Введение 1 page

Каждый, у кого есть дети и кто достаточно честен перед собой, прекрасно знает, каким скверным бывает характер собственного ребенка. Осознание этого дается особенно тяжело, если мы по-настоящему любим сына или дочь и действительно хотим, но не можем воспринять их такими, какие они есть. Одно лишь рассудочное знание не может породить такие качества как великодушие и терпимость. Если человек был не в состоянии вернуть детское восприятие презрительного отношения к себе со стороны взрослых и еще раз, но уже сознательно пережить его, значит, отрицательные эмоции сохранятся в его подсознании и в зрелом возрасте, и он будет выплескивать их на своих детей. Чисто интеллектуальное понимание законов развития ребенка не спасет нас от чувств досады или гнева, вызванных несоответствием поведения ребенка нашим представлениям или потребностям, особенно, когда оно ставит под угрозу действие наших защитных механизмов.

С детьми дело обстоит совершенно по-другому: отсутствие жизненного опыта - как негативного, так и позитивного - побуждает их проявлять терпимость по отношению к родителям. Эта терпимость не знает границ. Любовь не позволяет ребенку адекватно реагировать на осознанно или неосознанно жестокие поступки родителей. Они же, пользуясь полнейшей безнаказанностью, зачастую творят с детьми что им заблагорассудится. Подтверждение тому - новейшие публикации, основанные на личном горьком опыте авторов. См., например, Ph.Aries (1960), L.de Mause (1974), M.Schatzman (1978), I. Weber-Kellermann (1979), сборник под редакцией R.E.Heifer и C.H.Kempe (1978).

Если раньше ребенка физически уродовали, эксплуатировали и чуть ли не открыто преследовали, то теперь измываются именно над его душой, называя это благозвучным термином "воспитание". У некоторых народов оно вообще начинается сразу после рождения ребенка, и потому нет никаких гарантий, что он в юном возрасте сумеет обнаружить истинное положение дел. Из-за своей зависимости от родительской любви он также едва ли сможет распознать истинную причину своего психического расстройства. Зачастую человек, привыкнув в раннем детстве идеализировать родителей, так до конца жизни и не поймет, что именно они причинили ему душевную травму.

Отец описанного Фрейдом параноика Шребера в середине XIX в. написал множество педагогических трактатов, необычайно популярных не только в Германии, но и за ее пределами. Многие его книги выдержали до сорока переизданий и были переведены на ряд иностранных языков. В них постоянно подчеркивалось, что начинать воспитывать Щ ребенка нужно как можно раньше, приблизительно уже на пятом месяце. Дескать, только так "можно вырвать с корнем зло". С аналогичным мнением я сталкивалась, читая письма и дневники многих родителей. Любой мало-мальски сведущий человек сразу бы понял подлинные причины тяжких душевных заболеваний их детей, ставших позднее моими пациентами. Но сами родители вряд ли смогли извлечь для себя какую-либо пользу из этих дневников. Потребовалось провести долгий и глубокий психоанализ, чтобы они, наконец, должным образом восприняли описанные там события. Но сперва им потребовалось разорвать незримую связь с родителями и превратиться в людей, способных распоряжаться своей собственной судьбой.

Очень многие по-прежнему полагают: родители всегда правы и всякое совершенное ими - осознанно или неосознанно - по отношению к ребенку насилие есть лишь выражение их любви к нему. Этих людей сложно переубедить потому, что их представления обусловлены впечатлениями первых месяцев жизни, когда они еще не отделились от объекта любви.

Два характерных примера педагогических пособий доктора Шребера наглядно демонстрируют, как обычно происходит педагогический процесс:

"В качестве первых образчиков, на которых надлежит опробовать принципы духовного воспитания, нужно рассматривать беспричинные крики и плач, говорящие о проявлении младенцами своего настроения... При отсутствии какого-либо обременительного или болезненного состояния можно с твердой уверенностью сказать, что крик есть лишь выражение настроения или причуды. Тут нам дети впервые показывают свой нрав. Ни в коем случае нельзя вести себя исключительно спокойно и выжидающе. Следует энергично противостоять этому, оказав на ребенка тем самым положительное влияние. Надо немедленно отвлечь его, использовать суровые выражения, пригрозить ему и, наконец, громко постучать по кровати... Если же это не поможет, надлежит перейти к мерам мягкого физического воздействия, применять которые следует, разумеется, вполсилы, но упорно и неоднократно, с небольшими перерывами, пока ребенок не успокоится или не заснет.

Достаточно всего лишь один-два раза - больше не требуется - проделать такую процедуру, и ребенок навсегда окажется в вашей власти. Отныне хватает взгляда, слова, угрожающего жеста, чтобы повелевать ребенком. Помните, что этим вы оказываете ребенку величайшее благодеяние, ибо уберегаете его от мешающих дальнейшему развитию и преуспеванию волнений и тревоги, а главное, избавляете от тех томящих душу злых духов, которые со временем размножаются и легко становятся заклятыми и почти непобедимыми врагами человека" (Schatzman, 1978, S.32).

Доктор Шребер даже не знает, что, в сущности, он борется с собственным желанием отомстить за зло, причиненное ему в детстве, но зло он вымещает на ребенке. Он твердо убежден, что использует власть исключительно в интересах ребенка:

"Если родители не изменят себе, в награду между ними и ребенком установятся настолько прекрасные отношения, что сыном или дочерью можно будет повелевать одним только взглядом (там же, S.36). (Курсив здесь и далее мой. - А. М.)

Воспитанные таким образом дети даже в зрелом возрасте зачастую позволяют манипулировать собой. Для этого достаточно лишь "по-дружески " поговорить с ними.

Часто спрашивают, почему в "Драме одаренного ребенка" я так много внимания уделяю матерям и так мало - отцам. Просто словом "мать" я обозначаю личность, на которой в основном сосредоточены интересы ребенка на первом году его жизни. Такою отнюдь не обязательно является его биологическая мать и вообще женщина.

Для меня очень важно было указать в предыдущей книге на следующее обстоятельство: брошенные на младенца укоризненные и презрительные взоры могут в дальнейшем вызвать уже у взрослого человека такие психические расстройства как, например, склонность к извращениям и невроз навязчивого состояния. В семье Шреберов именно отец "устремлял повелительные взоры" на сыновей в младенческом возрасте. Впоследствии оба сына страдали манией преследования.

Ранее я никогда не занималась социологическими концепциями роли отца или матери в воспитании детей.

В последние десятилетия значительно увеличилось число отцов, взявших на себя выполнение позитивных материнских функций. Они относятся к детям с нежностью, теплотой, прекрасно понимают и чувствуют их потребности. В отличие от патриархата, мы находимся теперь на уровне общественного развития, позволяющем проводить здоровые эксперименты с переменами социальных ролей отца и матери. Поэтому мне трудно говорить об этих ролях, не прибегая к устарелым нормативным категориям. Могу только сказать, что для так необходимой в жизни ребенка эмпатии подходят и отец, и мать. Ни отец, ни мать не должны ни в коем случае управлять детьми.

В первые два года жизни ребенка с ним можно делать что угодно: корежить его натуру, полностью распоряжаться им, прививать ему полезные привычки, жестоко наказывать его. С воспитателем ничего не произойдет. Ребенок не будет ему мстить. Несправедливые поступки, однако, не повлекут за собой тяжкие последствия для ребенка, если он будет защищаться, т.е., если ему позволят выражать боль и гнев. Но если ему не позволяют нормально реагировать, если родители терпеть не могут, когда он кричит, плачет или негодует, и сразу же бросают на него суровые взгляды или в духе укоренившейся педагогической традиции запрещают ему вести себя естественно, тогда ребенок постепенно научится молчать. Его молчание, правда, подтверждает эффективность применения традиционных методов воспитания, но одновременно оно таит в себе опасность, способную предопределить дальнейшее развитие человека. Отсутствие адекватных реакций на g обиды, унижения и насилие в самом широком смысле слова может привести к разрушению личностной структуры и подавлению определенных Я эмоций. Потребность выражать эмоции останется, но надежда на ее с удовлетворение пропадет. Именно подсознательное ощущение душевной травмы при отсутствии надежды на исцеление является первопричиной многих тяжелых психических заболеваний. Неврозы, как известно, порождены не событиями реальной жизни, а синдромом вытеснения в подсознание, невозможностью выражать отрицательные эмоции, что само по себе трагично. Я попытаюсь доказать, что эта невозможность приводит не только к появлению неврозов.

Воспрепятствование удовлетворению ребенком своих импульсивных потребностей через бурный эмоциональный всплеск есть только элемент системы, направленной на подавление обществом индивидуума. Но т.к. оно начинается не в зрелые годы, а уже с первых дней жизни и исходит от зачастую вполне доброжелательно настроенных родителей, сам индивидуум без посторонней помощи не способен увидеть последствия такого подавления. Ведь человек не может без зеркала разглядеть надпись у себя на спине. Поэтому психоанализ я сравниваю именно с зеркалом.

Аналитическая психотерапия продолжает оставаться привилегией немногих, ее эффективность часто оспаривают. Но когда неоднократно видишь, какие силы пробуждаются в самых разных людях при устранении последствий воспитания, когда видишь, как эти дремлющие силы повсюду используются в деструктивных целях, чтобы уничтожить жизненное начало в себе самом и других людях, ибо оно считается злым и ущербным, тогда у тебя возникает желание поделиться с обществом своими знаниями, почерпнутыми из многочисленных психоаналитических ситуаций. Пока, однако, остается без ответа вопрос, насколько удачным окажется это мое начинание. Во всяком случае, общество вправе - если такое вообще возможно - знать, что происходит в кабинетах врачей-психоаналитиков. Ведь результаты их деятельности затрагивают всех нас, а не только частную жизнь душевнобольных или просто запутавшихся в жизни людей.

Рассадники ненависти (Обзор педагогических трактатов за два столетия)

На протяжении довольно длительного времени я постоянно спрашиваю себя, что мне следует предпринять, дабы в наглядной форме показать, как жестоко поступают с детьми уже в самом начале их жизненного пути, и как это отражается на обществе в целом. Причем апеллировать я хотела бы не к разуму, а к чувствам. Я также часто размышляю над тем, как мне довести до сознания читателей мысль о необходимости проделать мучительную работу над собой с целью восстановить в памяти и заново пережить эпизоды первых детских месяцев и лет. Трудности поиска доступной манеры изложения усугубляются извечным конфликтом: с одной стороны, нельзя забывать о врачебной тайне, с другой - я убеждена, что обнаруженные мной закономерности не должны быть достоянием узкого круга посвященных лиц. Ко всему прочему я знаю, что у многих читателей, никогда не контактировавших с психотерапевтом, включаются защитные механизмы и возникает чувство вины, когда речь заходит о насилии по отношению к другим людям: они еще не могут в полной мере прочувствовать скорбь. А без эмоциональных переживаний грустные размышления бесполезны, если не вредны.

Мы настолько привыкли воспринимать услышанное как указание или нравоучение, что иногда даже не в состоянии усвоить информацию, ибо относимся к ней как к упреку. Когда нас еще на ранней стадии развития обременяют моральными нормами (а иногда и навязывают их), тогда мы с полным правом отвергаем новые требования. Любовь к ближнему, самоотверженность - как красиво звучат эти слова и какая жестокость может скрываться за ними, если эти понятия навязываются ребенку, да еще когда ему пока даже не дано понять, что значит любить ближнего своего. Принуждение способно только убить зачатки этой любви, и бесполезно потом всю жизнь заставлять себя любить. Здесь уместно сравнение с твердой каменистой почвой, на которой ничто не может прорасти. Остается лишь надежда добиться любви от собственных детей путем их воспитания в соответствующем духе. Ведь в процессе воспитания можно безжалостно предъявлять к детям все новые и новые требования.

На этом основании я хотела бы воздержаться от нравоучений. Я не собираюсь открыто призывать к каким-либо поступкам или к отказу от них, т.к. считаю такие призывы совершенно бессмысленными. Задача моя заключается в том, чтобы раскрыть истоки ненависти и выяснить, почему лишь немногим дано увидеть их.

Когда я начала заниматься этой проблемой, мне в руки попала книга КатариныРутшки "Черная педагогика" (Katharina Rutschky, "Schwarze Pudagogik). Общая направленность представленных в ней педагогических трактатов, как, впрочем, и подробно описанные воспитательные приемы, подтверждают выводы, к которым я пришла за время занятия психоанализом. Поэтому я решила привести несколько отрывков из этой превосходной, однако весьма объемной книги, чтобы читатель с их помощью самостоятельно ответил на поставленные мной вопросы. Называю их в следующем порядке: Как воспитывались наши родители? Как они обращались с нами? Как им следовало к нам относиться? Заметили ли мы в детстве какие-либо негативные моменты в их отношении к нам? Сумели ли мы по-другому отнестись к своим детям? Можно ли вообще разорвать этот порочный круг? И, наконец, смягчается ли наша вина, если мы и дальше будем делать вид, что ничего не происходит?

Вполне вероятно, что я стремлюсь к достижению невозможного или даже совершенно ненужного. Ведь, если человек не желает что-либо замечать, то он просто вынужден отгораживаться от этого любыми приемлемыми для него способами. Если же то, что я хочу сказать, он с узнал уже раньше, я ему не нужна. И все же я не отказываюсь от своего намерения. Имеет смысл попытаться установить контакт с читателями, хотя очень немногие из них способны извлечь пользу из приведенных ниже цитат.

В них, на мой взгляд, разоблачаются педагогические методы, в той или иной степени сделавшие эмоционально невосприимчивыми не кого-то чужого, а всех нас и в первую очередь наших родителей, дедушек и бабушек.

51 намеренно пишу "разоблачаются", хотя эти трактаты вовсе не хранились за семью печатями, а, напротив, выходили большими тиражами, что свидетельствует об их необычной популярности. Но наш современник может обнаружить в них сведения, касающиеся непосредственно его и оставшиеся недоступными его родителям. После прочтения этих трактатов у него может возникнуть чувство сопричастности к некоей тайне, может даже показаться, будто он открыл нечто новое, но почему-то давно и хорошо ему знакомое - то, что не только скрывало от него прежнюю жизнь, но и в значительной степени определяло жизнь сегодняшнюю. Именно такие ощущения возникли у меня при чтении "Черной педагогики". Теперь я отчетливее вижу воздействие этой педагогики на многие психоаналитические концепции, поведение политических деятелей и различные условности повседневной жизни, вынуждающие человека вести себя соответствующим образом.

Наибольшее беспокойство у педагогов издавна вызывали "строптивость" детей, их своенравие, упрямство и неумение сдерживать свои чувства. Они постоянно подчеркивали, что с самого раннего детства нужно заставлять ребенка слушаться взрослых. В качестве примера мы приводим следующие высказывания И. Зульцера:

"Что же касается своенравия, то оно вполне естественным образом проявляется уже в первые годы жизни, когда дети начинают активно выражать жестами свои требования. Они видят какую-нибудь вещь, им очень хочется ее заполучить, и, когда им ее не дают, они приходят в ярость и начинают кричать и биться в истерике. Бывает и так, что детям, например, дают то, что им не нравится, и они с диким криком отшвыривают этот предмет в сторону. Такие выходки очень опасны, т.к. ставят под угрозу срыва весь воспитательный процесс и не позволяют развиться хорошим качествам. Своенравие и нетерпимость - вот главные враги правильного воспитания. Как только у ребенка проявляется склонность к этим порокам, самое время дашь отпор злу, иначе оно войдет в привычку, укоренится в характере детей и окончательно испортит их.

Поэтому я советую всем, кто собирается воспитывать детей, стремиться прежде всего к изгнанию духа непослушания из них и не останавливаться до тех пор, пока эта цель не будет достигнута. Поскольку, как я уже отмечал выше, дети просто не могут осознавать причины своего поведения, охоту к своеволию у них следует отбивать чисто механическим способом. Это означает, что их нужно держать в строгости. Любые послабления здесь неуместны. Если дети хоть раз увидели, что злобой и криками могут добиться своего, они снова прибегнут к этим испытанным средствам, В конце концов, они начинают повелевать родителями и прислугой, характер у них все более ухудшается, становясь невыносимым, они становятся злыми, упрямыми, и превращают жизнь отца и матери в ад. Если же родители не дают спуску детям и вовремя прибегают к порке, их сыновья и дочери вырастают послушными и покладистыми людьми, способными также дать хорошее воспитание своим детям. При воспитании необходим неустанный труд, итогом которого должно стать полное избавление ребенка от своенравия. Никто не должен думать, что ему удастся добиться успехов в воспитании, не устранив своенравие и нетерпимость, ибо без этого как раз невозможно заложить основы воспитанности.

Итак, борьба с этими двумя пороками - главная задача воспитания ребенка на первом году жизни. На втором и третьем году жизни, когда он уже начинает мыслить и говорить, следует расставить акценты воспитания по-другому. Однако это сделать можно будет лишь после того, как удалось побороть своенравие и нетерпимость. Наша основная обязанность - воспитать своих детей добропорядочными и добродетельными людьми. Об этом родители никогда не имеют права забывать. Они должны использовать любую возможность, чтобы воспитывать своих детей. При этом они должны четко представлять себе конечную цель воспитания - добродетельный характер своего ребенка. Поэтому родители, в первую очередь, должны привить детям любовь к порядку, т.к. без него немыслима никакая добродетель. Это можно осуществить в первые три года, опять же механическим путем. Во всем от детей следует требовать соблюдения определенного порядка. Дети должны опрятно одеваться, быть аккуратными при еде и питье, ложиться спать в положенные часы. Вообще, весь их быт должен быть упорядочен, и его ни в коем случае нельзя даже чуточку изменять в угоду их своенравию или причудам, дабы дети сразу же начали учиться жить по правилам. Упорядоченный образ жизни, бесспорно, окажет влияние на склад характера, и дети, с ранних лет привыкшие жить в соответствии с твердо установленными правилами, сочтут их вполне естественными, не зная, что без искусства воспитания здесь не обошлось. Любые перемены в распорядке ребенка ради удовлетворения его прихотей неизбежно вынудят нас и дальше идти на уступки. Ребенок придет к выводу, что распорядок не так уж и важен, что им всегда можно пожертвовать в угоду той или иной прихоти. Однако такие представления будут иметь фатальные последствия в моральном плане, ибо, как я уже отмечал, без порядка нет добродетели. Поэтому детям нужно постоянно внушать, что распорядок жизни незыблем. [...]

Далее нужно приложить все усилия к тому, чтобы ребенок уже на втором и третьем году жизни научился беспрекословно слушаться родителей и вообще взрослых и принимал бы любые их поступки. Умение подчиняться - важное качество, которое обеспечивает не только успех воспитания, но и успех в самостоятельной жизни. Ребенок, привыкший повиноваться родителям, став хозяином своей судьбы, будет жить по законам разума, т.к. не знал и не узнает, что такое жить по своей воле. Можно сказать, что воспитание послушания - суть любого воспитания. Повсеместно признано, что высокопоставленные особы, предназначенные повелевать целыми государствами, с детства должны привыкнуть к послушанию, иначе им не усвоить искусство управления. И это не случайно, ибо, научившись повиноваться родителям, человек будет повиноваться и закону, а без этого немыслим правитель. Итак, после того, как в первые два года нам удалось побороть своенравие и нетерпимость, нужно сделать акцент на воспитании послушания, что само по себе непростая задача. Вполне естественно, что душа жаждет свободного волеизъявления, но если в первые два года не найти к ней правильного подхода, впоследствии будет крайне затруднительно достичь поставленной цели. Преимущество первых двух лет, помимо всего прочего, в том, что в этом возрасте возможно насилие и принуждение. С годами дети забывают обо всем, что с ними произошло в раннем детстве. Если их тогда лишили воли, они уже не вспомнят, что когда-то имели ее, поэтому строгость, без которой не обойтись, не повлечет за собой дурных последствий.

Таким образом, как только ребенок начнет воспринимать окружающий мир, т.е. практически сразу после рождения, необходимо, используя вербальные и невербальные средства, требовать от него послушания. Послушание состоит в том, что дети, во-первых, охотно делают то, что им приказывают, во-вторых, не делают того, что им запрещают, и, в-третьих, внутренне принимают любые указания взрослых" (J. Sulzer, Versuch von der Erziehung und Unterweisung der Kinder, 1748-(2), цит. no: Katharina Rutschky, "Schwarze Padagogik", S. 173).

Просто поразительно, какими психологическими знаниями обладал этот педагог, живший более 200 лет назад. Действительно, с годами дети забывают о том, что произошло в раннем детстве. Как совершенно справедливо замечает Й.Зульцер, "если их тогда лишили воли, они уже не вспомнят, что когда-то имели ее". Но вывод, который он делает - "поэтому строгость, без которой не обойтись, не повлечет за собой дурных последствий", - все же неверен.

Наоборот, юристы, политические деятели, врачи, психиатры и тюремные надзиратели, в большинстве случаев не сознавая этого, всю свою жизнь сталкиваются именно с дурными последствиями такого воспитания. Психоаналитику требуются годы, чтобы подобраться к их истокам. Впрочем, успешная психотерапия дает пациенту возможность полностью от них избавиться.

Несведущие люди постоянно утверждают, что у одних тяжелое детство не приводит к появлению неврозов, а другие, хотя и выросли в "тепличных условиях", страдают психическими заболеваниями. Тем самым они отрицают влияние родителей и сводят всю проблему к прирожденной склонности к невротическим состояниям.

Приведенный выше отрывок помогает понять причину этих заблуждений, которые характерны (и не могут быть не характерны) практически для всех слоев населения. Неврозы и психические расстройства не являются прямым следствием фрустрации, они - проявление синдрома вытеснения в подсознание когда-то перенесенных душевных травм. Если детей достаточно рано начать воспитывать так, чтобы они не замечали, что взрослые используют их в своих целях, и ничего толком о себе не знали, в зрелом возрасте они, несмотря на весь свой интеллект, становятся слепыми исполнителями чужой воли, воспринимая ее как свою собственную. Если же ребенок пережил голод, бомбежку, если его семья была вынуждена разделить участь беженцев, но при этом родители относились к нему как к автономной личности, с должным уважением, реальный кошмар никогда не приведет к психическому заболеванию. Воспоминания о пережитом ужасе могут даже обогащать внутренний мир.

Следующий пассаж из произведения Й. Крюгера показывает, почему для воспитателей так важно побороть в детях "строптивость":

"На мой взгляд, детей никогда нельзя бить за ошибки, совершенные из-за слабости характера. Единственный порок, заслуживающий побоев,- это строптивость. Не следует бить ребенка за плохую оценку в школе, за то, что он упал на улице, по небрежности что-нибудь разбил, если он почему-либо плачет. Но если он что-нибудь делает назло, то его следует бить и за более мелкие прегрешения. Если сын назло вам не хочет учиться, если он намеренно плачет или назло вам портит какую-либо вещь, тогда бейте его и пусть он кричит: "Не надо, папа, не надо!" Ведь столь откровенное непослушание есть не что иное, как объявление вам войны. Ваш сын хочет лишить вас власти, и вы вправе в ответ применить силу, чтобы укрепить свой авторитет, без которого ни о каком воспитании даже речи быть не может. Роль физического наказания не стоит недооценивать: оно должно убедить вашего сына в том, что отныне вы повелитель. Поэтому его нужно бить до тех пор, пока он не выполнит требуемое. Если вы отступитесь прежде этого, то дадите возможность его сердцу возликовать от ощущения победы над вами, и тогда уже даже порка не поможет, ибо ребенок будет чувствовать себя вашим господином. Стоит ему хоть раз признать себя побежденным и смириться, он никогда больше не осмелится бунтовать. Наказывая ребенка таким образом, однако, следите за тем, чтобы самим не попасть во власть гнева. Ребенок достаточно проницателен, и ваше наказание в этом случае он будет рассматривать как проявление гнева, а не как средство достижения справедливости. Так что если вы с чувствуете, что не в состоянии сдержать себя, поручите порку кому-нибудь еще, но потребуйте от него не прекращать экзекуцию до тех пор, пока ребенок не исполнит вашу волю и не придет к вам просить прощения. Как правильно писал Лаке, не следует говорить ребенку, что вы его не прощаете, однако не следует его прощать сразу, прощение следует обставить рядом условий. В первую очередь ребенок должен полным повиновением загладить вину и всем своим поведением доказать, что готов находиться от вас в полной зависимости. Если детей воспитывать с известной долей ума, то это в дальнейшем почти избавит вас от необходимости прибегать к столь суровым мерам. Но если дети проявляют своенравие, без телесных наказаний нельзя достичь дисциплины. Порой, однако, если дети честолюбивы, даже при совершении тяжких проступков можно обойтись без побоев, но в назидание следует заставлять детей ходить босиком, голодать или прислуживать за столом. Любое другое наказание также возможно, но оно обязательно должно причинять ребенку боль" (J.G. Krtiger, Gedanken von der Erziehung der Kinder, 1752, цит. no: Rutschky, S. 170).

В этом сочинении автор излагает свою позицию еще достаточно открыто. В новейших педагогических трактатах притязания родителей на безраздельную власть над детьми уже довольно ловко завуалированы. Их авторы разработали набор утонченных аргументов, доказывающих необходимость телесных наказаний ребенка ради его же блага. Современные педагоги уже не употребляют таких выражений как "повелитель" или "полная зависимость", обнажающих суть "черной педагогики". Однако истинные мотивы, побуждающие родителей причинять своим детям физические страдания, остались прежними. В свое время они утратили власть над отцом и матерью и теперь хотят обрести власть над собственными отпрысками. Ту опасность, которая исходила от их родителей и которую они успели забыть (см. у Зульцера), они почувствовали вновь, но теперь в качестве источника этой опасности они рассматривают своих детей и решительно защищаются. Механизм этой защиты постоянно совершенствуется на протяжении поколений. Родители бьют детей и издеваются над ними всегда потому, что это нужно им, потому что они хотят защититься, однако общество не сомневается в том, что они делают это, поскольку желают детям добра. Уже то обстоятельство, что сторонники насилия над детьми слишком уж тщательно аргументируют свою позицию, заставляет усомниться в чистоте их помыслов. Как бы ни были изощрены эти аргументы, передаваемые из поколения в поколение, они противоречат всему накопленному опыту психологических наблюдений. Почему же имеет место такое массовое заблуждение?

Видимо, оно имеет причины, лежащие глубоко в эмоциональной сфере человека. Ведь никто бы не смог на протяжении длительного срока возвещать "истины", противоречащие законам природы (например, что для ребенка полезно зимой расхаживать в купальном костюме, а летом надевать шубку). Рано или поздно такого человека неизбежно подняли бы на смех. Но считается вполне естественным оправдывать побои, унижения и чрезмерную опеку, используя такие специально подобранные термины как "наказание", "воспитание" и "наставление на путь истинный ". Выдержки из "Черной педагогики " позволяют увидеть, какую выгоду извлекает педагог из этой идеологии. Ведь именно благодаря ей он способен удовлетворить свои скрытые потребности. Этим объясняется также яростное сопротивление усвоению и использованию сведений о закономерностях человеческой психики, полученных в последние десятилетия.

Во многих книгах подробно рассказывается о вредных и жестоких методах воспитания. Среди их авторов такие достойные люди, как, например, Б. фон Браунмюль, Л. де Моз, К.Рутшки, М.Шатцман, К.Циммер (В.Е. von Braunmuhl, L. De Mause, К.Rutschky, M.Schatzman, K.Zimmer). Почему же в обществе господствует прежняя точка зрения? Я лично полагаю, что, хотя причины такого отношения к детям могут быть сугубо индивидуальны, основная причина кроется в стремлении взрослых к осуществлению абсолютной власти над ребенком. Лишь эту власть можно осуществить скрыто и абсолютно безнаказанно. Стремление к осуществлению этой власти - универсальная психологическая закономерность. Никто из нас, на первый взгляд, не заинтересован в том, чтобы открыть и осознать ее. (Действительно, кто откажется от возможности дать волю накопившимся эмоциям, "выпустить пар", тем более, что изощренная система педагогической аргументации позволяет сохранять чистую совесть?) Однако откровенный разговор об этом неизбежен, если нас хоть немного волнует судьба последующих поколений. Ведь сейчас одним нажатием кнопки можно уничтожить миллионы людей, и потому общество должно знать всю правду о том, откуда у человека появляется желание посягнуть на жизнь великого множества своих сородичей. Помимо телесных наказаний, которые всегда унизительны, ибо ребенок ничего не может им противопоставить, более того, ожидается, что он должен быть родителям за них благодарен, имеются гораздо более утонченные, трудно распознаваемые ребенком и потому гораздо более губительные для детской души формы насилия. Давайте мы, взрослые, попробуем понять, что чувствует ребенок, воспитанный по системе П.Вильома:

Date: 2015-10-18; view: 294; Нарушение авторских прав