Обо мне не беспокойся! — приказала она. — Догоняй индейца! Он забрал Джули, увез ее на своем вороном!

А как же вы? — ради приличия спросил я, хотя, видит Бог, мне просто‑таки не терпелось сорваться с места и броситься выручать Джули.

Броуз должен скоро вернуться. Он уехал за мясом к Элмеру.

Броуз сокращенно от Эмброуз, так звали ее четырнадцатилетнего сына, и зная, что он вот‑вот должен вернуться, я вскочил в седло и что есть силы пришпорил коня, направляясь к холмам. Почуяв неладное, мой конь мчался во весь опор, как будто спешил поскорее возвратиться домой после долгой и трудной дороги.

Пайут, этот безжалостный убийца, забрал Джули! Ему уже нечего терять, потому что даже если его возьмут живым, то верное место на виселице ему обеспечено. Похищение женщины и убийство человека, тем более такого уважаемого всеми, как шериф Тодд, никому не сойдет с рук, и злодею придется закачаться на крепком суку ближайшего тополя. Что до меня, то я считаю себя человеком вполне миролюбивым, но, увидев убитого шерифа, даже я начал выходить из себя. А теперь, когда проклятый Пайут украл мою девчонку, я вконец озверел.

Вы никогда не бывали в Уайт‑Хиллс? Наверное, под конец трудов Своих Всевышний наводил порядок в уже созданном Им мире, когда появился этот край, куда Он, должно быть, сваливал лишнюю землю вперемешку с камнями, огромные груды которых и остались лежать там по сей день. Девяносто процентов территории Уайт‑Хиллс занимают горы и холмы, а где их нет, стоит сушь и жара, как в пекле.

Пайут знал здесь каждый камень, и теперь в полной мере давал нам это понять. Мы ехали через раскаленный солнцем заброшенный мир, где, причудливо переплетаясь в своем безумном танце, поднимались с земли клубы горячей пыли, где нет ничего, кроме жары и пыли, и где не будет пощады ни зверю, ни человеку. Во всей округе ни единого кактуса, ни даже солончаковой травы. Здесь не росло ничего, и те легкие порывы ветра, проносившиеся над пыльными склонами, наводили на мысль о змеях, тихо скользивших по земле.

Мой мерин замедлил свой бег, и мы продолжали плестись дальше, и где‑то далеко впереди, за колышущейся пеленой дрожащего зноя, над равниной поднималось облако пыли, обозначая тонкую, призрачную тропу, по которой, обгоняя меня на несколько миль, ехал чужак. Примерно тогда же я проникся уважением к его буланому длинноногому коню, который продолжал без устали скакать вперед, и расстояние между нами продолжало с каждой минутой увеличиваться.

В конце концов нам удалось выбраться из той чертовой долины и выехать на извилистую тропу, начинавшуюся у подножия какой‑то полуразрушенной скалы и уходившую вверх по склону, туда, где острые зубья вершин впивались в небо, словно голодные койоты в пору засухи. Эта тропа пролегала по склону скалы, которую мы объехали стороной, а потом где‑то далеко впереди прогремели один за другим два выстрела. Я знал, что это стрелял Пайут, потому что карабин чужака я лицезрел собственными глазами. Это был «спенсер» 56‑го калибра.

Никогда не видели? Оружие мощное, настоящая пушка, можете мне поверить; единственное, чего ему недостает, так это лафета и колес! Стреляет свинцовыми тупорылыми пулями. Какие это может иметь последствия для человека, наверное, сами понимаете. И я точно знал, что стрелял не чужак, потому что голос «спенсера» похож на рев взбесившегося быка на дне каменного каньона.

Солнце закатилось за горизонт, на землю спустилась ночь, с гор повеяло приятной прохладой. Остановиться? Нет, времени на привал я не имел. Хотя мой мерин ни в чем не уступал коню Пайута, сделав даже небольшую паузу в погоне, я бы его не догнал ни за что. Судя по стрельбе, Пайут уже понял, что чужак идет за ним по пятам, поэтому устраивать привал с риском для собственной жизни он не станет.

Так что же теперь? Честно сказать, я уже гораздо меньше волновался за Джули. Конечно, Пайут мог убить ее, но в этом я сильно сомневался, так как, судя по всему, он решил увезти ее с собой. Так что ему оставалось либо ехать вперед, либо же выяснять отношения при помощи оружия.

Чем дольше я ехал, тем большим уважением проникался к Бину Морли. Он прицепился к Пайуту как репей, неотступно следуя за ним, и его буланый конь, склонив голову, бодро шел извилистыми тропами, как будто родился для поездок в горы.

В небе зажглись звезды, затем взошла луна, а они все продолжали двигаться вперед. Мой серый уже еле переставлял ноги, и я знал, что долго так продолжаться не может. Но развязка случилась не раньше, чем наступило утро.

Я уже не имел никакого понятия о том, как далеко мы заехали и где находились. Представлял лишь то, что где‑то впереди меня ехал Пайут, увозивший мою девчонку, и я страстно хотел одного — поскорее пристрелить его. Я давал себе отчет в том, что сам никогда не одолею Пайута в честном поединке. Он был гораздо проворней меня.

Но вот небо стало светлеть, из темноты выступили склоны холмов, и, заехав за тополя, я наткнулся на буланого коня, равнодушно щипавшего зеленую траву — первую растительность за многие мили пути.

Ни чужака, ни Пайута я не видел, но спешился и, держа наготове заряженный карабин, начал осторожно пробираться между деревьями, не имея ни малейшего представления о том, куда они могли подеваться и что ожидает меня впереди. Но тут совершенно неожиданно для себя я вышел на край обрыва, у подножия которого, в сотне футов подо мной, раскинулась поросшая травой низина, где стояла хижина, до которой отсюда было никак не меньше добрых четырехсот ярдов.

Date: 2015-10-19; view: 390; Нарушение авторских прав