Вторник , 11 июня . 3 page

— Но они не были частью этого кодекса? — спросил Ренделл.

— Погодите. Через девять лет Тишендорф возвратился в монастырь за следующим уловом. Монахи вели себя несговорчиво, но Тишендорф не сдавался и, как мог, сбивал цену и тянул время. Прошло еще шесть лет, и в январе 1859 года настырный немец снова вернулся на гору Синай. Имея на сей раз больше денег, он, все же, никак не мог уговорить монахов продать ему древние рукописи. Но в самый последний день он разговорился с монастырским служкой о старинных Библиях. Чтобы доказать свою начитанность, тот проговорился о том, что читал одну из древнейших известных Библий. После этого он снял с наддверной полки, где хранилась посуда, тяжелый сверток, закутанный в красную ткань. Он размотал ее, и вот тогда-то пред глазами Тишендорфа предстал Синайский Кодекс, включающий в себя самый старинный полный состав новозаветных книг, известный кому-либо.

Доктор Джеффрис откашлялся.

— Кто может представить себе волнение Тишендорфа, сравнимое, в чем я уверен, с чувствами Колумба, увидавшего Новый Свет. После долгих уговоров, занявших несколько месяцев, Тишендорф упросил монахов предложить Кодекс в качестве подарка покровителю своей церкви, которым был никто иной как русский царь. Синайский Кодекс оставался в России вплоть до революции 1917 года и до правления Ленина и Сталина. Коммунистов Библия не интересовала. За большие деньги они пытались продать ее в Соединенные Штаты, но безуспешно. В 1933 году британское правительство и Британский Музей собрали сто тысяч фунтов стерлингов, чтобы выкупить Кодекс, и вот он перед вами. Великолепная история, не так ли?

— Великолепная, — согласился с ним Ренделл.

— Я подсократил ее, — продолжил Джеффрис, — ведь вас ожидает история намного более интересная — раскопки профессора Монти и открытие в Остиа Антика Евангелия от Иакова, новозаветная находка, которая древнее Синайского Кодекса почти на три сотни лет, открытие, которое старше любого из канонических евангелий более, чем на полвека; сочинение, приписываемое родственнику Христа и свидетелю большей части Его жизни. И сейчас, возможно, вам, мистер Ренделл, сделан изумительный подарок — вы будете распространять весть об этом по всему миру. А вот теперь, по-видимому, лучше всего нам будет подняться в комнату доктора Найта и разобраться с практическими аспектами предстоящей вам миссии. Следуйте за мной, пожалуйста.

Вместе с Уилером и Наоми Данн, Ренделл отправился за Джеффрисом. Они поднялись на два этажа и подошли к самой обычной крашеной двери. Джеффрис открыл ее, пригласил всех войти и объявил:

— Это и есть кабинет заместителя генерального хранителя Музея, который доктор Найт использовал в качестве собственной штаб-квартиры.

Сейчас это было наполовину жилое, наполовину рабочее обиталище ученого. Со всех сторон, от пола до потолка, громоздились книжные полки. Справочники, книги и папки с бумагами лежали на полу и столах, из-за чего у окошка едва-едва оставалось место для старого письменного стола, запертых картотечных шкафов, диванчика и пары стульев.

Запыхавшийся после подъема по лестницам, доктор Джеффрис уселся за столом. Уилер и Наоми Данн нашли себе местечко на диване. Ренделл подвинул стул поближе к столу и тоже уселся.

— Ф-фу, конечно, было бы лучше отвести вас в буфет для персонала, где можно было бы поболтать за чашкой чая, — сказал Джеффрис.

Уилер поднял руку.

— Нет, нет, профессор, все и так превосходно.

— Ну и замечательно, — ответил тот. — Я так подумал, что наш разговор было бы лучше провести без особой рекламы. Для начала, хотелось бы сказать, что я мало чего могу сообщить нового о нашем молодом докторе… м-м-м… Флориане… Флориане Найте. Его таинственное поведение, равно как и его недосягаемость, меня совершенно обескуражили и обеспокоили. После моего вечернего звонка вам я никак не мог с ним связаться, точно так же, как и с его невестой, мисс Валери Хьюгз. Вы меня просили о чем-то… я забыл, вы уж простите мою забывчивость… вы еще внизу интересовались чем-то, связанным с доктором Найтом, не так ли?

Уилер поднялся с диванчика и направился к стоящему возле стола стулу.

— Правильно, профессор, вчера вечером я хотел спросить у вас еще кое о чем. А именно, чем же так внезапно доктор Найт заболел? Что с ним?

Доктор Джеффрис подергал себя за усы.

— Я бы и сам хотел это знать. Мисс Хьюгз ничего не уточняла, к тому же, она и не дала возможности спросить. Она сказала лишь то, что Флориан слег с очень высокой температурой. Его врач отметил, что самое необходимое сейчас, это обеспечить больному длительный покой.

— Мне кажется, что это нервное расстройство, — предположил Уилер, а потом обратился к Ренделлу:

— А ты, Стив, что скажешь?

То, о чем подумал Ренделл, ему никак не понравилось, но отвечал он серьезно:

— Ну, если это нервное расстройство, выходит, должны были иметься какие-то его признаки, пускай краткие, но вызывающие тревогу. Возможно, доктор Джеффрис сможет рассказать нам об этом. — Он повернулся к их хозяину. — Вы не замечали чего-нибудь необъяснимого в поведении доктора Найта за последние несколько месяцев — какие-нибудь недостатки, проколы в работе?

— Абсолютно ничего! — патетически заявил тот. — Доктор Найт самым добросовестным образом выполнял все данные ему мною поручения, можно даже сказать: выполнял блестяще. Доктор Найт специалист в греческом, персидском, арабском, иврите, ну и конечно же, арамейском языках, всех тех, с которыми мы имеем дело чаще всего. То, что он делал, работая здесь, было безупречным, именно таким, каким и было мне нужно. Поймите это. Молодому человеку, обладающему такими знаниями как Флориан Найт не нужно было переводить по словечку арамейские тексты или фрагменты папирусов. Обычно он читал прямо с листа, легко, естественно, как будто бы это был его родной язык, как если бы он читал утренний выпуск «Таймс». В любом случае, умение доктора Найта переводить арамейские, древнееврейские и древнегреческие тексты на английский для нашего переводческого комитета в Оксфорде всегда отличалось точностью и блеском, которые только можно было желать.

— Короче говоря, он не делал никаких ошибок, особенно в прошлом году, так? — настаивал на своем Ренделл.

Прежде чем ответить, Джеффрис долго разглядывал его.

— Дорогой мой ученик, людские существа склонны к несовершенству, а их творения всегда могут оказаться ошибочными. Ошибки прошлого — равно как и неизвестные доселе знания, полученные при археологических раскопках и филологических исследованиях — и заставляют ученых делать новые переводы Библии. Попытаюсь объяснить получше, чтобы вам стали понятны проблемы, с которыми столкнулся и доктор Найт. Возьмем, к примеру, слово «pim». В Библии оно встречается всего лишь один раз, в книге пророка Самуила. Переводчики всегда считали, будто «pim» означает какой-то инструмент, и они относили его к плотницким. Сравнительно недавно переводчики выяснили, что на самом деле «pim» означает меру веса, равно как и «шекель», посему, последующие издания Библии используют это слово уже правильно. Другой пример. В старых английских изданиях Библии стих 14 главы 7 Книги Исайи приводился в таком звучании: «Итак, сам Господь дает вам знамение: се Дева во чреве приимет…» <Так в каноническом русском переводе — прим. перев.> Многие годы стих этот рассматривался как пророчествующее рождение Христа. Переводчики «Пересмотренной Стандартной Версии» этот стих переделали, и теперь его следует читать следующим образом: «Се, девица во чреве приимет…» Теперь они переводили с древнееврейского оригинала, где слово «almah» означает «молодая женщина, девушка». Ранние же Библии переводились с неточного греческого текста, где использовалось слово «parthenos», которое означает «девственница, непорочная Дева».

— Превосходный материал для рекламной кампании! — воскликнул с благодарностью Ренделл.

Доктор Джеффрис склонил голову набок и предостерегающе поднял палец.

— Но, мистер Ренделл, бывает и так, что переводчики заходят слишком далеко в осовременивании, и новые значения даются уже неверно. Например, Павел передает нам речение Господа: «Благословенно более давать, чем получать». Именно так звучит буквальный перевод с греческого. Но вот переводчики «Новой Английской Библии» проявили рвение провести параллель с английской идиомой, так что теперь у них это речение читается как: «Больше радости в том, чтобы отдавать, а не получать». Так что теперь это место стало неудачным не только по переводу с точки зрения буквальности, но оно еще поменяло и смысл. Утверждение превратилось в случайное, чуть ли не ленивое замечание. Сильное высказывание стало слабым, никаким. Более того, имеется ведь принципиальная разница между тем, чтобы быть радостным и быть благословенным. Так вот, доктор Найт никогда не был виновником подобных инноваций. Обдумывая всю нашу прошлую работу, я никоим образом не смог бы осудить проделанное Флорианом. Позвольте мне объяснить…

Доктор Джеффрис задумался, и Ренделл ожидал, когда же тот продолжит свои выводы, надеясь отыскать в них хоть какой-нибудь намек, способный открыть тайну болезни Найта.

— В то время, как я руководил коллективом ведущих ученых-библеистов, готовящих английский перевод вновь открытых текстов для «Международного Нового Завета», доктор Найт работал здесь, в Музее, в качестве моего «ридера». Он никогда не упускал случая копнуть поглубже, чтобы уточнить современное значение древних слов. Большинство библеистов как-то забывает, что Христос жил и проповедовал среди крестьян. И весьма часто они пренебрегают тем, чтобы покопаться в значениях слов, бытующих среди палестинских селян первого века нашей эры. К примеру, наш коллектив перевел одно выражение как «хлебные колосья». Доктор Найт не был удовлетворен им. Он вернулся к исследованиям и выяснил, что в Христовы времена земледельцы говорили, что у пшеницы, овса и ячменя не «колосья», но «макушки», и он доказал нам, что использовать выражение «хлебные колосья» было бы не правильно. Он же бросил нам вызов со словом «скот». Найт доказал, что в библейские времена оно означало не только крупный рогатый скот, но включало в себя всех животных: ослов, кошек, собак, коз, верблюдов. Если бы мы воспользовались словом «скот», оно могло привести к неприятным ошибкам. Так что доктор Найт спас нас от неточности. — Доктор Джеффрис поглядел на Уилера, затем на Ренделла. — Господа, мало похоже, чтобы столь живой и блестящий ум стал кандидатом на нервное расстройство.

— Полагаю, что вынужден согласиться с вами, — уступил его умозаключениям Ренделл.

— Можете быть уверены, что в этом я не ошибаюсь, — заметил Джеффрис дружески. — Но, если и был человек, работающий в обстоятельствах, способных привести к нервному расстройству, то это именно Флориан Найт.

— Что же это за обстоятельства? — нахмурил брови Ренделл.

— Дело в том, что многие месяцы бедному парню никогда толком не сообщали, над чем же он, собственно, работает. Не забывайте, что мы были вынуждены держать все в тайне. Пускай мы и доверяли доктору Найту, равно как и другим «ридерам» так же, как и руководителям, тем не менее, было принято решение, что, чем меньше людей будет знать о находках в Остиа Антика, тем лучше. Потому-то мы и не посвящали доктора Найта в нашу тайну, как не посвящали в нее и всех других.

Ренделл почувствовал себя сбитым с толку.

— Но как же он мог работать для вас, если вы не показывали ему новооткрытых фрагментов?

— Мы никогда не показывали ему, как и любому другому, их во всей полноте. На перевод доктору Найту передавались крошечные кусочки текстов, другим же — отдельные стихи и фразы. Флориану я сообщил, что получил несколько фрагментов апокрифического Нового Завета и собираюсь написать о нем статью. Я вынужденно скрывал от него правду. Те обрывки материалов, которые я передавал ему, были настолько неполными, путаными и сбивающими с толку, что он явно должен был быть обескуражен назначением всего целого. Тем не менее, Флориан был настолько исполнителен и послушен, что никогда не задал мне лишних вопросов.

Вся эта история начала интриговать Ренделла.

— Так вы хотите сказать, что ваш помощник, доктор Флориан Найт о «Воскрешении Два» не знал?

— Да, я хочу сказать, что он не знал. До вчерашнего дня. Когда я приехал из Оксфорда на встречу с ним, чтобы подготовить его к занятию должности вашего консультанта в Амстердаме, то почувствовал — гораздо безопаснее будет раскрыть правду во всей ее полноте. И действительно, Новая Библия уже печатается, а для того, чтобы Найт был полезен для вас, мне следовало представить ему все факты монументального открытия профессора Монти. Вот зачем я прибыл сюда, к нему, и впервые рассказал Флориану про Евангелие от Иакова и Пергамент Петрония. Должен сказать, что он был потрясен.

— Потрясен? То есть как…?

— Ну, точнее сказать, застыл на месте. Не мог сказать ни слова. Он был чрезвычайно взволнован. И это понятно. Библия была для него всей жизнью, и рассказанное мною, конечно же, ошеломило его.

Любопытство Ренделла достигло предела.

— И после этого он почувствовал себя больным?

— Что?… Нет, при мне он больным себя не чувствовал.

— Ну хорошо, выходит, что это случилось после того, как он расстался с вами и вернулся домой?

Доктор Джеффрис снова подергал себя за усы.

— Ну да, полагаю, что так оно все и произошло. Мы должны были встретиться вечером, чтобы вместе поужинать. Мне хотелось подробно обсудить его назначение в качестве вашего консультанта. Незадолго до ужина я имел странный телефонный звонок от его девушки, мисс Хьюгз. Флориан не мог придти на ужин. Он не может принять нового назначения. Его врач запретил ему даже думать про это. Более того, неделю-другую он даже не может принимать посетителей. — Джеффрис покачал головой. — Нехорошо, очень нехорошо. Это нарушает все наши планы. Только у нас нет никакой возможности узнать что-либо больше, во всяком случае — пока. Мы не можем положиться на Флориана Найта. Что нам делать? Полагаю, имеется только один выход — найти ему замену. — Тут он обратился к Уилеру. — У меня есть еще два-три «ридера», которые работали на нас. Весьма положительные молодые люди. Думаю, что можно будет послать одного из них с мистером Ренделлом и надеяться на лучшее. К сожалению, с доктором Найтом из них никого сравнить нельзя, ведь он в своем деле просто чародей.

Уилер, постанывая, поднялся со стула, тут же вскочила и Наоми.

— Не нравится мне это, искать замену для лучшего, профессор, — сказал издатель. — Полагаю, что это неизбежно, но, ведь следует понимать, что мы обязаны располагать самой лучшей возможной информацией для представления «Международного Нового Завета» в наиболее привлекательном виде. Так, у меня уже почти нет времени до самолета. Вот что я вам скажу. Почему бы вам не обсудить эту возможную замену вместе со Стивом? Ведь он пока что остается здесь, в «Дорчестере». Так что он сможет поговорить с каждым из кандидатов, и завтра кого-нибудь из них выберет.

Доктор Джеффрис поднялся, чтобы провести издателя и Наоми до дверей.

— Да, нам не повезло, но постараюсь сделать все, что в моих силах, — пообещал он. — Желаю приятно долететь. И вскоре я присоединюсь к вам в Амстердаме.

— Н-да, — вздохнул Уилер. — Нехорошо получилось с Найтом. Ладно, делайте все возможное… Ага, Стив, позвонишь мне завтра. Дай знать, когда ты прилетишь, и я вышлю за тобой машину.

— Спасибо, Джордж.

Ренделл тоже поднялся и подождал, пока Джеффрис возвратится в кабинет.

— Да, с этой заменой… дайте-ка я еще немножко подумаю. Для нас тоже будет жестоко, если заберут нужного человека. Позвольте мне поискать, переговорить кое-с кем. А завтра можно будет обсудить проблему поподробнее и прийти к какому-то решению. Вас это удовлетворит?

— Абсолютно, — согласился с ним Ренделл. Он пожал профессору руку, а затем, уже направляясь к двери, спросил — как бы случайно:

— Кстати, профессор, эта знакомая Найта — Валери Хьюгз… Вы не знаете, случаем, где она живет?

— Боюсь, что нет. Хотя, она работает в букинистическом отделе «Сотби и Компания» — ну, вы же знаете, аукционный зал на Бонд стрит. Кстати, я вспомнил, однажды Флориан рассказывал, что именно там он ее впервые и встретил. Он всегда рыщет по подобного рода местам, чтобы присматривать выставленные на продажу материалы по библеистике, надеясь, что ему попадется какой-нибудь раритет. Он собирает все, связанное со специальностью, насколько позволяет зарплата. Да, да, эту девушку он встретил именно в «Сотби». — Джеффрис открыл дверь кабинета. — Если у вас возникнет желание пообедать или поужинать со мной, я бы с радостью встретился у себя в клубе.

— Спасибо за все, профессор. Возможно, в другой раз. Дело в том, что сегодня я уже договорился кое-с кем встретиться.

* * *

ВЕЧЕРОМ, В ПОЛОВИНУ ПЯТОГО, Стив Ренделл прибыл к нужному ему месту на Нью Бонд стрит.

Между антикварным магазином и газетным киоском «Смит и сын» находились двустворчатые двери, ведущие в самый старинный аукционный зал мира. Над самым входом висела черная базальтовая голова египетского солнечного божества. Ренделл где-то читал, что эта старинная скульптура как-то была выставлена на аукцион, но купивший ее фигуру не забрал, и хозяева аукциона в конце концов поместили ее над входом и сделали своим торговым знаком. Под скульптурой имелась вывеска, говорящая, что именно здесь находится «Сотби и Компания»; здесь же был и адрес: Нью Бонд Стрит, NN 34 и 35.

Ренделл прошел в дверь, затем через холл по напольному покрытию с вплетенными в него буквами: СОТБИ — 1844, а потом и через вторые двери. Держась за деревянный поручень перил, он стал подниматься в Новую Галерею по лестнице, покрытой зеленым ковром.

Наверху выставочные залы были заполнены людьми, как показалось, одними мужчинами. Они скучились вокруг витрин с драгоценностями, некоторые рассматривали отдельные украшения через увеличительные стекла. Здесь же находились и охранники в синих мундирах с золотым галуном, присматривающие за посетителями, ходившими повсюду со своими раскрытыми зелеными каталогами. На стенах висели картины, которые вскоре будут выставлены на аукцион. Какой-то пожилой джентльмен рассматривал редкие монеты в открытой витрине.

Ренделл выискивал взглядом кого-нибудь из служащих-женщин, но здесь таких не было. Он уже начал было подумывать, будто доктор Джеффрис ошибся относительно места работы Валери Хьюгз, но тут до него дошло, что к нему кто-то обращается.

— Могу ли я вас сопроводить? — Говорящий — средних лет, с легким акцентом кокни в голосе — был, судя по длинному серому одеянию, кем-то из местных служащих. — Я здешний швейцар. Вы хотите увидеть что-нибудь особенное?

— Нет, но мне бы хотелось кое с кем встретиться, — ответил Ренделл. — У вас здесь работает мисс Валери Хьюгз?

— Ну конечно, — лицо швейцара расплылось в улыбке. Мисс Хьюгз из Букинистического отдела, это сразу же за Главным аукционным залом. Могу ли я проводить вас?

Они прошли по аукционному залу, где стены были обиты красным войлоком, и в котором толпились кучи посетителей.

— А чем мисс Хьюгз занимается в Сотби? — поинтересовался Ренделл.

— Очень умная молодая леди. Какое-то время она была секретарем-приемщиком в Букинистическом отделе. Если кто желает продать книги, то все они проходят через такого вот приемщика. Он, в свою очередь, вызывает одного из восьми наших специалистов-букинистов, чтобы тот оценил стоимость отдельных экземпляров или коллекции в целом. За время работы мисс Хьюгз стала разбираться даже в наиболее редких книгах как самый опытный эксперт. Когда же открылась вакансия, она стала букинистом. Ну вот, сэр, это и есть Букинистический Зал.

Это был аукционный зал, размерами с выставочный, где на верхних полках стояли бюсты Диккенса, Шекспира, Вольтера и других бессмертных. Сами полки прогибались под тяжестью оправленных в переплеты книг, которые вскоре будут выставлены на продажу. В центре зала находился стол в виде буквы "U", за который во время аукциона садились самые серьезные и крупные покупатели; в открытой части стола находилось деревянное возвышение для аукционера. Параллельно возвышению стоял стол в стиле Боба Кретчита и высокий стул, на котором, как догадался Ренделл, сидел служащий, получавший деньги от удачливых покупателей.

Внимание Ренделла привлекли два пожилых джентльмена и молодая женщина, озабоченно сортирующие книги, видимо, для включения их в каталог продаж.

— Я приведу ее, — пообещал швейцар. — Как вас представить?

— Передайте, что я Стивен Ренделл, из Америки. Скажите, что я знакомый доктора Найта.

И швейцар, с развевающимися полами кителя, отправился, чтобы позвать мисс Хьюгз. Ренделл видел, как он шепчется с ней, заметил и ее недоумевающий взгляд. В конце концов она кивнула и отложила свой блокнот. Как только швейцар ушел, она направилась к Ренделлу. Тот сразу же пошел навстречу и остановился с ней возле подковообразного стола.

Валери Хьюгз была небольшого роста и довольно пухленькая. У нее были коротко стриженые светлые волосы, великоватые ей очки, миловидные губы и носик, кожа на лице была персикового оттенка.

— Мистер Ренделл? — спросила она. — Не припоминаю, что бы доктор Найт хоть когда-нибудь о вас вспоминал.

— Впервые мое имя он услышал вчера, от доктора Бернарда Джеффриса. Я только что прибыл из Нью Йорка. Я тот, кто должен был встретиться с доктором Найтом, чтобы потом работать вместе с ним в Амстердаме.

— Ох, — прижала она пальцы к губам. Ренделлу показалось, что она несколько перепугалась. — Вас прислал доктор Джеффрис?

— Нет, он и понятия не имеет, что я здесь. Просто я узнал, где вы работаете, и решил встретиться с вами. Я представился знакомым доктора Найта, потому что желал бы познакомиться с ним. Мне нужна его помощь, очень и очень сильно. Я подумал, что если мне удастся встретиться с вами, то это поможет мне рассказать о собственных планах на будущее, и как важно для меня сотрудничество мистера Найта…

— Мне очень жаль, но все это без толку, — развела девушка руками. — Мистер Найт серьезно болен.

— Тем не менее, выслушайте меня. Я уверен, что он рассказал вам про… про секретный проект. Ладно, полагаю, что смело могу назвать его — «Воскрешение Два». Он и сам узнал о нем только вчера.

— Да, кое что он мне рассказывал, — ответила девушка.

— Ну, тогда послушайте меня… — поспешно начал Ренделл. Вполголоса он начал рассказывать ей о себе и своих занятиях. Он объяснил девушке, как Уилер ввел его в свой проект. Он рассказал ей про вчерашний звонок доктора Джеффриса на корабль, о недоумении профессора во время сегодняшней встречи и всеобщем разочаровании при известии о том, что доктор Найт не может приступить к новому заданию. Ренделл говорил как мог убедительно и откровенно.

— Мисс Хьюгз, — сказал он в конце, — если доктор Найт настолько серьезно болен, как вы сами убедили в том доктора Джеффриса, то можете поверить, больше беспокоить я вас не стану. Но так ли уж сильно он болен?

Девушка глядела на Ренделла, и ее глаза за большими очками стали наполняться слезами.

— Нет, это не совсем так, — дрогнувшим голосом призналась она.

— Можете ли вы рассказать, что же случилось?

— Не могу, честное слово, не могу, мистер Ренделл. Я дала слово, а Флориан значит для меня все на свете.

— Или вы считаете, будто «Воскрешение Два» его не интересует?

— Мистер Ренделл, тут не важно, что я думаю. Если бы дело было только во мне, я бы уговорила Флориана за минуту. Ведь этот проект — то, чем он занимается, в чем может показать себя с самой лучшей стороны, что интересует его больше всего в жизни. И для него самого было бы полезным участвовать в этом деле до самого конца. Вот только я не могу сказать, что для него лучше.

— Вы можете попытаться.

Валери вытащила из нагрудного кармана платочек.

— Не знаю, не знаю, могу ли я осмелиться…

— Хорошо, давайте попробую я.

— Вы? — Могло показаться, что это предложение ее ошеломило. — Сомневаюсь, чтобы Флориан захотел встречаться с кем-либо.

— Он не желает видеть Джеффриса. Для этого у него могут иметься какие-то причины. Но я ведь пришел со стороны. Я из тех, кто доктора Найта уважает и нуждается в его сотрудничестве.

Девушка только моргала.

— Полагаю, что терять нечего, — с сомнением в голосе сказала она. — Мне и самой очень хотелось бы, чтобы Флориан поехал в Амстердам вместе с вами. Ради него же самого. — Ее личико стало решительным. — Да, — сказала она, — я постараюсь убедить его встретиться с вами. У вас есть где записать?

Ренделл вынул из бумажника свою визитную карточку и подал ее девушке вместе с позолоченной авторучкой.

Та что-то нацарапала на обратной стороне карточки и вернула ее и ручку Ренделлу.

— Это адрес Флориана в Хемпстеде — «Хемпстед Хилл Гарденз», это за Понд Стрит. Может статься, что вы лишь потратите время, но, в любом случае, подойдите к нему домой в восемь вечера. Я буду там. Если он не захочет видеть вас, что ж… будете знать, что я пробовала, но мне не повезло.

— Но, может, он все-таки захочет встретиться со мной.

— Ничего больше меня не обрадовало бы, — призналась Валери. — Ведь он и вправду необыкновенная личность, если только копнуть поглубже. Ладно, скрестим пальцы до восьми. И тут она впервые, хоть и печально, улыбнулась. — И да благослови нас Господь.

* * *

РЕНДЕЛЛ ВЫСАДИЛ РАЗДРАЖЕННУЮ ДАРЛЕНУ возле кинотеатра на Пикадилли, а сам, на том же такси отправился в показавшуюся бесконечной поездку в «Хемпстед Хилл Гарденз».

На плохо освещенной улице Ренделл высмотрел интересовавший его трехэтажный дом в викторианском стиле — из красного кирпича, с резным пряничным навесом над крылечком. Войдя в дом, он стал подниматься по общей лестнице; Ренделл догадался что здесь имеется пять или шесть квартир.

Жилище доктора Найта располагалось на второй лестничной площадке. Не обнаружив звонка, Ренделл постучал в дверь. Так как ответа не было, он постучал громче. Дверь наконец открылась, и перед Ренделлом появилась Валери Хьюгз — в блузке, юбке, туфлях на низком каблуке и совиных очках.

— Ну что, благословил нас Господь? — весело спросил Ренделл.

— Флориан согласился встретиться с вами, чуть ли не шепотом ответила ему Валери. — Но буквально на несколько минут. Идите за мной.

Ренделл поблагодарил и пошел за девушкой через затхлую гостиную, заполненную старомодной, ломаной мебелью, с кучами книг и папок с бумагами, горой наваленными на креслах, после чего они вошли в спальню.

Ренделлу пришлось адаптировать зрение к здешнему полумраку. Единственным источником света в этой келье была настольная лампа у бронзового остова кровати.

— Флориан, — услышал он голос Валери. — Это мистер Ренделл из Америки.

Она тут же отступила к стене, Ренделлу за спину, и тот смог увидать человека, полусидящего в постели и подпираемого двумя подушками. Флориан Найт, как и рассказывала Наоми Данн. был очень похож на Обри Бердслея. Эстетство и эксцентрическое поведение лишь усиливали это сходство. Он потягивал из высокого стакана, как предположил Ренделл, шерри.

— Здравствуйте, Ренделл, — произнес доктор Найт сухим, несколько высокомерным тоном. — В лице милой Валери вы почти что заимели адвоката. Но мне было всего лишь любопытно взглянуть на образчик честности, потому-то я и позволил позвать вас. Боюсь, что это ни к чему не приведет, но вы уже пришли.

— Я весьма польщен, что вы согласились на эту встречу, — со всей возможной вежливостью ответил на это Ренделл.

Доктор Найт отставил свой стакан с шерри и слабой рукой указал на стул в ногах кровати.

— Можете присесть, только не рассчитывайте на позволение оставаться здесь вечно. Думаю, что на все наши дела пяти минут будет достаточно.

— Благодарю вас, доктор Найт. — Ренделл подошел к стулу и присел на него. Только сейчас он увидал, что молодой человек на кровати носит слуховой аппарат. Он не знал, с чего начать, как пробить лед неприязненности молодого ученого, и потому начал с любезности:

— Я с прискорбием узнал о том, что вы заболели. Надеюсь, что сейчас вы чувствуете себя уже лучше.

— Я вовсе и не болел. Это была не правда. Все, что угодно, лишь бы отгородиться от нашего тщеславного и лживого приятеля — Джеффриса. А что касается чувств, то лучше я себя не чувствую. Наоборот, я чувствую себя хуже, чем когда-либо.

Ренделлу показалось, что времени на реверансы терять нечего. Надо действовать по возможности честно и прямо.

— Видите ли, доктор Найт, я не имею ни малейшего понятия, как случилось то, что вы себя так чувствуете. Я пришел со стороны. Получилось так, что я вовлечен в дело, о котором ничего не знаю. Но, что бы это ни было, надеюсь — проблему эту решить можно. Вот зачем вы мне нужны. Мне дали слишком мало времени на подготовку рекламной предпродажной кампании того, что должно стать чудесной новой Библией. Хотя сам я и родился в семье священника, но в Новом Завете или там богословии я разбираюсь не более обычного мирянина. С самого начала мне внушили, что вы единственный, способный оказать мне всю необходимую помощь. И я уверяю вас, что бы вы не имели против доктора Джеффриса, это не сможет стать помехой для нашей совместной работы в Амстердаме.

Доктор Найт восхищенно всплеснул своими тонкими руками.

— Великолепная речь, Ренделл. Но, будьте уверены, этого еще недостаточно. Можете спорить на все, что угодно, но я не разрешу втянуть себя в то, во что пытается вовлечь меня этот чертов выродок Джеффрис. Хватит ему сосать из меня кровь. Да и мне хватит раболепствовать перед этим напыщенным сукиным сыном.

Date: 2015-10-19; view: 307; Нарушение авторских прав