О механизме работы синапсов

Синапсами называются особые состыкования между нервными волокнами, способные ретранслировать нервные импульсы – например, с аксона одного нейрона на дендрит другого. Синапсы устроены так, что, во‑первых, они обеспечивают лишь одностороннюю передачу нервного импульса, и, во‑вторых, уровни срабатывания, при которых эти односторонние передачи происходят, являются у синапсов избирательно‑регулируемыми. Это даёт богатые возможности для задания соответствий между различными наборами коэффициентов передачи у синапсов и различными режимами контроля над телом – и, соответственно, для быстрой смены этих режимов без каких‑либо переключений на физическом уровне.

Стыкуемые синапсом нервные волокна не находятся в соприкосновении, их разделяет т. н. синаптическая щель, через которую не может передаться фронт структурной перестройки. Установлено, что ключевую роль в передаче нервного импульса через синапс играет химический механизм. Со входной стороны в синапсе имеются запасы молекул специфического вещества, называемого медиатором, а с выходной стороны – блок рецепторов, к которым молекулы медиатора подходят «как ключ к замку». Когда волна структурной перестройки приходит в синапс «с правильной стороны», происходит выброс молекул медиатора в синаптическую щель, и некоторые из них присоединяются к рецепторам. Но здесь научные объяснения заканчиваются: непонятно, каким образом присоединение молекул медиатора к рецепторам приводит – причём не во всех случаях – к порождению нервного импульса, выходящего из синапса.

В самом деле, молекулы известных медиаторов электрически нейтральны, поэтому их присоединение к рецепторам не может приводить к каким‑либо изменениям разностей потенциалов. Сомнительно, что это присоединение способно вызвать и волну структурной перестройки, ведь у синапсов обнаруживается «плавающий» уровень срабатывания: в одном случае эта волна запускается, когда на блоке рецепторов в синапсе осела, скажем, сотня молекул медиатора, а в другом – не запускается даже когда эта цифра во много раз больше.

На наш взгляд, выходящий из синапса импульс рождается, конечно же, благодаря усилию наномышцы, расположенной в начале выходного нервного волокна. Приведение наномышцы в действие осуществляется не медиатором, а соответствующими программами в душе. Блок рецепторов в синапсе выполняет всего лишь индикаторную функцию: как раз по числу осевших на нём молекул медиатора программы и определяют – достигнут ли заданный здесь уровень срабатывания, или нет. Логическим завершением такого механизма работы синапса является следующее: в результате срабатывания наномышцы блок рецепторов подвергается небольшому «встряхиванию» – такому, что происходит отрыв всех присоединённых молекул медиатора, т. е. показания индикатора обнуляются. По‑видимому, в отрыве молекул медиатора при встряске и заключается ключ к разгадке расстройств, возникающих при сообщении мозгу достаточно сильного ускорения – в частности, таких типичных симптомов при сотрясении мозга, как потеря сознания и выпадение из кратковременной памяти тех событий, которые непосредственно предшествовали удару.

Добавим, что весьма важным дополнением к вышеописанному механизму работы синапсов является автоматическая подстройка их уровней срабатывания в зависимости от общего числа молекул того или иного медиатора в организме. Можно видеть, что если по какой‑либо причине количество некоторого медиатора возросло, то, при прежней частоте прихода импульсов в синапс, медиатор будет накапливаться на рецепторах быстрее, что будет приводить к преждевременным срабатываниям наномышцы. Для компенсации этого эффекта уровни срабатывания синапсов, использующих один и тот же медиатор, автоматически подстраиваются в соответствии с его общим количеством – иногда счёт идёт буквально на молекулы.

К сожалению, механизм этой автоматической подстройки допускает возможность неадекватной реакции, возникающей при введении в организм таких психотропных веществ, которые являются либо медиаторами в чистом виде, либо их имитаторами. Эта реакция заключается в автоматическом повышении уровней срабатывания – вплоть до полного блокирования проводимости соответствующих синапсов, а, значит, полной потери контроля над той или иной функцией тела. Заметим, что такой сценарий запускается сразу же, как только психотропное вещество оказывается в контролируемой зоне – в частности, в плазме крови. Это утверждение противоречит научному подходу, согласно которому психотропное вещество начинает оказывать своё действие, лишь оказавшись в физическом контакте со своей мишенью, например, блокировав рецепторы в синапсах. Но этот научный подход трудно примирить с фактами чрезвычайно быстрой реакции на введение психотропного вещества – например, при внутривенном введении реакция наступает уже через тридцать секунд (считая от начала введения, а не от снятия жгута!). Можно, конечно, придерживаться такого мнения, что введённые в вену в ничтожном количестве молекулы умудряются вместе с кровотоком добраться от локтевого сгиба до синапсов мозга за тридцать секунд (это сквозь лёгочную и мозговую системы капилляров!), да не рассеяться по организму, а дружно осесть только на подходящих рецепторах. Однако, научный подход терпит полный провал в свете того факта, что психотропные вещества оказывают своё действие не только при попадании в кровеносное русло, но и при их добавлении в изолированную пробирку со свежей, живой кровью субъекта – откуда они никак не могут перебраться в его мозг. Дело в том, что живая кровь субъекта, где бы она ни находилась, охвачена управлением из его души. Субъект может находиться хоть за тысячи километров – добавление эффективной дозы снадобья в пробирку с живой кровью вызывает у субъекта эффекты, характерные для эффективной дозы, а добавление летальной дозы вызывает, соответственно, летальный исход. Этот, с позволения сказать, магический метод воздействия на расстоянии известен с глубокой древности, и, как правило, работает он безотказно. Кстати, нередки случаи, когда в результате переливания крови здоровый донор вдруг «ни с того, ни с сего» заболевает болезнями реципиента – разгадка этих «странных совпадений» всё та же. Донор имеет право знать, что он сильно рискует – по меньшей мере, своим здоровьем!