Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Гуманитарная составляющая в современной философии техники (Л. Мэмфорд, X. Ортега-и-Гассет, М. Хайдеггер, Ж. Эллюль, Н.А. Бердяев)
Многие исследователи в области философии техники всерьез заинтересованы такими проблемами, как социальные последствия технического развития, этические проблемы и особенности современной "технотронной эры", формирование системы ценностей в индустриальном и постиндустриальном обществе, техническое образование и воспитание. Эти проблемы затрагивают интересы всего человечества. Причем опасность заключается не только в необратимых изменениях природной среды: прямое следствие этих процессов - изменение самого человека, его сознания, восприятия мира, его ценностных ориентаций и т.д. Гуманитарная составляющая в современной философии техники представлена такими именами, как Л. Мэмфорд, X. Ортега-и-Гассет, М. Хайдеггер, Ж. Эллюль. Люис Мэмфорд (р. 1895) - американский философ и социолог, многочисленные работы которого посвящены социальным проблемам техники, истории городов и процессам урбанизации, утопической традиции в общественной мысли. В работах "Техника и цивилизация" (1934), "Искусство и техника" (1952), "Миф о машине" (1967 - 1970) Мэмфорд выступает как один из крайних представителей негативного технологического детерминизма. Основную причину всех социальных зол и потрясений современной эпохи Мэмфорд видит в возрастающем разрыве между уровнями технологии и нравственности, который угрожает человечеству порабощением со стороны безличной Мегамашины, т.е. предельно рационализированной, технократической организации общества. Научный прогресс со времен Ф. Бекона и Г. Галилея Мэмфорд называет "интеллектуальный империализм", жертвой которого пали гуманизм и социальная справедливость. Наука трактуется Мэмфордом как суррогат религии, а ученые - как сословие новых жрецов. Поэтому Мэмфорд призывает остановить научно-технический прогресс и возродить социальные ценности Средневековья, которое он ныне изображает "золотым веком" человечества. В работе "Миф о машине" Мэмфорд утверждает, что человек не "делающее", а "мыслящее" существо, его отличает не делание, а мышление, не орудие, а дух, являющийся основой самой "человечности" человека. Если рассуждать таким образом, то очевидным станет то, что рука в ходе эволюции была не просто мозолистым орудием; она, что не менее важно, прижимала к груди ребёнка, делала важные жесты, в танце выражала важные эмоции и идеи о прошлом и будущем и т.д. Техника, поэтому, обязана своим возникновением более тонким проявлениям человеческого существа, чем просто орудийная деятельность в целях производства продуктов для поддержания жизнедеятельности; она обязана игре, мифу и фантазии, магическому обряду и религиозному механическому запоминанию. В противовес стереотипу, в котором доминировало орудие труда, данная точка зрения утверждает, что человек главным образом использует свой ум, производящий символы и способствующий самосовершенствованию, основной акцент всей его деятельности - его собственный организм. Ещё до возникновения орудийной деятельности в её более менее развитом виде ритуал, танец, песня, рисунок, резьба и т.д., и более того дискурсивный язык должно быть долго играли решающую роль. Пока человек не сделал нечто из себя самого, он мало что мог сделать в окружающем его мире. Поэтому есть основания считать эстетическое выражение человека не вторичным, как это принято, а первичным, по крайней мере на этапе человеческой предыстории. Об этом говорит то, что примитивная техника была жизнеориентирована, а не узко трудоориентирована, и ещё менее ориентирована на производство или на власть. Позже (ок. 5 тыс. лет назад) появляется монотехника, она-то и служит упрочению власти и накоплению богатства, прежде всего путём систематической организации повседневной деятельности по строго механическому образцу. И вот возникает Мегамашина (термин Л. Мэмфорда). Это первичная коллективная машина» составленная почти полностью из человеческих частей, соединённых в иерархической организации под властью абсолютного монарха. Её приводили в действие и опекали команды надсмотрщиков, поддерживаемые жрецами, вооружённой знатью и бюрократией. Такая машина функционировала аналогично функционированию человеческого тела. Эта модель стала основой всех последующих специализированных машин и представляла собой наиболее развитый тип машин вплоть до ХIV века. Её "деятельностью" отмечены строительство пирамид в Египте и Мессопотамии. Действуя как одна механическая единица, состоящая из специализированных, но соединённых вместе частей, сто тысяч человек были в состоянии генерировать энергию в 10 тыс. л.с. При этом техники в современном значении этого слова как эффективного орудия почти не было, за исключением простейших каменных и медных орудий. Здесь обращает на себя внимание то, что процесс технического развития был принудительным процессом, тоталитарным по - существу. Экзистенциальной его стороной была беспощадная обязательность и сугубая иррациональность. То, что не могло быть отдано машине, что представляло некие спонтанные проявления жизни было враждебно этому процессу. Мегамашина воплощала в себе идею сверхконцентрации на централизованной власти и внешнем контроле. Последующие стадии технического прогресса, при том, что они неизбежно включали в себя более совершенные технические орудия и даже системы, сохраняли в основном идею Мегамашины и упрочивали её. Сегодня ни у кого из нас не вызывают недоумения такие понятия как "технологическая дисциплина", "регламент", "инструкция" и т.п. С точки зрения общественной полезности научные и технические средства полностью рациональны, но конечные пели этих средств безумны, поскольку они в тенденции полностью подчиняют человека принципам Мегамашины. Технология может "вписаться" в человеческое сообщество только в том случае, если она примет жизнеориентированный характер; труд в системе технических устройств должен защищать работника от скуки и смертельного отчаяния; сегодня эта мера видится как предоставление более широкого простора игре конструктивных импульсов, автономных Функций, осмысленных действий. Стандартными примерами мегамашин являются крупные армии, объединения работников в группы, такие, как, например, те, которые строили египетские пирамиды или Великую Китайскую стену. Мегамашины часто приводят к поразительному увеличению количества материальных благ, однако ценою ограничения возможностей и сфер человеческой деятельности и стремлений, что ведет к дегуманизации. Примерно в то же время, что и Мэмфорд, проблемами техники в контексте философской антропологии занимался X. Ортега-и-Гассет. Хосе Ортега-и-Гассет (1883 - 1955) - испанский философ, публицист и общественный деятель. Широко известно сочинение Ортеги-и-Гассета "Восстание масс" (1930). Эта работа стала своего рода знаком эпохи, получила огромную популярность и была переведена на много языков. В ней философ фиксирует, что Европа переживает самый тяжелый кризис, который когда-либо выпадал на долю народов и культур. В 1935 г. вышла работа Ортеги-и-Гассета "Рассуждения о технике". В ней он дал обобщенную картину эволюции техники, разделяя ее историю на три главных периода: техника отдельного случая; техника ремесленника; техника, создаваемая техниками и инженерами. Различие между этими тремя видами техники состоит в способе, открываемом и выбираемом человеком для реализации созданного им проекта того, кем бы он хотел стать, "делать себя". В первый период техника изобретается благодаря случаю, в силу обстоятельств. Во второй период некоторые достижения техники осознаются как таковые, сохраняются и передаются от поколения к поколению ремесленниками. Но и в этот период еще отсутствует сознательное изучение техники, того, что сегодня называют технологией. Техника является лишь мастерством и умением, но не наукой. И только в третий период, с развитием аналитического способа мышления, исторически связанного с возникновением науки нового времени, появляется техника техников и инженеров, научная техника, "технология" в буквальном ее понимании. Х. Ортега-и-Гассет в своих размышлениях о сущности техники исходит из основной потребности человека, каковой по его мнению является жизнь. Природа делает нас нуждающимися, обездоленными, и у человека нет иного выхода, как позаботиться о себе перед лицом невзгод и угроз. Отсюда берёт начало идея преобразования природы как реакция человека на угрозы; без этого человек не мог бы оставаться человеком. Поэтому техника возникает и остаётся совокупностью актов, изменяющих или преобразующих обстоятельства, природу, в результате чего появляется то, чего до сих пор не было. Но жизнь, согласно Х. Ортеге-и-Гассету, несёт в себе и другую, не менее важную потребность, которая в сущности и является подлинно человеческой. Человеку объективно необходимо то, что является избыточным, излишним. Он стремится не просто жить, но жить хорошо, удобно, интересно. Техника и есть производство избыточного, а человек -технический творец преизбытка. Рассуждая таким образом, мы приходим к выводу: в конечном счёте сам человек, техника, благосостояние есть синонимы. Понятие "преизбыток" включает в себя не только то, что украшает человеческую жизнь и разнообразит её; оно несёт и иной смысл, - а именно в нём выражается идея вечного творческого начала, стремление создать новое, то, что отсутствует сейчас и чего не было вчера. Человек, поэтому, не вещь (то, что существует); его сущее - в том, что ещё не существует. Человек - это некое усилие быть или тем, или другим. И каждая эпоха, каждый народ, каждый индивид по-разному формируют такое общечеловеческое стремление. Этим объясняется относительный характер технического прогресса. Что же касается нашего существования, то это такое состояние, когда мы вынуждены осуществлять проект, каковым мы являемся в данных обстоятельствах. Как видно, человеческое и природное бытие не совпадают: в одних моментах человек сродни природе, в других - он выше её. Человек одновременно и естественнен, и сверхъестественнен. Он - своего рода онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая выходит за её пределы, то есть ей трансцендентная. В контексте этих рассуждений наша жизнь есть изыскивание средств для осуществления себя как программы. В этой ситуации и рождается техника, более того, вместе с ней рождается сам человек (как человек). Таким образом, и смысл, и причина техники лежат за её пределами, а именно в использовании человеком его избыточных, высвобожденных благодаря этой же технике сил. Такова миссия техники - освобождение человека, дарующее ему возможность всецело быть самим собой. Здесь, однако, надо видеть исторические ограничения: с одной стороны - это сама природа (предел I), с другой - жизненная программа человека (предел II). Между ними и осуществляется преобразование природы, некая мутация; целью её является благосостояние и счастье человека. Это и есть техника. Для возникновения техники необходимы: 1. Проект, идея, программа, замысел собственного бытия, и 2. Желание, воля реализовать себя самого. Х. Ортега-и-Гассет даёт историческую периодизацию техники, в основе которой он видит то, или иное отношение между человеком и техникой. Это: А. Техника случая (первобытная); Б. техника ремесла (Древняя Греция, Рим, Средиземноморье); В. техника "человека-техника" (Новое время и современность). Последняя позиция наполнена особым смыслом, ибо именно здесь человек реализует себя в максимально возможной степени. В наше время, считает Ортега, человечество прежде всего обладает la technica, техникой в существенном смысле этого термина, т.е. технологией, а лишь затем техникой в смысле технических устройств. Люди теперь хорошо знают, как реализовать любой проект, который они могли бы выбрать, - даже до того, как они выберут тот или иной конкретный проект. Усовершенствование научной техники ведет, по мнению Ортеги, к возникновению уникальной современной проблемы: отмиранию и иссяканию способности человека воображать и желать этого первичного и врожденного качества, ставящего на первое место объяснение того, как создаются человеческие идеалы. Проблемы технического развития рассматривает М. Хайдеггер в книге "Вопрос о технике" (1954). Приход техники видится ему как бесповоротный исторический сдвиг. Но сущность его не в инструментальности техники, хотя это сплошь и рядом принято отмечать в многочисленных публикациях. М. Хайдеггер шаг за шагом, вопрошая "что такое техника?" приходит к раскрытию потаённости. Техника - вид раскрытия потаённого. Она очерчивает область выведения из потаённости, осуществления истины. В технике, по М. Хайдеггеру, "сбывается истина". В истине сущее исторгается из утаённости. Греческое слово ("алетейа") означает "истина"; она похожа на Добычу, которую "логос" вырывает через сказывание у утаённости и делает неутаённой (собственно истиной). В истине М. Хайдеггер видит "неутаённость" (слово "а-летейа", где "а" означает "не" по смыслу соответствует словам "не-винность", "бес-конечность", то есть всё то, что не виновно, не конечно, не утаено). Истина - это глубочайшее противоборство человеческого существа с самим сущим в целом. Она не имеет ничего общего с доказательством тех или иных положений за письменным столом. У древних греков понятие "техне" (искусство, мастерство, умение) стоит рядом с "эпистеме" (знание в самом широком смысле). И в то же время, Аристотель отмечал их различие по признаку тоге, что и как они выводят из потаённости. "Техне" есть вид "истинствования". Она обнаруживает то, что не само себя про - изводит, ещё не существует в наличии, а потому может выйти и выглядеть то так, то иначе. Человек, строящий дом, корабль и т.д. выводит про-из-водимое из потаённости, сообразуясь с четырьмя видами "повода" (имеются в виду те виды причин, которые указывал Аристотель материальная, формальная, целевая и действующая). Последняя causa efficiens наиболее близко связана с техникой, её созданием. Здесь М. Хайдеггер подводит нас к ключевому понятию своей концепции техники, а именно к понятию "постав" Gestell. Оно обозначает то собирающее начало, из которого развёртываются разнообразные способы нашего поведения. Обратимся к пояснениям самого М. Хандеггера. Поставом, говорит он, называется тот способ раскрытия потаённости, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим, К техническому, наоборот, относится всё знакомое нам в виде всевозможных станков, станов и установок и служащее составной частью того, что именуется производством. Но последнее вместе со всеми своими составными частями относится к сфере технического труда, который всегда только отвечает требованиям постава, никогда не составляя его и даже не Бездействуя на него. Размышляя о сущности техники, мы ощущаем постав как посланность на путь раскрытия потаённого. Поэтому техника знаменует собой свободный простор исторической миссии человека, но никак не тупую фатальную силу, не как дело дьявола. С техникой "мы захвачены освободительной ответственностью". Она всегда посылает человека на тот или иной путь раскрытия потаённости. Поэтому человек постоянно приближается к тому, что будет преследовать и разрабатывать только вещи, раскрытые по образцу постава, всё измеряя его мерой. Этим однако, закрывается другая возможность, что человек всё раньше, глубже и изначальнее будет входить в существо непотаённого и его не потаённости, принимая эту требующуюся для её раскрытия принадлежность к ней как свою собственную сущность. Приводя человека к этим двум возможностям, его миссия послала его тем самым на край опасности, ибо миссия раскрытия потаённости есть риск. Человек может проглядеть (не заметить) непотаённое и перетолковать его. Например, в свете причинно-следственных связей Бог будет низведён до роли простой причины (causa efficiens). Тогда он даже внутри богословия станет богом философов, то есть тех, кто определяет всякую потаенность и открытость исходя из действующей причины, никогда, при этом не задумываясь о сущностном источнике самой причинности. М. Хайдеггер заключает о том, что нет никакого демонизма техники, но есть тайна её сущности. Сущность техники как миссия раскрытия потаённости есть риск. Угроза человеку идёт, поэтому не от возможности гибельного действия машин, подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе. Господство постава грозит той возможностью, что человек окажется не в состоянии вернуться к более изначальному раскрытию потаённого и услышать голос более ранней истины. Так с господством постава приходит в высшем смысле опасность. Эти рассуждения М. Хайдеггера не есть некое предсказание апокалипсиса, вызванного техникой. В опасности постава.он видит и спасение: сущность техники несёт в себе такую возможность. В самом деле, ведь всякая миссия раскрытия потаённого выполняется как осуществление. При этом только и впервые человек наделяется той долей участия в раскрытии, какого требует событие выхода в непотаённость. Человек сбывается только в со - бытии истины как требующейся для него. Здесь человек может увидеть высшее достоинство своего существа и вернуться к нему. Это достоинство в том, чтобы беречь непотаённость, а с нею -тем самым заранее уже и тайну всякого существа на этой земле. Как раз в поставе, который грозит втянуть человека в поставляющее производство как якобы единственный способ раскрытия потаённого и тем толкает человека на риск отказа от своей свободной сущности, как раз в этой крайней опасности обнаруживается интимнейшая, нерушимая принадлежность человека к осуществлению истины, - при условии, что мы со своей стороны начнём обращать внимание на существо техники. Так существо техники таит в себе возможные ростки спасительного. Всё поэтому зависит от нашей способности распознать эти ростки и признательно сберечь их. Как это сделать? Прежде всего, усилием разглядеть существо техники, вместо того, чтобы просто оцепенело созерцать её. Пока мы будем представлять технику как инструмент и орудие, мы застрянем на желании овладеть ею. Тогда нас пронесёт мимо существа техники. Безудержность поставляющего производства и сдержанность спасительного минуют друг друга, как в движении созвездий пути двух звёзд. Но эта возможность разминуться скрывает их потаённую близость. Вглядевшись в двусмысленное существо техники, мы увидим эту констелляцию, звёздный ход тайны. Вопрос о технике - это вопрос о констелляции, при которой совершается событие раскрытия потаённого, событие тайны, событие осуществления истины. Констелляция современности определяется крайней близостью двух, казалось бы, взаимоисключающих явлений: планетарного технического производства и тайны бытия. Рассуждения М. Хайдеггера, как в этом убеждается читатель, традиционными не назовешь. Скорее напротив. Они содержат в себе те едва уловимые оттенки, которым предшественники М. Хайдеггера, да и его современники значения не придавали. Согласимся, однако, с тем, что М. Хайдеггер вводит нас в серы глубочайших сущностей и тем самым фокусирует наше внимание на самих себе, призывая нас не к пассивному созерцанию естественно складывающегося хода вещей и событий (здесь имеется в виду прежде всего технический прогресс), а к тому само углублению, которое столь необходимо нам, европейцам, для того, чтобы найти конечные причины (если таковые существуют) наших проблем в нас самих и вполне осознанно и мужественно изменить свои мысли и действия. В этом нам видится гуманизм философии М. Хайдеггера и её актуальность. Проблему влияния техники на жизнь человека исследует Ж. Эллюль в работе "Другая революция" (1969). Жак Эллюль - французский философ, социолог и юрист, участник движения Сопротивления. Эллюль считал, что социальный прогресс в новое время представляет собой неумолимое порабощение человека технологией и поглощение личности массовым потребительским, все более регламентированным обществом; ради материальных благ, приносимых наукой и техникой, люди жертвуют индивидуальной свободой и духовными ценностями. При этом развитие техники сопровождается вытеснением гуманистических целей техническими средствами достижения эфемерного господства над окружающей природой самого человека. В конечном счете, технические средства в возрастающей мере становятся самоцелью безличного "технологического общества", в котором люди низводятся до роли придатка к машине. Определяя технику как совокупность методов, рационально обработанных и эффективных в любой области человеческой деятельности, Эллюль связывает технику со всеобщей рационализацией мира и выдвигает требование контроля над техническим развитием. Техника способна превращать средства в цель, стандартизировать человеческое поведение и, как следствие, делает человека объектом "калькуляций и манипуляций". В своей работе "La Technique"(1954) ("Техника") Эллюль пишет о том, что превращаясь в самостоятельную среду обитания, преобразуя восприятие мира, техника, по мнению Эллюля, вторгается даже в область искусства: "Искусство по-настоящему укоренено в этой новой среде, которая со своей стороны вполне реальна и требовательна. И совершившегося перехода от старой, традиционной среды к этой технической среде достаточно для объяснения всех особенностей современного искусства. Все творчество сосредоточивается в области техники, и миллионы технических средств выступают свидетельством этого творческого размаха, намного более поразительного, чем все то, что смог произвести художник. Художник уже не может оставаться творцом перед реальностью этого колоссального продуцирования вещей, материалов, товаров, потребностей, символов, выбрасываемых ежедневно техническим производством. Теперешнее искусство - отражение технической реальности". Не менее остро вторжение техники в жизнь человечества в XX в. воспринимали русские мыслители. Трагическое видение будущего они связывали с достижениями научно-технического прогресса, во многом определившими стандартизацию общественной и личной жизни человека, ограничение его свободы, превращение личности в бездушный автомат, утрату духовности. Глубокий анализ этой проблематики представлен в сочинениях Н.А. Бердяева. Тема технологической агрессии, особенности феномена "техники", влияние техники на жизнь современного общества занимает большое место в таких работах, как "Смысл истории", "Царство духа и царство кесаря" и др. Вхождение техники в жизнь человеческих обществ Бердяев сравнивает с революционным переворотом. При этом революция техническая представляется мыслителю значительно более радикальной, нежели, например, даже Французская революция. "Я думаю, - пишет Бердяев, - что победоносное появление машины есть одна из самых больших революций в человеческой судьбе... Переворот во всех сферах жизни начинается с появления машины. Происходит как бы вырывание человека из недр природы, замечаемое изменение всего ритма жизни. Раньше человек был органически связан с природой, его общественная жизнь складывалась соответственно с жизнью природы. Машина радикально меняет это отношение между человеком и природой, она не только по видимости покоряет человеку природные стихии, но она покоряет и самого человека. (1 Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1992. Гл. 8.) "Машина - считает Бердяев, - налагает печать своего образца на дух человека, на все стороны его деятельности" [Бердяев Н.А. Воля к жизни и воля к культуре/ Бердяев Н.А. Смысл истории. С. 168.). Бердяев приходит к выводу, что цивилизация, ее техническое воплощение, обезличивает человека, уничтожает его как личность: "Культура обездушивается... Развитие техники ведет к истреблению духовности" (Бердяев Н.А. Воля к жизни и воля к культуре/ Бердяев Н.А. Смысл истории. С. 168.) Бердяев полагает, что техника может дать человеку лишь материальные ценности. Но на рубеже веков, в эпоху острейшего социокультурного кризиса, обездушенное, обезличенное, мещанское общество, как пишет мыслитель, не могло быть спасено таким образом. Следствием технического развития, стремительного вхождения техники во все сферы человеческой жизни Бердяев считает возрастание отчуждения в обществе. По его оценке, "государство становится все более тоталитарным, оно не хочет признавать никаких границ своей власти... Человек становится средством внечеловеческого процесса, он лишь функция производственного процесса. Человек оценивается утилитарно, по его производительности. Это есть отчуждение человеческой природы и разрушение человека" [Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. М., 1995. С. 303.] Согласно Бердяеву, существование человека в мире техники становится все более абсурдным. Человек должен преодолеть дегуманизирующее воздействие технизации. Однако стремление к прямому отрицанию техники бессмысленно. "Нужно не отрицать технику, - пишет Бердяев, - а подчинить ее духу... Только соединение социального движения с духовным движением может вывести человека из состояния раздвоенности и потерянности. Только через духовное начало, которое есть связь человека с Богом, человек делается независимым и от природной необходимости, и от власти техники. Но развитие духовности в человеке означает не отвращение от природы и техники, а овладение ими" [ Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. М., 1995. С. 303.]. Date: 2015-10-19; view: 1869; Нарушение авторских прав |