Изменения и кризис в партии

В 1919 — 1920 гг. в партии начались раскол и внутренние разногласия, отражавшие разочарование многих большевиков провалом «военного коммунизма». После Октября партия значительно увеличилась: туда вступили многие, кого в 1918 г. журнал «Коммунист» определил как «полуинтеллигентов» (рассыльные в лавках, секретари, мелкие чиновники и прочие), кто при старом режиме не мог даже и думать о какой-либо карьере и кто выдвинулся благодаря революции. Эта прослойка, как отмечалось в «Коммунисте», играла роль консервативной социальной группы, с недоверием относящейся к рабочим массам. Чтобы воспрепятствовать притоку в партию элементов, способствующих ее «бюрократизации», на VIII съезде руководство партии решило провести «чистку» своих рядов. Кампания «идеологического контроля» продолжалась полгода. Около 150 тыс. коммунистов (треть всего состава) либо вышли из партии, либо были исключены (чаще всего за карьеризм, политическую пассивность, незнание устава и программы, пьянство, веру в бога и за другие действия, «несовместимые с честным именем коммуниста»). На этом же съезде руководство партии выработало принципы вступления в партию (действовавшие вплоть до конца 30-х гг.), согласно которым принятие в партию истинных пролетариев было единственным залогом против «бюрократизации» ее аппарата. Крестьяне являлись кандидатами «второго порядка», вступление прочих было ограничено. В то же время руководство сознавало, что истинных пролетариев немного (Ленин и Бухарин долго разрабатывали тезис о «деклассировании» пролетариата) и их компетенции недостаточно, чтобы занимать ответственные должности. Эта принципиальная проблема была частично решена в 30-е гг., когда в результате широкой кампании профессионального обучения рабочих-коммунистов чистота социального происхождения стала соответствовать уровню образования, что позволило самым лучшим быть одновременно «коммунистами и специалистами». Тем временем, несмотря на чистку 1919 г., в партию продолжали вступать люди «непролетарского» происхождения. В марте 1921 г. рабочие-коммунисты составляли только 40% членов партии (и то эти цифры завышены, поскольку каждый вступающий старался приписать себе «истинное» пролетарское происхождение). Что касается большевистской «старой гвардии» (то есть вступивших в партию до февраля 1917 г.), то она еще занимала большинство ответственных постов, но составляла менее 2% всех коммунистов (12 тыс. из 750 тыс.).

На фоне экономических и социальных трудностей возрастало напряжение между рабочими, живущими плохо, как никогда (на свою зарплату они могли приобрести только половину прожиточного минимума), и «хорошо накормленными и хорошо одетыми» руководителями. «Мы чувствуем к ним классовую ненависть», — писал в ноябре 1920 г. один рабочий в «Петроградской правде». Разногласия, имеющиеся внутри партии с 1919г., проявились к концу 1920 г. Лидеры первого оппозиционного движения («рабочая оппозиция»), профсоюзные деятели Шляпников, Лутовинов и Киселев, к которым примкнула Коллонтай, потребовали передать управление промышленностью профсоюзам, создать для этого на их основе специальный выборный орган. На каждом предприятии руководство должны были осуществлять рабочие комитеты, подчиняющиеся только вышестоящему профсоюзному органу. Такая политика стремилась уничтожить господство местных и центральных партийных органов. Однако в тезисах «рабочей оппозиции» не было статьи, указывающей на то, что в будущих всемогущих профсоюзах власть должна принадлежать не только коммунистам, которые в 1921 г. составляли в профсоюзах меньшинство и влиянием не пользовались. В них говорилось только о том, что рабочим предоставляется право свободно выбирать своих представителей из любых партий.

В отличие от «рабочей оппозиции» Троцкий стремился, с одной стороны, к скорейшему слиянию профсоюзов с государственным аппаратом, а с другой — к введению так называемой «производственной демократии», идея которой заключалась в том, чтобы увеличить прослойку рабочей аристократии в рамках милитаризованной промышленности, призванную заменить бюрократию партийных функционеров. По армейскому образцу укрепились бы центральная партийная власть и рабочая дисциплина, при этом самым преданным рядовым коммунистам давалась бы возможность продвинуться по службе.

В августе 1920 г. по предложению Троцкого вместо профсоюза железнодорожников была создана Центральная транспортная организация — Цектран. Против «полицейской диктатуры Цектрана, терроризирующего железнодорожников с помощью буржуазных специалистов» (Зиновьев), восстали не только профсоюзные руководители во главе с Томским и членами «рабочей оппозиции», но и Зиновьев, который на страницах «Петроградской правды» развернул дискуссию о свободах и необходимой демократизации партии. Он считал, что пора вернуться к принципу выборности внутри рабоче-крестьянской демократии. Такого же мнения придерживались с 1919 г. «демократические централисты» во главе с Оболенским, Сапроновым и Максимовским.

В течение трех месяцев (декабрь 1920 — февраль 1921 г.) эти различные позиции были объектом непрерывных публичных дебатов, свидетельствовавших о разногласиях в руководстве партии. По вопросу о профсоюзах Ленин выработал компромиссное решение («платформа десяти»), поставившее на одну доску «рабочую оппозицию» и Троцкого, которого критиковали за то, что он допустил «вырождение централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину».

Накануне открытия X съезда партии, который должен был начаться 8 марта 1921 г., когда шло обсуждение всех предложенных платформ, произошло событие, окончательно решившее судьбу всех форм внутрипартийной оппозиции: восстали моряки и рабочие Кронштадта,

Date: 2015-10-19; view: 318; Нарушение авторских прав