Глава 18. Как описать следующие шесть недель?

Как описать следующие шесть недель? Возможно, впоследствии он вспомнит те выходные, когда они с Лекси обходили распродажи и антикварные магазины в поисках подходящих вещиц, чтобы закончить отделку дома. У Лекси оказался не только тонкий вкус, но и способность видеть, как та или иная вещь впишется в интерьер. А ее способность торговаться помогла им потратить куда меньше, чем он предполагал. В конце концов даже подарок Джеда стал выглядеть так, будто стоял в доме всегда.

Или он будет вспоминать, как наконец позвонил родителям и все выложил, а потом безудержно разрыдался, словно слишком долго сдерживал эмоции и лишь теперь получил возможность дать им волю, не обеспокоив Лекси?

Или он будет думать о бесконечных ночах, проведенных за компьютером в тщетных попытках писать, о гневе и отчаянии, которые посещали его, пока шел обратный отчет?

Нет, подумал Джереми, до конца дней он будет помнить то время как тревожную череду двухнедельных отрезков в промежутке между ультразвуковыми обследованиями.

Хотя страхи оставались прежними, первоначальный ужас слегка ослаб. Как будто включился некий спасительный ограничитель, который облегчил нестерпимо тяжелую ношу и успокоил вихрь эмоций. Включился не вдруг — постепенно, почти неощутимо, и лишь через несколько дней после очередного обследования Джереми понял, что провел большую часть суток, не сжимаясь от страха. То же самое испытала и Лекси. В течение этих шести недель они не раз устраивали себе романтические застолья, посмотрели несколько комедий в кино, запоем читали перед сном. Однако тревога по-прежнему посещала их без предупреждения — например, когда они видели детей в церкви или стали свидетелями начавшихся у женщины ложных схваток. Видимо, оба примирились с тем фактом, что ничего не могут изменить.

Бывали времена, когда Джереми гадал, стоит ли вообще беспокоиться. Если раньше он рисовал себе только наихудшие варианты, то теперь порой воображал, как в будущем они будут вспоминать беременность Лекси со вздохом облегчения. Они будут рассказывать о своих переживаниях знакомым и благодарить Бога за то, что все обошлось.

Но так или иначе, когда приближалось очередное обследование, оба затихали. По пути в клинику молчали, Лекси держала мужа за руку и смотрела в окно.

Обследование восьмого сентября не выявило никаких изменений. Осталось шесть недель.

Вечером они отпраздновали это, выпив холодного яблочного сока. Когда они сидели на кушетке, Джереми преподнес Лекси маленький сюрприз. Лосьон. Пока она удивленно рассматривала подарок, он предложил жене лечь и устроиться поудобнее. Забрав у нее бутылочку, он стянул с Лекси носки и начал массировать ей ступни. Они снова начали отекать. Но когда Лекси пожаловалась, Джереми сказал, что ничего не заметно.

Та недоверчиво взглянула на него.

— Ты не видишь?

— Нет, — ответил он, растирая ей пальцы.

— А мой живот? Разве он не стал больше?

— Если бы ты не сказала, я бы не заметил. Поверь, ты смотришься лучше большинства беременных.

— Я огромная. Выгляжу так, будто пытаюсь провезти контрабандой баскетбольный мяч.

Он засмеялся:

— Ты выглядишь прекрасно. Со спины невозможно сказать, что ты беременна. Только смотри, не сшиби лампу со столика, когда повернешься на бок.

Лекси расхохоталась.

— Осторожнее, — предупредила она. — Я на последнем месяце.

— Именно поэтому я и растираю тебе ноги. Мне-то легко говорить. Ведь это не я ношу Клэр.

Лекси откинулась назад и выключила лампу.

— Да, так лучше, — сказала она и снова улеглась поудобнее. — Теперь можно расслабиться.

Он молча растирал ей ноги, слушая, как она мурлычет от наслаждения. Джереми чувствовал, как ее ступни согреваются.

— У нас не осталось вишни в шоколаде? — шепотом спросила Лекси.

— А ты покупала ее вчера?

— Нет. Я подумала — может быть, ты купил.

— Зачем?

— Не знаю, — ответила она. — Мне просто хочется вишни в шоколаде. По-моему, это хорошая идея.

Джереми перестал растирать жене ступни.

— Сбегать в магазин?

— Не надо. У тебя был трудный день. И потом, мы отдыхаем. Не стоит мчаться в магазин только потому, что у меня возникло необъяснимое желание.

— Ладно, — сказал Джереми и снова принялся за дело.

— Но по-моему, вишня в шоколаде пришлась бы сейчас очень кстати.

Он засмеялся:

— Хорошо, хорошо. Я схожу.

— Ты уверен? Неохота гнать тебя на улицу.

— Никаких проблем, милая.

— А ты еще потрешь мне ноги, когда вернешься?

— Я буду делать это, пока тебе не надоест.

Лекси улыбнулась:

— Я уже говорила, как я счастлива, что мы поженились? Как мне повезло, что в моей жизни есть ты?

Он ласково поцеловал ее в лоб.

— Ты твердишь об этом каждый день.

На день рождения Лекси Джереми подарил ей элегантное черное платье для беременных и купил билеты в театр. Он заказал лимузин, они устроили романтический ужин, а потом отправились ночевать в дорогой отель.

Джереми решил, что именно это ей и нужно — шанс вырваться из города, убежать от проблем, провести какое-то время наедине с ним. Но по мере того как шло время, он понимал, что это нужно и ему самому. Во время спектакля он наблюдал за Лекси и наслаждался сменой эмоций на лице жены, ее предельной погруженностью в происходящее на сцене. Несколько раз она прислонялась к нему, иногда они одновременно поворачивались друг к другу, как будто в знак молчаливого согласия. По пути на улицу Джереми замечал, как на них смотрят. Несмотря на округлый живот, Лекси была прекрасна, и мужчины нередко оглядывались, когда она проходила мимо. То, что его жена как будто не замечала чужих взглядов, наполняло Джереми гордостью. Их брак казался ему чудом, и он задрожал от восторга, когда Лекси на выходе из театра взяла его под руку. Когда водитель открыл дверцу лимузина, выражение его лица ясно говорило о том, как Джереми повезло.

Говорят, что на поздней стадии беременности романтика исключена, но Джереми убедился: это неправда. Хотя Лекси уже достигла того состояния, когда заниматься любовью неудобно, но зато они лежали в постели в обнимку и делились детскими воспоминаниями. Они болтали несколько часов, го смеясь, то мрачнея, и когда наконец выключили свет, Джереми мысленно пожелал, чтобы утро подольше не наступало. В темноте он обнял Лекси, все еще поражаясь тому, что может это сделать; он начал засыпать и почувствовал, как она бережно перемещает его руки к себе на живот. Ребенок двигался и брыкался, и эти ощущения внушали Джереми, что все в порядке и закончится благополучно. Когда они заснули, он мечтал лишь о том, чтобы впереди их ждало еще десять тысяч таких вечеров.

Наутро Джереми и Лекси позавтракали в постели — они кормили друг друга фруктами и чувствовали себя, как во время медового месяца. Он поцеловал жену не меньше двадцати раз. Но по пути домой оба притихли, очарование последних часов развеялось. Они боялись того, что было впереди.

На следующей неделе, зная, что оставшиеся семь дней ничего не изменят, Джереми снова позвонил редактору, и тот сказал: «Никаких проблем, я понимаю, что у тебя творится». Но едва уловимый оттенок нетерпения в его голосе показывал, что оттягивать неизбежное долго не удастся. Стресс еще возрос — Джереми не спал две ночи, — но это казалось просто мелочью по сравнению с той тревогой, какую испытывали они с Лекси, пока ждали следующего обследования.

Та же палата, тот же аппарат, тот же врач, но на сей раз многое изменилось. Они пришли сюда не за тем, чтобы увидеть, как развивается ребенок. Они хотели знать, не ждет ли их девочку увечье или смерть.

Живот Лекси намазали гелем, и оба немедленно услышали биение сердца — сильное, частое и мерное. Лекси и Джереми одновременно вздохнули от облегчения.

Теперь они уже знали, на что смотреть, и Джереми впился взглядом в амниотическую перетяжку рядом с ребенком. Он пытался рассмотреть, не примыкает ли она, буквально предчувствовал, что появится на экране в следующую секунду, и прекрасно понимал, о чем думает врач. Джереми заставлял себя сохранять спокойствие, хотя ему хотелось сказать сестре, чтобы она получше поглядела там-то и там-то (она именно это и делала). Все вместе смотрели на экран, и Джереми знал, что она видит.

Ребенок вырос, заметила медсестра, как будто не обращаясь ни к кому конкретно; размеры плода мешают рассмотреть все в деталях. Она тянула время, меняя картинку за картинкой. Джереми знал, что она скажет. Что с ребенком все в порядке. Но вдруг услышал нечто неожиданное. Врач, мол, попросил сразу же сказать им, если все будет в порядке, поэтому она с радостью сообщает, что перетяжка не примкнула, но все-таки пусть лучше доктор Соммерс удостоверится сам. Она встала и пошла за врачом. Джереми и Лекси ждали целую вечность. Наконец доктор появился, он выглядел усталым и взволнованным — возможно, накануне вечером принимал роды. Но терпение и методичность его не покинули. Понаблюдав за действиями медсестры, он принялся за дело сам, а потом подтвердил:

— С ребенком все в порядке. Она отлично развивается — даже лучше, чем я ожидал. Но перетяжка как будто стала немного больше. Видимо, она растет вместе с малышкой. Хотя я не уверен.

— Может быть, сделать кесарево сечение? — спросил Джереми.

Врач кивнул, словно предвидел этот вопрос.

— У кесарева сечения свои опасности. Это серьезное хирургическое вмешательство. Хотя ребенок жизнеспособен, могут возникнуть другие проблемы. Перетяжка нигде не примыкает, плод развивается правильно, и я боюсь, что кесарево скорее повредит и Лекси, и ребенку. Мы не будем отказываться от этого варианта. Но пока давайте действовать так, как прежде.

Джереми был не в силах говорить. Еще четыре недели.

Он держал Лекси за руку, возвращаясь к машине. На лице жены отражалась та же тревога. С ребенком все в порядке, но хорошие новости — ничто по сравнению с пугающим известием о том, что перетяжка увеличивается, а кесарево сечение пока в планы врачей не входит. Пусть даже доктор Соммерс и не уверен.

Лекси обернулась к мужу, сжав губы. Она казалась усталой.

— Поедем домой, — попросила она, инстинктивно сложив руки на животе, и покраснела.

— Точно?

— Да.

Джереми уже собирался завести мотор, когда увидел, как Лекси закрыла лицо руками.

— Ненавижу! Стоит хотя бы на минуту поверить, что все будет хорошо, то сразу выясняется, что впереди только худшее! Мне так это надоело!

«Мне тоже», — подумал Джереми.

— Я знаю, — успокаивающе ответил он. Больше Джереми ничего не мог сказать. Он хотел подбодрить Лекси, помочь ей, хотя уже понял: жене всего лишь нужно, чтобы ее выслушали.

— Прости, — сказала она. — Знаю, тебе тяжело, как и мне. Ты точно так же волнуешься. Но видимо, лучше владеешь собой, чем я.

Джереми против воли засмеялся:

— Сомневаюсь. В животе все перевернулось, как только вошел доктор. Врачи начинают вызывать у меня отвращение. Прямо мурашки по коже. Клэр ни за что на свете не станет врачом. Уж я сумею настоять на своем.

— Как ты можешь шутить в такое время?

— Так я борюсь со стрессом.

Лекси улыбнулась:

— У тебя может случиться нервный срыв.

— Вряд ли. Это больше в твоем вкусе.

— Да уж, я наревелась за нас обоих. Прости.

— Тебе не за что извиняться. И потом, мы получили хорошую весть. Пока что все в порядке. Ведь именно на это мы и надеялись.

Лекси взяла его за руку.

— Ты готов ехать домой?

— Да. Мне нужен яблочный сок со льдом, чтобы успокоить нервы.

— Нет, ты выпьешь пива. А я буду пить сок и с завистью смотреть на тебя.

— Эй, — сказала Лекси.

Они только что закончили ужинать, и Джереми ушел в кабинет. Он сидел за столом, глядя на экран компьютера.

Услышав голос Лекси, он обернулся, увидел жену в дверях и подумал, что, несмотря на беременность, она самая красивая женщина на свете.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. Просто решила посмотреть, как у тебя дела.

После брака Джереми исправно рассказывал ей, как продвигается работа, но лишь когда Лекси спрашивала. Не было смысла делиться с ней своими ежедневными проблемами, когда она возвращалась домой из библиотеки. Сколько раз женщина должна услышать, что ее супруг переживает кризис, прежде чем наконец поверить, что он неудачник? Вместо этого Джереми предпочитал укрыться в кабинете в надежде на божественное вдохновение. Он пытался сделать невозможное возможным.

— Все то же самое, — сказал он уклончиво и красноречиво. Джереми подумал, что Лекси в ответ кивнет и вернется в гостиную, поскольку именно так она и поступала в последнее время, с тех пор как узнала, что он уже просрочил две статьи. Вместо этого Лекси вошла в кабинет.

— Ты не против, если я составлю тебе компанию?

— Обожаю компании, — улыбнулся он. — Особенно когда ничего не получается.

— Трудный день?

— Я же сказал — такой, как обычно.

Вместо того чтобы занять кресло в углу, Лекси подошла и положила руку на спинку стула. Джереми понял намек — он откинулся назад, и она устроилась у него на коленях. Лекси обняла мужа за плечи, не обращая внимания на его удивление.

— Прости, если прижала, — сказала она. — Я потяжелела.

— Ничего страшного. Можешь садиться ко мне на колени, когда захочешь.

Лекси посмотрела на него и тяжело вздохнула.

— Я не была честна с тобой, — призналась она.

— О чем ты?

— Обо всем. — Лекси коснулась пальцем его плеча. — Я не была честна с самого начала.

— Не понимаю... — сказал Джереми, не обращая внимания на ее жест.

— Я думала о том, что ты сделал за эти девять месяцев. Знай, я готова провести остаток жизни с тобой, и не важно, какая судьба нас ожидает. — Лекси помолчала. — Наверное, это звучит глупо, поэтому позволь мне сразу перейти к сути дела. Я вышла замуж за писателя. И хочу, чтоб ты писал.

— Пытаюсь, — ответил Джереми. — Именно это я и пытаюсь делать с тех пор, как переехал сюда...

— В том-то и дело, — сказала Лекси. — Знаешь, за что я тебя люблю? За то, как ты вел себя с тех пор, как мы узнали о Клэр. За то, что всегда был уверен. Каждый раз, когда я расстраивалась, ты знал, что сказать и что сделать. Но самое главное, я люблю тебя таким, какой ты есть. И сделаю все, чтобы тебе помочь.

Она крепко обхватила мужа за шею.

— Я в последнее время иного думала о том, что ты переживаешь. Не знаю... может быть, тебе было слишком тяжело. Подумай, сколько мы пережили начиная с января. Свадьба, новый дом, беременность... и в довершение всего переезд. Твоя работа отличается от моей. Я по большей части знаю, чем буду заниматься днем. Конечно, иногда это скучно и раздражает, но вряд ли библиотека закроется, если я перестану там появляться. Но твоя работа... это творчество. Я не смогла бы делать то, что делаешь ты. Не смогла бы писать каждый месяц по статье. Они прекрасны.

Джереми даже не стал скрывать свое удивление. Лекси провеларукой по его волосам.

— Именно этим я и занималась в библиотеке, когда выпадаласвободная минутка. Я прочла все, что ты написал. И мне не хочется, чтобы ты прекращал творить. Если жизнь в Бун-Крике способна помешать тебе, я не требую жертвы.

— Это не жертва, — возразил Джереми. — Я сам захотел сюда переехать. Никто меня не принуждал.

— Да, но ты знал, что я не желаю уезжать. Я действительно не желаю, но если нужно... — Лекси встретилась с ним взглядом. — Ты мой муж, и я последую за тобой, даже если придется перебраться в Нью-Йорк. Если ты считаешь, что так будет лучше...

Он не нашелся, что ответить.

— Ты готова уехать из Бун-Крика?

— Если тебе это потребуется, чтобы работать.

— А как же Дорис?

— Ябуду ее навещать. Дорис поймет. Мы уже говорили об этом.

Лекси улыбнулась в ожидании ответа, и на мгновение Джереми представил себе Нью-Йорк. Он вообразил энергию большого города, огни Таймс-сквер, огни Манхэттена в ночи. Ежедневные пробежки в парке, любимое кафе, бесконечная вереница новых ресторанов, кино, магазинов, людей...

Но только на мгновение. Взглянув в окно, за которым виднелись белоснежные стволы кипарисов и спокойная река, отражавшая небо, Джереми понял, что не уедет. С удивительной ясностью он осознал, что и не хочет никуда уезжать.

— Я счастлив здесь, — сказал он. — Сомневаюсь, что возвращение в Нью-Йорк поможет мне в работе.

— И все? — уточнила Лекси. — Тебе не нужно время, чтобы подумать?

— Нет, — ответил Джереми. — Все, что требуется, у меня уже есть.

Когда Лекси вышла, он навел порядок на столе и только собирался выключить компьютер, когда заметил тетрадь Дорис. Она лежала здесь с тех пор, как он переехал, и Джереми решил, что стоит к ней вернуться. Он открыл тетрадь и вновь увидел имена на страницах. Сколько из этих женщин по-прежнему живут в округе, задумался он. И что сталось с их детьми? Они поступили в колледж? Создали свои семьи? Знают ли они, что их матери некогда ходили к Дорис?

Интересно, многие ли поверят ей, если она появится с этой тетрадью на телевидении и расскажет свою историю. Наверное, половина зрителей, если не больше. Но почему? Почему люди верят в такие нелепости?

Джереми включил компьютер и задумался над вопросом, одновременно записывая приходившие ему в голову ответы. Он отметил, что теория влияет на наблюдения, что слух отличается от свидетельства, что нередко смелые утверждения интуитивно принимаются за правду, сплетни часто не имеют под собой никакой базы, а большинство людей, как правило, не требуют доказательств. Он привел пятнадцать доводов и начал подтверждать их примерами. Печатая, Джереми ощущал легкое головокружение и восхищение от того, как легко льются слова. Он боялся остановиться, выключить свет, отлучиться за чашкой кофе, чтобы вдохновение его не покинуло. Джереми боялся случайно уничтожить написанное. Потом он немного расслабился, однако не утратил способности писать. Через час он удовлетворенно созерцал свою новую статью под названием «Почему люди верят».

Джереми распечатал ее и перечитал. Статья была еще не закончена. Он знал, что придется много редактировать. Но основа была заложена, идеи продолжали прибывать, и Джереми с уверенностью мог сказать: кризису конец. Он сделал несколько пометок на листе бумаги — просто на всякий случай, — а потом вышел из кабинета и отправился к Лекси, которая читала в гостиной.

— Эй, — сказала она. — Хочешь посидеть со мной?

— В том числе, — ответил он.

— А что ты делал?

Джереми протянул жене листы, не стараясь скрыть широкую улыбку.

— Может, прочтешь мою новую статью?

Лекси поднялась с кушетки. Она взяла текст с выражением недоверия и радости на лице, быстро просмртрела, потом с улыбкой взглянула на Джереми.

— Ты сочинил это только что?

Он кивнул.

— Здорово! — просияла она. — Конечно, я прочту. Прямо сейчас.

Лекси вернулась на кушетку, и несколько минут Джереми наблюдал за тем, как она внимательно читает. В глубокой сосредоточенности Лекси накручивала на палец прядь волос. Глядя на нее, Джереми вдруг заподозрил, что именно могло вызвать кризис. Виной была не жизнь в Бун-Крике. Скорее подсознательная боязнь, что он никогда не сможет отсюда уехать.

Джереми рассмеялся бы, услышав столь нелепое предположение от кого-нибудь другого, но он понял, что так оно и есть, и не удержал улыбки. Ему хотелось отпраздновать свою победу, заключив Лекси в объятия и не выпуская целую вечность. Он вырастит дочь там, где летом можно ловить светлячков и смотреть с веранды на дождь. Здесь его дом, их дом, и эта мысль внушила Джереми твердую уверенность в том, что с ребенком все будет в порядке. Они уже столько пережили вместе, что с девочкой ничего не может случиться. И когда они отправились на обследование шестого октября — последнее перед родами, — Джереми убедился, что был прав. Клэр развивалась нормально.

Пока что.