Подготовка к военному походу

Независимо от их взглядов на войну в целом и отношение к ней, подготовка к военному походу была практически одинаковой у всех индейских племен.

Война считалась священным действом, и к ней нельзя было относиться поверхностно. Решение начать войну принималось военным советом; он же определял и время ее начала. Военный совет возглавлялся специально назначенным военным вождем или руководителем; как уже говорилось, обычно это был не начальник лагеря или гражданский вождь. Даже правитель натчезов Великое Солнце не возглавлял лично военные походы; на пост великого полководца он обычно назначал своего брата или дядю по материнской линии.

Когда были назначены командиры отрядов, руководитель военного совета объявлял о начале военной кампании. У ряда племен, в частности ирокезских и некоторых алгонкинских, было принято разрешать любому воину, пожелавшему это сделать, организовать и возглавить собственный отряд. Правда, такая практика особенно не поощрялась, поскольку действия такого отряда в отрыве от основных сил могли привести к путанице и принести вред вместо пользы.

После принятия решения о войне и объявления об этом посылали гонцов по всем поселениям племени, а также военным лагерям, у кого они существовали, для сбора воинов. Иногда, как это было у криков, верховный вождь, вместе со своими помощниками, самолично объезжал поселения и, под аккомпанемент боевых песнопений и ударов в бубны и барабаны, приглашал добровольцев присоединяться к военным отрядам. Обычно военный отряд состоял из 30–40 человек; редко когда его численность была больше. Ведь человек не мог находиться одновременно и на войне, и на охоте; поэтому чрезмерное увлечение военными походами, если они не приносили соответствующей компенсации в виде трофеев и добычи, могло иметь тяжелые экономические последствия для племени. Также нельзя было «оголять» поселение: если в нем оставалось слишком мало воинов, это могло стать поводом для нападения на поселение со стороны другого племени, которое, в свою очередь, выжидало для этого подходящий момент.

Перед выходом в поход командиры отрядов занимались будничными вопросами, связанными с необходимыми приготовлениями; в лагере же в это время происходило настоящее «буйство» военных ритуалов и обрядов, чтобы в максимальной степени поднять и укрепить боевой дух воинов. Боевые общества доставали и выносили на всеобщее обозрение боевые связки и священные ящики‑«ковчеги»; исполнялись боевые песни и пляски; одни воины постились, а другие употребляли особую пищу, в частности мясо собак; «фаустовские», или «дионисийские», племена употребляли наркотические вещества или пили «черное зелье» – напиток, приготовленный из листьев остролиста, который употребляли с древних времен. Шумно прославляли прежние свершения и подвиги и предрекали еще более громкие и славные дела в ходе предстоящего похода. Осуществлялась церемония совместного выкуривания «трубки войны»: ее пускали по кругу воинов и каждый должен был сделать затяжку. Многие воины, подобно сегодняшним гонщикам и тореадорам, в ночь перед выходом в поход воздерживались от интимной жизни. В это время над всем вооружением воинов произносились заговоры и заклинания, а сами воины покрывали себя боевым раскрасом. Боевой раскрас и боевой костюм у каждого племени был свой, причем воин снаряжал и раскрашивал своего боевого коня с не меньшей тщательностью, чем самого себя. За боевым конем требовался ежедневный полноценный уход; к нему относились как к члену семьи, а порой как к божеству. Ведь от ума и сообразительности коня, быстроты его ног зависела жизнь его хозяина. Коня выводили и тщательно снаряжали; украшали гирляндами бубенцов и колокольчиков; в хвост и в гриву вплетали ленты; шерсть натирали благоухающими травами.

Боевой раскрас и украшение воина и его коня имели целью не только оказание психологического воздействия на противника. Считалось, что это имеет магическую силу и оберегает воина и коня в бою, делая их неуязвимыми и даже невидимыми. Интересно отметить, что если воину перед походом являлось видение, что в этом походе он погибнет, то он имел право рассказать об этом видении публично и остаться в лагере, если пожелает, причем это никоим образом не задевало его чести и достоинства и не ставило под сомнение его мужество и храбрость. Считалось глупым не прислушиваться к предостережению богов. Более того, любой воин мог вернуться в лагерь, даже если отряд был уже на марше, если он имел предчувствие, что добрые предзнаменования, озвученные перед выходом из лагеря, неверны и он может погибнуть. Индейцы, за исключением команчей, вовсе не стремились погибнуть в бою. Ведь весь смысл войны состоял в том, чтобы завоевать в ходе нее авторитет и уважение соплеменников, а чтобы воспользоваться этим, необходимо было выжить.