Зак. 476

Нагой, который сам обучал сына. Юноше было в то время уже восемнадцать лет, и он работал над Пятым концертом Моцарта.

— С удовольствием, — ответил я. — Скажи­те ему, чтобы выбрал время и зашел ко мне.

Примерно через месяц молодой человек на­вестил меня. Впервые увидев его, я поразился, насколько он был похож на своего отца — ин­тонацией, нагойским диалектом, манерой речи. Даже его приветственный жест — протянутые вперед обе руки — и улыбка были в точности как у отца.

Я попросил молодого человека сыграть что-нибудь. Он достал скрипку из футляра и начал настраивать ее, делая смычком точно такие же движения, как и отец. Но и это еще было не все. Когда он начал играть, его осанка, движения рук и смычка ничем не отличались от отцовских. Даже недостатки игры — смазанные переходы, нечеткий звук и другие мелкие детали — напо­минали отца.

До этого мне не приходилось видеть такого яркого примера приспособления ребенка- к сво­ему окружению. Восемнадцать лет, прожитые в семье, явственно отразились на поведении, вос­приятии и чувствах мальчика.

Примерно тридцать лет назад моим первым маленьким учеником стал четырехлетний Тосия

Ето. Вслед за ним пришел еще один малыш — Кодзи Тойода. Когда мы переехали из Нагой в Токио, отец Кодзи тоже перебрался туда вслед за нами.

Позднее, услышав, как трехлетний Кодзи Тойода исполняет «Юмореску» Дворжака, а се­милетний Тосия Ето играет концерт, ко мне при­шел один человек и привел с собой трехлетнего сына. Он поинтересовался, как узнать, есть ли у его сынишки музыкальный талант. Если да, то он хотел бы отдать его учиться игре на скрипке.

Но кто же может определить наличие му­зыкального таланта у трехлетнего ребенка? Я сказал отцу, что талант — это не врожденное качество. Его можно лишь развить в себе. Одна­ко он меня не понял. И сколько еще таких отцов на свете!

Вспоминая молодого человека, который вы­рос по образу и подобию своего отца, я думаю, что зачастую достаточно поглядеть на родите­лей, чтобы понять, какими станут их дети.