Мы хотим бога!

Человек распростер руки в стороны, как будто разминая затекшие мышцы, и каждый услышал внутри себя: «Я есть податель благ». Эхом все вокруг повторяло эти слова. Они чувствовали, как клетки их кожи кричат! Они чувствовали под ногами своими мягкую, теплую подушку, словно человек держал их на ладонях. И все кусочки пространства волновались, как горячий воздух: «Я есть податель благ».

Отец Тонс слышал слова человека на утесе, но голос его не был ему знаком. Даже слова были не понятны, но сквозь них прорывалось что-то еще – что-то, что Тонс очень хорошо знал, уже давно понял и во что верил. Другой голос вплетался в слова человека с утеса. Тонс прислушивался к нему, но, сплетенные слишком тесно, голоса превращались в сеть из шепота и крика. Тогда Тонс поднял глаза и взглянул в лицо человека. И человек, отведя взгляд от неба, взглянул в Тонса. Сквозь черные глазные яблоки пылали тысячи уличных фонарей. Губы человека бешено шевелились, и священник почувствовал, как его губы повторяют движения их. Он открывал и закрывал рот, сокращал легкие, но не по своей воле. Человек на утесе говорил сквозь него, сметая шумы, вкладывая слова в уста пастыря. Тонс понял: «хороший, сочный кусок!». Тонс услышал: «хороший, сочный кусок». Тонс захотел крикнуть людям… но, переведя раскаленные, стучащие в такт сердцу зрачки на паству, пастырь не увидел ни одного из них.

Они стояли молча и смотрели вверх. Все как один. Человек поманил их – они шагнули к нему на встречу. Слезы текли по их щекам. Беззвучно, контурами губ они рисовали слова: «Я есть податель благ». Они подошли еще ближе. И, в самый последний момент, когда человек поднял их на ладонях и поднес к губам своим, они услышали в раскаленных сердцевинах своих кишок: «Хороший, сочный кусок!» Дыхание и тьма полились из уст человека, и они исчезли в них. Никто не издал ни звука.