Олег Вагин

Как известно, выпускники английских и американских колледжей или французских Гранд эколь долгие годы, а то и всю жизнь держатся вместе, стараясь помогать друг другу, оказывать своим поддержку или вступаться за их репутацию перед другими. Среди этих выпускников могут оказаться и негодяи, и все же несколько лет, проведенных на одной школьной скамье, заставляют их не отказываться друг от друга, хотя бы они и не разделяли образа мыслей своих бывших университетских товарищей.

С конца 80-х годов я все чаще сталкивался со многими влиятельными людьми, от которых зависела экономика России. Не все были мне действительно близки, часто это были друзья моих друзей или просто знакомые, с которыми меня столкнула жизнь и бизнес, а бизнес в современной России строится на связях и личных знакомствах, где основа делового успеха — знание людей и верность слову. Правовых норм ведения бизнеса в России не существует. Каждый, кто сегодня имеет там прочную материальную базу, должен был обойти закон. Каждый человек! Я знаю, о чем говорю, так как стоял у истоков и видел все своими глазами. Система сама толкала на нарушение законов, создавая криминогенную ситуацию. При отсутствии правовой защиты пышно расцвело насилие. На моих глазах большинство тех, кто насаждал насилие, от насилия и погибли.

В мае 1991 года я пригласил друзей и знакомых на свой день рождения. Я хотел отпраздновать его по-настоящему широко, как еще не праздновал в России никто. Большинство приглашенных было из Москвы, но многие приехали из Петербурга, Львова, Екатеринбурга, Донецка, Киева, в общем, со всех концов огромной страны. Набралось около ста пятидесяти человек. Я заказал в московском турбюро три огромных автобуса «Мерседес». Нужно было позаботиться, чтобы путешествие прошло без всяких помех, и мне удалось получить (не буду рассказывать, как) совершенно фантастический путевой документ. В нашей путевке со всеми необходимыми официальными печатями и штампами говорилось, что мы — специальный отряд особого назначения МВД СССР, следующий в Венгерскую Республику для обмена опытом с соответствующим местным министерством. Если вспомнить, что мои отношения с этим ведомством можно охарактеризовать как непрерывную многолетнюю войну, документ получился забавный. Оглядывая мой «отряд», я не мог не рассмеяться про себя.

Путь предстоял неблизкий. Я никогда не забуду этой поездки.

Мы выехали рано утром. Нас провожало хмурое майское небо, готовое в любую минуту разразиться дождем. Автобусы направились на Минское шоссе, и хотя праздник начался уже в пути, выехав из Подмосковья, мы не могли не видеть мелькавшие вдалеке от дороги бедные среднерусские деревушки, покосившиеся избы, почерневшие от времени амбары. Мелькнула тощая лошадь, тянувшая телегу по непроезжей в это время года грунтовой дороге. Стоявшая на переезде в ожидании своей очереди грязная полуторка казалась вышедшей из фильма сороковых годов.

Вскоре мы остановились на заправочной станции. Пока в автобусы заливали горючее, я решил размять ноги и обошел вокруг станции. Недалеко от заправки на пригорке сидело пять-шесть человек, явно местных. Я давно не видел такой бедности. Одетые в рванину, которую невозможно описать, в грязных сапогах с подвязанными веревками подошвами или в галошах, обмотанных тряпьем, они переговаривались, глядя на огромные белоснежные автобусы, прибывшие из другой жизни. Среди них были две женщины, как мне показалось, старухи. Подойдя ближе и присмотревшись, я понял, что всем им лет по тридцать-тридцать пять, не больше. Испитые лица, наполовину беззубые рты… У одного в руках полупустая бутылка водки. Уже по бутылке неровной формы и какого-то зеленовато-лилового цвета было видно, что водка эта из самых дешевых, от которой можно и на тот свет отправиться. Один из них отделился от группы, начал приближаться ко мне. Вид у него был приниженный, но глаза злые. Я знаю этот сорт людей и не раз встречался с ними в лагерях. Это доходяги, почти потерявшие человеческий облик. Но не дай бог попасться им на пути, когда их много.

— Три рубля, — тихим хриплым голосом проговорил он, протягивая руку.

— Зачем тебе три рубля? — спросил я с удивлением.

На три рубля в то время можно было купить разве что пару коробок спичек.

— На портвешок не хватает! — осклабился он, показав пустой рот с четырьмя гнилыми зубами.

— А где же ты купишь?

Мужик неопределенно махнул рукой куда-то за пригорок.

Я дал ему сотню и долго смотрел, как вся группа снялась с места и с трудом, качаясь и как-то странно хихикая, иногда толкая друг друга, направилась по бездорожью за бугор, в том направлении, что показал мне мужик.

Вернувшись, я застал разговор о том, как тут будет хорошо в скором времени, какие магазины построят, какие товары начнут в них завозить, как поднимется уровень жизни и сколько миллионов нужно вложить в процветание края.

Автобусы были готовы. Я дал знак к отправке, но в общий разговор включаться не стал. Я знал, что в ближайшее время тут не отделаться и миллиардами.

Дорога шла теперь по Белоруссии, такой же бедной, как и та Россия, что мы миновали. Потом пошла Украина, пейзаж стал меняться, и мне показалось, что бедность тут не так заметна.

Переночевав в гостинице километрах в пяти от шоссе, мы отправились дальше и скоро въехали в предгорья моих родных Карпат. Деревни, лепившиеся к склонам гор или выбегавшие в долину, встречались все реже. Начались густые буковые леса, дорога стала петлять, а когда выбиралась на опушку, глазу представлялись такие горные пейзажи, которым может позавидовать любая другая страна. Возможно, именно тогда мне запала в душу мысль, которая с тех пор меня не оставляет, но об этом позже… Мы перевалили через горный хребет и пересекли венгерскую границу.

В Будапеште нас ждала одна из лучших венгерских гостиниц «Вереш Чиллаг», расположенная на горе в старинном районе Буда. Стояла прекрасная погода. Когда мы уезжали из Москвы, деревья были еще голые, а здесь на каждом шагу нас встречала свежая зелень бульваров и скверов. Многие из нашей группы за границу попали впервые и тут же разбрелись по городу, разглядывая витрины магазинов с западными товарами, которых в Москве еще не было, присаживаясь на террасах кафе, чтобы испробовать местных напитков.

— Чтобы к вечеру все были трезвые! — попросил я вдогонку. — А то сорвете застолье!

Вечером пятого мая все собрались в ресторане отеля, и праздник длился почти до утра. Нужно ли говорить, что я сделал все для того, чтобы он остался незабываемым для всех участников.

Блюда русской кухни в прекрасном исполнении дополнял венгерский гуляш, польский бигос, французский луковый суп. К вину большинство моих приглашенных было еще непривычно, но стол украшали десятки бутылок лучших советских, русских эмигрантских, польских, шведских, финских водок и «старок». Думаю, мало кто из моих друзей видел раньше такое разнообразие сортов пива — от горького немецкого и чешского «Лагера» до разных видов янтарного и светлого бельгийского, так ценимого знатоками. Многим пришелся по вкусу венгерский «Токай», натуральное полусладкое вино из винограда позднего урожая, лучшая приправа к десерту.

По русскому обычаю, произносились бесконечные тосты, и если бы они сбывались, то жить мне предстояло еще многие и многие десятки лет…

Я вспомнил об этой поездке, потому что это была одна из моих попыток собрать друзей и постараться убедить их, что плохой мир лучше хорошей ссоры. Мне казалось, что можно обойтись без насилия. Из ста пятидесяти человек, которые приняли приглашение, на сегодняшний день в живых осталось едва пятнадцать.

В числе приглашенных на мой день рождения в Будапеште был Олег Вагин. Меня с ним познакомил в 1988 году один из моих друзей Володя Катарин.

Вагин долго был во всесоюзном розыске и в тот год впервые появился в Москве, надеясь найти надежное пристанище. Володя Катарин привел его ко мне с просьбой помочь. Я оказал ему помощь. Ему дали денег на первое время, нашли жилье и работу по обмену сертификатов возле магазина «Березка».

Вагину в ту пору было около сорока. Это был высокий человек за метр восемьдесят, физически очень сильный, хотя это было совершенно незаметно. В его фигуре не было ничего примечательного, и посторонний взгляд ни на чем не останавливался, пока не встречался с его взглядом. Глаза Вагина невозможно забыть. Хотелось отвести от них взгляд, и в то же время они приковывали к себе внимание. Я до сих пор вспоминаю их стеклянно-безумное выражение. Было ясно, что хозяин этого взгляда способен на все.

После той первой встречи наши пути надолго разошлись. Через полтора года я узнал, что Олег Вагин выдвинулся на первое место в неформальных структурах города Екатеринбурга (бывшего Свердловска). Официально он был президентом мощного уральского объединения «Космос», включавшего гостиничный комплекс и рестораны, которое создал вместе с четырьмя компаньонами: Пашей, Эдиком Казаком, Мишей Кучиным и Колей Широким. Мне было известно, что Вагин шел к своему бизнесу кровавым путем, физически устраняя конкурентов. Позднее о нем будут много писать, особенно в западной прессе. Западное телевидение поставит о нем целый фильм.

Этот человек начал пользоваться в Екатеринбурге неограниченной властью. Достаточно привести один пример. Союз «афганцев», который в Екатеринбурге был особенно силен, решил заселить своими людьми новый дом в центре города, строившийся для комсомольской и партийной верхушки. Председатель союза полковник Лебедь (не путать со знаменитым участником войны в Чечне генералом Лебедем) собрал своих ребят и организовал круглосуточное дежурство возле стройки. Как только дом был закончен, афганцы заняли его явочным порядком.

Тут же были вызваны наряды милиции и подтянуты внутренние войска, окружившие дом.

Полковник вышел из подъезда и сказал прибывшему на место генералу МВД, который курировал Свердловскую область:

— Вы что, хотите войны? Вы ее получите. Посмотрите на окна!

В каждом окне стояли афганцы, увешанные гранатами, с оружием в руках, готовые на все.

Войска и милиция были в замешательстве. Запахло нешуточным военным столкновением. Генерал доложил в Москву. Москва приказала пока оставить дом афганцам, пообещав разобраться в ситуации. Всем было известно, что семьи многих бывших афганских воинов живут в ужасных условиях.

— Старайтесь обойтись без шума! — приказала Москва.

Генерал отозвал войска и оставил дом афганцам. Однако начальник местного КГБ связался с Вагиным и попросил его явиться на место и оценить ситуацию. Вагин подъехал со своими людьми, подошел к Лебедю и, глядя на него своим страшным стеклянным взглядом, сказал:

— Забирай своих людей и уходи! И чтоб я больше тебя здесь не видел.

И что вы думаете? Лебедь забрал своих афганцев и эвакуировал дом.

Помню, как я приехал в Екатеринбург и заболел. У меня была сильная сердечная аритмия, когда сердце то замирает, то бешено колотится, чуть не выскакивая из грудной клетки. Нужно было срочно достать западное лекарство, только и помогавшее мне во время таких приступов. С лекарствами было тогда очень тяжело, а западные были практически недоступны, и их невозможно было достать ни за какие деньги, особенно срочно и особенно в таком городе, как Екатеринбург.

Один из друзей Вагина, Паша, каким-то образом достал препарат «Герхарт» и привез мне в гостиницу.

На следующий день я встречался с Вагиным, и он сказал мне в разговоре, что его друзья приговорили Пашу к смерти.

— Ты уверен, что делаешь правильно? — спросил я осторожно.

Он говорит:

— Леня, Паша первый задумал меня убрать. Мне сказал об этом Эдик Казак, а ему можно верить, он Паше родственник и наговаривать не станет.

Вагин смотрел на меня в упор своим безумным взглядом и, зная, что Паша мне только что помог, ждал реакции. Единственное, что я мог, это сказать в очень дипломатической форме, что я на его месте не спешил бы с исполнением приговора, а все как следует проверил. В конце концов, это был Вагинский огород, и я никак не мог вмешаться.

— Хорошо, мы подумаем, — сказал Вагин.

Я понимал, что Вагин просто хочет устранить лишнего компаньона, чтобы делить доходы на меньшее количество кусков. Кроме того, Паша тоже имел в городе вес, к нему прислушивались, а Вагин относился к этому очень ревниво.

Я уехал в Москву. Через два дня Вагин позвонил мне и спросил, не могу ли я оплатить лечение Пашиного отца в Израиле.

— Конечно, могу, — ответил я.

Вагин дал мне номер счета кардиологической клиники, где лежал отец Паши, и я перевел на него двадцать тысяч долларов (которые Вагин действительно мне потом отдал). У меня отлегло от сердца — я решил, что Вагин одумался. Я позвонил в Екатеринбург Володе Катарину, чтобы узнать, как там Паша.

— Понимаешь, Паша куда-то исчез, — ответил Володя. — Уже почти три дня.

Я понял, что его убили, и оказался прав. Позже мне стало в точности известно, как это произошло. Вагин с друзьями гулял в казино гостиницы «Космос», которая принадлежала ему и его команде. После казино стали разъезжаться по домам. Вагин предложил Кучину и Паше заехать к нему, чтобы обсудить срочный вопрос, связанный с делами фирмы. Сели в машину, Кучин за руль, Паша справа, а Вагин сзади. Как только машина отъехала от отеля и оказалась на темной улице. Вагин сделал Кучину знак и набросил Паше на шею веревку. Кучин резко затормозил, и они вдвоем начали душить Пашу. Паша не был особенно силен, тогда как Кучин и особенно Вагин отличались огромной физической силой, так что они убили его без особого труда. Выехав за Кольцевую дорогу, Кучин остановил машину, взвалил Пашу на себя и отнес в лес, где они и зарыли труп.

Пашин отец был в Екатеринбурге известным человеком. У него были связи и в КГБ, и в МВД. Вернувшись после лечения, он принялся разыскивать сына. Разумеется, он, прежде всего, обратился к Вагину, но тот ему сухо ответил:

— Я сам не знаю. Он мне говорил, что должен срочно на неделю уехать в Москву.

Прошел месяц, в течение которого Пашин отец перевернул всю страну в поисках сына. Паша с отцом и матерью жил в центре города, на пятом этаже фешенебельного по местным масштабам дома. Отец никуда не выходил один, вечерами сидел дома и, зная, с кем имеет дело, и, чувствуя недоброе, в темное время суток не зажигал в квартире свет.

Как-то раз Вагин, прощупывая ситуацию, в очередной раз позвонил ему с вопросом о Паше, и тот ответил ему:

— Послезавтра мне скажут точно, где искать Павла.

Ранним утром, когда он, не включая света, подошел в кухне к холодильнику и открыл дверцу, чтобы вынуть молоко, в холодильнике на секунду зажглась лампочка. Этого было достаточно. Сидевший в доме напротив снайпер успел прицелиться и смертельно ранить отца Паши.

Так Вагин шел к власти.

В Екатеринбурге был крупный и талантливый бизнесмен Терлецкий. Он стремился объединить финансовые силы города, но не хотел примыкать к Вагину. Вагин все время предлагал ему объединиться, намекая, что отказываться для него небезопасно.

— Все в жизни небезопасно, — отвечал ему Терлецкий.

Однажды я сижу у себя дома в Москве, как вдруг звонит мне сам Вагин и говорит.

— Федорыч, вы слышали? Терлецкого расстреляли вместе с охраной.

Терлецкий выезжал из офиса в «Мерседесе» с тремя охранниками. Машина только появилась из ворот на малой скорости и, чтобы выехать на улицу, должна была обогнуть большое дерево. Когда она поравнялась с деревом, из-за него спокойно вышел человек и из одного пистолета, одной обоймой застрелил всех сидевших в машине. Это был Олег Шамиль, профессионал высокого класса, человек Вагина.

Когда мы возвращались автобусами из Будапешта, Вагин сел рядом со мной и стал настойчиво уговаривать стать его компаньоном. Он предложил мне занять место Паши.

Я вежливо, но твердо отклонил его предложение.

Вагин шел к экономическому господству в этом регионе любыми путями. Ему удалось подмять под себя военно-промышленный комплекс и частично металлургию. Имя Вагина в Екатеринбурге ассоциировалось с насилием, сопротивляться которому бессмысленно. В распоряжении Вагина были сотни людей, готовых выполнить любой приказ. В их число входили афганцы и бывшие сотрудники уже начавших распадаться структур МВД и КГБ. Представьте себе пятидесятилетнего полковника с огромным опытом, еще не на пенсии и без квартиры. Он умеет только убивать и следить. Неожиданно система выбрасывает его на улицу, и ему не остается ничего другого как войти в одно из существующих банд формирований или создать свое. Именно такие люди были исполнителями насилия.

Когда Вагин приезжал в Москву, он всегда жил у меня. Мы много разговаривали. Он рассказывал о росте своей власти и не раз возобновлял приглашение объединяться.

Я вежливо, но решительно отказывался.

— Знаешь, Олег, у меня уже есть своя структура. Да и не хотелось бы перебазироваться в Екатеринбург, — отвечал я ему.

Я понимал, что нужно держаться от него на расстоянии, чтобы не оказаться втянутым в кровавую бойню, которая в конечном итоге ничем хорошим не кончится, ибо сказано: поднявший меч от меча и погибнет. Кто легко решает, того и самого решат легко. Как показало время, я был прав.

Однажды Вагин остановился у меня после поездки в Америку. Мне показалось, что он немного изменился после двухнедельного пребывания за границей. Глаза потеряли часть своего стеклянного блеска, и взгляд стал не таким безумным. В этот раз нам удалось разговориться более дружески.

Я сказал Вагину:

— Если найдется умный и решительный человек, который сумеет проанализировать ситуацию в твоем регионе, я боюсь, у тебя сразу же появятся проблемы. Если ты не пересмотришь свое отношение к насилию, это может кончиться печально и для тебя, и для тех людей, которые тебя окружают.

— За меня не волнуйся! — ответил Вагин самонадеянно.

Я не мог навязать ему свои принципы. Мне хотелось лишь предупредить его, чтобы как-то сдержать волну истребления и насилия, которая от него исходила.

Через месяц я ехал по Москве в «Мерседесе» с Лешей Прянишниковым, который, кстати, перешел ко мне из структуры Вагина. Мы выезжали на Садовое кольцо, когда в машине раздался звонок. Леша поднял трубку и долго слушал, ничего не говоря. Потом попрощался и обернулся ко мне.

— Вы знаете, Федорыч, только что расстреляли Вагина вместе с охраной.

— Этого следовало ожидать, — ответил я Леше.

Конечно, для многих это был шок. Казалось, что Вагин недосягаем, потому что у него была мощная сеть охраны, разведки и контрразведки, едва ли не лучшая из всех существовавших в то время сетей такого рода.

Вскоре мне стало известно, как это произошло.

Вагин жил в доме, где были квартиры работников прокуратуры, МВД, КГБ и даже самого мэра города. Можете представить, как охранялся этот дом и подходы к нему. В то утро Вагин вышел из своего подъезда вместе с Олегом Шамилем и еще тремя охранниками. Дом находился в центре, его окружали соседние дома, так что двор представлял собой нечто вроде бетонного колодца.

Из колодца было два выхода, две арки. Возле одной из них стоял пикап «Москвич», в каких развозят продукты. Он стоял там уже три дня, охрана много раз проходила мимо и ни разу не видела, чтобы кто-то садился или выходил из него. Между тем все эти три дня в «Москвиче» сидели два человека, не подававших никаких признаков жизни. Когда Вагин вышел из подъезда и в окружении охраны направился к своей машине, дверцы пикапа распахнулись, оттуда выскочили два автоматчика и с колена открыли огонь по группе Вагина, Олег Шамиль вскинул руку с пистолетом и бросился к Вагину, чтобы закрыть его собой. Автоматная очередь настигла его прежде, чем он заслонил своего хозяина. Второй охранник, Коля Некрасов, закрыл Вагина своим телом и крикнул: «Беги!». Автоматчики достали и его. У третьего заклинило патрон, и его уложили, пока он пытался перезарядить оружие. Все это произошло в считанные доли секунды. Вагин в это время бежал к другой арке и уже достиг ее, но навстречу неторопливо вышел третий автоматчик и выпустил в него в упор всю обойму.

Все трое перезарядили автоматы и методично добили всех лежащих на земле. Они выпускали длинную очередь каждому в голову, обезображивая его до неузнаваемости. Это была не природная жестокость, но профессиональное исполнение плана, авторы которого хотели быть уверены, что у Вагина не будет ни малейшего шанса выжить, потому что останься Вагин чудом в живых, дни каждого, кто имел хотя бы отдаленное отношение к покушению, были бы сочтены.

Рядом находится управление внутренних дел. Недалеко расположено управление КГБ. По соседству детский сад. Десять часов утра, но кругом ни души, словно всех соседних жителей кто-то заранее убрал. Возле второго выхода стоят «Жигули» без заднего сиденья. Трое автоматчиков ласточкой прыгают через заднюю дверь на пол, дверь закрывается, и машина спокойно отъезжает.

Буквально через полторы минуты дом окружает милиция, но никого уже нет. На месте остались только трупы. Осталось неподвижно распластанное тело безумного Вагина, который унес много безвинных душ и, наконец, сам последовал за ними.

Через пять минут приехали друзья и компаньоны Вагина: Миша Кучин, Коля Широкий и Эдик Казак. С ними прибыло человек двести Вагинских опричников. Они забрали тела убитых и отвезли в морг, чтобы приготовить их к похоронам.

На похороны Вагина собралось полгорода. Но не думаю, что кто-либо оплакивал его, кроме близких.

Так погиб Вагин. Это был настоящий монстр, и если бы Господь наделил его умом, неизвестно, до какого террора он дошел бы. Однако после его смерти в городе стало еще больше насилия. Раньше террор был монополией Вагина. С его смертью исчезла и его монополия на насилие.

Те, кто убил Вагина, не могли не понимать, что его друзья постараются найти убийц и отомстить им. И они поспешили их опередить.

Миша Кучин ехал по городу в «Мерседесе» с двумя охранниками. Огромный встречный грузовик «МАЗ» вынудил его затормозить и съехать на обочину. «МАЗ» проехал метров пятнадцать, остановился и выпустил прямой наводкой по «Мерседесу» фауст-патрон. Машина со всеми в ней сидящими взлетела на воздух и взорвалась.

Коля Широкий уехал в Венгрию. Там он создал дело по торговле цветными металлами. Бизнес процветал и начал приносить огромные доходы. Коля снял дом на окраине Будапешта. Высокий, физически сильный и тренированный Коля Широкий был самым мыслящим в компании Вагина. Он один понимал, что насилие к добру не приведет, но при жизни Вагина ничего не мог поделать. Однажды ночью Коля Широкий и вся его охрана были задушены прямо в доме.

Остался один Эдик Казак. Он тоже жил в Венгрии, был арестован венгерскими властями по сфабрикованному обвинению, просидел несколько лет в венгерской тюрьме, потом уехал в неизвестном направлении, и след его потерялся.

Так распалась империя Олега Вагина. В советских газетах того времени писали, что уничтожение Вагина дело рук Леонида Билунова. Это даже прозвучало по телевидению. Средства массовой информации давно не гнушаются никакой клеветой. И привлекать их к ответу бессмысленно.

Во-первых, я мог убить, только защищая свою жизнь или жизнь моей семьи, моих близких, а Вагин мне не угрожал. Я никогда не прибегал к насилию в целях бизнеса. Во-вторых, исчезновение Вагина не принесло моему бизнесу никакой пользы. И, в-третьих, осуществить такое покушение было по плечу только высоким профессионалам в этой области. Тогда в стране еще не было такого количества боевого оружия. То есть можно было достать личное оружие, но не автоматы. Автоматов в руках неформальных структур были считанные единицы. И выследить, шаг за шагом, такого осторожного, могущественного и надежно охраняемого человека, как Вагин, было не под силу никаким одиночкам. Несомненно, использовалось наружное наблюдение, в которое был вовлечен не один десяток людей. Слежка за Вагиным не могла состояться без непрерывного подслушивания его телефонов, что всегда было прерогативой властей. И, наконец, весь сценарий убийства, тишина в соседних домах, отсутствие людей на улицах, позднее прибытие милиции (в дом, где живет верхушка города!) — все это говорит о том, что перед нами хорошо спланированная и четко организованная операция спецназа.

Может возникнуть вопрос, откуда мне известны все подробности этого и многих других убийств? Прежде всего, если жив хоть один из участников, убийца или жертва, рано или поздно обстоятельства становятся известны тому, кто хочет знать. Кроме того, всегда найдется человек, который видел все от начала до конца через плотно закрытое окно соседнего дома. И, наконец, информация, даже если она стоит дорого, всегда дойдет до того, кто ее собирает. А информация — это сила.

Судьба Вагина показывает, что вместе с перестройкой правосудие в Советском Союзе закончилось. Российская власть перестала решать крупные конфликты в судебном порядке, предпочитая выстрел из-за угла. История с Вагиным — это начало массового физического истребления бизнесменов в России. Все спорные экономические вопросы стали решаться девятью граммами свинца. И вину за это власть перекладывала на так называемые бандформирования и неформальные структуры.

На самом деле большинство преступлений она совершает своими руками.