Камайок

Еще один обширный контингент работников государственного, корпоративного и храмового секторов составляли камайок - специалисты-профессионалы. Подобно янакона, они лично, а не опосредованно через общину зависели от администрации. Нередко их переселяли из разных мест в крупные центры и в новые основанные инками города. В царстве Чимор на положении камайок находились, по-видимому, ремесленники Чан-Чана. Все камайок обладали какой-нибудь квалификацией, будь то умение выплавлять медь, выращивать коку или истолковывать «узелковое письмо» кипу. Их профессиональные навыки ценились, но в определенном смысле и препятствовали карьере. Личные слуги из числа янакона обладали большими шансами пробиться на административные посты, чем камайок со своей пусть высокой, но слишком узкой квалификацией. В основном камайок состояли на казенном довольствии. В горных районах им выделяли участки для ведения подсобного хозяйства, но материей для изготовления одежды всегда снабжали с государственных складов.

Камайок - наименее изученная группа населения древнего Перу. Недостаточно выяснены источники ее пополнения, численность. В списке мобилизованных из Чупачу из четырех тысяч человек ремесленники и другие квалифицированные специалисты составляют примерно треть. Неясно, однако, означал ли для всех из них призыв на государственные работы окончательный или лишь временный переход в новую социальную категорию. Возможно, что эти люди занимали особое положение изначально, еще оставаясь в структуре местной общинной организации.

Типичные формы инкской керамики. Справа в середине ритуальный кубок керо. Слева вверху характерный для инков сосуд для хранения жидкостей. Эта форма появилась в имперскую эпоху и часто копировалась ремесленниками завоеванных провинций, став своего рода знаком подчинения власти Тауантинсуйю.

В разных районах Центральных Анд доля квалифицированных специалистов среди государственных работников не была одинаковой. За пределами столицы и главных провинциальных центров больше всего ремесленников работало на побережье, где они составляли пять-шесть процентов населения. (Ramirez, 1982. P. 124.) Ремесленным трудом занималось большинство жителей Чан-Чана. По своему положению эти люди были определенно близки инкским камайок. Именно побережье и некоторые горные области с давней культурной традицией поставляли основные кадры специалистов для инкских государственных мастерских, тогда как обитателей имперской периферии чаще использовали на, так сказать, «общих работах».

Митмак

Самой многочисленной частью выделившихся из общинного сектора подданных Тауантинсуйю являлись митмак - переселенцы. Практика массовых депортаций в Тауантинсуйю определялась как политическими, так и экономическими соображениями. Крестьян из центральных областей перемещали в приграничные районы, а только что завоеванное или склонное к мятежам население - в давно замиренные местности либо на противоположные окраины империи. Хотя подобные депортации были обычным делом в древних и средневековых государствах Востока и в тоталитарных империях XX века, инки, похоже, придали им особенно широкий размах. Если верить хроникам и архивным документам, то приходится заключить, что в Центральных Андах практически не осталось долин, этнический состав которых при инках сохранился бы в неизменности. Считается, что митмак составляли не менее десяти процентов населения Тауантинсуйю, а в некоторых провинциях их доля достигала четырех пятых (The Inca and Aztec states, 1982. P. 107.).

С помощью переселенцев на целинных или на недостаточно интенсивно обрабатываемых землях организовывались большие государственные хозяйства, которым порой придавалось стратегическое значение. Наиболее крупным и хорошо документированным предприятием такого рода было освоение долины Кочабамба на восточных склонах боливийских Анд. (Inca ethnohistory, 1987. P. 47—62; The Inca and Aztec states, 192. P. 199—235.)

По своим почвенно-климатическим условиям Кочабамба на редкость благоприятна для выращивания кукурузы, поэтому Уайна Капак решил превратить ее в житницу для армии. Коренное население долины, кроме небольшой группы пастухов, было изгнано, а взамен сюда прислали земледельцев из южного Перу и западной Боливии. Общее число единовременно находившихся в Кочабамбе переселенцев составляло четырнадцать тысяч (без членов их семей), но они делились на две категории. Одна часть (несомненно меньшая, хотя точной цифры мы не знаем) прибыла сюда на постоянное жительство. Для собственных нужд этим людям разрешалось обрабатывать второсортные земли по краям долины и, кроме того, примерно десять процентов более плодородных земель. Служба же их состояла главным образом в том, чтобы поддерживать в порядке огромные зернохранилища. Что же касается полевых и, вероятно, строительных работ, то их осуществляли «вахтенным методом»: из центральных районов империи в Кочабамбу ежегодно прибывала очередная смена работников, получавших зерно и чичу (кукурузное пиво) с государственных складов. Скорее всего эти люди были общинниками, мобилизованными по системе мита, и принадлежали к тем же этническим группам, что и работники, оказавшиеся в числе постоянных переселенцев.

О массовых переселениях с целью освоения целины свидетельствуют и данные археологии. В горах центрального Перу в зоне сеха де сельва в 60-70-е годы Д. Бонавия исследовал огромные скопления жилищ, покинутых обитателями очень скоро после прихода испанцев. До инков этот район также оставался необжитым из-за дождливого и сравнительно холодного климата. Очень похоже, что колонисты попали сюда не по своей воле и бежали, как только поставленный над ними управленческий аппарат развалился. (El proceso de urbanizatión, 1972. P. 79—97; Pueblos у culturas de la Sierra Central, 1972. P. 91—99.)

Труд митмак использовался не только на государственных, но и на корпоративных землях. Так, долина Абанкай на юге горного Перу, полностью очищенная от местного населения, стала, подобно Кочабамбе, житницей для армии. Ее обрабатывали индейцы, присланные сюда с северного побережья Перу и из южного Эквадора. А вот долина Юкай, неподалеку от Куско, была объявлена принадлежащей непосредственно Инке (т. е., очевидно, его панаке). В Кочабамбе небольшую часть земель Уайна Капак также оставил за пределами государственного сектора и передал одному из своих сыновей. Об использовании митмак на храмовых землях данных нет: подневольные работники в подобных хозяйствах всегда упоминаются в составе небольших групп, а не целых переселенных общин. В то же время как храмовые работники, так и митмак на корпоративных землях имели статус янакона, отличаясь этим от митмак на государственных землях.

В долине Юкай выращивать кукурузу инки заставили не только переселенцев, но и оставленную здесь часть местных жителей, переведенных по такому случаю из «свободных» общинников в разряд янакона. Тем не менее в обычную практику подобное закабаление по каким-то причинам не вошло. Так как каждый новый Инка стремился, однако, наделить своих родственников землей неподалеку от столицы, а не где-нибудь в Эквадоре или Чили, ему не оставалось ничего другого, как очистить очередную долину от коренных обитателей и прислать вместо них еще одну партию митмак. Упоминавшаяся перуанская исследовательница М. Ростворовски де Диес Кансеко приводила данные, указывавшие на особую интенсивность переселенческой политики именно в области Куско, что обусловливалось необходимостью удовлетворять запросы царских панак.

Среди прочих групп «принадлежащих государству» людей митмак стояли ближе других к рядовым общинникам. Два года после переселения они оставались на иждивении государства, после чего начинали заниматься обычным земледельческим трудом, сохраняя традиционную организацию. Источники оставляют впечатление, что митмак были достаточно обеспечены землей - порой, возможно, лучше, чем прежде, на старом месте. Так, митмак в Майобамбе в 16 км к юго-востоку от Куско после прихода испанцев совершенно не пытались претендовать на расположенные рядом государственные земли, которые раньше обрабатывали. (Inca ethnohistory, 1987. P. 57.) Им хватало тех участков, которые инки им выделили в общинное пользование. Митмак в Кочабамбе находились в лучшем положении, чем те сезонные работники, которых присылали сюда собирать урожай. Однако все материальные преимущества вряд ли компенсировали культурный шок, вызванный оставлением родины и могил предков.

Вполне понятно, сколь разрушительные последствия имела переселенческая политика для вовлеченных в нее этносов. Однако задачи культурно-языковой унификации все же вряд ли стояли у имперских властей на первом плане. В противном случае митмак старались бы рассеивать в кечуаязычной среде и не давали бы им возможность сохранять традиционную социальную структуру. Депортация целыми общинами была экономически выгоднее, позволяла возложить большую долю забот по обустройству на новом месте на самих митмак и сократить расходы по конвоированию. Известно, что митмак, попавшие в долину Абанкай, были сгруппированы таким образом, чтобы каждая пачака (сотня семей) оказалась этнически однородной, а каждая уаранга (тысяча семей), наоборот, включала представителей разных этносов. (Ibid. P. 52.) Если подобный мудрый расклад был правилом, то удается понять, почему митмак, даже депортированные в наказание за борьбу против власти Куско, редко восставали снова, достигнув отведенных для них районов проживания.

Этническая политика инков свидетельствует об их манере решать дела не спеша, но основательно. При расселении общинами, а не семьями или поодиночке, требовалось несколько поколений, чтобы процесс ассимиляции стал необратим, однако затем остановить его мог бы лишь полный распад всех (а не только именно инкской имперской) государственных структур. В стране, где оказались беспорядочно перемешаны сотни мельчайших разноязычных групп, язык кечуа стал необходимым средством общения и для поддержания его статуса больше не требовалось никакой пропаганды или принуждения.

Date: 2015-11-13; view: 282; Нарушение авторских прав