Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Юго-западный ветер ⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2 Мы прилетели в Синюю долину под вечер. Ух, как обрадовались нам ребята! Они обнимали меня и Юльку, будто мы не виделись тыщу лет. И Юлька оттаял. Конечно, он по-прежнему ходил невеселый, но от ребят не прятался и несколько раз даже улыбнулся. …Горе немного отступило, отодвинулось. Оно было еще близким, но не давило нас, как в первый день. Дуг остался далеко-далеко, в скале под бастионами, Юлькиной беде тоже нельзя было помочь, а время шло, и приходилось думать, как жить дальше. Мы поселились в доме лесника, недалеко от брошенной деревни. Дом был большой и крепкий еще, только крыша немного прохудилась. Мы заделали ее старыми досками, оторванными от забора. Говорят, раньше люди жили в долине спокойно. Ядовитый туман стал появляться лет сто назад, после землетрясения, и тогда жители поспешно ушли в другие места. В домах осталось много утвари. В доме лесника сохранилась посуда, мебель и каменный очаг. В сумерки мы поужинали, уложили малышей, а сами сели у очага. Потрескивал огонь, булькал котелок с грибной похлебкой на завтра. Малышня посапывала на плетеных лежанках. Соти постукивала деревянной ложкой в глиняном кувшинчике – готовила какое-то снадобье. Было спокойно и уютно. И все-таки очень грустно. Юлька сидел на полу у края очага и прижимался щекой к закопченному камню. От огня у него золотились ресницы… Осторожно подошли Винтик и Уголек. Винтик присел в ногах у Галя, и тот ласково запустил в его растрепанные волосы пятерню. Так же, как недавно это делал Дуг. Уголек притерся боком ко мне. И все молчали, молчали. Огонь догорал, искорки на Юлькиных ресницах погасли. Галь сказал наконец Винтику и Угольку: – Шли бы спать. А то завтра не встанете и не увидите туман… Они поднялись и, непривычно послушные, тихие, пошли к лежанкам. А остальные сидели, хотя тоже собирались проснуться на заре, чтобы посмотреть на появление синего тумана. Говорили, что это очень красиво. Когда над кромкой скал появляется солнце, среди росистой травы и у расщелин камней как бы вспыхивают язычки синего пламени и появляются голубые дымки. Они крутятся, колеблются, делаются похожими на разных зверей и человечков. А когда солнце встает повыше, таинственный этот туман растекается в воздухе и тает… Да, наверное, это красиво. Пока… А потом? Что будут делать ребята через несколько лет, когда воздух Синей долины станет для них смертельным? Я не выдержал и шепотом спросил об этом Галя. Он будто ждал вопроса, не удивился. – Мы не будем ждать, когда вырастем, – жестко сказал он. – Мы только подрастем. Пускай малыши наберутся сил… – А потом? – На острове не одна крепость. В других тоже сохранились пушки. Есть, наверно, и порох. Юлька нервно шевельнулся, посмотрел на Галя, потом на меня. – А если не найдем порох, все равно… – добавил Галь. – Вы научили нас делать луки… – Стрелы против пуль? – еле слышно спросил Юлька. – Ничего, – сказал Галь. А Шип с усмешкой заметил: – Смотря какие стрелы. Соти придумает, чем помазать наконечники.
Утром никто не увидел тумана. Среди ночи пришел в долину ровный плотный ветер. Гнул верхушки деревьев, прижимал траву и слизывал туман, едва он выступал из-под земли. А небо оставалось ясным, и над Синей долиной занимался чистый рассвет. Потоки воздуха разлохматили нам волосы, когда мы вышли на прогнившее крыльцо. Галь печально сказал: – Ну вот, начался он, юго-западный ветер. Пора вам, Женька, домой. “Домой!” У меня будто все нервы рванулись в дальнюю даль, к горизонту. Неужели пришло время для такого счастья? И сразу же стало не по себе: а как же ребята? Юлька стоял рядом и смотрел в землю. У него было очень странное лицо – бледное с красными пятнами. Он царапал доски крыльца рваным своим башмаком. Так царапал, что отлетали гнилые щепочки… – А как же вы… – пробормотал я, не решаясь взглянуть на Галя. Он сказал: – Ну, что – мы… Это наш остров. А у вас есть своя земля. Юлька резко вскинул голову, а мне обожгло щеки. – Ты что… – проговорил я. – Ты думаешь, что если мы… если не отсюда, то нам все равно? Мы же столько вместе… Галь стоял передо мной прямой, строгий, тонкий, и ветер трепал у него над плечами остатки синей куртки. Я решил, что сейчас он скажет: “Конечно, мы были вместе, но лучше бы вас не было…” Но он покраснел, как-то обмяк и виновато заговорил: – Ты разве не понимаешь? Вам же в сто раз опаснее, чем нам. Если мы попадемся, нас запихают в приют, вот и все. А вас главный суд острова приговорил к смерти. – Как же мы попадемся? Сам говорил, что слуги Ящера сюда не сунутся. – Кто их знает… Вдруг придумают маски от газа? Ничего себе, успокоил! Я спросил с тревогой: – А почему ты думаешь, что вам ничего не сделают, если поймают? – Не посмеют. Закон не позволяет убивать детей, которые родились на острове. – Дуга убили… – Он был уже большой. – В Точку стреляли. – Ну… это, наверно, случайно… Я вздохнул и отвернулся. Галь не успокоил меня. Да, по-моему, и сам он не верил тому, что сказал. – Надо лететь, Жень… – опять проговорил Галь. – Вас дома ждут. И снова я весь как бы рванулся к дому. И опять остановила тоска: неужели расстанемся навсегда? Хотя, если по правде говорить, кому мы здесь нужны? Зачем? – Ладно, – горько сказал я. – Полетим. Здесь от нас какой прок? Одни несчастья… Галь укоризненно мотнул головой: – Зачем ты так? Вы рассказали нам про порох… Без вас мы бы всю жизнь просидели на той скале. – А Дуг… Галь сжал губы, помолчал и сказал очень тихо: – Ну что ж… Раз это война… Прощались мы недолго. Когда Птица опустилась на перекладину покосившихся ворот, мы встали тесным кружком и замолчали. Потом Юлька прошептал: – Ребята, вы простите меня… – Не надо про это, Малыш, – сказал Галь. – Ты наш друг… …Пока мы видели ребят с высоты, они все махали, махали нам. Но скоро их скрыли деревья. В горле у меня словно сидел занозистый кубик, я старался его проглотить. А потом опять подумал: “Домой летим!” И стало легче. Я посмотрел на Юльку. Он виновато улыбнулся мне. На губах у него еще не совсем зажили порезы… До дома еще далеко… Я думал, что Птица сразу полетит на северо-восток и мы скоро окажемся над морем. Но Птица повернула к западу и вдруг начала опускаться. Внизу был темно-зеленый лес и яркие проплешины лужаек. Мы приземлились на краю большой поляны, где росли кусты с желтыми цветами. – Ты что, Птица? – начал я. – Нам надо домой! Понимаешь, Птица? До-мой… И вдруг я узнал место! Это была та поляна, где я впервые встретил Птицу. Вот и дерево с темной грудой гнезда. И голова птенца торчит над хворостом. Он подрос, птичий малыш, голова стала крупнее и клюв крепче. – Юлька, не бойся, – заговорил я. – Это дом нашей Птицы. Она залетела, чтобы покормить птенца. Ведь она улетает надолго, а он один остается… Птица затрещала клювом и закивала, словно хотела сказать: “Правильно. Вы не волнуйтесь, я долго не задержусь…” Я отвязал от птичьих ног сиденье. Птица тут же поднялась и улетела. Юлька посмотрел ей вслед с большой тревогой. Он, видимо, боялся: вдруг она не захочет унести нас домой? Но я был уверен в Птице и ни капельки не волновался. – Давай полежим, – сказал я Юльке. Мы легли в траву и стали смотреть на редкие желтые облака. Они быстро бежали под юго-западным ветром. – Кто-то идет, – неожиданно проговорил Юлька. Нервы у него все время были как струнки. Я прислушался. В самом деле, кто-то неторопливо шел среди деревьев. Юлька затравленно глянул на меня. Я кивнул ему: “Давай за мной”, и мы, не поднимаясь из травы, уползли за деревья. Залегли. Шаги опять приблизились. Тогда мы, пригибаясь, побежали в глубину леса. Я боялся не только за себя и Юльку. Не хотелось мне, чтобы кто-нибудь увидел гнездо Птицы. Высокая трава, заросли и лианы мешали нам, а тот человек шагал, будто по ровной дороге, и все приближался. И наконец мы услышали голос: – Не убегайте и не бойтесь. Я никому не причиняю зла. Я узнал этот голос. И остановился. Выпрямился. Взял в ладонь рукоять кинжала. – Юлька, это Отшельник. Отшельник подошел – спокойный, неторопливый, в своем сером балахоне, подпоясанном травяной веревкой. – Мир вам в этом лесу… – В лесу, конечно, мир… – насмешливо сказал я. Он узнал меня, но не удивился. И ничего не изменилось в его бледно-голубых глазах. – Ты жив, – проговорил он. – Это хорошо. У тебя счастливая судьба. – Жив, – откликнулся я. – А как вы живете, Отшельник? Нашли Главную и Вечную Истину? Он качнул головой: – Не нашел. И наверно, не найду: жизнь коротка. Я теперь думаю иногда о других вещах… – О каких? О совести? Вы знаете, что такое совесть, Отшельник? – проговорил я, сдерживая злость. Он вопросительно смотрел на меня и, кажется, немного забеспокоился. – Совесть – это такое чувство, – объяснил я. – Ну, например, если ты приютил в своем доме человека, а потом выдал его врагам, от этого делается плохо. Не спится. Мысли разные… Не было с вами такого? Он посмотрел себе под ноги, глянул на Юльку, потеребил травяной жгут на поясе. После этого опять поднял на меня водянистые глаза. – Ты напрасно осуждаешь меня. Совесть неспокойна у тех, кто творит зло. А я не делаю ни зла, ни добра. Пусть люди живут как хотят, я им не мешаю. – Не мешаешь?! – взорвался я. – А зачем показал не ту дорогу?! Он вздохнул: – Как же не ту? Другой дороги просто не было. – Была! Назад, в обход города, к бастионам! – Но зачем идти назад, если шел вперед? Нельзя убегать от судьбы. Это нарушит законный ход событий. А когда нарушаешь этот ход, найти Истину еще труднее… – Врешь ты все, – сказал я. – Ты просто боялся, что придут слуги Ящера и возьмут за шиворот: “Почему не выдал беглеца?” Он кивнул: – Да, ты прав. Это помешало бы мне искать Истину. А Главная и Вечная Истина гораздо важнее жизни одного человека. “Вот скотина”, – подумал я и сказал: – Уходи. Ты предатель. – Ну и что? – возразил Отшельник. – Еще неизвестно, плохо это или хорошо. Рядом с тобой стоит твой друг, он тоже предатель, но ты не гонишь его… Я плечом ощутил, как Юлька покачнулся. Будто в него камнем попали. И я заорал на Отшельника: – Сравнил! Ты!.. Тебя бы в такое дело пихнуть! Молчи лучше! Уходи! И попробуй еще раз выдать нас! Отшельник слегка отпрянул, но лицо его не изменилось. – Я не собираюсь вас выдавать. Зачем? Да вы и не спрашиваете дороги, сами идете… Прощайте… Он обошел нас и стал уходить, не оглядываясь. Трава и заросли будто сами расступались перед ним. Меня опять взяли злость и обида. – Не найдешь ты Истину, Отшельник! – громко сказал я ему в спину. Он не оглянулся. Тогда я крикнул: – А хочешь, я тебе ее скажу?! Хочешь? Отшельник остановился. Обернулся. – Надо быть человеком – вот и вся Истина, – сказал я. – Понимаешь? Че-ло-ве-ком! А ты червяк! Сидишь в своей норе, и на всех тебе наплевать… Ну и сиди, пока не сдохнешь! Я взял Юльку за руку, и мы пошли. Долго шли, потому что успели убежать далеко, когда перепугались шагов. У дерева с гнездом нас дожидалась Птица.
Мы мчались в потоке теплого зюйд-веста, но не замечали его: Птица летела быстрее ветра. Встречный воздух трепал наши волосы и упруго отталкивал нас вместе с доской и веревками. Мы сидели как на качелях, которые сделали взмах назад и не могут опуститься. Лес кончился, и внизу распахнулось пространство ярко-синей воды. Но это еще не было открытое море – вдали виднелся высокий берег. Птица несла нас над заливом. Волны с белыми барашками с высоты казались неподвижными. Среди этих замерших волн я увидел черную лодку и разглядел в ней двух человек. Один греб, а другой сидел на носу и держал не то палку, не то короткое весло. Сквозь шум встречного воздуха я услышал Юлькин вскрик: – Женя, берегись! Чего беречься? Я не понял. А человек на носу лодки поднял палку, и над ней появился маленький белый дым. Ах вот что! Напрасно стараетесь, голубчики! Разве можно прицелиться с прыгающей лодки по стремительной птице? Вот мы и пронеслись, а вы болтайтесь там среди волн. Над лодкой опять вспыхнул дымок. Что-то сильно щелкнуло по доске. Между Юлькой и мной в дереве появилось круглое отверстие, края у него ощетинились щепками. Я невольно поджал ноги, будто это могло спасти от пуль. Посмотрел на Юльку. У него глаза были громадные от страха (да и у меня, наверно, такие же). Мы разом оглянулись на лодку. Но она уже скрылась за гребнями. – Пронесло, – сказал я. Юлька облегченно улыбнулся и кивнул. В это время большая теплая капля ударила меня по колену. Я вздрогнул: на колене будто раздавили красную ягоду. Еще одна капля шлепнулась на доску рядом с пробоиной. – Они ранили Птицу! – отчаянно крикнул Юлька. Я поднял глаза. На голубых блестящих перьях я заметил черную точку. С нее срывались и летели в нас тяжелые шарики крови. Нас тряхнуло. Мчались мы с прежней скоростью, но полет стал неровным. Раньше крылья Птицы были распластаны почти неподвижно, а теперь она беспорядочно взмахивала ими, стараясь удержать высоту. Но высота быстро уменьшалась. – Она упадет! – громко сказал Юлька. Я умоляюще зашептал: – Птица, миленькая, лети. Лети до берега… Птица летела. Ее длинная шея стала прямой, как копье, нацеленное на ближайший мыс. Земля была уже недалеко. Но волны были гораздо ближе. Я видел белые гребешки как с высоты третьего этажа… – Она не дотянет! – крикнул Юлька. – Может, дотянет! – откликнулся я. А что еще я мог ответить? – Она не донесет двоих! – опять крикнул Юлька. – Я прыгну! Я увидел его решительные, совсем незнакомые глаза. – Не смей, Юлька! – Я хорошо плаваю! До берега было метров триста. – Юлька, не надо! Но он оттолкнулся от доски и ухнул вниз. Ну не мог же я его оставить… Мне даже не удалось испугаться. Доска, с которой я неловко соскользнул, ударила меня по затылку, и я пришел в себя среди теплой соленой воды. Вынырнул. Шипучий гребень сразу накрыл меня, но я вынырнул опять и стал искать глазами Юльку. Сначала кругом были только синие склоны волн и пена. Потом волна подняла меня, и на соседнем гребне я увидел Юлькину голову. Юлька махнул рукой к берегу: плыви! Мы поплыли, постепенно сближаясь. Гребни иногда накрывали нас, но плыть было нетрудно. Волны сами несли нас к земле. Наконец я коснулся ногами дна, и через полминуты прибой выкатил меня и Юльку на гладкий белый пляж. Птица, прямая и спокойная, стояла на песке и ждала нас. Я обрадовался! Я сразу подумал, что рана у Птицы, наверно, просто царапина, мы подлечим ее немного – и все будет хорошо. Но когда мы выскочили на сухой песок, ноги у Птицы подломились, и она упала. Голова ее откинулась к самой воде. На тяжелый клюв, на глаза набежала длинная плоская волна.
Мы зарыли Птицу в песке. Опасно было оставаться на берегу: могла подойти лодка с теми двумя убийцами, но мы не могли просто так оставить Птицу. Стали рыть яму. Юлька подобрал какую-то щепку, я рыл кинжалом – он, к счастью, не потерялся. Последний раз я погладил на шее у Птицы шелковые перышки, и потом песок этого проклятого острова закрыл ее. Мы с Юлькой не плакали. Нисколечко. Наверно, слишком много слез мы потратили раньше. Теперь во мне была горькая сухая злость. И упрямство. Синяя долина осталась за лесами, за широким заливом, пути в нее мы не знали. Да и какой смысл был возвращаться? Мы решили пробиваться через лес к северо-восточному берегу острова. Там найдем лодку или свяжем плот. Мы заметили направление по солнцу и углубились в чащу. Сначала шли по ровной земле. Потом начался подъем. И вдруг мы уперлись в каменный обрыв. Это была серая скалистая стена высотой метров двести. Вверху ее раскалывали длинные трещины, там громоздились уступы и росли ползучие кусты. Но у земли тянулся сплошной отвесный гранит, и не было ни подъема, ни прохода. Мы стали пробираться вдоль обрыва, чтобы найти хоть какую-то щель. Мы измучились, исцарапались о высокий шиповник, хотели пить и есть. Но все же мы отыскали проход. И это была не трещина, не тропинка на скалистых уступах. Это была лестница! Очень прямая, очень длинная, она прорезала каменную толщу и уходила в высоту между отвесных стен. Она была очень белая среди темных плоскостей гранита. Мы подошли и увидели, что лестницу не просто вырубили в скале. Ее ступени сложили из чистого, как сахар, мрамора. Края их были украшены резьбой. Мы переглянулись: откуда здесь, в глуши, лестница, которая годилась бы для дворца? Вернее, для сотни дворцов, если взять всю ее длину… Юлька опустился на ступень коленками и провел по ней ладошкой. Я тоже. Мрамор был гладкий и очень холодный. Юлька поднялся, вытер локтем исцарапанный в шиповнике лоб. – А я знаю, – сказал он серьезно и уверенно. – Я догадался. Это подъем на Плато.
|