Annotation 12 page. В половине мая 1918 г., по словам А

В половине мая 1918 г., по словам А. М. Оссендовского, у него был произведен последний, восемнадцатый по счету с марта месяца, обыск. Зная привычку нашего героя к преувеличениям, мы можем сомневаться и в самих фактах производства обыска, и в их количестве. Его «мастерская» работала во всяком случае до 25 апреля, когда Георгий Акерман предложил американскому вице-консулу Имбри список из новых 36 «документов». Последний же документ из предыдущей серии имел дату 7 апреля 1918 г. Таким образом, видимо, до конца апреля Оссендовского советские власти все-таки не беспокоили, иначе он не мог бы продолжать свою работу, требовавшую безопасности, уединения и кропотливости. Конечно, интересно было бы узнать, действительно ли проводились у него обыски и что при этом было изъято. Компетентные следователи должны бы были обратить внимание на странные списки с датами и номерами, которые, повторяем, Оссендовский несомненно вел для учета изготовлявшихся им документов. Может быть, ответ на это еще найдется со временем в архивах Петроградской ЧК. «После этого, — писал Оссендовский в своем письме в Кредитную канцелярию Министерства финансов колчаковского правительства от 11 апреля 1919 г., — я бежал из Петрограда. В Вологде я принял письма для офицерских организаций в Сибири с сигналом к выступлению и письма доставил. С первых дней создания Сибирского правительства был приглашен в его состав. Был директором Кредитной канцелярии и вел переговоры с гг. Реньо и Эллиотом — комиссарами Франции и Англии»¹. Думается, что в Вологде он остановился не случайно, надеясь на какие-то новые контакты через возможных посредников с американским посольством. Быть может, с известным риском он вез при себе и какие-нибудь «новые документы» из тех, что были в списке Акермана. Пока мы не имеем сведений о его контактах с американцами в Вологде, а о контактах с русскими офицерами он пишет сам. Он и тут старается поставить себя в центр событий, утверждая, что именно он привез сибирским офицерским организациям «сигнал к выступлению» против Советской власти. Известно, что уже 8 июня 1918 г. во время мятежа частей чехословацкого корпуса антисоветские силы захватили власть в Омске и образовали Временное сибирское правительство. Судя по письму Оссендовского, к этому времени он уже находился в городе и получил предложение войти в это правительство. Репутации редактора «Вечернего времени» и борца с большевиками для этого было недостаточно. Трудно сказать, захватил ли с собой Оссендовский при отъезде из Петрограда какие-либо дипломы и справки, подтверждающие его образование и опыт работы. Но этого и не требовалось. Достаточно было заглянуть в справочную книгу «Весь Петроград» за 1917 год, чтобы получить там нужные сведения. Этот справочник несомненно имелся во многих омских библиотеках. Там, в частности, говорилось, что Оссендовский Антон Мартынович — потомственный дворянин, является кандидатом естественных и математических наук (между прочим, сведения давались в этот справочник самими заинтересованными лицами и не проверялись редакцией), членом Ревизионной комиссии Акционерного общества Ольховских золотых рудников, редактором журнала «Золото и платина», членом комитета по золотопромышленности департамента Министерства торговли и промышленности, секретарем постоянной совещательной конторы золотопромышленников, членом Совета съездов представителей промышленности и торговли, членом редколлегии «Вечернего времени» и, наконец, «литератором». Надо признать, что практическая деятельность Оссендовского как геолога на Дальнем Востоке в начале века несомненно дала ему большой опыт и квалификацию, а пытливый и постоянный интерес к проблеме поисков и эксплуатации природных ресурсов повысил его знания. Магическое же слово «золото» прямо открыло ему путь в Кредитную канцелярию. В начале своего письма от 11 апреля 1919 г. Оссендовский тоже давал себе сходную характеристику: «В Омском Совете съездов промышленности и торговли я узнал о Русской экономической лиге, во главе которой стоят гг. Башкиров. Бубликов, Любович и Новоселов. Гг. Бубликов, Любович и Новоселов меня знают по работам моим в Совете съездов представителей промышленности и торговли, совещательной конторе золотопромышленников и Особом экономическом совещании, состоящем под председательством б[ывшего] м[инист]ра иностранных дел Н. Н. Покровского…»². Быстро завоевав известность и положение в Омске, А. М. Оссендовский решил упрочить его и расширить. «После избрания меня профессором Омского политехнического института по кафедре товароведения и экономической географии и Омского сельскохозяйственного института по кафедре химии, — писал он далее в своем письме от 11 апреля 1919 г., - я принял на себя редактирование официального "Вестника финансов, промышленности и торговли" и обязанности члена Совета Министерства финансов и Ученого сельскохозяйственного комитета, где заведую рынками (внутренним и внешним) сельскохозяйственных продуктов, участвуя во всех почти правительственных и общественных совещаниях. Таким образом, я нахожусь в курсе всех дел правительства и в центре жизни освобожденной части России»³. Его ждало блестящее будущее в белой антисоветской России, при одном, конечно, условии: если бы белые победили по всей стране. Но большевики держались у власти уже полтора года, и поэтому та часть его жизни, которая была связана с политической борьбой в Петрограде в конце 1917 г. и первые месяцы 1918 г. и с изготовлением «документов» о «германо-большевистском заговоре», не давала ему покоя. Это видно в содержании редактировавшегося А. М. Оссендовским «Вестника финансов, промышленности и торговли», особенно в статьях, написанных им самим. Номера этого журнала за первую половину 1919 г. имеются в Библиотеке Конгресса США в Вашингтоне. О факте редактирования Оссендовским этою журнала впервые упомянул Дж. Кеннан в своей статье «документы Сиссона» 1956 г. Но содержание журнала он не использовал. Между прочим, я думаю, что журналы эти в Библиотеку Конгресса направил сам Оссендовский во время своего пребывания в США летом 1919 г. Уже передовая статья первого номера «Вестника финансов, промышленности и торговли», вышедшего в январе 1919 г., носит яркий отпечаток образа мыслей А. М. Оссендовского. Журнал, по его словам, «выходит для освещения явлений экономической, хозяйственной и финансовой жизни освобождающейся от ига германо-мадьяро-большевистских угнетателей нашей Родины — России»⁴. Далее говорилось, что редакция хотела бы также помочь и «нашим испытанным в горниле мировой войны союзникам выработать правильный взгляд на положение России, той страны, армии которой в страдные, кровавые дни битв на бельгийских каналах, на Марне и Сомме, не задумываясь, бросались в топи Мазурских озер и без надежды на победу мужественно бились на берегах рек Галиции и в горах Малой Азии». Оссендовский призывал союзников понять, что восстановление России такое же важное дело, как и возрождение Бельгии, Польши и Сербии. «Мы хотели бы доказать, — говорилось далее, — что восстановление России не только вопрос исторической справедливости, но дело самозащиты народов антигерманской коалиции, дело закрепления победы над прусским милитаризмом, над бисмарковской системой мирного и вооруженного завоевания»⁵. Таким образом, двойная, антигермано-большевистская направленность и обращения к союзникам за помощью по-прежнему занимали главное место в мыслях Оссендовского. Некоторые любопытные детали, связанные с прошлым и нынешним опытом Оссендовского, обнаруживаются в его большой подписной статье из первого номера «Вестника» под названием «Конъюнктура настоящего и конъюнктура будущего». Там он оценивает момент как «самый тяжелый послереволюционный период»; революция теперь: «или бунт, или внешняя политическая игра». Экономическая и финансовая жизнь в России разрушена «войной и опытами "социализма декретов"». Освобожденная часть России пока насчитывает только 30 млн жителей из 180 млн. Далее он сравнивает довоенное народное хозяйство России с немецким и приходит к выводу о крайне низкой эффективности российского. «В 1913 году, — пишет Оссендовский, — германский Handelstag (Министерство торговли. — В. С.) оценил всю Германию в 320 миллиардов марок, и Рорбах утверждал, что этого достаточно, чтобы Германия даже после поражения воскресла. Мы не знаем еще ценности своей родины. У нас даже нет еще полной геологической карты Донецкого каменноугольного и Керченского железорудного районов, мы еще не изучили Урала и наполовину, мы еще надеемся найти там спасительный для уральской металлургии коксующийся уголь и нефть, мы получаем 0,7 коп. дохода с 1 десятины наших лесов вместо 13 рублей, получаемых немцами в Восточной Пруссии…» И так далее. Уже эти примеры помогают нам увидеть в Оссендовском тех дней не просто вульгарного мошенника, подделывавшего документы с корыстной целью, но настоящего русского патриота, всей душой болеющего за Россию и предсказывающего ей великое будущее с экономической, народно-хозяйственной точки зрения. Он считал, что «на 25 лет мы обеспечены самой интенсивной работой на удовлетворение внутреннего рынка, а через 25 лет население России достигнет 240 миллионов человек, и тогда в эксплуатации будут находиться и северные части Европейской России и Сибири, и рынок внутреннего потребления, по мере роста культуры, станет почти неограниченным». Большевики никогда не читали этих прогнозов Оссендовского, но планы освоения Севера и Сибири в конце двадцатых и начале тридцатых годов имеют с ними много общего, как и программа изучения и инвентаризации природных богатств страны. Если бы Оссендовский остался у большевиков, мы наверняка увидели бы его в Госплане среди творцов первого пятилетнего плана, а до этого и плана ГОЭЛРО. Но большевики вызывали в нем стойкую антипатию, как немецкие агенты, будущее страны он связывал с белым движением и свободным капитализмом. «Впереди нормальный путь, — восклицал он. — Он пройден очень сходной с Россией по естественным и политическим условиям страной — Соединенными Штатами Северной Америки»⁶. Аналогию с первой пятилеткой вызывает и статья Оссендовского во втором номере «Вестника» под названием «Первоочередные задачи экономического развития России». Там он писал, что ситуация в стране «вызывает к жизни тяжелую металлургию (включая углепромышленность) и машиностроение»⁷. Только в развитии экономики и поднятии промышленности «таится зародыш нашей силы, нашей экономической свободы, нашего независимого политического существования. Отсутствие этих условий привело нас в 1904–1905 гг. к Цусиме и Мукдену, а в 1914–1918 гг. к новым неудачам и к последнему периоду революции, проистекающей по рецепту наших врагов и врагов наших союзников»⁸. Но достаточно было вести о попытках некоторых западных дипломатов провести на Принцевых островах «конференцию всех организованных групп русского народа», как спокойные и уравновешенные экономические рассуждения «профессора» Оссендовского сменяются страстными призывами политика. Он решительно против идеи переговоров с большевиками. И тут из глубины его души и памяти выступают все аргументы, использованные им год назад во всех сериях созданных им «документов». «Автор этой статьи, — пишет Оссендовский, — во время своей деятельности в Петрограде неоднократно имел продолжительные беседы с представителями английской и американской дипломатии, то есть как раз той части союзнической дипломатии, которая в Париже проектировала мирное соглашение наше с правительством анархо-коммунистических групп. Автор, однако, твердо убежден, что ни сэр Давид Фрэнсис, старшина дипломатического корпуса в России, ни сэр Линдлей, ни генералы Торнхилл и Пуль не участвовали в создании и осуществлении этого проекта, так как им известны антигосударственные и антиобщественные элементы Советской России»⁹. Оссендовский считает это предложение ошибочным и невыполнимым и считает, что ни одно белое правительство не будет совещаться с «представителями Петроградской и Московской коммуны». Первое уточнение, которое хочется сделать по поводу вышеприведенных заявлений, это то, что пока не обнаружено никаких свидетельств того, что Оссендовский сам встречался с американскими или другими союзными дипломатами. Наоборот, он старался держаться в тени, выдвигая на первый план Е. П. Семенова, а потом — Акермана. Вспоминая, сколько «документов» о «политике большевиков» он предоставил в распоряжение Фрэнсиса и других, Оссендовский, конечно, с полным правом мог утверждать, что уж они-то не поддержали бы идею встречи на Принцевых островах. Далее в своей статье А. М. Оссендовский излагает целую антибольшевистскую декларацию, в которой сочетаются и сочиненные им ранее сведения о германо-большевистском сговоре, и новые «данные», собранные им уже в Омске. «Политический идеал большевизма, — заявлял он, — всемирная социальная революция, которую большевизм направит в сторону диктатуры низов и отбросов пролетариата, в сторону уничтожения культуры и прогресса. И в этом направлении проводится в жизнь строго обдуманный план. Англо-американской миссией в Петрограде еще в мае 1918 года были установлены следующие части этого плана». Тут Оссендовский дает простор своей обычной политической фантазии. Никакой объединенной «англо-американской миссии» в Петрограде не существовало в мае 1918 г. Тем более она не занималась установлением большевистских планов. Насколько мне удалось ознакомиться с материалами генерального консульства в Петрограде, оно занималось разведкой на русско-финской границе в районе Белоострова-Оллила, посылало агентов к Нарве и Пскову. Стратегией большевизма американцы совсем не занимались, да и Оссендовский-то уже уехал в это время из города. Тем не менее он с обычной самоуверенностью излагал следующий «план» большевиков: «1) Большевистское правительство должно было уничтожить русскую промышленность, русский промышленный капитал, транспорт и русскую независимую, националистическую и государственно мыслящую печать. Эта задача исполнена, и советская Россия находится в настоящее время в такой стадии обслуживания культурных нужд и запросов народа, в какой была Россия до Крымской войны. 2) Большевистское правительство ассигновало 10 миллионов рублей (о чем сообщают японские газеты) на агитацию в Японии. 3) Большевистское правительство дало ряд чрезвычайных полномочий и поручений своим представителям, официально действующим в Англии, весьма в свое время встревоживших Лондонское правительство, и послало специальных агитаторов в Индию, действовавших из нашего Туркестана и очень успешно вызывавших восстания в землях северо-западной границы, о чем, вероятно, наши союзники-англичане помнят» ¹⁰. Разумеется, пункт первый ничего общего с действительными планами большевиков не имел. Оссендовский ни в Петрограде, ни в Омске не мог заставить себя отнестись серьезно к социалистической программе большевиков и видел в них только разрушителей привычного ему уклада жизни. Но вот второй и третий пункты заставляют вспомнить изготовленные им документы, особенно те, которые находились в серии Акермана, в частности инструкции Литвинову, списки агитаторов и пр. Данная статья содержала много интересного материала, касающегося данных о мировой экономике и торговле, который, вероятно, оценили бы специалисты, но нас заинтересовало то, что Оссендовский в ней цитирует прямо один из сочиненных им документов, включенных в проданную Э. Сиссону серию. Говоря о походе немцев против независимости русского рынка после захвата власти большевиками, Оссендовский пишет: «Первым актом было совещание всех частных банков Германии под председательством одного из директоров Имперского банка. Совещание состоялось в Берлине 22 декабря 1917 г. На этом совещании были выработаны требования, предъявленные затем Совету Народных Комиссаров. Эти требования сводились: 1) к воспрещению англо-франко-американскому капиталу входить в русские предприятия: нефтяные, угольные, химические, металлургические и электрические, причем в эти предприятия допускались лишь русско-германские капиталы; 2) к уничтожению путем национализации или нуллификации всех акций или паев с преобладанием капиталов, принадлежащих гражданам антигерманской коалиции; 3) к аннулированию всех займов и обесценению государственных фондов, что уничтожало русский капитал и отдавало русский рынок в полную зависимость от германского капитала, германской промышленности и торговли, причем, однако, должна была быть разрешена скупка аннулированных бумаг германскими подданными по курсу дня (?!)»¹¹. К этому документу Оссендовский делает следующее примечание: «Текст протокола этого заседания был представлен виднейшим народным комиссаром, и один экземпляр протокола на немецком языке имеется в распоряжении союзных правительств»¹². Но текст протокола представляет собой краткое изложение документа № 11 из брошюры «Германо-большевистский заговор» Э. Сиссона. Он начинается там со слов «Имперский банк, № 12378». К этому Сиссон в скобках делает пояснение: «печатный текст на русском языке». А не на немецком! Но Оссендовский точностью в таких вопросах не отличается. Далее следовало: «Резолюция совещания представителей германских коммерческих банков, созванного по предложению германских представителей в Петрограде Имперским банком для обсуждения резолюций Рейнско- Вестфальского промышленного синдиката и Хандельстага (Министерства торговли. — В. С.). Берлин, 28 декабря 1917 г.»¹³. Далее следовало одиннадцать подробных пунктов, которые в своей статье Оссендовский свел для удобства в три. Приведем лишь некоторые из них: «2. Разрешение покупки всех русских страховых и приносящих дивиденды бумаг представителями германских банков по курсу дня на открытом рынке»¹⁴. Что это? Пункт три из приведенной выше цитаты. Или пункт четвертый резолюции: «Запрещение в течение пяти лет после даты подписания мира помещения английского, французского и американского капитала в следующих отраслях: угольной, металлургической, машиностроении, нефтяной, химической и фармацевтической»¹⁵. Пункта, точно соответствующего второму пункту статьи, в резолюции нет, но в пункте три резолюции говорится об установлении нового курса всех акций через 90 дней после заключения мира. Данное сравнение говорит скорее всего о том, что копии документа при Оссендовском в момент написания статьи не было, а брошюру «Германо-большевистский заговор» он в Омске еще не видел. Поэтому он неточно указывает дату (22 декабря вместо 28-го) и вольно обращается с текстом «документа», приводя его содержание по памяти. Но у Сиссона есть еще примечание к тексту документа № 11: «Карандашная помета на фотокопии резолюции гласит: "Председателю Центрального Исполнительного Комитета: комиссар Менжинский требует, чтобы эта резолюция была взята под контроль и, чтобы было подготовлено ее обоснование в Совете рабочих и солдатских депутатов в случае, если Совет Народных Комиссаров не примет эти требования. Секретарь Д. Хаскин". Менжинский — министр финансов. Все эти условия, направленные на преследование американского, французского и английского капиталов, могли быть тайно включены в секретное приложение к существующему германо-русскому мирному договору. Я не знаю судьбы этой резолюции, ввиду ее раннего происхождения. Имею, кроме вышеупомянутой фотокопии, печатный экземпляр этого циркуляра»¹⁶. Таким образом «виднейшим народным комиссаром» из примечания к статье А. М. Оссендовского оказывается В. Р. Менжинский, который, разумеется, никогда не писал ничего подобного на копии этого поддельного документа. Таким образом в Оссендовском рядом уживались серьезный ученый и шарлатан, готовый ради достижения ближайшей политической цели сослаться и на заведомо ложный документ. Еще более рискованные фактические ссылки на содержание сочиненных им «документов» А. М. Оссендовский сделал в статье «Политико-экономический момент», помещенной в шестом номере «Вестника финансов, промышленности и торговли» в марте 1919 г. Она начиналась эпически: «Каждый день приносит нам радостные вести о победном наступлении нашей армии. Bee чаще и решительней от Советской России отрываются части захваченной ими и преданной родины, и расширяется область, в пределах которой осуществляется возрождение России. Совершаемый на фронте молодой армией подвиг обязывает все население, оставшееся в тылу, к неукоснительно строгому выполнению своего гражданского долга. На этом зиждется успех последнего этапа войны с Германией — победа над большевизмом»¹⁷. Оседлав своего антибольшевистского конька, Оссендовский уже не мог остановиться. Констатировав, что вспышки, руководимые коммунистической Москвой, еще продолжаются, он далее писал: «Это явления, подобные тому, когда те же большевистские лидеры руководили разложением правопорядка, армии и народной идеологии из Кронштадта, где, после неудачного июльского выступления большевиков, немедленно организовался Совнарком»¹⁸. Обвинив «большевистские и немецкие источники» в том, что они намекают на ограбление России со стороны союзников, Оссендовский обращался к часто использовавшемуся им аргументу: наша армия проливала кровь, спасая союзников в 1914–1916 гг., они это помнят. Он приводил цитаты из резолюции экономической конференции в Париже 14–17 июня 1916 г., признававшей необходимость совместных усилий в послевоенном восстановлении союзных стран (кстати, по мерам, предлагавшимся в отношении собственности враждебных государств и их граждан, эта резолюция удивительно напоминала сочиненную Оссендовским резолюцию немецких банков от 28 декабря 1917 г., только наоборот). Статья кончалась словами: «Когда Россия не была предана германскими явными и тайными наемниками, в 1914–1916 гг. мы кровью закрепляли свою верность союзникам. Не сомневаемся, поэтому и теперь, стряхнув иго предателей, что практически разумные постановления Парижской экономической конференции будут проведены в жизнь»¹⁹. Эти же мотивы излагались и в статье А. М. Оссендовского «Общая опасность», опубликованной в № 10–11 «Вестника». «Победу за победой дает нам наша армия, — торжественно заявлял автор, — и каждый день приближает нас к Москве, Петрограду, к тем, уже организованным центрам экономической и общенародной жизни, где осталось основание нашего государственного существования. Мы не сомневаемся, что дни Советской власти сочтены. В день гибели ее мы закончим второй период великой русской революции, прошедший болезненно для нас по плану Германии и вовремя не понятый дипломатическими представителями союзных государств»²⁰. Он обвинял советское правительство в том, что оно теперь действует по составленному Германией плану уничтожения народного хозяйства России. Далее Оссендовский снова обращается к союзникам, утверждая, что они с разорением России ослабли, а Германия осталась малоизмененной. «Перенос деятельности Советской власти (большевизма) в Венгрию, Украину, Галицию и Германию — не есть ли на самом деле продолжение осуществления плана создать Германскую Центральную Европу от французской границы до Днепра? Не последует ли за этим новая мировая война, отказ признавать всякие договоры и обязательства и преступная пропаганда против культуры материальной и моральной… в пределах враждебных стран, с сохранением порядка в Центральной Европе»²¹. В этих стенаниях Оссендовского мы видим повторение упрека союзным посольствам и правительствам, которых-де он предупреждал еще в декабре 1917 г. о тайных планах германо-большевистских заговорщиков. Мировая ось политических событий, по мнению Оссендовского, по-прежнему проходит через Берлин, а вот мировая экономическая ось переместилась в Америку. Необходимо создать общий план экономической политики и в первую очередь решить «русский вопрос» — помочь России перейти к нормальным условиям экономической жизни. «Параллельно с этим вопросом, — вновь подчеркивал Оссендовский, — властно требует решения дилемма большевизма, этого неожиданного и могущественного союзника Германии. Или нужно будет всей Европе, а за нею и всему человечеству отказаться на долгие годы от культурного прогресса, или же уничтожить большевизм. Мы не сомневаемся, что решение может быть одно — ликвидация большевизма и признание его общей и смертельной опасностью»²². В те дни, когда печаталась эта статья, сам A.M. Оссендовский был одержим идеей достать деньги у омского правительства для поездки в США. С этой целью он написал свое письмо в Кредитную канцелярию Министерства финансов от 11 апреля 1919 г., которое мы уже несколько раз цитировали выше. Напомнив там гг. Бубликову, Любовичу и Новоселову о своей деятельности в государственных и общественных учреждениях в области экономики до революции, Оссендовский переходил затем к своим политическим заслугам. Напомним их еще раз читателю словами самого Оссендовского: «Вместе с Панкратовым и Алексинским я разоблачал большевиков после их первого выступления в июле 1917 г., а затем вошел в организацию генералов Алексева и Корнилова, получил поручение установить, где после июльского выступления находятся Ленин, Зиновьев и другие большевистские лидеры. Я установил, что в июле же 1917 г. после бегства из Петрограда Ленин, Дыбенко, Раскольников, Ильин и Зиновьев учредили Пролетарское правительство в Кронштадте, развернувшееся затем в Совет Народных Комиссаров»²³. Мы хотим напомнить читателю о том, что этот пассаж (абсолютно не соответствующий действительности) не только имеет аналогии в «документах Сиссона» и в «документах Имбри — Акермана», но и повторяет приводившийся нами выше текст статьи Оссендовского «Политико-экономический момент» из № 6 «Вестника финансов, промышленности и торговли». В заключительной части письма А. М. Оссендовский переходил к своей главной цели: «Читая американские газеты, я вижу полное непонимание американским обществом, печатью и правительством наших дел и отвратительные обвинения, возлагаемые на Омское правительство, которое обвиняется в монархизме и контрреволюционизме. Это явная немецко-большевистская ложь… Я полагаю, что приезд мой в С. А. С. Штаты для ознакомления деловых и политических кругов с положением в России и для агитации был бы весьма полезным для русского дела. Я поэтому обращаюсь к гг. Бубликову и Любовичу, знающим меня, с предложением ассигновать на мое путешествие в Америку нужную сумму, так как поездка от правительства связывала бы меня. Я полагаю, что этим была бы оказана хорошая услуга стране; имя "Нового времени" и "Вечернего времени" известны, и прибытие редактора последнего не лишено для Америки интереса»²⁴. Для подкрепления своих притязаний Оссендовский провел кампанию и на страницах «Вестника». Так, в № 14, вышедшем в мае 1919 г., он опубликовал статью «Задачи и итоги», которая начиналась со следующего заявления: «Случайно, по несчастному для нас стечению обстоятельств, или не случайно, по искусно направляемому врагами России течению политической мысли, о деятельности Российского правительства в Омске за границей долго не имелось вовсе сведений, или сведения эти были скудны и превратны. На этом фоне неизвестности и разыгрывают различные большевистские посланцы вроде Литвинова, Мартенса, Ломоносова и прочих ту симфонию, которая задерживает единственно правильное решение русского вопроса — признание Российского Правительства, возглавляемого Верховным Правителем»²⁵. Себя он и прочил в общественного посланника и агитатора по этому вопросу, самоуверенно полагая быть противовесом Литвинову, Мартенсу и Ломоносову. Рефреном здесь служили обвинения против германо-большевистских заговорщиков. «Мы же находимся в конечной стадии войны с нашим исконным врагом, Германией, — писал Оссендовский в этой статье, — поднявшей у нас через Ленина и других большевистско-интернационалистических лидеров разрушительное, антигосударственное и антисоциальное коммунистическое движение, организованное Советом Народных Комиссаров и графом Мирбахом, подобно тому как та же германская рука при посредстве лорда Кезмента подняла Ирландское восстание или — через германского консула Цугмайера — афганское и индийское сепаратистское движение»²⁶. Это была последняя статья, напечатанная редактором в этом журнале: вскоре он выехал в командировку в США.
Примечания:

¹ The National Archive of The USA (NA). RG-59. Sisson Documents (SD). Box I. File V. ² Ibid. ³ Ibid. ⁴ Вестник финансов, промышленности и торговли. (Далее — Вестник). Омск, 1919. № 1. С. 1. ⁵ Там же. ⁶ Там же. С. 5. ⁷ Вестник. 1919. № 2. С. 1. ⁸ Там же. С. 3. ⁹ Вестник. 1919. № 3. С. 1. ¹⁰ Там же. С. 2. ¹¹ Там же. С. 8. ¹² Там же. ¹³ The German-Bolshevik Conspiracy. Issued by The Committee on Public Information. 1918. P. 9–10. ¹⁴ Ibid. ¹⁵ Ibid. ¹⁶ Ibid. P. 10. ¹⁷ Вестник. 1919. № 6. С. I. ¹⁸ Там же. ¹⁹ Там же. С. 5. ²⁰ Вестник. 1919. № 10–11. С. 4. ²¹ Там же. С. 6. ²² Там же. С. 7. ²³ NA. RG-59. SD. Box 1. File V. ²⁴ Ibid. ²⁵ Вестник. 1919. № 14. С. 1. ²⁶ Там же. С. 2. Под новым именем

Я не ставил целью собрать материал о пребывании А. М. Оссендовского в США в 1919 г. Об этом факте у меня есть только маленькое упоминание в письме Эдгара Сиссона из Нью-Йорка к сотруднику Русского отделения Государственного департамента Бэзилю Майлсу в Вашингтон от 17 июня 1919 г. Там он писал: «Я узнал, что проф. Оссендовский добрался до этой страны. Его вклад был бы ценен». Сиссон имел в виду возможное интервью с Оссендовским относительно происхождения документов, опубликованных в его брошюре «Германо-большевистский заговор». Далее в письме говорится: «Его можно найти через контору А. Дж. Сака, издателя "Борющейся России" — Нью-Йорк-сити, Бродвей, 233. М-р Лэндфилд, которого, я думаю, Вы знаете, а я нет, из той же конторы, мог бы подготовить эту встречу для Вас»¹. Но в фонде «документов Сиссона» нет больше никаких следов того, что Госдепартамент или сам Э. Сиссон пытались реализовать эту возможность и встретиться с Оссендовским во второй половине 1919 г. Один из чиновников Госдепартамента взял интервью у Оссендовского только 25 ноября 1921 г., во время его вторичного пребывания в Америке после весьма драматических событий в его личной судьбе. Биограф Оссендовского, Витольд Михаловский, тоже не смог ничего узнать о первом пребывании своего героя в США и рассказывает о 1920–1921 гг. в его жизни только со слов самого Оссендовского, вернее, по содержанию его первого большого послевоенного романа «Звери, люди и боги», вышедшего на английском языке в США в сентябре 1922 г. Между тем даже по тому, что действие этого романа открывается событиями начала 1920 г. в Красноярске, можно сделать вывод, что А. М. Оссендовский провел в Америке несколько месяцев. Ведь в Сибирь он мог попасть только через Владивосток, а в этот город — приплыть из Америки только пароходом. Чтобы сесть на пароход в Сиэтле или Сан-Франциско, Оссендовский должен был проехать из Нью-Йорка по железной дороге через все Соединенные Штаты, что тоже требовало значительного времени. Всего вероятнее, он высадился во Владивостоке глубокой осенью. А военное положение в Западной Сибири к этому времени резко изменилось. Уже в сентябре 1919 г. борьба развернулась на западных подступах к Омску. 14 октября войска 3-й и 5-й армий красных форсировали реку Тобол и начали безостановочное преследование колчаковской армии. 29 октября 1919 г. советские войска заняли Петропавловск, а 14 ноября — Омск. Правительство Верховного правителя России бежало в Красноярск, а потом и в Иркутск. Видимо, около этого времени на Дальнем Востоке появился и Оссендовский. Он уже не смог вернуться в Омск и доехал только до Красноярска. Но и тут тревожные вести нарастали как снежный ком. 22 декабря 1919 г. 5-я армия захватила Томск, на станции Тайга состоялось крупное сражение, закончившееся поражением колчаковцев. В начале января бои завязались за Ачинск и Красноярск. Город на Енисее был занят красными 6 января 1920 г. В этот же день в Иркутске адмирал Александр Васильевич Колчак сложил с себя звание Верховного правителя России и передал его А. И. Деникину. Вскоре он был арестован чехословаками и передан Политцентру, состоявшему из представителей социалистических партий. Было арестовано и большинство добравшихся до Иркутска министров колчаковского правительства. Но среди них не было влиятельного члена кабинета — Антона Мартыновича Оссендовского. Где, на каком полустанке транссибирской магистрали он разминулся с правительственным поездом? Сказать трудно, но эта помеха спасла ему жизнь. Конечно, его свободно могли не только арестовать, но и расстрелять в захваченном советскими войсками Красноярске, но тут уже он сам со свойственным ему чутьем на опасность и сопутствовавшей удачей смог спастись и избежать расправы. Теперь единственным источником наших сведений о начавшейся одиссее «профессора товароведения и химии» служит его собственный рассказ в автобиографическом романе «Звери, люди и боги». Хотя мы уже хорошо знаем склонность Оссендовского к преувеличениям и прямому вымыслу, думается, что его рассказ в основном правдив, несмотря на то, что многие детали романа вполне могут оказаться цветистой выдумкой. В нем говорилось о бегстве автора из захваченного большевиками Красноярска, о полных риска скитаниях с временными попутчиками и в одиночестве по областям Центральной Азии: Урянхою, Внешней и Внутренней Монголии и северной части центрального Китая. Книга написана была ярко, увлекательно, а приключения, выпавшие на долю автора, холодили кровь. Вот краткое предисловие, написанное переводчиком романа, Льюисом Стэнтоном Пэйлином: «Когда один из ведущих публицистов в Америке, д-р Альберт Шоу из "Review of Reviews", после чтения рукописи первой части этой книги назвал автора Робинзоном Крузо двадцатого века, он затронул те черты данной истории, которые являются одновременно самыми привлекательными и самыми опасными, так как последовательность описанных рискованных и волнующих событий кажется в некоторых местах столь красочной, что она представляется едва ли возможной в наши дни и для людей нашего поколения. Я хотел бы поэтому заверить читателя этого романа, что д-р Оссендовский является человеком большого и разнообразного жизненного опыта как ученый-исследователь и писатель с тренированной и тщательной наблюдательностью, которая оставила печать аккуратности и надежности на этой хронике. Только исключительные обстоятельства этих исключительных дней могли вернуть человека стольких талантов назад, в окружение "пещерного человека" и, таким образом, дать нам необычный отчет о личных приключениях, великих человеческих загадках и религиозных мотивах, которые питают энергией "сердце Азии". Мое участие в этой работе сводилось к побуждению д-ра Оссендовского записать свой рассказ в нынешнее время и помочь ему передать его историю по-английски»². Сотрудник Русского отделения Госдепартамента имел беседу с Оссендовским 25 ноября 1921 г. Следовательно, к этому времени он уже находился в США некоторое время. Роман «Звери, люди и боги» уже продавался, судя по штампу на экземпляре из Библиотеки Конгресса США, 6 сентября 1922 г.³ Даже по американским меркам четыре-пять месяцев требовалось на набор и корректуру. Следовательно, совместная работа Оссендовского и его переводчика Льюиса Пэйлина заняла конец 1921 г. и несколько месяцев в начале 1922 г., а сам роман написан в США и сразу по-английски. Неслучайно издание его на родном Оссендовскому польском языке появилось только в 1923 г. и было по сути авторизованным переводом с английского. Издана книга была в издательстве «Е. P. Dutton & Company», по-русски эта фамилия звучит как «Даттан», что, наверное, доставляло тайное удовольствие Оссендовскому. ибо одним из его главных врагов на Дальнем Востоке был служащий немецкой фирмы А. Даттан. Подписывая свой первый англоязычный роман к печати, Оссендовский решил назваться своим первым польским именем. Он был крещен как Фердинанд Антоний. В России он именовал себя Антоном Мартыновичем, теперь же стал впервые Фердинандом Оссендовским. Это имя год от года наполнялось всемирной славой, а Антон Мартынович Оссендовский постепенно забывался. Вероятно, и соображения конспирации, связанные с изготовлением в прошлом фальшивых документов, играли свою роль в этой смене писательского имени. Первая часть романа называлась «Игры со смертью», а первая глава — «В лесах». Именно она представляет для наших целей наибольший интерес, поскольку повествует о бегстве Оссендовского из Красноярска, о жизни в охотничьей сторожке в лесу и выходе к границе. «В начале 1920 г., — начинает свой рассказ Оссендовский, — мне случилось жить в сибирском городе Красноярске, расположенном на берегах реки Енисей, благородного потока, зарождающегося в солнечных горах Монголии, чтобы нести их согревающую жизнь в Арктический океан, [потока], к устью которого дважды приплывал Нансен, чтобы открыть кратчайший торговый путь из Европы в сердце Азии. Здесь, в середине неподвижной сибирской зимы, я был внезапно вовлечен в водоворот безумной революции, свирепствовавшей по всей России, сеявшей в этой мирной и богатой стране месть, ненависть, кровопролитие и безнаказанные преступления. Никто не мог знать своей судьбы. Люди жили от дня ко дню и уходили из своих домов, не зная, смогут ли они вернуться в них, или они будут схвачены на улице и брошены в застенки неправедных судов Революционного комитета, более ужасных и более кровавых, чем суды средневековой инквизиции. Мы, которые были чужими в этой обезумевшей земле, не были в безопасности от преследований, и я лично жил под их страхом»⁴. Бедный рассказчик! Случайный и невинный свидетель всех этих ужасов, которые натворила революция! Он был тут ни причем, оказавшись вовлеченным в эту кошмарную действительность тихого сибирского городка. Это не он сочинял поддельные документы о том, что большевики являются платными агентами Германии, не он подталкивал Америку и другие союзные страны к немедленному свержению Совета Народных Комиссаров, что вряд ли обошлось бы без большой крови. Это не он входил в правительство адмирала Колчака, армия которого приумножила на сотни тысяч число жертв Гражданской войны в России. Это не он призывал Америку, Англию и Францию немедленно вооруженным путем уничтожить большевизм, видя в этом единственную форму решения «русского вопроса». Теперь, бросив своих вчерашних друзей из министерства бывшего Верховного правителя России на их смертельный жребий, он прикидывался овечкой и мечтал пересидеть опасность в городке, где его застигло не предусмотренное им победное наступление красных. Как видим, привычное для Оссендовского вольное обращение с действительностью здесь нашло форму самоуничижения и самооправдания. Но почитаем его рассказ дальше. «Однажды утром, — пишет Оссендовский, — когда я вышел из дома, чтобы повидать друга, я внезапно получил известия, что двадцать красноармейцев окружили мой дом, чтобы арестовать меня, и что я должен бежать. Я быстро переоделся в старый охотничий костюм моего друга, взял деньги и поспешил пешком боковыми улицами к выходу из города, пока я не достиг большой дороги, где нанял крестьянина, который за четыре часа увез меня на двадцать миль от города и высадил в центре лесного массива. По пути я купил ружье, три сотни патронов, топор, нож, тулуп, чай, соль, сухари и чайник»⁵. Как видим, он неплохо подготовился к своей «робинзонаде», да и жизнь там, в Сибири, была неплохой, если спасающийся от красных беглец мог по дороге в лес приобрести все необходимое и имел на это деньги. Попробовал бы он достать все эти вещи в Петрограде или Москве в это время, или на лесной дороге в Тверской губернии! Но ведь Оссендовский писал свой роман не для русских, испытавших на своей шкуре лишения революции и Гражданской войны, а для благополучных и сытых американцев. Со всем этим имуществом на руках наш герой и высадился в середине леса из крестьянских дровен. «Я пробрался в сердце леса к покинутой, полусгоревшей избе. С этого дня я превратился в настоящего охотника, но мне и не снилось, что я буду играть эту роль так долго. На следующее утро я вышел на охоту, и мне повезло застрелить двух тетеревов-косачей. Я нашел также много оленьих следов и уверился, что не умру от голода. Но мое мирное житье здесь длилось недолго. Пять дней спустя, когда я возвращался с охоты, я заметил дым, который подымался из трубы над моей избой. Я подкрался ближе к дому и увидел двух оседланных лошадей с винтовками, притороченными к седлам. Два безоружных человека были не страшны для меня с ружьем, и я быстро открыл дверь и вошел в избу. Со скамьи вскочили два испуганных солдата. Это были большевики. На их больших астраханских папахах я заметил красные звезды большевизма, а на их шинелях были грязные красные банты. Мы поздоровались и сели. Солдаты уже вскипятили чай, и мы пили этот всегда гостеприимный горячий напиток и болтали, подозрительно поглядывая друг на друга. Чтобы развеять их подозрения, я рассказал им, что я охотник из дальних мест и живу здесь потому, что думаю найти тут соболей. Они заявили мне, что они солдаты из части, посланной в лес, чтобы задерживать всех подозрительных людей»⁶. Так начался длинный ряд приключений автора. Изо всех сил прикидываясь мирным охотником, он с замиранием сердца слушал пьяные рассказы красноармейцев о том, сколько буржуев они расстреляли в Красноярске и сколько казаков Колчака спустили под лед Енисея. Но вместе со случайным помощником, очень кстати появившимся поздно вечером на пороге избы, он справился с красноармейцами: «Кому нужны эти "товарищи"!» После относительно спокойной зимовки они двинулись весенней порой на юг, вверх по Енисею. На льдинах плыли сотни трупов людей, казненных ЧК. На берегу какой-то речушки они нашли ящик с полевым архивом колчаковского генерала Пепеляева. Вскоре они достигли Урянхая, потом началась Монголия… Мы не имеем возможности пересказать весь этот роман, сразу же сделавший Фердинанда Оссендовского известным автором приключенческих книг во многих западных странах. Но и приведенные выше цитаты показывают нам, что и в своем литературном творчестве, как и в сочинении фальшивых документов, Оссендовский искусно сплетал реальные факты с явным вымыслом. Кровавый террор большевиков, полупартизанские формирования барона Унгерна, китайцы, хунхузы, буддийские монахи: одни приключения сменяли другие. Все это делало книгу «Звери, люди и боги» увлекательным чтением. Переводчик же постарался, чтобы и написана она была языком американского триллера. Успех этого первого романа Фердинанда Оссендовского принес ему не только славу, но и деньги. Он уехал из Америки в Европу, несколько лет жил в Париже, в Швейцарии, навестил новую независимую Польшу. Он продолжал сотрудничать со своим переводчиком Л. Пэйлином и издательством Даттана в Нью-Йорке. Одна за другой вышли еще две книги Оссендовского на английском языке, созданные совместно с Льюисом Стэнтоном Пэйлином: «Man and Mistery in Asia» и «The Shadow of the Gloomy East» («Человек и мистерия в Азии» и «Тень унылого Востока»). Книги были навеяны пребыванием Оссендовского в Центральной Азии, а также прошлой жизнью в императорской России. В июне 1925 г. издательство «Даттан и К°» выпустило новую книгу Фердинанда Оссендовского «From President to Prison» («От председателя до тюрьмы»). Она также была переведена его англоязычным «литобработчиком» Л. Пэйлином. Материалом для книги явились события и обстоятельства, связанные с пребыванием Оссендовского в Харбине во время Первой русской революции, где он несколько недель возглавлял революционный комитет служащих Китайско-Восточной железной дороги и городских учреждений. «Итак, я снова имею удовольствие помогать д-ру Оссендовскому в подготовке к печати текста, содержащего материал уникальной привлекательности, — писал в предисловии к этой книге Пэйлин. — В этом томе он дает нам отчет о его личном опыте в ходе Русско-японской войны и революции 1905 года, как она проходила на Дальнем Востоке, и предлагает то, что может считаться наиболее интимной картиной жизни русской тюрьмы в Сибири и Маньчжурии, которая когда-либо была нарисована в западном мире человеком, который сам жил в условиях этих учреждений»⁷. Они закончили свою работу на сей раз не в Нью-Йорке, а в местечке Ле-Бувере в Швейцарии. Когда-то, в 1909 г., А. М. Оссендовский уже написал на эту тему книгу под названием «Людская пыль». Но это издание было конфисковано цензурой. В 1911 г. он переиздал книгу под несколько иным названием: «В людской пыли». Книга была замечена, а инициативная группа бывших политических заключенных прислала ему даже благодарственный адрес с несколькими тысячами подписей. Теперь роман «От председателя до тюрьмы» был не просто английским переводом старой книги, а ее переработанной редакцией, где Оссендовский уже смело высказывался о России и русских, осуждал Советскую власть. Так, вспоминая о своем посещении Варшавы, находившейся под русским управлением в 1905 г., он замечал, что в 1920 г. поляки взяли реванш, «когда мы разбили Красную Армию в центре своей страны»⁸. Во время стихийного восстания в Харбине в январе 1906 г. Оссендовский был избран председателем комитета забастовавших служащих. Пропредседательствовал он 53 дня, после чего был арестован и заключен в камеру № 5 военной тюрьмы в Харбине. Его переводили и в другие тюрьмы. Вскоре он был осужден на полтора года. Но тюремный режим был в то время еще весьма либеральным: Оссендовский много читал, выписывал себе в камеру журналы. Большое впечатление произвел на него опубликованный рассказ шлиссельбургского узника, народовольца Н. А. Морозова: «Очень скоро я пришел к пониманию одиночества этого человека. Я могу теперь сам сравнить два вида изоляции, которые я познал на собственном опыте. В 1920 г. я провел четыре долгих месяца в ненарушаемом одиночестве сибирского леса, прячась от большевиков и отлеживаясь в ожидании весны под корнями огромного дерева, поваленного бурей»⁹. В тюрьму к Оссендовскому приезжала его мать, которая вскоре уехала за границу вместе с его сестрой. 23 сентября 1907 г. он был освобожден и уехал с Дальнего Востока на Украину. Но попытки найти постоянное место инженера оказались неудачными: мешало «революционное прошлое». Лишь в Петербурге, испытав еще много невзгод, он смог устроиться в жизни, работая по преимуществу журналистом. Книга эта тоже была встречена в англоязычном мире с интересом и пользовалась успехом. Она может служить известным пособием и для изучения биографии А. М. Оссендовского. Однако все время нужно помнить о его неуемной фантазии, о стремлении приукрасить реальные обстоятельства вымышленными деталями. Так, в книге «Звери, люди и боги» он писал, что жил в тайге в полуразрушенной избе, а здесь выясняется — чуть ли не в медвежьей берлоге, под корнями поваленного дерева. Там он встречал разного рода посетителей, то враждебных, то дружественных, — здесь он «живет под корнями» в «ненарушаемом одиночестве». В 1927 г. издательство «Даттан и К"» выпустило английский перевод книги Оссендовского «Оазис и Симун», вышедшей двумя годами раньше на польском языке в Варшаве. В основе ее лежали события реального путешествия Фердинанда Оссендовского по Алжиру и Тунису. Затем появились навеянные этими же местами «Костер детей пустыни», «Рабы Солнца» и «Львица». А в 1931 г. издательство «Даттан и К°» напечатало английский перевод с польского романа Фердинанда Оссендовского «Ленин — бог безбожных». Он имеет прямую связь с изготовлением фальшивых документов в конце 1917 — начале 1918 гг. и поэтому должен быть рассмотрен особо.
Примечания: