Личный закон физического лица

Существующие в мире правовые системы выработали два основных подхода к коллизионному регулированию вопросов, относящихся к личному статусу физического лица.

Согласно первому подходу личный статус определяется правом страны гражданства физического лица. Он характерен для стран СНГ, большинства стран континентальной Европы и ряда других государств. Личный статус лица без гражданства (апатрида) определяется в указанных странах, как правило, по законам страны, в которой оно имеет постоянное или обычное место жительства (домицилий), а в отсутствие такового - правом страны места пребывания апатрида. Привязка к месту жительства используется также для определения применимого права в отношении лиц, имеющих двойное или множественное гражданство, ни одно из которых не является гражданством страны суда. Таким образом, в странах, где гражданство служит определяющим фактором, домицилий (а при его отсутствии иной территориальный признак) используется как заменяющая или дополняющая гражданство формула прикрепления.

Согласно второму подходу, принятому в странах общего права, в некоторых странах континентальной Европы (Швейцария, Латвия, Эстония), во многих государствах Латинской Америки и ряде других стран, личный статус индивидуума определяется правом страны его местожительства (домицилия), а при его отсутствии - правом места пребывания лица. В указанных странах домицилий служит универсальной коллизионной привязкой, поскольку он позволяет определить применимое право безотносительно к тому, имеет или не имеет физическое лицо какое-либо гражданство. Тем не менее, если лицо имеет место жительства в нескольких государствах, то для определения страны, с которой оно наиболее тесно связано, может учитываться гражданство такого лица.

Пункт 1 ст. 1195 ГК предусматривает традиционную для российского законодательства основную коллизионную норму, в силу которой личным законом физического лица признается закон страны его гражданства (lex patriae). Приверженность российского законодательства именно этой формуле прикрепления объясняется, главным образом, двумя причинами. Во-первых, она обеспечивает достаточно высокую степень определенности, поскольку факт принадлежности к гражданству того или иного государства обычно формализован. Во-вторых, она опирается на признак, который в меньшей степени подвержен изменениям, чем домицилий. Такая стабильность имеет существенное значение для регулирования вопросов личного статуса. Формула прикрепления к стране гражданства для определения право- и дееспособности физического лица также широко используется в международных договорах России о правовой помощи.

Формула прикрепления к праву страны гражданства недостаточна в ситуации, когда физическое лицо имеет двойное или множественное гражданство. В этом случае возникает необходимость сделать выбор в пользу одной из правовых систем, с которыми физическое лицо имеет правовую связь. Пункты 2 и 4 ст. 1195 ГК устанавливают правила такого выбора.

Если лицо имеет гражданство нескольких государств, одно из которых - гражданство России, его личный статус определяется законодательством России. Выбор в пользу российского права как права страны суда (lex fori) при указанных фактических обстоятельствах прямо вытекает из норм российского законодательства о гражданстве.

Согласно ч. 1 ст. 62 Конституции российский гражданин может иметь гражданство иностранного государства (двойное гражданство) в соответствии с ФЗ или международным договором РФ. ФЗ от 31.05.2002 № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации» допускает наличие у российского гражданина гражданства другого государства и предусматривает, что приобретение российским гражданином иного гражданства не влечет за собой прекращения гражданства России. Однако, если иное прямо не вытекает из международного договора России или ФЗ, российский гражданин, имеющий двойное гражданство, рассматривается Российской Федерацией только как ее гражданин. Это означает, что сам факт приобретения гражданином России иностранного гражданства не является нарушением закона, но отношения такого гражданина с российским государством, включая определение его личного статуса в Российской Федерации, регулируются исключительно законодательством РФ, а наличие у него иностранного гражданства не принимается во внимание.

Аналогичную позицию в выборе права, определяющего личный закон лица с двойным гражданством, одним из которых является гражданство страны суда, можно встретить в законодательстве ряда стран (Австрия, Венгрия, Италия, Польша и др.). В то же время есть страны, в которых по вопросам личного статуса лиц с множественным гражданством принята общая отсылка к праву страны, с которой лицо имеет наиболее тесную связь, независимо от того, является ли одно из его гражданств гражданством страны суда. К их числу относятся, в частности, страны СНГ, воспринявшие Модельный ГК для стран СНГ (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан).

Пункт 4 ст. 1195 ГК регулирует ситуации, когда лицо имеет несколько гражданств, но ни одно из них не является гражданством России. В этом случае его личным законом признается право страны, в которой такое лицо имеет место жительства. Коллизионная привязка к праву страны местожительства в случае двойного гражданства, аналогичная п. 4 ст. 1195 ГК, встречается и в законодательстве некоторых иностранных государств (например Венгрии и Румынии).

Существенную новеллу российского законодательства представляет п. 3 ст. 1195 ГК. Он предусматривает изъятие из общего правила об определении личного закона на основе права страны гражданства в отношении иностранных граждан, имеющих место жительства в России. Их личный статус определяется не правом страны их гражданства, а российским правом. Изъятие из общего положения только одной группы лиц (иностранцев, проживающих в России) имеет целью (или по меньшей мере практическим результатом) расширение сферы применения российского права как права страны суда (lex fori), а не сферы применения права страны домицилия.

Для практической реализации п. 3 ст. 1195 ГК, равно как и для других случаев, когда закон отсылает к праву места жительства, существенное значение имеет толкование понятия «место жительства», предусмотренного ст. 20 ГК, которая гласит, что местом жительства признается место, где гражданин постоянно или преимущественно проживает. Поскольку иностранное лицо может иметь постоянное место жительства за границей, но при этом в течение длительного времени преимущественно находиться в России, возникает вопрос, должно ли при определении личного закона такого лица применяться право страны его постоянного места жительства или право России как места, где данное лицо преимущественно проживает. С учетом указанной выше цели п. 3 ст. 1195 ГК возможно двоякое толкование ст. 20 ГК.

Суть первого состоит в том, что российский закон не применяется по отношению к преимущественно проживающему в России иностранцу, если у него есть постоянное место жительства в другой стране. Это толкование основано на поиске наиболее тесной связи лица с определенной правовой системой и потому является предпочтительным. Такой подход закреплен в законах ряда иностранных государств, предусматривающих, что все иные ссылки на место проживания лица используются, только если у него нет постоянного места жительства. Однако, поскольку изъятие из общего правила, предусмотренное п. 3 ст. 1195 ГК, направлено на расширение сферы применения российского права, а не на установление наиболее тесной связи, такое толкование логически не соответствует цели самого этого изъятия.

Второе толкование заключается в том, что для выбора в пользу российского закона достаточно факта преимущественного проживания иностранца в России, даже если у него имеется постоянное место жительства за рубежом. Такое толкование нежелательно с точки зрения обеспечения правовых интересов физического лица, но логически отвечает цели расширения сферы применения российского права, заложенной в п. 3 ст. 1195 ГК, и вполне укладывается в буквальный текст ст. 20 ГК.

Иная проблема толкования ст. 20 ГК применительно к иностранным лицам, связана с вопросом о соотношении понятий «постоянного и преимущественного проживания» с понятиями, используемыми в Законе о положении иностранных граждан. Данный Закон делит иностранцев на временно пребывающих, временно проживающих и постоянно проживающих в России. Их нахождение в том или ином статусе формализовано и подтверждается документами. Если понятие постоянного места проживания, закрепленное в ст. 20 ГК, корреспондирует статусу постоянно проживающего в России иностранного лица, то между понятием «преимущественное проживание» и статусом временного пребывания и временного проживания корреляции нет.

Очевидно, что подход к решению данного вопроса по формальному признаку существенно сокращает возможности применения российского права для определения статуса иностранцев, проживающих в России, и даже может снять отмеченную выше проблему соотношения между понятиями постоянного и преимущественного проживания. Представляется, что в целях обеспечения гражданско-правовых интересов физических лиц при выборе права, регулирующего вопросы личного статуса, следует опираться не на формальные признаки, а на оценку в совокупности разных факторов, позволяющих установить реальную связь лица с тем или иным государством. При этом административный статус может быть одним из факторов, но не единственным решающим фактом.

Личным законом лица без гражданства, согласно п. 5 ст. 1195 ГК РФ, считается закон страны места его жительства. Данное положение традиционно для российского законодательства. Оно также закреплено в ст. 156 СК в отношении брачной дееспособности апатрида, с той, однако, разницей, что СК прямо отсылает к месту постоянного жительства. Поэтому отмеченной выше проблемы соотношения между постоянным и преимущественным местом проживания при толковании понятия места жительства не возникало. Высказанные выше соображения о необходимости сущностного, а не формального подхода к определению места жительства в равной степени относятся и к лицам без гражданства.

Пункт 6 ст. 1195 ГК также вводит новую для российского законодательства норму о том, что личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище. В условиях значительного притока в Россию беженцев после распада СССР и особого статуса беженцев, регулируемого специальными нормами национального законодательства принимающего государства, введение данной коллизионной нормы имеет важное значение для стабильности личного статуса таких лиц.

Данная норма представляет собой изъятие из общих норм ст. 1195 ГК, предусмотренных в ее п. 1 (закона страны гражданства) и п. 5 (закона места жительства для лица без гражданства). Она отражает тот факт, что в силу особых обстоятельств, при которых беженцы были вынуждены покинуть страну своего гражданства или постоянного проживания, их связь с данной страной утрачивается, и определяющим для правового положения беженцев в целом становится право принявшей их страны. Именно законодательство принявшей страны определяет самое понятие беженца, условия, при которых лицо может получить статус беженца, и правовое положение лиц, получивших такой статус. В России эти вопросы регулируются Законом о беженцах и основанными на нем подзаконными актами.