Моя пара колес

Путевые заметки: «Я уже не надеялась, что куда-нибудь уеду, когда в нескольких футах от меня притормозили два немецких мотоциклиста. Я запрыгала и бросилась их обнимать. Они очень удивились. Я спросила, не подвезут ли они меня. Они согласились».

К югу от Оруро раскинулась унылая, лишенная всякой живности местность – суровые горные пики, долины, завывающие ветра и мерцающие воды соляных озер. Это Альтиплано. Здесь палящее полуденное солнце сжигает кожу до пузырей, а ночной воздух ледяными сосульками пронизывает легкие. Серая земля. Серое небо. Они незаметно сливаются на горизонте, который все удаляется, как бесконечный, сводящий с ума мираж. В этом забытом богом краю немного жителей. В основном индейцы аймара, живущие в домах своих предков. В их жилах до сих пор течет та легендарная, упрямая кровь, что так и не позволила инкам до конца покорить аймара. Они были единственным племенем, которое выжило после того, как отказалось говорить на языке инков.

Но их свободолюбие обрекло их на опасную жизнь на грани человеческого выживания. Они работают в шахтах, на полях и пастбищах и влачат унылое существование, сражаясь с воющими ветрами, разреженным воздухом и ледяным холодом.

Альтиплано на самом деле не что иное, как котлован глубиной в пятнадцать тысяч футов, заполненный осадочными породами. Здешняя почва могла бы быть плодородной, однако постоянные ветра и просоленная земля препятствуют любым усилиям наладить сельское хозяйство или животноводство. И вот упорные индейцы, которым свойственна изобретательность, занялись сбором соли.

Крошечный городок Уйюни в южноболивийском захолустье граничит с великими соляными озерами. Здесь тонны белых кристалликов добывают из земли, нагружают ими караваны лам и везут по Соляному пути за триста миль, на рынок.

Я надеялась найти один из таких караванов, идущий по древнему маршруту, и присоединиться к нему на неделю или две.

Часам к десяти мне удалось познакомиться с Тито, который некогда возглавлял туристическое бюро Уйюни. Он предложил отвезти нас к единственному фермеру, который до сих пор перевозил соль на ламах. Мы быстро отыскали грузовик и направились в безлюдную сельскую местность.

Мы нашли хозяина каравана среди пологих холмов, открытых всем ветрам. Тито вышел из машины и поговорил с ним на кечуа, объяснив, кто мы такие и чего хотим. Я недоумевала, почему он не говорит по-испански, пока не услышала, как он поучает фермера, чтобы тот просил за свои услуги не меньше тысячи долларов в день. Я оглядела старика, его рваные штаны и перчатки без пальцев; мне очень хотелось поехать с ним, но такие условия меня не устраивали. Домой мы ехали молча.

Ну, если не на ламах, то на мотоцикле я точно могла бы проехаться к соляным озерам. Центральная площадь кишела маленькими турагентствами, каждое из которых занимало одну комнатку. Гигантские плакаты расхваливали «суперпредложение – путешествие по пустыне».

– Мотоцикл? – сказали мне в первом агентстве. – Это невозможно. Но у нас есть группа из восьми туристов; выезжаем после обеда, на трех джипах…

Я зашла во второе, третье, четвертое агентство, но, видимо, двухколесный транспорт не пользовался особым спросом. Тогда я начала тормозить мотоциклистов на улице и спрашивать, где тут можно взять напрокат мотоцикл на несколько недель. Я даже пробралась на местную телерадиостанцию и попыталась дать объявление о покупке мотоцикла.

К концу дня я сидела на тротуаре у входа в одно из турагентств в полном отчаянии. Ни мотоциклов, ни лам и ни одного водителя грузовика, который хотел бы отправиться на юг, в Чили, в середине сезона дождей. Впервые с начала путешествия я действительно не знала, что делать.

Тут я услышала рев мотоцикла и огляделась: вдруг это кто-то, с кем мне еще не удалось поговорить? Из-за угла показались два затянутых в кожу мотоциклиста; они остановились у тротуара в каких-то десяти футах от меня. Их мотоциклы были нагружены скарбом, разложенным по корзинам. Корзины были покрыты такой коркой грязи, точно побывали в аду и успели вернуться.

– Привет! – сказала я, – У вас лишнего местечка для пассажира не найдется?

Парень, что стоял ближе ко мне, и глазом не моргнул.

– Найдется.

Я бросилась ему на шею.

– Если у вас не слишком много вещей, – добавил он.

Немного. Всего лишь Джон и все его камеры.

– Немного, – ответила я.

Я пригласила их выпить пива и отпраздновать встречу. Они оба были из Германии. Мартин, тридцать два года, врач, специализирующийся на профессиональных заболеваниях; у него на лице волос было больше, чем на блестящей обгорелой голове. Он начал путешествие на Аляске и с тех пор сменил уже три мотоцикла. Энди присоединился к нему в Сан-Франциско, по пути в Патагонию. Он думает, что это его последнее путешествие – его подруга из Калифорнии хочет, чтобы он остепенился и бросил бродячую жизнь.

Социальный работник Энди был на год старше Мартина. Он тоже надеялся обрести семейное счастье, пока в Гватемале не получил письмо, в котором говорилось, что теперь он свободный человек. Но кое в чем ему повезло – его мотоцикл, мощный «БМВ 650», не подвел его ни разу с начала поездки.

Двое путешественников познакомились пять лет назад: Мартин разместил в газете объявление, в котором интересовался, не захочет ли кто совершить шестимесячный мотопробег из Германии в Индию. Откликнулся Энди; они выпили по пиву, так все и началось. С тех пор прошло пять лет, и это уже третье их трансконтинентальное путешествие.

Мы пришли к выводу, что тяжело смотреть, как все твои друзья женятся и рожают детей; вскоре и нам придется закусить губу и остепениться.

Мы допили пиво и отправились в путь.

Когда мы доехали до соляных озер, солнце едва касалось горизонта. Снежно-белые кристаллы покрывал слой воды толщиной в дюйм – идеальное зеркало, в котором отражались разноцветные облака. Энди был прекрасным водителем и стоически переносил все мои кривляния, когда я вставала и изгибалась и так, и этак, чтобы сфотографировать озера с заднего сиденья. Мы неслись к кроваво-красному падающему шару, а вода расступалась перед нами волнами, в которых отражалось огненное небо. Невероятные краски были не только у горизонта, но повсюду вокруг нас и под нами – они волнами растекались из-под колес. Впервые в жизни я видела закат изнутри.

В тот вечер я попросила Джона, чтобы он летел самолетом в Чили и дожидался меня там. Я же поеду через соляные озера с Энди и Мартином, а в Чили найду себе мотоцикл. Моя собственная пара колес! Не надо будет больше ждать битком набитых автобусов, сражаться с упрямыми мулами. Свобода дороги.

Но этому не суждено было осуществиться.

– Сегодня я звонил домой, – сказал Джон.

Его маме сделали операцию. Она лежала в интенсивной терапии с тахикардией. Отец просил его вернуться домой. К сожалению, мы уже отъехали довольно далеко от Ла-Паса. Отсюда до Калифорнии было несколько дней пути. Джон мог не успеть вовремя.

Он собрал вещи, а я побежала за билетами на следующий поезд в столицу.

– Все билеты проданы, – сказали мне.

Я останавливала все грузовики, идущие на север, пытаясь найти кого-нибудь, кто бы нас подвез. Автобус был только на следующий день, а водители, приехавшие с той стороны, предупреждали, что часть дороги размыло и транспорт опаздывает на двадцать часов.

Я пошла к начальнику железнодорожной станции и стала просить за Джона. Он пообещал поговорить с проводниками. Я успела повидаться с Энди и Мартином: мы в последний раз выпили пива и договорились найти друг друга в Сантьяго.

Вечером я отправилась на станцию, размахивая стодолларовой купюрой, и один из пассажиров продал мне свой билет. Второй удалось купить за считанные секунды до отбытия поезда. Нам повезло.

В Ла-Пас мы приехали под вечер следующего дня и поделили наши вещи. К моему удивлению, Джон купил билет в Перу. Его матери лучше, сообщил он мне, а ему нужно кое-что сделать в Лиме до возвращения в Соединенные Штаты.

– Ты уверен, что так надо? – спросила я, но он ответил, что меня это не касается. Я попросила его разбудить меня утром, чтобы попрощаться, но когда первый луч солнца упал на мою кровать, я встала и увидела, что Джон уже уехал.

Почти все оборудование было у него. Я вдруг осталась одна с рюкзачком и своей маленькой видеокамерой.

Через два дня я взяла напрокат мотоцикл и поехала к чилийской границе. Дорога до Сантьяго вела по прямой – тысяча миль по пустыне без единого препятствия. Мотоцикл урчал и съедал милю за милей, а усыпляющая желтая полоса скользила под ногами. Наконец-то у меня появилось время подумать.