству внешнеэкономических связей СССР совместно с Банком внешнеэкономической деятельности СССР, было поручено обеспечить приоритетное направление валютных средств на закупку зерна, лекарственных средств, сырья и материалов, комплектующих изделий, необходимых для производства товаров для населения. Если наложить строгие указания, содержащиеся в этом указе, на материалы межправительственной переписки, нетрудно понять, насколько далека его тональность от действительности.

Председатель правления Госбанка СССР В. Геращенко – Председателю кабинета Министров СССР В. Павлову (июнь 1991 г.): «Решениями Правительства, принятыми в разное время, начиная с 1959 года, Госбанку СССР поручено осуществлять расходы бюджета по возмещению разниц в ценах на сельхозсырье и другую продукцию с особых счетов по регулированию разниц в ценах за счет кредитных ресурсов с последующим погашением образовавшейся задолженности из средств бюджетов. Из-за систематической задержки погашения указанной задолженности сумма долга бюджетов из года в год возрастала, что негативно сказывалось на денежном обращении в стране. Начиная с 1991 года, Минфином СССР возмещение разниц в ценах отнесено, в основном, на бюджеты республик… Между тем в условиях перехода к рынку и неконтролируемого роста цен банки вынуждены выплачивать все возрастающие разницы на сельхозсырье и другую продукцию. Так, в первом квартале т. г. на выплату разниц в ценах были направлены кредитные ресурсы в сумме 29,2 млрд. рублей, в апреле – 5,9 млрд. рублей. Включая выплаченные суммы в прошлом году, задолженность бюджетов банкам по этим выплатам за период с начала года до 1 мая возросла с 61,6 млрд. рублей до 96,7 млрд. рублей. По этой причине, а также в связи с ростом общего государственного долга централизованный ссудный фонд Госбанка СССР целиком направлен на покрытие бюджетных расходов. Если продолжить эту практику автоматического вовлечения ресурсов банков в покрытие бюджетных расходов по возмещению разниц в ценах, то единственным источником пополнения ресурсов явится кредитная эмиссия и эмиссия наличных денег. В связи с тем, что непринятие решения по этому вопросу ведет к неуправляемой кредитной и налично-денежной эмиссии, считаем необходимым незамедлительно отменить указанный выше порядок возмещения разниц в ценах, как дестабилизирующий экономику и способствующий неконтролируемым инфляционным процессам».

Первый заместитель Председателя Кабинета министров СССР В. Щербаков – в Совет Федерации СССР (16 августа 1991 г., за три дня до попытки переворота): «Страна ускоренными темпами втягивается в глубокий финансовый кризис и развал денежного обращения. Эти факторы в настоящее время в решающей степени определяют ухудшение экономической, социально-психологической и политической ситуации в стране… По самым разным причинам, прежде всего связанным с нерешительностью в принятии непопулярных мер, боязнью ряда руководителей укрепления роли союзного правительства, низким уровнем скоординированности организационной и экономической работы между разными уровнями исполнительной власти и т. д. Практически возможности реализации антикризисной Программы уменьшаются с каждым днем. Основные меры по стабилизации финансового положения страны должны были реализовываться 1 июля. Однако бесконечные согласования, обсуждения и так далее привели к тому, что потеряно уже 2 месяца. За этот период, хотя тоже с опозданием, удалось только принять решение по стабилизации работы базовых отраслей и частично производства товаров народного потребления… Необходимо понять, что через 2–4 месяца для нормализации положения придется применять совсем другие меры и антикризисную программу можно будет просто выбросить в корзину… Складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, бюджетная система выплеснет в обращение свой дефицит в сумме примерно 310–320 млрд. рублей, с другой стороны, предприятия добавят еще около 250 млрд. рублей […] Отсюда следует, что бюджетная система становится важнейшим фактором генерирования мощных инфляционных процессов… По нашему мнению, при согласии республик можно было бы Указом Президента СССР реализовать решение о немедленном (с 1 сентября) замораживании всех общесоюзных и республиканских программ социального характера, не начатых финансированием по состоянию на 1 августа, предусмотрев продление этой меры по крайней мере на первое полугодие 1992 года… На втором этапе (после 1 декабря 1991 г.) осуществляется переход к преимущественно свободному ценообразованию с включением нового механизма формирования фондов оплаил труда… Следует подчеркнуть, что эти подходы не позволяют решить проблему финансовой сбалансированности в целом, а лишь относят ее решение за пределы 1991 года… Таким образом, эти меры позволяют лишь не усугублять складывающуюся ситуацию, но кардинального воздействия на истинные причины финансовой несбалансированности они не окажут». Валютные резервы СССР к этому времени были полностью исчерпаны. Из аналитических материалов Верховного Совета СССР лета 1991 г.: «В области внешних расчетов СССР сложилось крайне напряженное положение. Сократились экспортные поступления в иностранной валюте при одновременном увеличении потребностей в импорте, вырос дефицит платежного баланса. Исчерпаны свободные валютные ресурсы. Образовалась крупная просроченная задолженность по коммерческим контрактам. Критического уровня достиг внешний долг государства. Ухудшилась репутация Советского Союза на международных финансовых рынках… В области валютной политики главной задачей считать восстановление платежеспособности страны…».

«С конца 1989 года начались перебои с платежами по советскому импорту, задержки платежей по контрактам зачастую на несколько месяцев. На конец 1990 года сумма просроченных платежей составила 2,9 млрд. рублей. Такая ситуация ставит под сомнение некогда безупречную репутацию Советского Союза на международных кредитных рынках. Впервые за всю историю советского государства долговые обязательства СССР (например, векселя внешнеторговых организаций МВЭС, гарантированные Внешэкономбанком) стали котироваться на рынках с дисконтом. Тем самым рынки оценили Советский Союз как ненадежною должника. Как и в начале 80-х годов, когда Советский Союз также испытывал кризис доверия на международных кредитных рынках, паника среди кредиторов повлекла за собой резкое сокращение лимитов кредитования по краткосрочным операциям. За восьмидесятые годы абсолютный объем внешней задолженности СССР увеличился более чем в два раза: с 15 млрд. рублей в 1981 году до 32,2 млрд. рублей на начало 1991 года. Советские активы в конвертируемой валюте, размещенные в иностранных банках, достигли 3,7 млрд. рублей. Таким образом, «чистая» задолженность СССР составила 28,5 млрд. рублей. На 1991 год приходятся выплаты в погашение внешнего долга СССР, включая оплату процентов, в сумме около 10 млрд. рублей. Столь значительная концентрация платежей именно в 1991 году создает дополнительное напряжение в платежном балансе страны и уже потребовала принятия на текущий год особого порядка распределения экспортной выручки».

От банкротства, прекращения платежей по внешним долгам, страну отделяли недели – и то при полной остановке расчетов по импортным поставкам. О крупных западных кредитах в случае успеха ГКЧП думать не приходилось. Новым властям пришлось бы принимать решение о дальнейшем сокращении закупок продовольствия, сбросе поголовья скота, сокращении импорта других продовольственных товаров, остановке заводов из-за отсутствия импортных комплектующих.

Один из организаторов ГКЧП, руководитель советского военно-промышленного комплекса О. Бакланов в январе 1991 г. пишет М. Горбачеву: «Состояние народного хозяйства в настоящее время оценивается как кризисное. […] Кроме того, страна все в большей степени попадает в зависимость от импорта материально-технических ресурсов из капиталистических стран. По оценке Госснаба СССР, в 1991 году в стране физически недостает сырьевых ресурсов для нормального функционирования народного хозяйства примерно на 9 млрд. рублей, которые в основном закупались за рубежом. […] Положение с закупками ресурсов осложняется значительной валютной задолженностью страны инофирмам за поставленное сырье, материалы, продовольственные и промышленные товары в 1990 году. В связи с тем, что из-за отсутствия сырьевых ресурсов уже в конце 1990 года началось сокращение производства многих видов продукции, в том числе и товаров народного потребления, в первом квартале с. г. ожидается массовая остановка цехов, производств и предприятий. Только в легкой промышленности может остановиться более 400 или треть из имеющихся фабрик, без работы окажутся около одного миллиона человек. Обостряется ситуация в связи с возможной остановкой в ближайшее время производства на объединениях ЗИЛ, «Ростсельмаш», Черновицком разино-обувном заводе, Чебоксарских заводах «Контур» и электроламповом, Алтайском тракторном заводе. Восточном горнообогатительном комбинате Днепропетровской области, Московском заводе «Станколит» и многих других предприятиях».

Все это организаторам путча было хорошо известно. О. Лацис цитирует материалы справки, подготовленной КГБ СССР во время, близкое к осуществлению путча: «Программа капитального строительства 1991 года оказалась полностью разбалансированной. По имеющиеся прогнозным оценкам, ввод в действие основных фондов в 1991 году уменьшится по сравнению с прошлым годом на 30–35%, ввод жилых домов – на 20–22%, других объектов социальной сферы от 15 до 70%. Для обеспечения бесперебойной работы авиапредприятий по плану МГА необходимо поставить 1 миллион 938 тысяч тонн авиа-керосина и 53 тысячи тони авиа-бензина. На конец августа завезено всего лишь 1 миллион 5 тысяч тонн авиа-керосина и 28 тысяч тонн авиа-бензина, т. е. чуть более половины. Начавшееся в 1988 году сокращение поголовья животных на фермах колхозов, совхозов и межхозяйственных предприятий в настоящее время все более нарастает. […] Москва. Определенные сложности отмечаются в энергетике. На отдельных ТЭЦ износ оборудования достигает 70%. Запасы мазута составляют 50–80%. Городская система тепло энергоснабжения функционирует на пределе технических возможностей. Тяжелое положение складывается на потребительском рынке. Поставки мясомолочной продукции в торговую сеть города в среднем достигают не более 80% от уровня прошлого года. Поставки продовольствия в город обеспечиваются на 60–70%, а его запасы имеются лишь на 15 дней. […] Сложное положение складывается в энергетике. Все ТЭЦ работают с колес. Необходимые запасы угля и мазута составляют лишь 50% от потребного количества. Снабжение продуктами питания осуществляется с перебоями. У 30% населения не реализованы талоны за июнь, июль, август на сахар, животное масло, мясную продукцию. Особую озабоченность вызывает обеспечение населения хлебопродуктами. Установлена норма – 250 граммов в день на человека. (Н. А. Савенков. Начальник управления КГБ СССР. 2 сентября 1991 года.) Подписавший документ Н. Савенков руководил управлением КГБ СССР, в ведении которого находилась экономическая безопасность».

А. Илларионов оценивает совокупный дефицит российского бюджета, часть союзного бюджета, приходящегося на территорию России в 1991 г., в 31,9% ВВП. Среднемесячные темпы роста денежной массы в мае-декабре 1991 г. возросли до 8,1%, а отношение М2 к ВВП за 8 месяцев увеличилось до рекордного уровня 76,5%. В мае-декабре 1991 г. прирост денежной массы М2 составил 60,7% российского ВВП за соответствующий период. См.: Илларионов А. Попытки проведения Политики финансовой стабилизации в СССР и в России. 1995 г. www.budgetrf.ru По расчетам С. Алексашенко, размеры бюджетного дефицита по международной методологии в 1991 г. оценивались приблизительно в 34% ВВП. См.: Alexushenko S. The Collapse of ihe Soviet Fiscal Sysiem: Whai Should Be Done? // Review of Economies in Transition. 1992. Vol. 4. P. 39, 40. Мировой банк дает оценку доли бюджетного дефицита ВВП в России (с учетом вынужденных сбережений) за 1991 г. в размере 30,9%. См.: Russian Economic Reform. Crossing ihe Threshold of Sructural Change. World Bank, 1992.

Бюджетный дефицит в III квартале 1991 г. быстро приближался к 30% ВВП. Это означало, что ситуация на потребительском рынке будет оставаться катастрофической. Без устранения структурных диспропорций, снижения оборонных расходов, дотаций селу, капитальных вложений, дальнейшее повышение цен будет лишь воспроизводить дефицит потребительских товаров на более высоком уровне. За все это должен будет отвечать непопулярный и нелегитимный режим. Если учесть то, что будет происходить на этом фоне в Прибалтике, Грузии, Армении, Западной Украине, его судьбу предугадать не сложно.

Один из близких помощников М. Горбачева В. Медведев во время августовских событий сказал участнику заговора В. Болдину: «Пиночетовский вариант с щедрой иностранной помощью не пройдет; напротив, внутренние беспорядки и неизбежное перекрытие каналов внешнеэкономической помощи быстро приведут экономику к катастрофе. Переворот не только не ослабит центробежные тенденции в Союзе, а, напротив, вызовет неминуемый развал Союза, ибо республики не захотят ходить под такой властью».

Председатель Кабинета Министров СССР В. Павлов, лучше других участников заговора представлявший валютно-финансовое положение страны, вечером 18 августа принял такое количество алкоголя, что его свалил тяжелый гипертонический криз. О чем глава последнего советского правительства в это время думал, узнать невозможно. Не исключаю, что он хорошо понимал политэкономические основы обреченности переворота.

Date: 2015-11-13; view: 305; Нарушение авторских прав